Их каблуки не выстукивали лихорадочную чечетку по тротуару. Они не догнали Бадди. Лос-анджелесская жара не оставила им никаких шансов.
Запыхавшийся Джей повернулся к Маркусу, который пыхтел ненамного слабее напарника.
– Ты не знаешь, – спросил он, – что его так разобрало?
* * *
Проявляя атлетические способности, о которых он ранее не подозревал, Бадди мощным рывком одолел дистанцию от универсама "24/7" до своего – их с Парисом – жилища. Он несся на красный свет. Он сметал в сторону пожилых евреев, выходящих из синагоги. Бадди не тормозил по пустякам. Бадди не позволял федералам обрести над ним перевес. Ему нужно было добраться до своей квартиры. Добравшись до квартиры, он смог бы... Чего бы он смог? Ну, что-нибудь смог бы, верно? Предпринял бы что-нибудь. Господи, ну что-то же можно предпринять.
Еще немного. Еще немного, и он обретет временное укрытие.
Еще раз обернуться. Обернувшись еще раз, увидеть, что шпики не...
Уголком глаза Бадди заметил движение. Заметил слишком поздно, чтобы затормозить. Он наткнулся на что-то, рухнул вниз. Падая, услышал чей-то визг и ворчанье. Затем почувствовал удар об асфальт и о чью-то плоть разом. О чью-то чужую плоть.
Коп!
Нет. Нет, не коп. Девушка. Бадди напряг мозги. Может, девушка – коп? На ней, правда, не было формы, не поблескивал пистолет, не сверкала бляха. Девушка как девушка; Бадди решил продолжить путь к дому.
Девушка:
– Ага, разогнался.
Протянула руки, вцепилась Бадди в ногу.
– Пусти меня!
– Расслабься! Ты никуда не идешь!
– Пусти! – Бадди попытался отпихнуть девицу, но та вцепилась в него намертво.
– Ты решил, что можно меня завалить и чесать дальше? Ты ж меня убить мог.
– Пожалуйста... Пожалуйста... – ФБР, полиция, наркокороли, Бен Ладен и, вероятно, Моссад – все они в этот момент взяли Бадди на мушку. Бадди не видел их, но, как подсказывало ему новообретенное седьмое чувство параноидального предвидения, они уже готовы спикировать на него, вонзить в него свои когти и умыкнуть его в ад, специально для него оборудованный.
– Мне больно, – заявила девица. – Я тебя на хрен засужу. Я танцовщица. Я себе на хлеб танцами зарабатываю. Я теперь танцевать не смогу, засужу тебя. Будь уверен.
Для Бадди это было уже слишком. Он начал давать сбои, как перегревшийся мотор.
– Ну отпусти меня... Прошу, отпусти меня. – Он осел вниз, растекся мелкой лужицей по бетону. Заплакал.
– Э... да не буду я тебя засуживать. – Девица ослабила хватку. – Это я так, знаешь, болтала. Вставай.
Бадди был смущен, перепуган, доведен до отчаяния и повержен: что и отлилось в слезы с пузырящимися соплями.
– Они убьют меня!
– Что? – Девица покрутила головой в поисках уличных хулиганов, маньяков, банды насильников и тому подобных ублюдков, сумасшедших, а также прочего лос-анджелесского сброда, о котором сразу вспоминает житель этого города, когда кто-то вопит о грозящей ему смертельной опасности. Она не увидела никого и ничего примечательного, кроме пожилых евреев и старлеток-неудачниц, бродивших по Фэрфэксу и уже поглядывавших на молодую женщину и плачущего возле нее на тротуаре мужчину.
Девушка:
– Кто ж тебя убить хочет?
Бадди не уловил вопроса. Он был оглушен безумным страхом.
– Я ничего не делал. Я ни в чем не замешан.
– Погоди. Не так быстро. Ты не...
– Это все Альфонсо. Меня нельзя убивать за это.
– Убивать за что? Может, мне полицию вызвать?
Это Бадди уловил.
– Никакой полиции!
– Но они...
– НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ!
Уразумев все, что нужно, девица пошла на попятный, резко:
– Ладно, ладно, никакой полиции.
Поднявшись на ноги, Бадди сместился в сторону своего дома:
– Помоги мне войти...
Девица нервно огляделась, будто снова высматривая извращенцев, насильников или психопатов. Их по-прежнему не наблюдалось.
– Так. А что, это мысль. – Она подхватила Бадди и довела его до двери.
