Перед глазами снова возникла картина пережитого ужаса: машина, охваченная пламенем взрыва, сознание, что в ней Дрейк, понимание собственного бессилия. Потом Кристиан Хантер, стоящий над ее постелью, с глазами, полными участия и беспокойства. Она вспомнила, как Кристиан говорил лейтенанту Дрейперу, что он был тут, поблизости. Кружил, чтобы увидеть плоды своего рукоделия.
— Доброе утро.
Она подняла голову и увидела Джонатана, стоящего в дверях. На нем были старые выцветшие джинсы и белый хлопчатобумажный свитер, а также не выдерживавшие никакой критики спортивные туфли.
— Как вы себя чувствуете?
Она не ответила сразу, и он прошел через комнату к ее постели и сел.
— Идите сюда. — Он притянул ее к себе на грудь, обнял и прижался лицом к ее плечу. — Все будет хорошо, Лиззи. Увидите.
И поцеловал ее в растрепанные волосы.
— От вас хорошо пахнет, — сказала она, уткнувшись носом в его плечо.
— Спасибо. Только подождите, пока мы сразимся с душем, чтобы он дал хоть что-нибудь, кроме ржавой воды.
— Меня всегда звали “Элизабет”, даже когда я была совсем маленькой. Мой отец настаивал, считая, что в этом имени больше благородства и достоинства. Так я предполагаю. Но мне нравится “Лиззи”. Почему вы меня так называете?
— А Тимоти Карлтон тоже называл вас Элизабет?
— Да, и, вероятно, по той же причине.
— Почему вы все-таки вышли за него?
Она замолчала и замкнулась в себе.
Он ждал, но объяснения не последовало.
— Расскажете мне, когда пожелаете. А теперь, если вы хотите вылезти из постели, то лучше сделать это теперь же.
— Простите, — сказала она, отодвигаясь.
— Не будьте дурой. Я возбудимый человек, и ничто не может этого изменить, как и того, что вы были самой очаровательной бродяжкой, какую я когда-либо находил у себя на пороге.
Он похлопал ее по щеке и быстро поднялся с постели.
— Пойду готовить завтрак, — сказал он, улыбаясь, и оставил ее.
— Вы, Джонатан Харли, — сказала Элизабет, обращаясь к пустой комнате, — самый непредсказуемый и замечательный человек, какого мне только довелось узнать.
Когда Элизабет почувствовала запах жарящегося бекона, в желудке у нее забурчало.
— А блинчики? — спросила она, входя в старомодную кухню.
— Верно. Накройте на стол на передней террасе. Они завтракали молча. Время от времени Элизабет клала вилку и вдыхала неописуемый, напоенный сосновой смолой воздух — пьянящий, прозрачный и чистый.
— Здесь можно плавать? — спросила она наконец.
— Нет, если вы не рептилия. Летом-то можно, но сейчас! Вы можете отморозить себе все.., пальцы ног.
Они вымыли посуду и собрались на прогулку.
— Только не на пляж, — сказала Элизабет.
— Нет, пляж здесь покрыт валунами и галькой. Видите вон тот лодочный сарай?
Он указал на строение на сваях в каких-нибудь пятнадцати футах от воды.
— Там, под сараем, лодка. В прежние времена наверху жил сторож. Попозже мы можем взять моторку и, если пожелаете, поехать в Ньюкасл, как туристы. Солнце светит ярко — мы выживем.
— Я с удовольствием, — сказала Элизабет. — Никогда не каталась на моторке.
— Я говорил вам, как мне нравятся ваши джинсы? В них вы выглядите на восемнадцать, и от этого я чувствую себя похотливым стариком с грязными мыслями.
Он нежно потянул ее за болтавшиеся на спине волосы.
Она с улыбкой подняла на него глаза:
— Мне тоже нравятся ваши джинсы. Выглядят очень сексуально.
Они стояли под сосной, единственным звуком, доносившимся до них, были крики чаек.
— Вы так думаете? — спросил он, наклонился и поцеловал ее.
Поцелуй длился очень долго, но дело было не только в этом: внезапно Элизабет почувствовала себя защищенной, как будто попала домой. Все ее тело пронизала волна тепла, никогда прежде ничего подобного она не испытывала.
