В ответ — молчание.
— Может быть, расскажете все начистоту?
— А если — нет?
Губарев чуть не задохнулся. Наглость этой девчонки была поразительной!
— Это ваше право! Но в противном случае мне придется рассказать о вашем визите Ирине Владимировне. Вряд ли это ей понравится! Так что выбирайте сами!
— Предлагаю сделку!
Нет, это просто верх неслыханного хамства. Она ему еще сделку предлагает!
— О каких сделках может идти речь, Юлия Константиновна! — как можно суровее сказал Губарев.
— Вам нужно найти убийцу Николая Дмитриевича? — Секретарша сделала ударение на слово «нужно».
За Губарева ответил Витька. Иначе майор бы не ручался за свое словесное «изящество».
— Нужно!
— Так вот. Мои дела никакого отношения к вашему расследованию не имеют. Это я говорю вам определенно.
— Это мы решим: имеют или нет, — сухо сказал Витька.
— Мои контакты касаются чисто профессиональных медицинских проблем.
— Короче, — устало сказал Губарев. Он уже перевел дыхание. Сосчитал до двадцати и немного успокоился. — Как я понимаю, вы торговали секретами и ноу-хау вашей фирмы?
— Совершенно верно. Но я торговала только тем, что не могло повредить Николаю Дмитриевичу. Торговала, так сказать, просроченными данными.
— Теперь понятно, откуда у вас деньги на джип. А вашему отцу впору просить милостыню на паперти, — не удержался майор. — Промашка тут у вас вышла! Красивее сочинять надо. А то придумали, что он работает в закрытой нефтяной корпорации.
Секретарша метнула на него сердитый взгляд. Но промолчала. Таких женщин раньше КГБ вербовало, подумал Губарев. Ей бы дипломатов соблазнять да в политических интригах вариться. А здесь — «королевство маловато, разгуляться негде».
— И что вы хотите предложить? — спросил майор.
— Я сообщу вам сведения, которые могут представлять для вас интерес, в обмен на молчание!
— Мы не на рынке, Юлия Константиновна! Не на рынке, не забывайте об этом. Еще неизвестно, что вы тут скажете!
Возникла пауза.
— Что вы решили? — спросила Юлия Константиновна. — Может быть, вам нужно посоветоваться друг с другом? Я могу выйти на пару минут.
— Вы сообщайте вашу информацию, а мы посмотрим.
Юлька-пулька закусила губу, как бы взвешивая: «за» и «против». Говорить или повременить? Но думала она недолго.
— У Лактионова была любовница! Вот тебе и примерный семьянин! Информация действительно была прелюбопытной!
— Откуда вы знаете?
— Подслушала пару телефонных разговоров!
— Как можно, Юлия Константиновна! Как можно! — укоризненно покачал головой Губарев. И тут же одернул себя: не паясничать! «Ты ведешь себя, как мальчишка, который дергает девчонку за косичку. Стыдно, товарищ майор, стыдно, — мысленно выговаривал он себе. — Не опускайся до примитивных разборок!»
— О чем Лактионов говорил со своей любовницей? Кто она? Как ее зовут?
— Они говорили о свидании. Он отменил его и звонил, извинялся. По имени не называл. Только — малыш и лапуля… А кто она — не знаю.
— Не густо. Что еще вам удалось узнать из телефонного разговора?
— Она что-то говорила о квартире. А он в ответ: дорого, что-нибудь придумаем. Мне показалось, что она пару раз всхлипнула. Еще он сказал, что купил ей подарок. Сюрприз.
— Когда вы обнаружили этот факт? Юлия Константиновна закатила глаза вверх:
— Примерно год назад.
— Это был первый телефонный разговор? А второй?
— Второй был кратким. Он назначил ей свидание в клинике.
— Что?! — воскликнул Губарев. — В клинике? А если бы кто-то узнал об этом или увидел?
Секретарша качнула головой:
— Он все предусмотрел. Он принимал ее, когда оставался один. Николай Дмитриевич отсылал даже охранника. Говорил, что ему надо поработать одному. В тишине, чтобы никто не мешал. Я об этом догадалась.
— И ничего никому не сказали?
— Зачем?
— Ну… женщины обычно любят заниматься сплетнями. Особенно по части амуров.
