И снова Вик стиснул в кулаке биту. В воздухе запахло катастрофой.
– Папа... Папа, я пропал.
– Это тебе сейчас так кажется, а потом, спустя какое-то время, ты и сам будешь рад, что мы пошли на это. Ты будешь рад, вот увидишь.
Парис послал последнюю мольбу. Она прозвучала как предсмертный хрип.
– Папа...
– Я с тобой попозже поговорю... Передам маме, что ты звонил. Пока, Парис.
"Пока". Парис не припоминал чего-либо звучавшего настолько бесповоротно. Парис повесил трубку. Парис обернулся к Вику. Парис сказал:
– Тут... одна проблема.
Взгляд Вика означал: "Тем лучше". Дубина заерзала в ладони Вика. Хрясь!
* * *
Мистер Башир подошел к телефону:
– Гастроном "двадцать четыре, семь". Чем могу служить?
– Мистер Башир, это Парис.
– Парис! – В голосе Башира послышалось огромное облегчение. Потом огромное беспокойство: – Ты как? Я очень за тебя тревожусь. Я подозреваю, что ты попал в очень и очень серьезную беду.
"Да уж это как пить дать", – хмыкнул про себя Парис.
– Да, я тут истратился слегка. Снял мало, и вообще. А потом вспомнил, что ну, это... последнюю зарплату не получил.
– Да, да. Она у меня. Я буду хранить ее до твоего возвращения.
– Да, это хорошо. Я думал, может, вы смогли бы послать мне какую-то часть. – Запнулся. – Мне это... надо.
– Где ты, мой друг?
– Место называется "Фактория". В Барстоу. Тут "Вестерн юнион".
– Хорошо, договорились. Я пойду на ближайший узел и пошлю тебе деньги, как только смогу.
Голос Париса вспорхнул на маленьких, робких крылышках надежды:
– Спасибо, мистер Башир. Огромное спасибо. Я ваш должник.
Парис повесил трубку. Парис Вику:
– Мой бывший шеф, он высылает деньги.
Нена сказала Парису:
– Может, выпьешь еще коки, пока ждешь?
Вик сжал дубину, будто опасаясь, что ее не удастся пустить в ход.
– А платить он как будет?
– Добавка бесплатно, Вик. При двух долларах за стакан это нормально.
Парис улыбнулся Нене, благодаря ее за находчивость и за то, что она крутит мозги шефу ради него.
Нена тоже улыбнулась Парису, довольная, что ее наконец заметили.
* * *
– Куча, накрытая простыней, и нога торчит, вот и все, – говорила Брайс. – Вот каким я в первый раз увидела труп: куча, накрытая простыней, и нога торчит, посреди Мелроуз. Как там зовут этого фотографа из старых, который всю эту фигню черно-белую делал, а? Мотоцикл столкнулся с пикапом – такая херня. А если сталкиваются мотоцикл и пикап, мотоциклу всегда хреново приходится. Ну и вот, тот парень лежал мертвый на улице, только это был уже не парень, а куча, накрытая простыней, и нога торчит. А я стою, смотрю и думаю: да-а, значит, это и есть – мертвым быть? Я ничего не почувствовала. Ни о чем не задумалась. А чего думать о какой-то куче, накрытой простыней? Уиджи – вот как звали фотографа. Спорим, ты не думал, что меня такие вещи интересуют. У меня ведь не только сиськи и жопа. Он, знаешь, чем занимался: снимал трупы, но он их по-особенному снимал. Такие клевые фотки делал. Тела, висящие на заборе, высовывающиеся из мусорных контейнеров. Ноги, торчащие из-под простыней. В таком духе. Ну вот, значит, смерть это не так серьезно, и я решила попробовать, увидеть вблизи. Убедиться, что это все ерунда. Пришла домой и камнем раздолбала голову своему псу. В хлам расколошматила. Кровь повсюду, мозги. Родители не сильно обрадовались. Стали таскать меня по врачам, психиатрам, начались всякие расспросы и докапывания, вроде со мной что-то не так. Вроде у меня проблема. Типа... Короче, родители не сильно обрадовались, но я как бы уже врубилась – пес, камень и все эти дела. Наверно, поэтому я теперь так и живу. Убивай сколько хочешь, а родители тебе не указ. Это как носиться по дому с ножницами – родители тебе запрещают, но это первое, что ты делаешь, когда у тебя заводится собственное жилье. Разве не так? Я, во всяком случае, сделала это в первую очередь.
В ответ юный актер, подобранный Брайс на автобусной остановке и пяливший ее в этот момент на заднем сиденье "навигатора" – упиваясь (в одиночку) своей мужской мощью, – спросил:
– Ты как, крошка? Тебе хорошо? Хороший у тебя мужчина?
