Кстати, он сам сказал мне, что подобные вещи встречаются довольно часто. Как бы то ни было, мне нравится работать с ним. Он умный человек и очень забавный.
— Более забавный, чем Алессандро?
В этот момент стакан в руке Линдсей с треском лопнул, а острые куски стекла впились в пальцы. Она тупо уставилась на ладонь, по которой стекали тоненькие струйки крови.
— Хочешь, я забинтую руку? У меня есть с собой бинт.
— Да, это было бы очень кстати, — с трудом выдавила из себя Линдсей.
Сидни взяла чистую салфетку, аккуратно промокнула кровь с пальцев и туго забинтовала их.
— Ну вот, теперь все будет нормально.
— Зачем ты это сказала, Сидни? Почему ты хочешь испортить мне настроение и снова пробудить воспоминания о той ужасной ночи?
— Я не хочу этого, Линдсей. Не говори глупостей. Но если честно, ты должна признать, что действительно позабавилась с ним некоторое время. Неужели ты забыла, что более двух лет страдала по нему? И исстрадалась до такой степени, что не ушла из его номера даже тогда, когда узнала, что меня нет в Париже. Ведь это же правда? Ты не сделала ни единой попытки оставить его одного в своем номере. А все потому, что он постоянно давал тебе повод думать, что ты какая-то особенная, необыкновенно привлекательная, разве не так? Конечно, его способность очаровывать молодых девушек уже стала легендарной. Как можно устоять перед ним?!
— Я была тогда глупым подростком!
— Совершенно верно, Линдсей. А известно ли тебе, моя дорогая, что Алессандро по сей день уверяет, что именно ты соблазнила его? Он говорит всем, что не испытывал к тебе абсолютно никаких симпатий, но потом проникся чувством жалости, так как ты была неловкой, застенчивой и чертовски восторженной, и что именно поэтому он решил пригласить тебя в Париж. Ты, дескать, показалась ему совсем одинокой, брошенной девочкой, на которую никто не обращает внимания. Он, мол, не имел ни малейшего представления о том, что твои чувства к нему были вполне серьезными. Короче говоря, он продолжает настаивать на том, что во всем виновата только ты, так как была слишком настойчивой в своих домогательствах.
Линдсей молча смотрела на забинтованную руку. Иногда ей казалось, что ее раздели догола и выставили на всеобщее обозрение. В душе не было ничего, кроме обнаженных нервов и мерзкого холода. Только сейчас она со всей отчетливостью поняла, что этому не будет конца. Этот мерзкий холодок навсегда поселился в ее израненной душе и будет прорываться наружу при каждом удобном случае. Как все это ужасно! Отец и Сидни всегда будут думать, что все это чистая правда. Даже после пяти лет… Нет, она просто не может допустить, чтобы Сидни унижала ее каждый раз, превращая в ничтожество Только не сейчас и не так, как она привыкла это делать раньше. В конце концов, ей уже двадцать три года и она вполне взрослый человек, способный постоять за себя.
Собравшись с мыслями, она подняла голову и посмотрела на сестру.
— Все, что ты сейчас сказала, безусловно, имеет определенное рациональное зерно. Только сейчас я начинаю понимать, что у бедного Алессандро просто не было выбора. Он не мог устоять против моего подросткового шарма и по-детски наивного очарования. Конечно, я прекрасно помню, как угрожала сломать ему руку, если он не начнет избивать меня. Я дошла до того, что грозила орать на всю гостиницу, если он откажется ударить меня кулаком по лицу, причем не один раз, а по крайней мере три. Да, это было удивительное ощущение, незабываемое. А его попытка изнасиловать меня вызвала самый настоящий восторг, не поддающийся описанию обычными словами. Это было бесподобно! Это было нечто такое, что должна испытать каждая девочка в таком возрасте, чтобы окончательно убедиться в своей неистребимой власти над мужчиной. Но сейчас все это уже позади, и, если ты, конечно, не возражаешь, давай поговорим о спорте или о чем-нибудь другом, в равной степени возбуждающем больное воображение.
— Похоже, что ты нарастила себе защитный панцирь.