— Пора остановиться, Лиззи, — сказал он, поднимая голову. — Я не хочу в первый же раз, когда мы будем заниматься любовью, делать это на подстилке из сосновых игл. Это повредит и нашему настроению, и вашему заду.
Осознав его правоту, она смолчала, только подняла на него глаза, пытаясь понять, что у него на уме. Они так долго были врагами. Внезапно она спросила:
— У вас все в порядке? Я имею в виду вашу компанию и все остальное. Заем? Сможете его выплатить? Теперь вы можете увеличить срок ссуды?
— Да. Как только вы отпустили меня на волю, все вошло в свою колею. Собственно говоря, если вы хотите приобрести одну из компаний, которую я предлагал вам на выбор, скажите только, какую вы предпочитаете, чтобы я мог купить другую.
Она бросила на него серьезный и деловой взгляд:
— Это звучит благородно.
— Давайте-ка возьмем лодку, и вы получите боевое крещение — попробуете вкус соленой воды, пусть она попадет вам в рот и обрызгает лицо и, что особенно важно, омоет ваши глаза.
— Не думаю, чтобы где-нибудь поблизости был мексиканский ресторан.
Он рассмеялся, услышав ее задумчивый голос.
— Нет, насколько мне известно, но мы можем купить ингредиенты.
— Тогда нам придется купить заодно и поваренную книгу.
Они так и поступили.
Тако оказались не такими уж скверными, но в кухне был учинен подлинный погром, и последствия своего кулинарного эксперимента они ликвидировали только к десяти часам вечера.
— А теперь разожжем огонь в камине, — сказал Джонатан. — Свернитесь калачиком, Лиззи, почувствуйте себя дома и настройтесь на романтический лад.
Она протянула ему бокал шабли, и они пододвинули софу поближе к огню.
— Хотите послушать меня? — спросил он, вглядываясь в огонь.
— Что-нибудь из ряда вон выходящее?
— Думаю, да.
Он взял ее бокал и поставил рядом со своим на кофейный столик.
Потом повернулся к ней и взял ее лицо в руки:
— Я люблю вас и прошу выйти за меня замуж. Не хочу заниматься с вами любовью, пока мы с этим не покончим. Я говорю о всей нашей будущей жизни, Лиззи.
Она посмотрела вниз, на его руки — большие, ловкие, теплые.
— Я как раз собиралась попросить вас об этом, — сказала она почти шепотом.
— Неужели? — Он рассмеялся и притянул ее к себе на колени.
— Но я боялась. Я боялась сказать, что чувствую. Собственно, даже боялась понять, что чувствую. Все так запуталось.
Он заставил ее положить голову себе на плечо.
— Я опасалась, что вы оттолкнете меня и получите от этого удовольствие.
— Но я ведь уже знал, что вы любите меня, и мне оставалось только объясниться до конца. Его слова заставили ее поднять голову.
— Если ты находишь женщину, свернувшуюся калачиком у своей двери, у тебя могут возникнут! только две мысли: или она бродяжка, или любят тебя больше всех на свете.
— Я была бродяжкой.
— Так ты выйдешь за меня замуж, бродяжка?
— Да.
— И мы вместе справимся с твоими проблемами.
Она вздрогнула.
— Ты о Хантере?
— Нет. Я не думал о нем, по крайней мере два часа. Я об этих чертовых деньгах, и власти, и связанной с ней ответственности.
— Ты из-за этого не захотел бы на мне жениться?
— Нет, — ответил он. — Я же уже согласился. Теперь, по правде говоря, это не важно. Я надеялся встретить бедную девушку, которая полюбит меня за то, что я бегаю трусцой, а не за то, что у меня есть деньги. Но так как мы оба не бедны, думаю, разумно предположить, что речь идет о старомодном движении сердца, да?
— Да, — ответила она, — да, я думаю так же. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала.
— Ты удивительный человек, Джонатан.
— Да, мэм, и впредь не отказывайтесь от своих слов. И, кроме того, Элизабет, проблемы у нас будут, не заблуждайся на сей счет, но мы с ними справимся.
— Надеюсь, — ответила она, и в голосе ее он услышал удивление.
— Смею ли я предположить, что ты не носишь бюстгалтера под этой твоей чудовищной рубашкой?