У Брайс зазвонил телефон.
Брайс взяла трубку.
Он на секунду спустился на землю:
– Не отвечай, крошка.
– Заткнись, – отрезала Брайс. В трубку: – Алло?
– Алло? Мисс Леди? Это мистер Башир, директор гастронома "двадцать четыре, семь".
Брайс слезла с актера:
– Да, Башир, малыш.
Юный актер потянулся к ней:
– Положи трубку. Я кончаю.
Точь-в-точь как атакующая змея, Брайс занесла руку и отвесила юному актеру затрещину. Тот ошарашено заскулил.
– Заткнись, я сказала! – И обратилась к Баширу голосом вишневого пирога: – Я думала о тебе. А ты обо мне думал? Ну, скажи, что думал.
– Д-да, я думал о тебе. Я хотел позвонить тебе и...
– Я трогаю себя, папуля. А ты трогаешь себя?
– Ух-х-х, нет. Я, честно говоря, нет. Видишь ли, я хотел сказать тебе, что мне звонил Парис.
– Мне нужно кончать раз в день, ты в курсе?
– Нет, я не в курсе.
– Раз в день как минимум. – Брайс бросила на захныкавшего актера взгляд, ударивший больней оплеухи. – Это не значит, что меня каждый день трахать нужно, это значит, что я кончать каждый день должна.
– Мисс Леди, пожалуйста...
– Черт, да я, если б могла, вообще бы ни с кем... не сношалась. Я, как говорится, против прибора ничего не имею. Только против обладателя.
Юный актер снова заныл, но тут же осекся, побоявшись получить еще оплеуху.
– Честно говоря, Башир, я и сама на все руки мастерица. – Она запустила средний палец левой руки в промежность. – Делаешь, как тебе хочется, и всегда отлично выходит.
К среднему пальцу присоединился указательный.
– Но ты, папочка, – ты мог бы помочь мне заново запасть на мужчин.
– Я... Парис... – С кончика носа Башира капал пот. – Мне звонил Парис.
– Я поняла. Парис, бедняжка. Где он?
– В городе Барстоу. Просит выслать ему денег.
– Ну, не делай этого, дурачок.
– Но ему надо...
– Если ты вышлешь ему денег, он уедет, не дождавшись меня. А я страшно хочу повидать Париса. – В голосе Брайс слышалась печаль, торжественность и беспрекословность.
Потом добавилось возбуждение:
– А как только с ним повидаюсь, я смогу вернуться и буду с тобой.
– Будешь со... Он сказал, что находится в точке под названием "Фактория". – Мистер Башир растолковал Брайс все детали. Все детали, которые могли помочь ей поскорее добраться до Барстоу и вернуться обратно. – Его машина сразу в глаза бросается, "гремлин" – знаешь? Зеленый.
– До скорого, папочка.
Брайс убрала телефон.
Юный актер шлепнулся на голую задницу посреди улицы. Он сидел со спущенными штанами и смотрел вслед удаляющемуся "навигатору" Брайс. И по-прежнему скулил.
* * *
Мистер Башир шепотом повторял слова Брайс: "А как только с ним повидаюсь, я смогу вернуться и буду с тобой". Он повторял эти слова снова и снова и каждый раз слышал их будто впервые.
Мистер Башир сделал несколько глубоких вздохов.
Он взял трубку, набрал номер. На другом конце ответила женщина.
– Алло, Марта? – сказал мистер Башир. – Скажи детям, что я люблю их. Я не вернусь домой.
* * *
Дэймонд подошел к телефону:
– Да, чего?
– Да, чего? – передразнила Брайс. – Это что, вежливо? Не понимаю, как ты еще с такими манерами всех клиентов не распугал.
– Сука сдуревшая, твою мать!
Тут Брайс решила разобраться:
– Я тебе, кажется, говорила, чтоб ты не называл меня сдуревшей?
– Мать честная. Черт возьми, подруга. Расслабься. Есть там у тебя какие-нибудь новости, или что?
– Кое-какие есть. Он в Барстоу. Я вышла на след.
– Где гарантия, что он не занырнет?
– Никуда он не денется. Он там застрял. У него "гремлин". Мне уже становится жаль мальчонку.
– Найди его, подруга. Найди и разберись с ним как полагается.
Брайс, игриво:
– Может быть. Посмотрю, как буду себя чувствовать, когда доберусь до места.
– Как ты... Черт побери, сука! Я плачу те...
В трубке раздались гудки. Дэймонд выронил трубку:
– Совсем свихнулась, сука!