Бадди все еще был охвачен паникой, жутью и тому подобным, однако нашел время разглядеть девушку, сжимавшую его в объятиях. Светлые волосы, стрижка "под пажа", лицо без изъянов. Под джинсовой жилеткой, белой майкой, черными байкерскими шортами в облипку, ботинками на платформе угадывалось загорелое, изящное, великолепное, без капли жира, тело. Судя по комплекции и экипировке, этой девице было недалеко до лесбиянки, но ее выручала сексапильность, уводила от опасной черты. Крутой кипяток. Ходячее обольщение. Как мисс Энн Маргрет в "Вива Лас-Вегас", или мисс Энн Маргрет в "Гнезде убийц", или Энн Маргрет в любой миг своего существования.
Нехорошо. Нехорошо, что у нее такая фигура и такая внешность, потому что из-за паники и ужаса, владевших Бадди, инстинкт самосохранения по-прежнему подавлял его сексуальность. Представьте, в кои-то веки удалось затащить телку к себе в дом, а тут наркомафия и копы подхватились засадить патрон ему в анус.
Попав внутрь, девица закрыла дверь, опустила шторы. Возможно, Бадди заразил ее своей паранойей. Она быстро окинула взглядом спальню, ванную. Они были одни.
Бадди сполз по стенке, у которой его оставила девица, и изумленно вытаращил глаза.
– Музыку включить? – спросила девица. – А, как насчет музыки? Тебе полегчает от нее?
Бадди изумленно таращился.
Обшарпанный "Сони". Хреновина с дыркой для кассет. Раньше было стерео, но один динамик накрылся. Девица пошла шуровать по радиостанциям. Несколько станций трубили о смерти Яна Джермана, звонили фанатки и томными голосами сообщали, что заумная песня, написанная Яном в глухом наркотическом отрубе, глубоко тронула их, задела и всецело отобразила их девятнадцатилетние жизни. Девица пропустила все это, потом пропустила кантри и спид-металл, кучу мексиканщины, песню в стиле Иолли Максвелл и остановилась на "That's the Way of the World". "Земля, ветер и огонь".
Девица спросила:
– Подойдет?
Взгляд Бадди был испуганно-безучастным.
Она приблизилась к Бадди, взяла его за руку. Совсем недавно она свирепо цеплялась за его ногу, а теперь вот нежно-нежно поглаживает ему пальцы.
Она сказала:
– Посмотри на себя. Ты же дрожишь как цуцик. Все не так плохо.
– Ты ничего не знаешь. – Вконец ослабевший Бадди сполз по стенке.
Девица поддержала его, поставила на ноги.
– Расскажи мне. Расскажи мне все.
– Я даже не... Это Альф.
– Альф?
– Альфонсо. Он друг мне был. Он у-умер.
– О боже...
Девица обхватила Бадди руками.
Он навалился на нее, и если бы не она, так и валился бы, пока не брякнулся об пол. Она стала ему поддержкой и опорой. Он был для нее чем-то вроде куклы. Она баюкала его. Сперва как младенца, потом в такт легендарному стандарту ритм-энд-блюз семидесятых. Баюканье незаметно перешло в раскачиванье.
– Альф сказал, что знает одного парня. Ну, торчок какой-то, наркотиками торгует...
– Наркотиками, – проворковало эхо. Раскачивание плавно перешло в танец.
– И Альф сказал, что это проще простого – пойти и немного у него взять.
– Украсть наркотики.
Девица отвела руки и прильнула к Бадди.
Нижние половины их тел сомкнулись, сошлись впритык.
Нежный медленный танец теперь не был таким уж нежным. И таким уж медленным.
– Подрезали бы наркоты, – объяснял дальше Бадди, – сами продали бы. Бабки. Я только немного бабок подрубить хотел.
– Ну, мы все чего-то хотим.
– Я хотел... Я хотел в люди выбиться. – Бадди опять залился слезами и соплями, одновременно забубнив что-то насчет неудавшейся жизни: может, в этот момент еще тысяча человек в Лос-Анджелесе занимались тем же. – Господи, я только... если бы у меня были деньги, я мог бы... Я только хотел...
– Мы все чего-то хотим, – повторила девица.
– Я хотел нравиться людям, понимаешь? Я... это... Ну, вот у тебя есть деньги, и тогда... люди... это. Понимаешь?
Девица на секунду прекратила танцевать. Она охватила руками лицо Бадди. Похоже, ее вдруг одолела грусть.