Она бросила на него такой взгляд, что он затрепетал:
— Почему бы тебе самому не выяснить? Стащить джинсы оказалось трудно, и они оба смеялись над своими телодвижениями, и до тех пор, пока они не оказались рядом и вместе, Элизабет слышала хриплые крики чаек и ощущала тепло огня на своей обнаженной коже. Потом она почувствовала его руки и рот, и эти прикосновения были вопрошающими и изучающими. А когда его губы прикоснулись к ее груди, она изогнулась, чтобы Притянуть его ближе.
— Как хорошо, — сказал он.
Его рука прошлась по ее телу, провела, лаская, по выступающим ребрам, потом спустилась ниже и погладила живот. Задержалась на животе — потом он привстал, опираясь на локти.
— Ты прекрасна, Элизабет, и натуральная блондинка.
— А чего ты ожидал?
Ее голос звучал непривычно и неестественно — он самой ей показался слишком высоким и тонким.
— Я надеюсь, — сказал он, — что ты будешь моей последней любовницей и что тебе нравится то, что, я надеюсь, будет происходить между нами каждую ночь в ближайшие сорок лет или около того.
— А как насчет меня? — Ее рука двинулась вдоль его груди к животу. — Как насчет того, что я собираюсь делать с тобой?
— Просто не перестарайся, — ответил он, — хотя бы для начала.
Чуть позже она почувствовала его глубоко в себе, и он не сводил с нее глаз, не переставая двигаться. Она почувствовала прикосновение его пальцев где-то между их повлажневшими телами.
— Джонатан, — прошептала она, чувствуя, что в ней происходит нечто, подобное взрыву. И в эти секунды она знала, что он следит за выражением ее лица, подстегивая ее нежными словами.
— Мне так повезло, — сказала она, прежде чем уснуть в его постели.
— И не только тебе, — сказал Джонатан, продолжая изучать ее лицо. — Я буду охранять тебя, любовь моя.
Он уснул не так скоро, как Элизабет. Он представлял Кристиана Хантера со всеми его повадками записного щеголя. Что делать с этим хитрым, как черт, подонком? Он строил планы, пока не уснул, свернувшись и прикрывая Элизабет своим телом.
На следующее утро они отправились в Дамарискотту.
— Мне надо позвонить Адриану и Милли. “И Кэтрин”, — добавила она про себя.
— Ладно, а потом поедем в Ньюкасл к ювелиру. Там мы купим обручальное кольцо, детка.
Подростки околачивались перед лавочкой Джека, как и всегда. Джонатан узнал одного их них и махнул ему рукой.
Парень махнул рукой в ответ. Потом, чтобы покрасоваться перед привлекательной леди, разогнался на своем мотоцикле и исчез в облаке пыли. Джонатан подождал, пока Элизабет не скрылась в телефонной будке. Потом вошел в магазинчик и купил пули для своего автоматического пистолета двадцать второго калибра.
— Кэтрин?
— Бог мой, Элизабет! Я просто с ума сходила!
Где ты?
— Со мной все в порядке. Я с Джонатаном Харли. Что происходит?
Кэтрин шумно втянула воздух.
— Вчера я заходила в полицейский участок побраниться с лейтенантом Дрейпером и совершенно случайно услышала разговор… Знаешь, что случилось с той женщиной, которую содержал Кристиан Хантер? Ну той, что звонила тебе?
— А что с ней? — Элизабет почувствовала, как в тело ее заползает холод. Она знала… О да, уже знала.
— Погибла. Ее переехала машина.
Элизабет закрыла глаза. Кристиан убил Сьюзен, потому что боялся, что она заговорит. Господи, она не заслужила такого конца.
— Он сумасшедший, Кэтрин, и может еще очень много натворить.
— Именно так я и сказала Дрейперу, но этот идиот только рассмеялся. Он сказал, что улик нет, ведь никто не видел, как он это сделал, видели только седан темного цвета. И, судя по всему, у Хантера есть алиби. Его медицинская сестра говорит, что он занимался корреспонденцией в своем офисе как раз в то время, когда эта женщина погибла. Дрейпер заявил, что разговаривал с Кристианом Хантером и тот сказал ему, что она оставила его ради другого мужчины. Теперь они ищут этого неизвестного.
Элизабет закрыла глаза.
— Ее звали Сьюзен. Но фамилии не знаю.
— Лински.
— Бедняжка, бедная женщина. Она ведь никому не причинила зла.