Дэймонд долго жевал губу изнутри. На диване напротив него разместилась новая партия девочек. Хотя они и были новенькими, но уже понимали: сейчас лучше не вмешиваться.
Тут Дэймонд опять схватился за трубку. За трубку сотового. Хотя здесь же, на столе, имелся стационарный телефон, Дэймонд всегда пользовался сотовым, потому что пользоваться сотовым это куда более понтово.
Набирая номер, Дэймонд крикнул:
– Как звать?
Одна из девиц начала отвечать. Дэймонд оборвал ее:
– Да не тебя, сука. Сисястую – как звать?
– Шаронда, – ответила сисястая.
– Так, Шаронда, как только я поговорю по телефону, я подгребу к тебе и займусь твоей жопой.
Шаронда пожала плечами. Потом откинулась на спинку дивана и развела ноги.
* * *
Омар подошел к телефону.
– Алло? – сказал он.
– Омар, где вы, бля?
Омар сразу узнал Дэймонда.
– Мы с Кенни по дороге в "Роско", собрались пожрать.
– Ага, как же. Перебьетесь. Вы на работе. Мне надо, чтоб вы с Кенни гнали в Барстоу.
– В Барстоу? – Омар свернул к обочине, притормозил.
– Сука Брайс вышла на малого, который уволок мой товар.
– Что там насчет Барстоу? – спросил Кенни у Омара.
Омар отмахнулся от него и сказал Дэймонду:
– Значит, за дело взялась Брайс. Пусть она и кончает.
– Не доверяю я этой шлюхе. Мне надо, чтоб вы сели ей на хвост. Чтоб вы ее проконтролировали. У малого "гремлин" или что-то типа того. Так что садитесь ей на хвост, а то...
– Что там Барстоу? – снова спросил Кенни.
Омар:
– Заткнись, макака!
Дэймонд:
– Ты чего сказал?
– Это Кенни, шеф! Это я Кенни сказал!
– Так, живо снимайтесь, поняли?
Омар решился задать нескромный вопрос:
– Шеф, а что, если, ну... вы понимаете... что, если Брайс не выполнит задание? Вдруг она не сделает то, что нужно? Тогда...
– Тогда засадите пару пуль ей в жопу. Хватит уже динамить меня, ублюдки. Не сделает как надо, закатайте ее в асфальт, бля!
– Но... ведь это Брайс.
– Да плевать мне, хоть у нее там целка бронированная. Не выполнит задание – ей кранты.
Омар услышал короткие гудки. Кенни за свое:
– Что там насчет Барстоу?
– Я скажу тебе, что там насчет Барстоу: серьезный геморрой наклевывается. Очень серьезный.
* * *
– К сожалению, пока ничего.
Никакого сожаления клерк в кассе "Вестерн юнион" не испытывал. Он испытывал раздражение на Париса, который то и дело спрашивал, не получены ли на его имя деньги. Клерк был низенького роста, мог бы даже за школьника сойти. Но в таком городе, как Барстоу, у парня если и были какие-то перспективы, то весьма ограниченные, поэтому он уж наверняка горбатился на вторую жену и едва наскребал на жилье в автофургоне.
Клерк настоятельно предложил Парису:
– Почему бы вам не вернуться в ресторан? Когда придут деньги, я вас найду.
Парису явно не везло на знакомства в "Фактории". Он оставил клерка и поковылял в сторону "Кухни Кэти". Между двумя этими пунктами находились двери. Двери выводили на улицу, к "гремлину", который стоял там заправленный. Парис не был звездой автогонок, но тут ему стало интересно, как быстро можно проскочить через несколько дверей, добежать до машины, завести ее и умчаться, пока этот жирный ублюдок Вик не успел и дернуться в его сторону.
Рука Париса оказалась в кармане, где лежали ключи от "гремлина". Он стоял, уставившись на двери, как будто они звали его к себе.
И тут его окликнул Вик:
– Эй! Иди сюда.
Парис повиновался.
– Ты ведь не думаешь свинтить, а?
– Нет...
– А может, думаешь?
– Нет, нет, что вы!
Вик по-прежнему сжимал в руках биту. Парису было очевидно, что Вик не расставался с ней с тех пор, как первый раз взял в руки. Как будто это был орган, в котором детина сконцентрировал все свое паскудство, всю бдительность, да еще и непрерывно накачивал его своей злобой.
Вик:
– Где бабки?
– Мой бывший шеф... он сказал, что вышлет. Я не знаю, в чем де... Обещал выслать. – Парис старательно выговаривал слова, будто его существование зависело от того, насколько внятно он все изложит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32