Юлия Константиновна бросила на майора выразительный взгляд, в котором ясно читалось: низко вы меня цените, товарищ майор. Какие-то сплетни, амуры! Я более крупными делами ворочаю.
— Ах да, я и забыл, что вы у нас на мелочи не размениваетесь!
Витька вторично ущипнул Губарева за руку. Тот невольно охнул.
— Значит, об этом, кроме вас, никто не знает? — уточнил майор.
— Нет.
— Что вы еще можете сказать о его любовнице? Каких она лет? О чем говорила? Вспомните все, что можете. Для нас это очень важно.
— Судя по голосу, молодая. Лет двадцать с небольшим. Или меньше. Голос приятный, тонкий. Не грубый. Я думаю, у нее синдром «маленькой девочки».
— Что вы имеете в виду?
— Как вы знаете, я учусь в МГУ на факультете психологии… Как будущий психолог, я люблю наблюдать за людьми, классифицировать их.
Губарев открыл было рот, но Витька ущипнул его в третий раз. И майор промолчал.
— Так вот, я обратила внимание, что у некоторых девушек развит синдром «маленькой девочки». Они никак не повзрослеют. Говорят тонкими голосами, жеманятся. Им кажется, что так они выглядят хрупкими, беззащитными. Они обычно тянутся к мужчинам « старше себе. Ищут папочек.
— Любопытное наблюдение, — пробормотал Губарев. — Сразу видно, что в будущем из вас выйдет неплохой психолог. — И предусмотрительно рывком вытянул руки вперед. Дудки! Хватит с него. Скоро синяк от Витькиных щипков образуется. Рука-то не железная.
— Что-нибудь еще не припомните? Мелочи, детали? Юлия Константиновна задумалась.
— Вроде бы нет. Разговор вертелся вокруг каких-то пустяков. — Секретарша презрительно наморщила лоб, словно говоря этим, что сама она уж точно не опустится до такого. Ни под каким видом и соусом. — Он ей цветы собирался дарить. Спросил, что она хочет. Та ответила: как всегда — орхидеи. Я запомнила, потому что удивилась. Орхидеи — это несколько необычно. Нестандартно. Обычно — розы, тюльпаны. А тут — орхидеи!
В самом деле, девушка с синдромом «маленькой девочки», и вдруг — орхидеи. Эти цветы в сознании Губарева прочно связывались с утонченной роскошью, изысканностью и элегантностью. Орхидеи подходят роковым красавицам «а-ля Голливуд». И еще… орхидеями увлекался толстый сыщик. Как его звали… Ниро Вулф! Вот! Губарев когда-то зачитывался этими детективами. Ему нравился сам образ великого сыщика. Сидит в кресле и не сходя с места расшифровывает детективные ребусы, которые ему подкидывает жизнь. Как это заманчиво! Не надо бегать, суетиться, добывать улики. Это сделает за тебя другой — твой помощник. А ты, как олимпийский бог, только пошевелишь мозговыми извилинами — и решение готово! «Неплохо бы перенять такую модель работы. Витька бы бегал, а я — щелкал задачки, как орешки». Если получится, шепнул Губареву внутренний голос. Это у Ниро Вулфа все гладко и складно, потому что он был гений в свой области, а ты…
Юлька-пулька смотрела на него широко раскрытыми глазами. Сейчас у нее был взгляд невинной девочки, и если бы Губарев не знал ее, то легко купился бы на этот взгляд.
— Да… много вы сообщили, — с иронией сказал Губарев.
Секретарша вспыхнула.
— Эти данные несомненно помогут вам в расследовании.
— Конечно. Если бы только знать, что искать? Иголку в стоге сена? Или черную кошку в черной комнате? Некая девушка-блондинка с орхидеями. Особые приметы — тонкий голос. Замечательно!
— Ну, это уже ваша забота — найти ее, — парировала Юлька-пулька.
— Задача, конечно, пустяковая. Под определение лактионовской любовницы попадает половина девушек Москвы.
Секретарша замолчала, недовольно оттопырив нижнюю губу.
— А потом… где гарантия, что вы не выдумали все это, чтобы мы не выдали вас? Сочинили на ходу про любовницу, чтобы мы хранили молчание о вашем визите в конкурирующую клинику?
Юлия Константиновна расправила плечи.
