Однако Надежда продолжала голосить в трубку:
– А о нас ты подумал? Что теперь люди скажут?
– Я только о вас и думаю. И о людях, кстати, тоже, – не отвлекаясь на причитания жены, продолжал наставлять ее Скоков. – Рано утром собери всю валюту и отвези к своим. Доллары в туалете, в банке из-под краски спрятаны, – напомнил он. – Только из нашего подъезда не выходи, а пройди через чердак к соседнему. Когда все успокоится, купишь стиральную машину, себе на жизнь оставишь, а остальное внесешь за обучение. Пускай на юрфак поступает, хоть законы будет знать, – посоветовал Валентин. – Мастеру моему регулярно звони насчет зарплаты, я Володьке доверенность оставлю.
Поддавшись деловому тону мужа, Надежда слегка успокоилась.
– Как же ты жить собираешься? – с тоской в голосе спросила она.
– Деньги у меня есть, а страна большая. У нас, слава Богу, не Швейцария. О себе сообщу через брата. Если будут пытать, на какие средства все это время жили, скажешь, что на продаже ягод и грибов заработали. Пускай проверяют. Больше я тебе ничего не давал, и вообще ты со мной разводишься, – скороговоркой инструктировал Валентин. – Все поняла?
– Поняла-то поняла, только душа болит. Что же с тобой будет?
– А что будет? Может, к бастующим шахтерам примкну, зарплату вместе с ними начну требовать, а может, в Сочи уеду. Сейчас главное, чтобы Ленка в институт поступила.
– Кто же ее на юрфак возьмет, если у нее отец преступник?
– В этом ты заблуждаешься. Преступником только суд признать может… Все, Наденька, я разговор заканчиваю, а то тут рядом милиционеры подозрительные ходят, – заторопился Валентин. – Я вас очень люблю.
С этими словами Скоков повесил трубку, а из глаз Надежды брызнули слезы.
После длительных уговоров соседки Надежда прекратила стонать, выпила воды и позвонила Володе, передав ему просьбу Скокова.
А в это время ее бездомный супруг шатался без дела по улицам ночного города, коротая время до назначенного на утро свидания. Несколько раз он забегал в подъезды и там согревался около батарей отопления.
За час до контрольного времени он зашел в дом, расположенный напротив столовой, и устроился у окна. Без пяти девять появился Володя и проследовал внутрь заведения. Скоков выждал минут пятнадцать и, не обнаружив за ним «хвоста», покинул наблюдательный пункт и двинулся следом.
Брат сидел за столиком в дальнем углу зала и потягивал кофе. Валентин окликнул его и встал на раздачу.
Дожидаясь своей очереди, он вспомнил изученные им романы о частном сыщике Ниро Вульфе, который, наравне с любовью к орхидеям, имел большое пристрастие к еде, слыл гурманом и держал собственного повара. Даже в лучшие минуты жизни Скоков не мог с собой совладать, когда доходил до подробного описания его трапез. Сейчас же нечто похожее он испытывал, глядя на тарелки с манной кашей. «Хорошо, что в нашей милиции нет подобных талантов. Видимо, кормят их плохо, вот они и не тянут», – с удовлетворением думал он, не отрывая взгляда от пищи.
– Что стряслось? – с тревогой в голосе спросил Володя, когда Скоков с полным подносом тарелок уселся рядом с ним.
– Деньги принес? – вместо разъяснений поинтересовался Скоков, на что Володя кивнул. – Давай, я все, как условились, выполнил.
Володя достал из пиджака конверт и передал его брату.
– Там две штуки, – отчитался он.
– Милиция меня с ночи около дома пасет, а сейчас наверняка по всему городу ищут, – начал вполголоса Валентин и, не отрываясь от еды, изложил брату события вчерашнего дня. – Интересно только, как они на меня вышли? Кроме тебя, никто обо мне не знал.
– Думаешь, что это я тебя сдал? – возмутился Володя. – Ты рехнулся. Мы ведь все одной веревочкой связаны.
– Тогда как?
Володя задумался и вспомнил о социологическом опросе.