— А ты, Сидни, нарастила способность быть скучной и утомительной. Зачем ты приехала сюда, собственно говоря? Что тебе от меня нужно? Помучить меня, чтобы поддержать свою форму?
— О нет, ты никогда не была для меня стоящим объектом для упражнений. Слишком уязвима для этого. Ты никогда не могла достойно ответить даже на малейший укол с моей стороны, так как прекрасно осознавала, что не вызываешь никаких иных чувств, кроме гадливости.
— Старая песенка. Почему ты здесь? Что я тебе плохого сделала?
Линдсей пристально посмотрела на сестру, тщетно пытаясь понять истинную причину ее внезапного появления. Как бы ей хотелось сейчас проникнуть в потайные уголки ее извращенного сознания и понять, что она задумала на этот раз! И все же Сидни чертовски красивая женщина. Рядом с ней Линдсей чувствовала себя ничтожной шваброй. Прекрасная, совершенная Сидни с замечательным ребенком и высокородным мужем, который сходит с ума от малолеток.
— Вообще говоря, моя маленькая сестричка, я вспомнила мужа только для того, чтобы проверить твою реакцию. Ты говоришь, что уже достаточно взрослая. Вот я и решила проверить, так ли это. Хочешь верь, хочешь нет, но Алессандро на самом деле очень хороший отец и даже вполне приличный муж, разумеется, в той степени, в которой мужчины вообще способны быть приличными мужьями. К тому же он откровенно сожалеет о том, что был груб с тобой, и лично просил меня сообщить тебе об этом. Не знаю, правда, можно ли верить ему до конца.
— Почему же тогда ты наговорила мне про него столько гадостей в Париже? Почему поехала вслед за ним? Зачем взяла с собой оружие? Боже мой, Сидни, ты же стреляла в него!
Сидни лишь равнодушно пожала плечами: типично европейский жест.
— Я уже не помню, что я тогда говорила тебе. Ты не представляешь, как я разозлилась, когда увидела, что моя маленькая сестренка трахается с моим мужем! Скажу тебе откровенно: если бы тогда ты была сверху, то я, вероятно, выстрелила бы в тебя, а не в него. — Она вновь пожала плечами. — Алессандро вел себя так, как ведут себя все другие мужчины, включая даже моего отца. О, прости, пожалуйста, нашего отца. Время от времени Алессандро начинает ерзать от нетерпения и искать молоденьких девочек, но с тобой он сильно прокололся, переоценив свои возможности. Как я уже сказала, он очень сожалеет об этом и готов встретиться с тобой, чтобы уладить все недоразумения, разрушить преграды.
— Нет, я ни за что на свете не соглашусь по доброй воле еще раз встретиться с этим подонком. Тем более что ты все врешь, Сидни. Почему?
— Линдсей, я вижу, что ничего не изменилось за эти годы. Ведь пять лет — это большой период времени. Тогда ты была совсем юной, по-детски наивной и глупой. Конечно, он не должен был оставлять тебя в своем номере, но он это сделал, к сожалению. Забудь обо всем. Все это уже далеко позади.
Нет, подумала Линдсей, это не может закончиться до тех пор, пока Сидни не перестанет наведываться к ней каждые пять лет и сдирать корочку с только что зарубцевавшейся раны. Скорее она умрет, чем забудет весь тот кошмар в Париже. И с этим нужно как-то жить, мириться и во что бы то ни стало подавить в себе чувство отчаяния и страха.
— Я приехала сюда отнюдь не только для того, чтобы повидаться с тобой, — продолжала между тем Сидни. — Мне нужно встретиться еще кое с кем. Я не говорила тебе об этом. Я не поделилась даже с отцом, если хочешь знать. Если бы он узнал об этом, то заорал бы от возмущения. Впрочем, сейчас мне на это просто-напросто наплевать. Дело в том, что я разговаривала с Винсентом Демосом. Это произошло вскоре после того, как я отправила ему несколько своих фотографий. Короче говоря, дорогая моя сестричка, он хочет, чтобы мы снимались с тобой вместе. Он считает, что я достаточно красива, вполне соответствую его стилю, а самое главное — у меня, по его мнению, есть нечто патрицианское в отличие от тебя. Он говорит, что во мне есть некая целостность и даже светскость, конечно, при наличии вполне определенной косметики и одежды. Он уверен, что две сестры, из которых одна — итальянская княгиня, а вторая — уже известная модель, будут выглядеть на фотографии так замечательно, что это вызовет настоящий ажиотаж. Скоро в продажу должны поступить новые духи «Арден», и он очень надеется, что появление двух сестер в рекламных проспектах может повлиять на их продажу. Понимаешь, одни и те же духи для совершенно разных по типу женщин. В этом действительно что-то есть.