— Хочешь знать, что сделала я, Элизабет? Позвонила губернатору и мэру. Сказала им, что происходит. Сообщила, что моя бабушка, Лоретта Карл-тон, очень обеспокоена тем, что полиция относится ко всему этому как к шутке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Доброе утро.
Она подняла голову и увидела Джонатана, стоящего в дверях. На нем были старые выцветшие джинсы и белый хлопчатобумажный свитер, а также не выдерживавшие никакой критики спортивные туфли.
— Как вы себя чувствуете?
Она не ответила сразу, и он прошел через комнату к ее постели и сел.
— Идите сюда. — Он притянул ее к себе на грудь, обнял и прижался лицом к ее плечу. — Все будет хорошо, Лиззи. Увидите.
И поцеловал ее в растрепанные волосы.
— От вас хорошо пахнет, — сказала она, уткнувшись носом в его плечо.
— Спасибо. Только подождите, пока мы сразимся с душем, чтобы он дал хоть что-нибудь, кроме ржавой воды.
— Меня всегда звали “Элизабет”, даже когда я была совсем маленькой. Мой отец настаивал, считая, что в этом имени больше благородства и достоинства. Так я предполагаю. Но мне нравится “Лиззи”. Почему вы меня так называете?
— А Тимоти Карлтон тоже называл вас Элизабет?
— Да, и, вероятно, по той же причине.
— Почему вы все-таки вышли за него?
Она замолчала и замкнулась в себе.
Он ждал, но объяснения не последовало.
— Расскажете мне, когда пожелаете. А теперь, если вы хотите вылезти из постели, то лучше сделать это теперь же.
— Простите, — сказала она, отодвигаясь.
— Не будьте дурой. Я возбудимый человек, и ничто не может этого изменить, как и того, что вы были самой очаровательной бродяжкой, какую я когда-либо находил у себя на пороге.
Он похлопал ее по щеке и быстро поднялся с постели.
— Пойду готовить завтрак, — сказал он, улыбаясь, и оставил ее.
— Вы, Джонатан Харли, — сказала Элизабет, обращаясь к пустой комнате, — самый непредсказуемый и замечательный человек, какого мне только довелось узнать.
Когда Элизабет почувствовала запах жарящегося бекона, в желудке у нее забурчало.
— А блинчики? — спросила она, входя в старомодную кухню.
— Верно. Накройте на стол на передней террасе. Они завтракали молча. Время от времени Элизабет клала вилку и вдыхала неописуемый, напоенный сосновой смолой воздух — пьянящий, прозрачный и чистый.
— Здесь можно плавать? — спросила она наконец.
— Нет, если вы не рептилия. Летом-то можно, но сейчас! Вы можете отморозить себе все.., пальцы ног.
Они вымыли посуду и собрались на прогулку.
— Только не на пляж, — сказала Элизабет.
— Нет, пляж здесь покрыт валунами и галькой. Видите вон тот лодочный сарай?
Он указал на строение на сваях в каких-нибудь пятнадцати футах от воды.
— Там, под сараем, лодка. В прежние времена наверху жил сторож. Попозже мы можем взять моторку и, если пожелаете, поехать в Ньюкасл, как туристы. Солнце светит ярко — мы выживем.
— Я с удовольствием, — сказала Элизабет. — Никогда не каталась на моторке.
— Я говорил вам, как мне нравятся ваши джинсы? В них вы выглядите на восемнадцать, и от этого я чувствую себя похотливым стариком с грязными мыслями.
Он нежно потянул ее за болтавшиеся на спине волосы.
Она с улыбкой подняла на него глаза:
— Мне тоже нравятся ваши джинсы. Выглядят очень сексуально.
Они стояли под сосной, единственным звуком, доносившимся до них, были крики чаек.
— Вы так думаете? — спросил он, наклонился и поцеловал ее.
Поцелуй длился очень долго, но дело было не только в этом: внезапно Элизабет почувствовала себя защищенной, как будто попала домой. Все ее тело пронизала волна тепла, никогда прежде ничего подобного она не испытывала.
— Пора остановиться, Лиззи, — сказал он, поднимая голову. — Я не хочу в первый же раз, когда мы будем заниматься любовью, делать это на подстилке из сосновых игл. Это повредит и нашему настроению, и вашему заду.