От неожиданности Скоков подавился ватрушкой, принялся кашлять и глядеть на него вытаращенными от изумления глазами.
– На хрена? – прокашлявшись, выдавил он.
– А черт его знает. У меня и в мыслях дурного не было, еще посмеялись с мужиками над всеми этими опросами… Неужели менты, гады, перехитрили? Я из главврача всю правду вытрясу и, если он знал и не предупредил, катетером его удавлю, – взорвался Володя.
– Что теперь толку, – разочарованно произнес Скоков, а про себя подумал: «Рано я обрадовался, что их плохо кормят». – Хорошо, а почему они к тебе явились с анкетами? – спросил он.
– Выходит, кто-то из наших проговорился, – с неохотой признал Володя. – Не представляю, на кого и подумать. Профессор, конечно, мог, но он на даче живет, да и жена его предупредила бы сразу. Я их вечером всех соберу и докопаюсь до истины, – пообещал он. – Кузякин тебя за вчерашнюю работу хвалил, только, понимаю, тебе сейчас не до комплиментов. – Володя выложил на стол связку ключей и записку. – Это от его дачи во Всеволожске, – пояснил он. – Там половина зимнего дома со всеми удобствами. Предлагает тебе до лета пожить.
Валентин взял со стола ключи и записку с адресом.
– Мне бы пару месяцев продержаться, пока Ленка в институт поступит, а там пусть сажают, – с грустью нарисовал он обозримую жизненную перспективу.
– Валя, прости меня, что я так дешево прокололся. Не ожидал я от ментов такой подлости, да и наш главврач, говнюк, предупредить не мог, – стал извиняться Володя.
– Я тебя не виню, сам знал, на что шел. Для начала поеду на дачу и высплюсь. Ты Надежду мою поддержи, если со мной что случится, – попросил он.
– Не переживай, не оставим, – пообещал Володя. – Если трупы не найдут, доказательств у них негусто, а со своими я разберусь.
Перед расставанием братья выработали способ экстренной связи, обнялись и по одному покинули явочную столовую.
Субботин и Ковалев узнали о бегстве киллера от «наружки» только во второй половине дня, когда там окончательно разуверились быстро его обнаружить и тянуть с докладом было уже чревато. Сначала, чтобы не выносить сор из ведомственной избы, его попытались разыскать собственными силами.
Двое оперативников, которые «вели» Скокова в метро во время его отрыва, едва переступив порог пикета, вытащили служебные удостоверения и сунули их под нос сержанту.
– Ты бы, придурок, лучше пьяных ловил или у «беженцев» документы проверял, чем соваться в чужую работу! Премию захотел?! Будет тебе премия! – в бешенстве прокричал ему в лицо старший.
– Я же не знал, что вы… оттуда, – запинаясь от страха за возможные последствия, стал оправдываться тот.
– А тебе и знать ничего не надо, только башкой хоть чуть-чуть шурупить. Где телефон?
Сержант указал на аппарат, стоявший на столе в углу комнатухи. Старший набрал номер и второпях сообщил дежурному о потере «объекта».
– Этот недоумок метровский нам всю работу сорвал, лычку решил заработать. Если имеется возможность, постарайтесь перекрыть известные адреса. Может, удастся его без шума найти, – попросил старший. – Квартиру мы на себя берем. Остается дом брата и тот, на Каменноостровском, куда он вчера ездил.
– У меня все бригады задействованы, – сообщил дежурный. – Постараюсь кого-нибудь перекинуть или из дома вызвать… Если не отыщем, тринадцатой нам не видать.
Через несколько часов стараниями дежурного все места возможного появления Скокова находились под пристальным наблюдением оперативников, но и это не принесло облегчения.
Утром были произведены перестановки. Упустившая Террориста бригада перекочевала к проходной завода, и молодой наблюдатель, невзирая на суточную усталость, с начала смены уже «забивал козла» на привычном для себя месте и нервно вращал головой. Однако, несмотря на титанические усилия, отыскать Скокова не удалось и, как ни пыталось руководство службы обойтись без скандала, пришлось ставить в известность заказчика.