– Еще как понимаю, – сказала она. – Я знаю, каково это. Ты хочешь, чтоб кому-то было до тебя дело. Ты хочешь, чтоб они знали, что ты... что ты лю... лю-лю... – У нее были проблемы с этим словом. – Но они не знают, и им нет никакого дела, и ты уходишь туда, куда уходишь. Ты уходишь тем, кем уходишь. – Девица обращалась к Бадди так, будто страшно хотела выяснить и отчаянно желала понять: «Если любовь так прекрасна, то почему же эту прекрасную любовь так трудно найти?»
Бадди слишком самозабвенно подергивался на соломинке страха, был слишком занят выживанием, чтобы понять, о чем толкует девица. Не важно. Уже ни о чем.
– Эй, – сказала она, отметая предыдущие думы, не допуская их до себя. – Если ты не можешь быть с любимым человеком... – Пританцовывая, она подвела Бадди к стене. – Наркотики?..
– Я не хотел наркотиками торговать. Я не хотел в это ввязываться. Я хотел только, чтобы мне подвезло разок. Ей-богу, я только разок хотел.
– Я понимаю. Правда понимаю. – Девица отпустила Бадди, и он рыхлой кучей плюхнулся на пол. Его колени оказались зажаты между ее ног.
– Там еще один был. Их, кажется, двое было. Это был... Они застрелили Альфа. Они у-убили Альфонса. Еще один был... – Вспышка. Выстрелы. Искры вразлет. Пулевые ранения и брызжущая кровь.
Кровь.
Бадди до сих пор был весь в крови, не важно, видна она или нет. Она впитывалась в него, проникая глубже и глубже. Может быть, ему уже не отмыться.
Самое время было заорать благим матом: "О господи! О боже! Он умер!"
Крепко сжимая Бадди ногами, оседлав его, девица отчаянно пыталась спасти Бадди от эпилептического припадка.
– Ну, ну. Не надо.
– Господи, господи, он мертв!
– Возьми себя в руки.
Ее наставления оказались напрасны. Бадди продолжал сходить с ума:
– Они найдут меня! Они найдут меня и тоже убьют! Я точно знаю!
– Тссссс. Расслабься. Возьми себя в руки. – Сладкие слова. Теплое дыхание. Они уняли сердцебиение Бадди, втерлись к нему в доверие, выманили из западни. – Вот так. Ты в норме? Отходишь?
– Я... По-моему...
– Скоро все будет хорошо. – Она тронула пальцами волосы Бадди, потеребила их. – Все будет хорошо.
Удивительно, но все, казалось, шло к тому. Казалось, в сильных и нежных руках этой девушки тяжелое помешательство, с которым он борется, в ближайшее же время сойдет на нет, рассеется и, уж по крайней мере, перестанет быть таким невыносимым. Все как-нибудь обойдется.
Бадди был спасен. Эта сногсшибательная блондинка, святая женщина, Мать Тереза, вновь рожденная в обличье секс-бомбы, сошла с жарких, жестоких лос-анджелесских тротуаров и спасла его. Он на скорую руку помолился за ее здравие и за то, чтоб в процессе искупления не утянуть ее за собой в пучину греха.
Святая Блондинка глубоко вздохнула и – надвинувшись высокой грудью на Бадди, переключив скорость – перешла к неприятной теме:
– Итак, у меня остался к тебе всего один вопрос.
Все, что тебе угодно, Святая Блондинка, подумал Бадди. Все, что тебе угодно.
– Где наркотики моего шефа?
Бабах.
– Что?..
– Наркотики Дэймонда – где они?
Даже после того, как она задала вопрос вторично, понадобилась секунда, чтобы очевидность всем своим грузом вломилась в крепкий череп Бадди. Эта девушка, в которую он случайно врезался около своего дома, оказалась не простой девушкой, и врезался он в нее совсем не случайно. Блондинка, оккупировавшая его колени, – это стремная шмара, бандитская шестерка, и двести процентов гарантии, что ее нанял тип, которого они с Альфом пытались грабануть и которому, видимо, был нужен Бадди, причем мертвый Бадди.
Бадди тут же попытался вскочить, отскочить и выскочить – куда угодно, прочь от девицы. Она крепко обосновалась на его ногах, так что ему оставалось только биться как рыба на песке.
Откуда-то из-за спины, из-под жилетки, девица выудила никелированный пистолет 38-го калибра, поставив точку в дебатах о том, кто куда идет.