— Я такими вещами не занимаюсь. У меня есть свой кодекс чести! И заниматься откровенным враньем — ниже моего достоинства.
— Да уж… кодекс чести, — многозначительно сказал Губарев.
Секретарша поняла более чем прозрачный намек.
— А что делать? — произнесла она с вызовом. -Жить-то надо? Где мне взять деньги на безбедное существование?
— Вам неплохо платят в «Вашем шансе». Правда, на джип не хватило бы. Но можно обойтись и без него.
Юлия Константиновна вздернула вверх подбородок, всем своим видом демонстрируя, что без джипа ей никак нельзя.
— Какими сказками вы кормили всех на работе? Тоже рассказывали про отца — нефтяного магната.
— Какая разница!
— Действительно, никакой! Губарев подумал, что беда молодых людей не в том, что они хотят красивой жизни. Это — нормально. А в том, что они хотят все получить сразу. Без промедления. Ждать для них — подобно смерти. И вот это отсутствие терпения толкает их на любые поступки, чтобы только получить желаемое. Кто в этом виноват, сказать трудно. Но не в последнюю очередь — реклама, которая усиленно промывает мозги сладкой жизнью, показывая ее обманчивую доступность. Если посмотреть телевизор, то сложится впечатление, что одна половина населения России живет в квартирах с евроремонтом, а другая — в особняках за городом. И только ничтожный процент ютится в «хрущобах» и «панелях». Но это же — вопиющий обман. А молодежь верит этому! Ей кажется, что стоит только протянуть руку — и все свалится с неба само собой. Вот и Дашка его в последнее время сердится, что вынуждена себя ограничивать. А на все доводы Губарева, что он не миллионер, обиженно молчит или отворачивается. Или приводит в пример своих одноклассников, у которых родители — коммерсанты и могут своим отпрыскам позволить очень многое. То, чего не может Губарев.
Все эти мысли промелькнули в голове майора, пока он смотрел на секретаршу.
— Ладно, я не буду читать вам мораль. Вы не маленькая девочка, а взрослый человек. И очень жаль, что понятие о нравственности и этике — вам чуждо. Но это уже пробелы вашего воспитания. Пока я ничего не скажу руководству клиники о ваших контактах на стороне. Но в любой момент, руководствуясь интересами следствия, я могу это сделать. Ясно? Если вам удастся что-нибудь еще вспомнить о любовнице Лактионова, звоните. Вы — будущий психолог, любите все анализировать и классифицировать, — выпустил напоследок шпильку Губарев. — Поройтесь в памяти, вдруг найдете что-нибудь еще.
— Почему вы меня все время подкалываете? — капризным тоном протянула Юлия Константиновна. — Между прочим, согласно законам психологии, это означает, что вы ко мне неравнодушны. Просто боитесь в этом признаться. Даже самому себе.
Витька очень правильно сделал, что придавил своими руками ладони Губарева, потому что никогда еще в жизни майор не был так близок к тому, чтобы полностью потерять над собой контроль. Больше всего на свете ему хотелось вцепиться в кудряшки этой наглой особы и драть ее за волосы, драть и драть! Или взять ремень и от души отхлестать по одному месту. Лактионов, кажется, говорил о том, что девочек следует воспитывать ремешком. В этот момент Губарев был с ним абсолютно согласен. Абсолютно! Более того, он готов был претворить в жизнь этот постулат. И немедленно.
Но дать волю своим рукам он не мог, и данное обстоятельство приводило его в состояние бешенства. Чтобы на ком-то выместить досаду, он незаметно пнул Витьку ногой.
— Все. Разговор окончен, — рывком приподнявшись с сиденья, майор вылез из машины. Следом за ним вылез Витька.
— Ну вы даете, всю ногу отдавили, — жаловался Витька, едва поспевая за ним.
— Извини, Вить! Я хотел не тебе врезать, а этой… — Губарев не нашел подходящего слова и смачно сплюнул на землю.
— Понимаю ваши чувства, но все-таки аккуратней надо быть. Думать о тех, кто рядом.
— То-то ты обо мне хорошо думал: кучу синяков наставил, — буркнул майор.
— Если бы видели себя со стороны, то сказали бы мне спасибо. Выглядели вы, как петух перед боем. Такой же задиристый и оголтелый.
Остановившись, майор отвесил шутливый поклон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46