Линдсей оторопело смотрела на сестру, не веря своим ушам.
— Он мне ничего не говорил о тебе.
— Да, я запретила ему это, пригрозив разрывом контракта. Я просто не могла отказать себе в удовольствии лично сообщить тебе об этом. Неужели ты не понимаешь, что это будет просто великолепно? «Княгиня и Иден». Мы обе будем целовать флакончик с духами или брызгать ими друг на друга.
— Но почему ты вдруг решила стать моделью? Неужели ты думаешь, что это так легко и просто? Нет, Сидни, это тяжкий труд, и ничего веселого в этом нет. Это тяжелая работа, где с тебя сойдет сто потов, пока что-нибудь получится. К тому же все время нужно сидеть на диете, следить за своей фигурой и ложиться спать в девять часов вечера, так как все съемки обычно начинаются рано утром, а до этого нужно привести себя в порядок, сделать прическу и одеться соответствующим образом. Это все не так легко, как тебе кажется. А к этому нужно прибавить еще истеричного режиссера, раздраженного фотографа и нервных осветителей, которые все вместе делают твою жизнь просто невыносимой. Боже мой, нужно ли тебе все это? Ведь ты же адвокат, княгиня, у тебя есть свой семейный бизнес!
Сидни улыбнулась и отпила немного вина.
— Я уже говорила тебе, что мне нравится твое новое имя? Иден! В нем есть какое-то щегольство, какая-то тайна. Это Демос выбрал его?
— Нет, мы оба придумали это имя.
— Понятно. Очень любопытно. Полагаю, что мне тоже придется бросить алкоголь, так как в нем много сахара. Хотя, с другой стороны, у меня никогда не было серьезных проблем с весом.
Линдсей долго смотрела на свою сестру и никак не могла понять, зачем та все это делает. Что толкает ее на этот шаг? Вряд ли желание досадить сестре. Нет, она слишком мало значит для нее и недостойна подобных жертв. Отчаявшись найти ответ на этот вопрос, она обратилась к Сидни:
— Почему? Зачем тебе все это нужно?
— Думаю, что сейчас можно сказать тебе всю правду. Все дело в деньгах, дорогая моя. Да, именно в деньгах. После того как я подстрелила Алессандро, он долго болел и совершенно утратил свой инстинкт покорителя женских сердец. Он очень изменился с тех пор, и все это исключительно благодаря тебе. Сейчас в нем нет ничего, что могло бы привлечь к нему женщин. Более того, он чуть было не разорил нас всех, пока я не вытащила его из этой бездны. Поэтому карьера преуспевающей модели поможет немного пополнить нашу семейную казну, а заодно обеспечить известность, которой мне так недоставало. Думаю, что мне это понравится. Других причин нет, поверь мне, Линдсей. Ну и, конечно, удовольствие снова видеть тебя, позировать рядом с тобой. Ты только представь себе — мы вместе позируем для знаменитого журнала. Интересно, кого из нас посчитают старшей?
— Я не буду этого делать.
— Нет, будешь. В этом нет никаких сомнений. Или ты до сих пор так завидуешь мне, что не согласишься стоять рядом со мной перед камерой?
— Я никогда не завидовала тебе.
— Как знать, как знать…
— Я не хочу больше говорить на эту тему, Сидни.
— Превосходно. В таком случае встретимся у Демоса сегодня в два часа дня. Ну а теперь о жене отца. Тебе не кажется, что Холли превратилась в настоящую сучку?
— О ней я тоже не хочу говорить.
— А ты в курсе, что она и отец снова вернулись в особняк бабушки и будут жить вместе с ней? Похоже, что Холли положила глаз на все ее состояние… Ведь бабушке в этом году исполнится восемьдесят три года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Более забавный, чем Алессандро?
