— В суде это не сработает. Во время процесса это будут независимые заявления от четырех разных лиц, в разных участках, на разных концах страны. А то, что эти люди из одной компании — безразлично в высшей степени. В конце концов, они там и оказались потому, что приехали «болеть» за свою команду. Патриоты, как ни верти. Так что это будет даже им в плюс на судебном процессе. И поди докажи, что они умышленно оговаривают полицейского. Судья не настолько хорошо знает, что за личность Эванс, оттого ему будет трудно проникнуться вашей убежденностью.
Он снова посмотрел на Джарвиса — участливо и в то же время осуждающе:
— Инспектор, операция была не продумана и с самого начала обречена.
Аллен сердито развернулся:
— Теперь еще всех собак на нас повесьте…
— Нет, Питер, — оборвал его Хейлс. — Во-первых, с самого начала этим должна была заняться Спецура — ей и следовало передать всю информацию. Это их работа. Во-вторых, тот факт, что Фитчет использовал настоящее имя Терри — это чистый прокол. Он и вызвал все сложности.
— У нас не было выбора, — ответил Джарвис. — Надо было представить его Эвансу. Да и потом, уже было поздно.
Хейлс на некоторое время умолк, глубоко вздохнув.
— И наконец, Терри Портер ни в коем случае не должен был сближаться с Эвансом и входить с ним в контакт, пока тот находился под допросом. Это против всех правил. И, если уж хотите начистоту и без обиняков, эти правила как раз и придуманы, чтобы предотвратить ситуации, подобные той, в которую мы сейчас вляпались.
Аллен со вздохом уселся за стол. Конечно, Хейлс был прав. Они сами впутали Портера в это.
— И что теперь? Что мы можем сделать? — тоскливо спросил Джарвис.
Хейлс покачал головой:
— Мои ребята прошерстят всю операцию от начала до конца. Посмотрим, удастся ли сбить с толку этих лжесвидетелей. И еще: я лично хотел бы встретиться с теми, кто заявляет, будто видел, как Портер напал на Фитчета.
— Это те самые парни из «Челси», — подсказал Джарвис.
Хейлс кивнул:
— Хотелось бы, конечно, перекинуться и парой слов с Эвансом, но если он в самом деле такой хитрый лис, как вы рассказываете, сомневаюсь, чтобы это имело успех.
Пожатие плеч стало красноречивым жестом, договорившим все остальное, и Аллен стал рассеянно барабанить пальцами по столу, силясь отыскать выход из этого тупика.
— Дело плохо, Колин? — тихо спросил он. Хейлс вздохнул и посмотрел в окно. Впервые он заговорил в пространство, ни к кому в особенности не обращаясь:
— Конечно, итальянцы хотят допросить его. Но с такими показаниями против него ясно как дважды два, что его арестуют. Как минимум за непредумышленное убийство. А может, и за предумышленное.
Он обернулся и поочередно обвел Аллена и Джарвиса скорбным взором.
— На их месте я сделал бы то же самое.
ГЛАВА 26
Вторник, 8 февраля 2000, 14.45
Терри Портер сел на место и попытался уложить в голове только что услышанное. Нет, этого просто не может быть. Тут какая-то нелепица. Они не могут его обвинять. Он не сделал ничего Дурного. Как они могут выдвигать против него такие обвинения? Он посмотрел в противоположный угол зала суда, на Хейлса, но тот ответил ничего не выражающим взглядом. В то же время его лицо ясно говорило о владевших им чувствах. Рядом с ним сидел Джарвис, избегая встречаться глазами с Портером. По вине этого сукина сына он сел на скамью подсудимых, и Джарвис прекрасно отдавал себе в этом отчет. Терри закрыл глаза, прокручивая в памяти события последних трех дней. Еще не теряя надежды, что все это дурной сон, который вот-вот должен развеяться. Даже не сон, кошмарный бред — вот как следовало назвать происходившее с ним. Нет, скоро он проснется, и с этим будет покончено. Он снова окажется дома или на работе, за своим столом. Теперь все казалось таким привлекательным в том оставшемся в прошлом мире. Разгребать стопки бумаг, мыть посуду — все что угодно. Но, сколько он ни закрывал глаза, сон не кончался. Наверное, потому, что это была реальность. Слишком реальная реальность.