Осознав его правоту, она смолчала, только подняла на него глаза, пытаясь понять, что у него на уме. Они так долго были врагами. Внезапно она спросила:
— У вас все в порядке? Я имею в виду вашу компанию и все остальное. Заем? Сможете его выплатить? Теперь вы можете увеличить срок ссуды?
— Да. Как только вы отпустили меня на волю, все вошло в свою колею. Собственно говоря, если вы хотите приобрести одну из компаний, которую я предлагал вам на выбор, скажите только, какую вы предпочитаете, чтобы я мог купить другую.
Она бросила на него серьезный и деловой взгляд:
— Это звучит благородно.
— Давайте-ка возьмем лодку, и вы получите боевое крещение — попробуете вкус соленой воды, пусть она попадет вам в рот и обрызгает лицо и, что особенно важно, омоет ваши глаза.
— Не думаю, чтобы где-нибудь поблизости был мексиканский ресторан.
Он рассмеялся, услышав ее задумчивый голос.
— Нет, насколько мне известно, но мы можем купить ингредиенты.
— Тогда нам придется купить заодно и поваренную книгу.
Они так и поступили.
Тако оказались не такими уж скверными, но в кухне был учинен подлинный погром, и последствия своего кулинарного эксперимента они ликвидировали только к десяти часам вечера.
— А теперь разожжем огонь в камине, — сказал Джонатан. — Свернитесь калачиком, Лиззи, почувствуйте себя дома и настройтесь на романтический лад.
Она протянула ему бокал шабли, и они пододвинули софу поближе к огню.
— Хотите послушать меня? — спросил он, вглядываясь в огонь.
— Что-нибудь из ряда вон выходящее?
— Думаю, да.
Он взял ее бокал и поставил рядом со своим на кофейный столик.
Потом повернулся к ней и взял ее лицо в руки:
— Я люблю вас и прошу выйти за меня замуж. Не хочу заниматься с вами любовью, пока мы с этим не покончим. Я говорю о всей нашей будущей жизни, Лиззи.
Она посмотрела вниз, на его руки — большие, ловкие, теплые.
— Я как раз собиралась попросить вас об этом, — сказала она почти шепотом.
— Неужели? — Он рассмеялся и притянул ее к себе на колени.
— Но я боялась. Я боялась сказать, что чувствую. Собственно, даже боялась понять, что чувствую. Все так запуталось.
Он заставил ее положить голову себе на плечо.
— Я опасалась, что вы оттолкнете меня и получите от этого удовольствие.
— Но я ведь уже знал, что вы любите меня, и мне оставалось только объясниться до конца. Его слова заставили ее поднять голову.
— Если ты находишь женщину, свернувшуюся калачиком у своей двери, у тебя могут возникнут! только две мысли: или она бродяжка, или любят тебя больше всех на свете.
— Я была бродяжкой.
— Так ты выйдешь за меня замуж, бродяжка?
— Да.
— И мы вместе справимся с твоими проблемами.
Она вздрогнула.
— Ты о Хантере?
— Нет. Я не думал о нем, по крайней мере два часа. Я об этих чертовых деньгах, и власти, и связанной с ней ответственности.
— Ты из-за этого не захотел бы на мне жениться?
— Нет, — ответил он. — Я же уже согласился. Теперь, по правде говоря, это не важно. Я надеялся встретить бедную девушку, которая полюбит меня за то, что я бегаю трусцой, а не за то, что у меня есть деньги. Но так как мы оба не бедны, думаю, разумно предположить, что речь идет о старомодном движении сердца, да?
— Да, — ответила она, — да, я думаю так же. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала.
— Ты удивительный человек, Джонатан.
— Да, мэм, и впредь не отказывайтесь от своих слов. И, кроме того, Элизабет, проблемы у нас будут, не заблуждайся на сей счет, но мы с ними справимся.
— Надеюсь, — ответила она, и в голосе ее он услышал удивление.
— Смею ли я предположить, что ты не носишь бюстгалтера под этой твоей чудовищной рубашкой?
Она бросила на него такой взгляд, что он затрепетал:
— Почему бы тебе самому не выяснить? Стащить джинсы оказалось трудно, и они оба смеялись над своими телодвижениями, и до тех пор, пока они не оказались рядом и вместе, Элизабет слышала хриплые крики чаек и ощущала тепло огня на своей обнаженной коже. Потом она почувствовала его руки и рот, и эти прикосновения были вопрошающими и изучающими. А когда его губы прикоснулись к ее груди, она изогнулась, чтобы Притянуть его ближе.