В этот момент стакан в руке Линдсей с треском лопнул, а острые куски стекла впились в пальцы. Она тупо уставилась на ладонь, по которой стекали тоненькие струйки крови.
— Хочешь, я забинтую руку? У меня есть с собой бинт.
— Да, это было бы очень кстати, — с трудом выдавила из себя Линдсей.
Сидни взяла чистую салфетку, аккуратно промокнула кровь с пальцев и туго забинтовала их.
— Ну вот, теперь все будет нормально.
— Зачем ты это сказала, Сидни? Почему ты хочешь испортить мне настроение и снова пробудить воспоминания о той ужасной ночи?
— Я не хочу этого, Линдсей. Не говори глупостей. Но если честно, ты должна признать, что действительно позабавилась с ним некоторое время. Неужели ты забыла, что более двух лет страдала по нему? И исстрадалась до такой степени, что не ушла из его номера даже тогда, когда узнала, что меня нет в Париже. Ведь это же правда? Ты не сделала ни единой попытки оставить его одного в своем номере. А все потому, что он постоянно давал тебе повод думать, что ты какая-то особенная, необыкновенно привлекательная, разве не так? Конечно, его способность очаровывать молодых девушек уже стала легендарной. Как можно устоять перед ним?!
— Я была тогда глупым подростком!
— Совершенно верно, Линдсей. А известно ли тебе, моя дорогая, что Алессандро по сей день уверяет, что именно ты соблазнила его? Он говорит всем, что не испытывал к тебе абсолютно никаких симпатий, но потом проникся чувством жалости, так как ты была неловкой, застенчивой и чертовски восторженной, и что именно поэтому он решил пригласить тебя в Париж. Ты, дескать, показалась ему совсем одинокой, брошенной девочкой, на которую никто не обращает внимания. Он, мол, не имел ни малейшего представления о том, что твои чувства к нему были вполне серьезными. Короче говоря, он продолжает настаивать на том, что во всем виновата только ты, так как была слишком настойчивой в своих домогательствах.
Линдсей молча смотрела на забинтованную руку. Иногда ей казалось, что ее раздели догола и выставили на всеобщее обозрение. В душе не было ничего, кроме обнаженных нервов и мерзкого холода. Только сейчас она со всей отчетливостью поняла, что этому не будет конца. Этот мерзкий холодок навсегда поселился в ее израненной душе и будет прорываться наружу при каждом удобном случае. Как все это ужасно! Отец и Сидни всегда будут думать, что все это чистая правда. Даже после пяти лет… Нет, она просто не может допустить, чтобы Сидни унижала ее каждый раз, превращая в ничтожество Только не сейчас и не так, как она привыкла это делать раньше. В конце концов, ей уже двадцать три года и она вполне взрослый человек, способный постоять за себя.
Собравшись с мыслями, она подняла голову и посмотрела на сестру.
— Все, что ты сейчас сказала, безусловно, имеет определенное рациональное зерно. Только сейчас я начинаю понимать, что у бедного Алессандро просто не было выбора. Он не мог устоять против моего подросткового шарма и по-детски наивного очарования. Конечно, я прекрасно помню, как угрожала сломать ему руку, если он не начнет избивать меня. Я дошла до того, что грозила орать на всю гостиницу, если он откажется ударить меня кулаком по лицу, причем не один раз, а по крайней мере три. Да, это было удивительное ощущение, незабываемое. А его попытка изнасиловать меня вызвала самый настоящий восторг, не поддающийся описанию обычными словами. Это было бесподобно! Это было нечто такое, что должна испытать каждая девочка в таком возрасте, чтобы окончательно убедиться в своей неистребимой власти над мужчиной. Но сейчас все это уже позади, и, если ты, конечно, не возражаешь, давай поговорим о спорте или о чем-нибудь другом, в равной степени возбуждающем больное воображение.
— Похоже, что ты нарастила себе защитный панцирь.
— А ты, Сидни, нарастила способность быть скучной и утомительной. Зачем ты приехала сюда, собственно говоря? Что тебе от меня нужно? Помучить меня, чтобы поддержать свою форму?