Со вздохом он в который раз пытался понять, где же он допустил промашку. «Телега» покатилась на него на всех четырех колесах: четыре пижонистых молодых циника без зазрения совести оболгали его, цедя сквозь зубы свою версию случившегося. Они рассказывали в зале суда, как они с Гарри сражались на ножах и как он нанес роковой удар. Какая чудовищная ложь! И он ничего не мог с этим поделать. И никто не мог — даже те, кто прикрывал его и как будто хотел вытащить из этой беды: Джарвис, Аллен, Хейлс.
Этим подонкам легко было воздвигать на него напраслину, потому что им верили: разряженные в пух и прах, они внушали уважение и вели себя развязно и самоуверенно, чувствуя себя хозяевами положения, и защита не перебивала их. Затем для свидетельских показаний вызвали Джарвиса. Все засветились на этом процессе. Можно сказать, что это был суд над целым отделом полиции, который теперь в будущем, наверное, не ждало ничего хорошего. Этого им не простят.
Джарвис посвятил суд в детали операции, но вынужден был признать, что следственная группа не видела того, что творилось в баре, и не могла свидетельствовать о том, чем там занимался Портер. В таком случае он не мог бы отрицать, что Портер нанес смертельный удар Фитчету, хотя он, Джарвис, не мог поверить, что офицер из его команды способен на такое. И затем — главное блюдо. К барьеру вызвали Билли Эванса. Какая насмешка!
Портер выслушал его вариант случившегося. О том, как Билли устроил им поездку на матч любимой команды и как они вместе ехали через всю Европу. И при этом не уставал всякий раз добавлять, что Фитчет всех достал расистскими высказываниями. Получалось, он как будто заступался за подсудимого, оправдывая его за то, что он сорвался. Эванс рассказывал о том, как Фитчет с Портером постоянно схлестывались в спорах, как непримиримые противники. Как Эванс разнимал их в автобусе, когда они колесили по Риму. Обвинение попросило его обстоятельно рассказать суду, что случилось по возвращении в Англию. И тогда он поведал всем жуткую, леденящую душу историю своего незаконного ареста: как полиция пыталась сделать из Эванса козла отпущения. О том, как они сфабриковали историю про какие-то якобы угнанные машины, которой не могли найти ни одного подтверждения. Эванс подал этот рассказ так, что итальянский судья покатывался со смеху.
И затем последовал главный, добивающий удар. Его спросили, знает ли он, кто убил Гарри Фитчета, и Эванс ответил, что знает. Конечно, Терри Портер. Он знал, что этим кончится. Ему рассказали, что между ними случилась драка — как раз вскоре после того, как он вышел из бара, — и уже потом он узнал, что двое порезали друг друга ножами. Но, как только по возвращении домой он был арестован, он не сказал ничего об этом только потому, что понимал: ему и так грозят неприятности со стороны полиции. Так зачем же усугублять свое положение? И лишь когда ему привели Портера и сказали, что это полисмен, работающий под прикрытием, он окончательно уразумел, что все это делается недаром: ему хотят что-то пришить, чтобы прикрыть свои делишки. Эти люди из Службы безопасности Национальной футбольной лиги, они способны на все. Каждый, кто ходит на футбол в Англии, знает это. К тому же у них на него давний зуб, его уже пытались привлечь к ответственности за какое-то вымышленное преступление.
Терри Портер терпеливо слушал, пока Эванс грузил одну телегу за другой, и никто не мог заткнуть ему глотку или уличить во лжи. Они внимали каждому его слову — и верили. И теперь его ждала итальянская тюрьма. Обвинение в непредумышленном убийстве. Какой кошмар.
Билли Эванс стоял в фойе зала суда возле гардероба, натягивая свою куртку от «BURBERRY». На улице было уже холодно, и он меньше всего хотел простудиться накануне отпуска, куда собирался на следующей неделе. Он заметил приближение молодой женщины и встретил ее улыбкой.