– Спокойно, козел, не то я тебя, как бутылку шампанского, откупорю! – Вся сладость, весь свет, которыми обладал падший ангел, были отброшены – им на смену пришел ледяной взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Запыхавшийся Джей повернулся к Маркусу, который пыхтел ненамного слабее напарника.
– Ты не знаешь, – спросил он, – что его так разобрало?
* * *
Проявляя атлетические способности, о которых он ранее не подозревал, Бадди мощным рывком одолел дистанцию от универсама "24/7" до своего – их с Парисом – жилища. Он несся на красный свет. Он сметал в сторону пожилых евреев, выходящих из синагоги. Бадди не тормозил по пустякам. Бадди не позволял федералам обрести над ним перевес. Ему нужно было добраться до своей квартиры. Добравшись до квартиры, он смог бы... Чего бы он смог? Ну, что-нибудь смог бы, верно? Предпринял бы что-нибудь. Господи, ну что-то же можно предпринять.
Еще немного. Еще немного, и он обретет временное укрытие.
Еще раз обернуться. Обернувшись еще раз, увидеть, что шпики не...
Уголком глаза Бадди заметил движение. Заметил слишком поздно, чтобы затормозить. Он наткнулся на что-то, рухнул вниз. Падая, услышал чей-то визг и ворчанье. Затем почувствовал удар об асфальт и о чью-то плоть разом. О чью-то чужую плоть.
Коп!
Нет. Нет, не коп. Девушка. Бадди напряг мозги. Может, девушка – коп? На ней, правда, не было формы, не поблескивал пистолет, не сверкала бляха. Девушка как девушка; Бадди решил продолжить путь к дому.
Девушка:
– Ага, разогнался.
Протянула руки, вцепилась Бадди в ногу.
– Пусти меня!
– Расслабься! Ты никуда не идешь!
– Пусти! – Бадди попытался отпихнуть девицу, но та вцепилась в него намертво.
– Ты решил, что можно меня завалить и чесать дальше? Ты ж меня убить мог.
– Пожалуйста... Пожалуйста... – ФБР, полиция, наркокороли, Бен Ладен и, вероятно, Моссад – все они в этот момент взяли Бадди на мушку. Бадди не видел их, но, как подсказывало ему новообретенное седьмое чувство параноидального предвидения, они уже готовы спикировать на него, вонзить в него свои когти и умыкнуть его в ад, специально для него оборудованный.
– Мне больно, – заявила девица. – Я тебя на хрен засужу. Я танцовщица. Я себе на хлеб танцами зарабатываю. Я теперь танцевать не смогу, засужу тебя. Будь уверен.
Для Бадди это было уже слишком. Он начал давать сбои, как перегревшийся мотор.
– Ну отпусти меня... Прошу, отпусти меня. – Он осел вниз, растекся мелкой лужицей по бетону. Заплакал.
– Э... да не буду я тебя засуживать. – Девица ослабила хватку. – Это я так, знаешь, болтала. Вставай.
Бадди был смущен, перепуган, доведен до отчаяния и повержен: что и отлилось в слезы с пузырящимися соплями.
– Они убьют меня!
– Что? – Девица покрутила головой в поисках уличных хулиганов, маньяков, банды насильников и тому подобных ублюдков, сумасшедших, а также прочего лос-анджелесского сброда, о котором сразу вспоминает житель этого города, когда кто-то вопит о грозящей ему смертельной опасности. Она не увидела никого и ничего примечательного, кроме пожилых евреев и старлеток-неудачниц, бродивших по Фэрфэксу и уже поглядывавших на молодую женщину и плачущего возле нее на тротуаре мужчину.
Девушка:
– Кто ж тебя убить хочет?
Бадди не уловил вопроса. Он был оглушен безумным страхом.
– Я ничего не делал. Я ни в чем не замешан.
– Погоди. Не так быстро. Ты не...
– Это все Альфонсо. Меня нельзя убивать за это.
– Убивать за что? Может, мне полицию вызвать?
Это Бадди уловил.
– Никакой полиции!
– Но они...
– НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ!
Уразумев все, что нужно, девица пошла на попятный, резко:
– Ладно, ладно, никакой полиции.
Поднявшись на ноги, Бадди сместился в сторону своего дома:
– Помоги мне войти...
Девица нервно огляделась, будто снова высматривая извращенцев, насильников или психопатов. Их по-прежнему не наблюдалось.
– Так. А что, это мысль. – Она подхватила Бадди и довела его до двери.