— Как хорошо, — сказал он.
Его рука прошлась по ее телу, провела, лаская, по выступающим ребрам, потом спустилась ниже и погладила живот. Задержалась на животе — потом он привстал, опираясь на локти.
— Ты прекрасна, Элизабет, и натуральная блондинка.
— А чего ты ожидал?
Ее голос звучал непривычно и неестественно — он самой ей показался слишком высоким и тонким.
— Я надеюсь, — сказал он, — что ты будешь моей последней любовницей и что тебе нравится то, что, я надеюсь, будет происходить между нами каждую ночь в ближайшие сорок лет или около того.
— А как насчет меня? — Ее рука двинулась вдоль его груди к животу. — Как насчет того, что я собираюсь делать с тобой?
— Просто не перестарайся, — ответил он, — хотя бы для начала.
Чуть позже она почувствовала его глубоко в себе, и он не сводил с нее глаз, не переставая двигаться. Она почувствовала прикосновение его пальцев где-то между их повлажневшими телами.
— Джонатан, — прошептала она, чувствуя, что в ней происходит нечто, подобное взрыву. И в эти секунды она знала, что он следит за выражением ее лица, подстегивая ее нежными словами.
— Мне так повезло, — сказала она, прежде чем уснуть в его постели.
— И не только тебе, — сказал Джонатан, продолжая изучать ее лицо. — Я буду охранять тебя, любовь моя.
Он уснул не так скоро, как Элизабет. Он представлял Кристиана Хантера со всеми его повадками записного щеголя. Что делать с этим хитрым, как черт, подонком? Он строил планы, пока не уснул, свернувшись и прикрывая Элизабет своим телом.
На следующее утро они отправились в Дамарискотту.
— Мне надо позвонить Адриану и Милли. “И Кэтрин”, — добавила она про себя.
— Ладно, а потом поедем в Ньюкасл к ювелиру. Там мы купим обручальное кольцо, детка.
Подростки околачивались перед лавочкой Джека, как и всегда. Джонатан узнал одного их них и махнул ему рукой.
Парень махнул рукой в ответ. Потом, чтобы покрасоваться перед привлекательной леди, разогнался на своем мотоцикле и исчез в облаке пыли. Джонатан подождал, пока Элизабет не скрылась в телефонной будке. Потом вошел в магазинчик и купил пули для своего автоматического пистолета двадцать второго калибра.
— Кэтрин?
— Бог мой, Элизабет! Я просто с ума сходила!
Где ты?
— Со мной все в порядке. Я с Джонатаном Харли. Что происходит?
Кэтрин шумно втянула воздух.
— Вчера я заходила в полицейский участок побраниться с лейтенантом Дрейпером и совершенно случайно услышала разговор… Знаешь, что случилось с той женщиной, которую содержал Кристиан Хантер? Ну той, что звонила тебе?
— А что с ней? — Элизабет почувствовала, как в тело ее заползает холод. Она знала… О да, уже знала.
— Погибла. Ее переехала машина.
Элизабет закрыла глаза. Кристиан убил Сьюзен, потому что боялся, что она заговорит. Господи, она не заслужила такого конца.
— Он сумасшедший, Кэтрин, и может еще очень много натворить.
— Именно так я и сказала Дрейперу, но этот идиот только рассмеялся. Он сказал, что улик нет, ведь никто не видел, как он это сделал, видели только седан темного цвета. И, судя по всему, у Хантера есть алиби. Его медицинская сестра говорит, что он занимался корреспонденцией в своем офисе как раз в то время, когда эта женщина погибла. Дрейпер заявил, что разговаривал с Кристианом Хантером и тот сказал ему, что она оставила его ради другого мужчины. Теперь они ищут этого неизвестного.
Элизабет закрыла глаза.
— Ее звали Сьюзен. Но фамилии не знаю.
— Лински.
— Бедняжка, бедная женщина. Она ведь никому не причинила зла.
— Хочешь знать, что сделала я, Элизабет? Позвонила губернатору и мэру. Сказала им, что происходит. Сообщила, что моя бабушка, Лоретта Карл-тон, очень обеспокоена тем, что полиция относится ко всему этому как к шутке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53