— Простите, — сказала она голосом бодрым, но с ноткой отчаяния. — Я Беверли Миллс, с телеканала «Скай Ньюс». Не могли бы вы прокомментировать…
— Простите, душечка, — с улыбкой перебил ее Эванс, — но вы сами понимаете — не могу.
Ее улыбка несколько поблекла и затем вспыхнула вместе с новой надеждой:
— Хотя бы в общих чертах… Для сегодняшнего выпуска новостей.
Эванс снова улыбнулся, оглядываясь, — и увидел Джарвиса, выходившего как раз в этот момент из зала суда. Смертельная бледность покрывала лицо детектива, и, заметив стоявшего неподалеку Эванса, он двинулся к нему решительной походкой.
— Придет день, Эванс, — прошипел он, — и ты, мерзавец, ответишь за эту ложь!
Эванс только посмотрел в его сторону, сокрушенно покачав головой, в лице его отражались жалость и огорчение таким поведением полицейского.
— Это называется правосудием, инспектор.
Лицо Джарвиса внезапно побагровело от гнева, и он едва не бросился на него, но в последний момент сумел совладать с собой. Эванс посмотрел на него, чуть вздернув бровь, с едва заметной улыбкой. Оба прекрасно понимали, что происходило на самом деле. Но Джарвис при всем своем желании не мог продолжить расследование — тем более, его направляли на новое место работы. И эта работа была весьма далека от футбола.
— Не знакомы с мисс Беверли, мистер Джарвис? — как ни в чем не бывало спросил Эванс. — Она из «Скай Ньюс». Мы тут мило болтали насчет процесса.
Джарвис только хватанул ртом воздух и не сказав ни слова, развернулся на каблуках и выскочил за дверь на улицу. Эванс посмотрел ему вослед и затем вновь повернулся к молодой женщине. Он довольно улыбался, как нашкодивший школьник.
— Вот ведь, черт возьми, — проговорил он. — Похоже, он несколько рассержен, или мне только показалось?
Женщина отозвалась коротким смешком:
— Еще бы, у него есть для этого повод. Теперь наверняка и ему предстоит судебный процесс, да и сама Служба безопасности Национальной футбольной лиги будет расформирована.
Эванс напоследок снова оглянулся на дверь.
— В самом деле? — задумчиво пробормотал он, оборачиваясь и опять оказываясь лицом к лицу с молодой обаятельной женщиной. — Ну хорошо, раз вы хотите заявление, вы его получите. Здесь есть еще кто из репортеров?
Она кивнула:
— Полно. Такой громкий процесс, мистер Эванс. Эванс ухмыльнулся:
— Ну, тогда пошли.
Он устремился за дверь, но она вцепилась в его рукав.
— Пожалуйста, — взмолилась репортерша. — Не могли бы вы сделать для нас эксклюзив?
Он покачал головой:
— Нет. То, что я скажу, — информация для всех, и не займет много времени.
С этими словами он освободился от назойливой корреспондентки и вышел на холодный февральский воздух.
У самого подножия лестницы, ведущей в здание суда, собралась большая стая репортеров с камерами и микрофонами, набрасываясь на каждого, спускавшегося по лестнице, в надежде урвать кусочек свежей информации, уточняя подробности, желая получить сведения с разных точек зрения. Появление Эванса было встречено бурей восторга, и он направился к ним, сопровождаемый вспышками камер. Десятки микрофонов тянулись к нему со всех сторон.
Собравшись с мыслями и сделав глубокий вдох, он заговорил.
— Я хочу сделать заявление о том, — начал он, оглядывая толпу журналистов и убеждаясь, что общее внимание приковано к нему, — что сегодня мы увидели методы работы английской полиции. Увидели, как они заставляют людей работать на себя и к чему это приводит. Увидели, как они обманывают, забалтывают, пытаются сфабриковать улики и, главное — как они пытаются прикрыть преступления собственных сотрудников.