— О нет, ты никогда не была для меня стоящим объектом для упражнений. Слишком уязвима для этого. Ты никогда не могла достойно ответить даже на малейший укол с моей стороны, так как прекрасно осознавала, что не вызываешь никаких иных чувств, кроме гадливости.
— Старая песенка. Почему ты здесь? Что я тебе плохого сделала?
Линдсей пристально посмотрела на сестру, тщетно пытаясь понять истинную причину ее внезапного появления. Как бы ей хотелось сейчас проникнуть в потайные уголки ее извращенного сознания и понять, что она задумала на этот раз! И все же Сидни чертовски красивая женщина. Рядом с ней Линдсей чувствовала себя ничтожной шваброй. Прекрасная, совершенная Сидни с замечательным ребенком и высокородным мужем, который сходит с ума от малолеток.
— Вообще говоря, моя маленькая сестричка, я вспомнила мужа только для того, чтобы проверить твою реакцию. Ты говоришь, что уже достаточно взрослая. Вот я и решила проверить, так ли это. Хочешь верь, хочешь нет, но Алессандро на самом деле очень хороший отец и даже вполне приличный муж, разумеется, в той степени, в которой мужчины вообще способны быть приличными мужьями. К тому же он откровенно сожалеет о том, что был груб с тобой, и лично просил меня сообщить тебе об этом. Не знаю, правда, можно ли верить ему до конца.
— Почему же тогда ты наговорила мне про него столько гадостей в Париже? Почему поехала вслед за ним? Зачем взяла с собой оружие? Боже мой, Сидни, ты же стреляла в него!
Сидни лишь равнодушно пожала плечами: типично европейский жест.
— Я уже не помню, что я тогда говорила тебе. Ты не представляешь, как я разозлилась, когда увидела, что моя маленькая сестренка трахается с моим мужем! Скажу тебе откровенно: если бы тогда ты была сверху, то я, вероятно, выстрелила бы в тебя, а не в него. — Она вновь пожала плечами. — Алессандро вел себя так, как ведут себя все другие мужчины, включая даже моего отца. О, прости, пожалуйста, нашего отца. Время от времени Алессандро начинает ерзать от нетерпения и искать молоденьких девочек, но с тобой он сильно прокололся, переоценив свои возможности. Как я уже сказала, он очень сожалеет об этом и готов встретиться с тобой, чтобы уладить все недоразумения, разрушить преграды.
— Нет, я ни за что на свете не соглашусь по доброй воле еще раз встретиться с этим подонком. Тем более что ты все врешь, Сидни. Почему?
— Линдсей, я вижу, что ничего не изменилось за эти годы. Ведь пять лет — это большой период времени. Тогда ты была совсем юной, по-детски наивной и глупой. Конечно, он не должен был оставлять тебя в своем номере, но он это сделал, к сожалению. Забудь обо всем. Все это уже далеко позади.
Нет, подумала Линдсей, это не может закончиться до тех пор, пока Сидни не перестанет наведываться к ней каждые пять лет и сдирать корочку с только что зарубцевавшейся раны. Скорее она умрет, чем забудет весь тот кошмар в Париже. И с этим нужно как-то жить, мириться и во что бы то ни стало подавить в себе чувство отчаяния и страха.
— Я приехала сюда отнюдь не только для того, чтобы повидаться с тобой, — продолжала между тем Сидни. — Мне нужно встретиться еще кое с кем. Я не говорила тебе об этом. Я не поделилась даже с отцом, если хочешь знать. Если бы он узнал об этом, то заорал бы от возмущения. Впрочем, сейчас мне на это просто-напросто наплевать. Дело в том, что я разговаривала с Винсентом Демосом. Это произошло вскоре после того, как я отправила ему несколько своих фотографий. Короче говоря, дорогая моя сестричка, он хочет, чтобы мы снимались с тобой вместе. Он считает, что я достаточно красива, вполне соответствую его стилю, а самое главное — у меня, по его мнению, есть нечто патрицианское в отличие от тебя. Он говорит, что во мне есть некая целостность и даже светскость, конечно, при наличии вполне определенной косметики и одежды. Он уверен, что две сестры, из которых одна — итальянская княгиня, а вторая — уже известная модель, будут выглядеть на фотографии так замечательно, что это вызовет настоящий ажиотаж. Скоро в продажу должны поступить новые духи «Арден», и он очень надеется, что появление двух сестер в рекламных проспектах может повлиять на их продажу. Понимаешь, одни и те же духи для совершенно разных по типу женщин. В этом действительно что-то есть.