Бадди все еще был охвачен паникой, жутью и тому подобным, однако нашел время разглядеть девушку, сжимавшую его в объятиях. Светлые волосы, стрижка "под пажа", лицо без изъянов. Под джинсовой жилеткой, белой майкой, черными байкерскими шортами в облипку, ботинками на платформе угадывалось загорелое, изящное, великолепное, без капли жира, тело. Судя по комплекции и экипировке, этой девице было недалеко до лесбиянки, но ее выручала сексапильность, уводила от опасной черты. Крутой кипяток. Ходячее обольщение. Как мисс Энн Маргрет в "Вива Лас-Вегас", или мисс Энн Маргрет в "Гнезде убийц", или Энн Маргрет в любой миг своего существования.
Нехорошо. Нехорошо, что у нее такая фигура и такая внешность, потому что из-за паники и ужаса, владевших Бадди, инстинкт самосохранения по-прежнему подавлял его сексуальность. Представьте, в кои-то веки удалось затащить телку к себе в дом, а тут наркомафия и копы подхватились засадить патрон ему в анус.
Попав внутрь, девица закрыла дверь, опустила шторы. Возможно, Бадди заразил ее своей паранойей. Она быстро окинула взглядом спальню, ванную. Они были одни.
Бадди сполз по стенке, у которой его оставила девица, и изумленно вытаращил глаза.
– Музыку включить? – спросила девица. – А, как насчет музыки? Тебе полегчает от нее?
Бадди изумленно таращился.
Обшарпанный "Сони". Хреновина с дыркой для кассет. Раньше было стерео, но один динамик накрылся. Девица пошла шуровать по радиостанциям. Несколько станций трубили о смерти Яна Джермана, звонили фанатки и томными голосами сообщали, что заумная песня, написанная Яном в глухом наркотическом отрубе, глубоко тронула их, задела и всецело отобразила их девятнадцатилетние жизни. Девица пропустила все это, потом пропустила кантри и спид-металл, кучу мексиканщины, песню в стиле Иолли Максвелл и остановилась на "That's the Way of the World". "Земля, ветер и огонь".
Девица спросила:
– Подойдет?
Взгляд Бадди был испуганно-безучастным.
Она приблизилась к Бадди, взяла его за руку. Совсем недавно она свирепо цеплялась за его ногу, а теперь вот нежно-нежно поглаживает ему пальцы.
Она сказала:
– Посмотри на себя. Ты же дрожишь как цуцик. Все не так плохо.
– Ты ничего не знаешь. – Вконец ослабевший Бадди сполз по стенке.
Девица поддержала его, поставила на ноги.
– Расскажи мне. Расскажи мне все.
– Я даже не... Это Альф.
– Альф?
– Альфонсо. Он друг мне был. Он у-умер.
– О боже...
Девица обхватила Бадди руками.
Он навалился на нее, и если бы не она, так и валился бы, пока не брякнулся об пол. Она стала ему поддержкой и опорой. Он был для нее чем-то вроде куклы. Она баюкала его. Сперва как младенца, потом в такт легендарному стандарту ритм-энд-блюз семидесятых. Баюканье незаметно перешло в раскачиванье.
– Альф сказал, что знает одного парня. Ну, торчок какой-то, наркотиками торгует...
– Наркотиками, – проворковало эхо. Раскачивание плавно перешло в танец.
– И Альф сказал, что это проще простого – пойти и немного у него взять.
– Украсть наркотики.
Девица отвела руки и прильнула к Бадди.
Нижние половины их тел сомкнулись, сошлись впритык.
Нежный медленный танец теперь не был таким уж нежным. И таким уж медленным.
– Подрезали бы наркоты, – объяснял дальше Бадди, – сами продали бы. Бабки. Я только немного бабок подрубить хотел.
– Ну, мы все чего-то хотим.
– Я хотел... Я хотел в люди выбиться. – Бадди опять залился слезами и соплями, одновременно забубнив что-то насчет неудавшейся жизни: может, в этот момент еще тысяча человек в Лос-Анджелесе занимались тем же. – Господи, я только... если бы у меня были деньги, я мог бы... Я только хотел...
– Мы все чего-то хотим, – повторила девица.
– Я хотел нравиться людям, понимаешь? Я... это... Ну, вот у тебя есть деньги, и тогда... люди... это. Понимаешь?
Девица на секунду прекратила танцевать. Она охватила руками лицо Бадди. Похоже, ее вдруг одолела грусть.