Переводя дыхание, он оглянулся и продолжил:
— Вы слышали, что происходило в зале суда. И если бы не мужество людей, решившихся дать показания против полицейского, убийца остался бы безнаказанным. — На миг остановившись, словно для того, чтобы преодолеть возмущение от мысли, что такое могло оказаться возможным, он добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Он снова посмотрел на Джарвиса — участливо и в то же время осуждающе:
— Инспектор, операция была не продумана и с самого начала обречена.
Аллен сердито развернулся:
— Теперь еще всех собак на нас повесьте…
— Нет, Питер, — оборвал его Хейлс. — Во-первых, с самого начала этим должна была заняться Спецура — ей и следовало передать всю информацию. Это их работа. Во-вторых, тот факт, что Фитчет использовал настоящее имя Терри — это чистый прокол. Он и вызвал все сложности.
— У нас не было выбора, — ответил Джарвис. — Надо было представить его Эвансу. Да и потом, уже было поздно.
Хейлс на некоторое время умолк, глубоко вздохнув.
— И наконец, Терри Портер ни в коем случае не должен был сближаться с Эвансом и входить с ним в контакт, пока тот находился под допросом. Это против всех правил. И, если уж хотите начистоту и без обиняков, эти правила как раз и придуманы, чтобы предотвратить ситуации, подобные той, в которую мы сейчас вляпались.
Аллен со вздохом уселся за стол. Конечно, Хейлс был прав. Они сами впутали Портера в это.
— И что теперь? Что мы можем сделать? — тоскливо спросил Джарвис.
Хейлс покачал головой:
— Мои ребята прошерстят всю операцию от начала до конца. Посмотрим, удастся ли сбить с толку этих лжесвидетелей. И еще: я лично хотел бы встретиться с теми, кто заявляет, будто видел, как Портер напал на Фитчета.
— Это те самые парни из «Челси», — подсказал Джарвис.
Хейлс кивнул:
— Хотелось бы, конечно, перекинуться и парой слов с Эвансом, но если он в самом деле такой хитрый лис, как вы рассказываете, сомневаюсь, чтобы это имело успех.
Пожатие плеч стало красноречивым жестом, договорившим все остальное, и Аллен стал рассеянно барабанить пальцами по столу, силясь отыскать выход из этого тупика.
— Дело плохо, Колин? — тихо спросил он. Хейлс вздохнул и посмотрел в окно. Впервые он заговорил в пространство, ни к кому в особенности не обращаясь:
— Конечно, итальянцы хотят допросить его. Но с такими показаниями против него ясно как дважды два, что его арестуют. Как минимум за непредумышленное убийство. А может, и за предумышленное.
Он обернулся и поочередно обвел Аллена и Джарвиса скорбным взором.
— На их месте я сделал бы то же самое.
ГЛАВА 26
Вторник, 8 февраля 2000, 14.45
Терри Портер сел на место и попытался уложить в голове только что услышанное. Нет, этого просто не может быть. Тут какая-то нелепица. Они не могут его обвинять. Он не сделал ничего Дурного. Как они могут выдвигать против него такие обвинения? Он посмотрел в противоположный угол зала суда, на Хейлса, но тот ответил ничего не выражающим взглядом. В то же время его лицо ясно говорило о владевших им чувствах. Рядом с ним сидел Джарвис, избегая встречаться глазами с Портером. По вине этого сукина сына он сел на скамью подсудимых, и Джарвис прекрасно отдавал себе в этом отчет. Терри закрыл глаза, прокручивая в памяти события последних трех дней. Еще не теряя надежды, что все это дурной сон, который вот-вот должен развеяться. Даже не сон, кошмарный бред — вот как следовало назвать происходившее с ним. Нет, скоро он проснется, и с этим будет покончено. Он снова окажется дома или на работе, за своим столом. Теперь все казалось таким привлекательным в том оставшемся в прошлом мире. Разгребать стопки бумаг, мыть посуду — все что угодно. Но, сколько он ни закрывал глаза, сон не кончался. Наверное, потому, что это была реальность. Слишком реальная реальность.