Линдсей оторопело смотрела на сестру, не веря своим ушам.
— Он мне ничего не говорил о тебе.
— Да, я запретила ему это, пригрозив разрывом контракта. Я просто не могла отказать себе в удовольствии лично сообщить тебе об этом. Неужели ты не понимаешь, что это будет просто великолепно? «Княгиня и Иден». Мы обе будем целовать флакончик с духами или брызгать ими друг на друга.
— Но почему ты вдруг решила стать моделью? Неужели ты думаешь, что это так легко и просто? Нет, Сидни, это тяжкий труд, и ничего веселого в этом нет. Это тяжелая работа, где с тебя сойдет сто потов, пока что-нибудь получится. К тому же все время нужно сидеть на диете, следить за своей фигурой и ложиться спать в девять часов вечера, так как все съемки обычно начинаются рано утром, а до этого нужно привести себя в порядок, сделать прическу и одеться соответствующим образом. Это все не так легко, как тебе кажется. А к этому нужно прибавить еще истеричного режиссера, раздраженного фотографа и нервных осветителей, которые все вместе делают твою жизнь просто невыносимой. Боже мой, нужно ли тебе все это? Ведь ты же адвокат, княгиня, у тебя есть свой семейный бизнес!
Сидни улыбнулась и отпила немного вина.
— Я уже говорила тебе, что мне нравится твое новое имя? Иден! В нем есть какое-то щегольство, какая-то тайна. Это Демос выбрал его?
— Нет, мы оба придумали это имя.
— Понятно. Очень любопытно. Полагаю, что мне тоже придется бросить алкоголь, так как в нем много сахара. Хотя, с другой стороны, у меня никогда не было серьезных проблем с весом.
Линдсей долго смотрела на свою сестру и никак не могла понять, зачем та все это делает. Что толкает ее на этот шаг? Вряд ли желание досадить сестре. Нет, она слишком мало значит для нее и недостойна подобных жертв. Отчаявшись найти ответ на этот вопрос, она обратилась к Сидни:
— Почему? Зачем тебе все это нужно?
— Думаю, что сейчас можно сказать тебе всю правду. Все дело в деньгах, дорогая моя. Да, именно в деньгах. После того как я подстрелила Алессандро, он долго болел и совершенно утратил свой инстинкт покорителя женских сердец. Он очень изменился с тех пор, и все это исключительно благодаря тебе. Сейчас в нем нет ничего, что могло бы привлечь к нему женщин. Более того, он чуть было не разорил нас всех, пока я не вытащила его из этой бездны. Поэтому карьера преуспевающей модели поможет немного пополнить нашу семейную казну, а заодно обеспечить известность, которой мне так недоставало. Думаю, что мне это понравится. Других причин нет, поверь мне, Линдсей. Ну и, конечно, удовольствие снова видеть тебя, позировать рядом с тобой. Ты только представь себе — мы вместе позируем для знаменитого журнала. Интересно, кого из нас посчитают старшей?
— Я не буду этого делать.
— Нет, будешь. В этом нет никаких сомнений. Или ты до сих пор так завидуешь мне, что не согласишься стоять рядом со мной перед камерой?
— Я никогда не завидовала тебе.
— Как знать, как знать…
— Я не хочу больше говорить на эту тему, Сидни.
— Превосходно. В таком случае встретимся у Демоса сегодня в два часа дня. Ну а теперь о жене отца. Тебе не кажется, что Холли превратилась в настоящую сучку?
— О ней я тоже не хочу говорить.
— А ты в курсе, что она и отец снова вернулись в особняк бабушки и будут жить вместе с ней? Похоже, что Холли положила глаз на все ее состояние… Ведь бабушке в этом году исполнится восемьдесят три года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82