– Еще как понимаю, – сказала она. – Я знаю, каково это. Ты хочешь, чтоб кому-то было до тебя дело. Ты хочешь, чтоб они знали, что ты... что ты лю... лю-лю... – У нее были проблемы с этим словом. – Но они не знают, и им нет никакого дела, и ты уходишь туда, куда уходишь. Ты уходишь тем, кем уходишь. – Девица обращалась к Бадди так, будто страшно хотела выяснить и отчаянно желала понять: «Если любовь так прекрасна, то почему же эту прекрасную любовь так трудно найти?»
Бадди слишком самозабвенно подергивался на соломинке страха, был слишком занят выживанием, чтобы понять, о чем толкует девица. Не важно. Уже ни о чем.
– Эй, – сказала она, отметая предыдущие думы, не допуская их до себя. – Если ты не можешь быть с любимым человеком... – Пританцовывая, она подвела Бадди к стене. – Наркотики?..
– Я не хотел наркотиками торговать. Я не хотел в это ввязываться. Я хотел только, чтобы мне подвезло разок. Ей-богу, я только разок хотел.
– Я понимаю. Правда понимаю. – Девица отпустила Бадди, и он рыхлой кучей плюхнулся на пол. Его колени оказались зажаты между ее ног.
– Там еще один был. Их, кажется, двое было. Это был... Они застрелили Альфа. Они у-убили Альфонса. Еще один был... – Вспышка. Выстрелы. Искры вразлет. Пулевые ранения и брызжущая кровь.
Кровь.
Бадди до сих пор был весь в крови, не важно, видна она или нет. Она впитывалась в него, проникая глубже и глубже. Может быть, ему уже не отмыться.
Самое время было заорать благим матом: "О господи! О боже! Он умер!"
Крепко сжимая Бадди ногами, оседлав его, девица отчаянно пыталась спасти Бадди от эпилептического припадка.
– Ну, ну. Не надо.
– Господи, господи, он мертв!
– Возьми себя в руки.
Ее наставления оказались напрасны. Бадди продолжал сходить с ума:
– Они найдут меня! Они найдут меня и тоже убьют! Я точно знаю!
– Тссссс. Расслабься. Возьми себя в руки. – Сладкие слова. Теплое дыхание. Они уняли сердцебиение Бадди, втерлись к нему в доверие, выманили из западни. – Вот так. Ты в норме? Отходишь?
– Я... По-моему...
– Скоро все будет хорошо. – Она тронула пальцами волосы Бадди, потеребила их. – Все будет хорошо.
Удивительно, но все, казалось, шло к тому. Казалось, в сильных и нежных руках этой девушки тяжелое помешательство, с которым он борется, в ближайшее же время сойдет на нет, рассеется и, уж по крайней мере, перестанет быть таким невыносимым. Все как-нибудь обойдется.
Бадди был спасен. Эта сногсшибательная блондинка, святая женщина, Мать Тереза, вновь рожденная в обличье секс-бомбы, сошла с жарких, жестоких лос-анджелесских тротуаров и спасла его. Он на скорую руку помолился за ее здравие и за то, чтоб в процессе искупления не утянуть ее за собой в пучину греха.
Святая Блондинка глубоко вздохнула и – надвинувшись высокой грудью на Бадди, переключив скорость – перешла к неприятной теме:
– Итак, у меня остался к тебе всего один вопрос.
Все, что тебе угодно, Святая Блондинка, подумал Бадди. Все, что тебе угодно.
– Где наркотики моего шефа?
Бабах.
– Что?..
– Наркотики Дэймонда – где они?
Даже после того, как она задала вопрос вторично, понадобилась секунда, чтобы очевидность всем своим грузом вломилась в крепкий череп Бадди. Эта девушка, в которую он случайно врезался около своего дома, оказалась не простой девушкой, и врезался он в нее совсем не случайно. Блондинка, оккупировавшая его колени, – это стремная шмара, бандитская шестерка, и двести процентов гарантии, что ее нанял тип, которого они с Альфом пытались грабануть и которому, видимо, был нужен Бадди, причем мертвый Бадди.
Бадди тут же попытался вскочить, отскочить и выскочить – куда угодно, прочь от девицы. Она крепко обосновалась на его ногах, так что ему оставалось только биться как рыба на песке.
Откуда-то из-за спины, из-под жилетки, девица выудила никелированный пистолет 38-го калибра, поставив точку в дебатах о том, кто куда идет.
– Спокойно, козел, не то я тебя, как бутылку шампанского, откупорю! – Вся сладость, весь свет, которыми обладал падший ангел, были отброшены – им на смену пришел ледяной взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32