Со вздохом он в который раз пытался понять, где же он допустил промашку. «Телега» покатилась на него на всех четырех колесах: четыре пижонистых молодых циника без зазрения совести оболгали его, цедя сквозь зубы свою версию случившегося. Они рассказывали в зале суда, как они с Гарри сражались на ножах и как он нанес роковой удар. Какая чудовищная ложь! И он ничего не мог с этим поделать. И никто не мог — даже те, кто прикрывал его и как будто хотел вытащить из этой беды: Джарвис, Аллен, Хейлс.
Этим подонкам легко было воздвигать на него напраслину, потому что им верили: разряженные в пух и прах, они внушали уважение и вели себя развязно и самоуверенно, чувствуя себя хозяевами положения, и защита не перебивала их. Затем для свидетельских показаний вызвали Джарвиса. Все засветились на этом процессе. Можно сказать, что это был суд над целым отделом полиции, который теперь в будущем, наверное, не ждало ничего хорошего. Этого им не простят.
Джарвис посвятил суд в детали операции, но вынужден был признать, что следственная группа не видела того, что творилось в баре, и не могла свидетельствовать о том, чем там занимался Портер. В таком случае он не мог бы отрицать, что Портер нанес смертельный удар Фитчету, хотя он, Джарвис, не мог поверить, что офицер из его команды способен на такое. И затем — главное блюдо. К барьеру вызвали Билли Эванса. Какая насмешка!
Портер выслушал его вариант случившегося. О том, как Билли устроил им поездку на матч любимой команды и как они вместе ехали через всю Европу. И при этом не уставал всякий раз добавлять, что Фитчет всех достал расистскими высказываниями. Получалось, он как будто заступался за подсудимого, оправдывая его за то, что он сорвался. Эванс рассказывал о том, как Фитчет с Портером постоянно схлестывались в спорах, как непримиримые противники. Как Эванс разнимал их в автобусе, когда они колесили по Риму. Обвинение попросило его обстоятельно рассказать суду, что случилось по возвращении в Англию. И тогда он поведал всем жуткую, леденящую душу историю своего незаконного ареста: как полиция пыталась сделать из Эванса козла отпущения. О том, как они сфабриковали историю про какие-то якобы угнанные машины, которой не могли найти ни одного подтверждения. Эванс подал этот рассказ так, что итальянский судья покатывался со смеху.
И затем последовал главный, добивающий удар. Его спросили, знает ли он, кто убил Гарри Фитчета, и Эванс ответил, что знает. Конечно, Терри Портер. Он знал, что этим кончится. Ему рассказали, что между ними случилась драка — как раз вскоре после того, как он вышел из бара, — и уже потом он узнал, что двое порезали друг друга ножами. Но, как только по возвращении домой он был арестован, он не сказал ничего об этом только потому, что понимал: ему и так грозят неприятности со стороны полиции. Так зачем же усугублять свое положение? И лишь когда ему привели Портера и сказали, что это полисмен, работающий под прикрытием, он окончательно уразумел, что все это делается недаром: ему хотят что-то пришить, чтобы прикрыть свои делишки. Эти люди из Службы безопасности Национальной футбольной лиги, они способны на все. Каждый, кто ходит на футбол в Англии, знает это. К тому же у них на него давний зуб, его уже пытались привлечь к ответственности за какое-то вымышленное преступление.
Терри Портер терпеливо слушал, пока Эванс грузил одну телегу за другой, и никто не мог заткнуть ему глотку или уличить во лжи. Они внимали каждому его слову — и верили. И теперь его ждала итальянская тюрьма. Обвинение в непредумышленном убийстве. Какой кошмар.
Билли Эванс стоял в фойе зала суда возле гардероба, натягивая свою куртку от «BURBERRY». На улице было уже холодно, и он меньше всего хотел простудиться накануне отпуска, куда собирался на следующей неделе. Он заметил приближение молодой женщины и встретил ее улыбкой.
— Простите, — сказала она голосом бодрым, но с ноткой отчаяния. — Я Беверли Миллс, с телеканала «Скай Ньюс». Не могли бы вы прокомментировать…
— Простите, душечка, — с улыбкой перебил ее Эванс, — но вы сами понимаете — не могу.