Узнав о конфузе «наружки», Субботин сложил на головы ее сотрудников все пришедшие ему на ум непечатные выражения и связался с начальником управления.
– Теперь, товарищ полковник, выжидать больше нечего, – с уверенностью заявил он после доклада. – Берем постановления на обыск и будем ломиться в открытую, нет смысла конспирацией заниматься. Может, зацепим там что-нибудь интересное, пока не попрятали. А на Каменноостровском проспекте мать Кузякина живет, – объяснил Субботин. – Там тоже до вчерашнего дня бомж распутничал.
– Ну дает орел! Ему бы дать волю, он бы весь город очистил, – не сдержал своего восхищения полковник. – Считаешь, что он, после того как от «наружки» смылся, поехал заказ выполнять?
– Выходит, так, – согласился Субботин. – Накануне он бы не успел. Нам скоро фотографии подвезут. Третий, судя по всему, Кузякин.
После их разговора события начали разворачиваться со стремительной быстротой, и опера отдела вместе с приданным им подкреплением из других служб действовали синхронно и обстоятельно. Пока Володя еще только готовился к «Тайной вечере» для разоблачения собственного Иуды, сыщики уже звонили в двери жилищ основных организаторов преступления, а также к слесарю Михалычу, как предполагаемому поставщику оружия.
На заводе одна из групп обнаружила у него в шкафчике под грудой ветоши несколько заготовок и нож с механической фиксацией лезвия, именуемый в народе «вы-кидухой». Весь арсенал выгребли, а самого Михалыча в кабинете начальника цеха раскрутили с пол-оборота.
Поторговавшись с ним, сошлись на том, что дело за незаконное изготовление оружия до суда доводить не будут, а отдадут ветерана труда на перевоспитание коллектива. В обмен на такое снисхождение Михалыч письменно показал, что в декабре прошлого года по просьбе Скокова дал ему во временное пользование самодельный ножик, который тот ему не вернул. Однако, понадеявшись на удачу, о пистолете благоразумно умолчал. Михалыча оставили в покое, и он вернулся к отложенной доминошной партии.
Сил у милиции не хватало, поэтому повальные обыски на Турбинке продолжались до глубокой ночи. Субботин и Ковалев безотлучно находились в отделе, где принимали и классифицировали обнаруженные трофеи.
– Мужики, да вы что? – разводя руки, вопрошал обыскивающих Журавлев, у которого в чемодане со строительным инструментом откопали боевой патрон от пистолета Макарова. – Я о нем давно и забыл. Это еще в курсантские годы со стрельбища прихватил, так и валяется, – объяснял он.
Ему поверили, но патрон все же изъяли.
В секретере Кузякина участковый Ел-кин обнаружил дорогую сердцу хозяина гранату и вызвал саперов, которые, посетив квартиру, признали ее учебной. А из книжного шкафа у Анны Сергеевны был вытащен на свет Божий, очищен от пыли и описан в протоколе том «Капитала» со штампом институтской библиотеки – бессмертное творение прежде популярного экономиста Маркса. Та же участь постигла и хрустальную вазу, послужившую урной для бюллетеней во время официального голосования.
Однако самые ценные доказательства добыли в квартирах самого Скокова и его родственника. Толик Филимонов, перебирая школьные принадлежности детей брата, наткнулся в книге «Родная речь» на тетрадный лист, сложенный пополам и используемый в качестве закладки. Развернув его, – он прочел содержание документа, носившего название «Расписка». «Я, Валентин Скоков, – говорилось в нем, – получил в качестве аванса за работу деньги в сумме 1000 (тысяча) долларов США». В конце стояла дата 17 декабря и подпись. Сомнений быть не могло. Бумага была написана Скоковым и имела непосредственное отношение к убийству на Турбинной.
Увидев в руках оперативника этот убийственный для всех клочок бумаги, Володя сделал стремительный выпад и попытался выхватить улику. Но Толик был начеку, и поэтому, нарвавшись на его встречный прямой в челюсть, хозяин квартиры окопался среди деталей конструктора «Лего», детских машинок и кукол дочери. Толик же, как ни в чем не бывало, сунул расписку в карман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24