Ее улыбка несколько поблекла и затем вспыхнула вместе с новой надеждой:
— Хотя бы в общих чертах… Для сегодняшнего выпуска новостей.
Эванс снова улыбнулся, оглядываясь, — и увидел Джарвиса, выходившего как раз в этот момент из зала суда. Смертельная бледность покрывала лицо детектива, и, заметив стоявшего неподалеку Эванса, он двинулся к нему решительной походкой.
— Придет день, Эванс, — прошипел он, — и ты, мерзавец, ответишь за эту ложь!
Эванс только посмотрел в его сторону, сокрушенно покачав головой, в лице его отражались жалость и огорчение таким поведением полицейского.
— Это называется правосудием, инспектор.
Лицо Джарвиса внезапно побагровело от гнева, и он едва не бросился на него, но в последний момент сумел совладать с собой. Эванс посмотрел на него, чуть вздернув бровь, с едва заметной улыбкой. Оба прекрасно понимали, что происходило на самом деле. Но Джарвис при всем своем желании не мог продолжить расследование — тем более, его направляли на новое место работы. И эта работа была весьма далека от футбола.
— Не знакомы с мисс Беверли, мистер Джарвис? — как ни в чем не бывало спросил Эванс. — Она из «Скай Ньюс». Мы тут мило болтали насчет процесса.
Джарвис только хватанул ртом воздух и не сказав ни слова, развернулся на каблуках и выскочил за дверь на улицу. Эванс посмотрел ему вослед и затем вновь повернулся к молодой женщине. Он довольно улыбался, как нашкодивший школьник.
— Вот ведь, черт возьми, — проговорил он. — Похоже, он несколько рассержен, или мне только показалось?
Женщина отозвалась коротким смешком:
— Еще бы, у него есть для этого повод. Теперь наверняка и ему предстоит судебный процесс, да и сама Служба безопасности Национальной футбольной лиги будет расформирована.
Эванс напоследок снова оглянулся на дверь.
— В самом деле? — задумчиво пробормотал он, оборачиваясь и опять оказываясь лицом к лицу с молодой обаятельной женщиной. — Ну хорошо, раз вы хотите заявление, вы его получите. Здесь есть еще кто из репортеров?
Она кивнула:
— Полно. Такой громкий процесс, мистер Эванс. Эванс ухмыльнулся:
— Ну, тогда пошли.
Он устремился за дверь, но она вцепилась в его рукав.
— Пожалуйста, — взмолилась репортерша. — Не могли бы вы сделать для нас эксклюзив?
Он покачал головой:
— Нет. То, что я скажу, — информация для всех, и не займет много времени.
С этими словами он освободился от назойливой корреспондентки и вышел на холодный февральский воздух.
У самого подножия лестницы, ведущей в здание суда, собралась большая стая репортеров с камерами и микрофонами, набрасываясь на каждого, спускавшегося по лестнице, в надежде урвать кусочек свежей информации, уточняя подробности, желая получить сведения с разных точек зрения. Появление Эванса было встречено бурей восторга, и он направился к ним, сопровождаемый вспышками камер. Десятки микрофонов тянулись к нему со всех сторон.
Собравшись с мыслями и сделав глубокий вдох, он заговорил.
— Я хочу сделать заявление о том, — начал он, оглядывая толпу журналистов и убеждаясь, что общее внимание приковано к нему, — что сегодня мы увидели методы работы английской полиции. Увидели, как они заставляют людей работать на себя и к чему это приводит. Увидели, как они обманывают, забалтывают, пытаются сфабриковать улики и, главное — как они пытаются прикрыть преступления собственных сотрудников.
Переводя дыхание, он оглянулся и продолжил:
— Вы слышали, что происходило в зале суда. И если бы не мужество людей, решившихся дать показания против полицейского, убийца остался бы безнаказанным. — На миг остановившись, словно для того, чтобы преодолеть возмущение от мысли, что такое могло оказаться возможным, он добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43