Он сел за стол и сделал несколько глубоких вдохов. Он молил бога, чтобы Ривера ничего не заподозрил.
В этот момент на пороге возникла Марго с пачкой писем. — Надеюсь, не все здесь пойдет на выброс, — сказала она, положив пачку ему на стол.
— Спасибо. Он обошел вокруг стола и заглянул в ящики.
— Что вы ищете?
— Вскрыватель конвертов.
— Вы постоянно теряете вещи. Я найду его, когда вы уйдете на обед.
Когда Майкл вернулся с обеда, вскрыватель конвертов лежал на его столе.
ГЛАВА 29
Майкл сидел за рабочим столом и смотрел на своего директора. Элиот Розен был высок, сухощав и плохо выбрит. В данный момент он что-то выискивал в собственном носу.
— Элиот, — обратился к нему Майкл, — давайте договоримся, что когда сюда придут Боб или Сюзан Харт, вы оставите нос в покое.
— Прошу прощения, — покраснев, сказал юноша. Он вообще имел привычку смущаться.
— Я показывал им вашу работу, и она произвела на них несомненное впечатление, но, тем не менее, они хотят с вами лично познакомиться. Мы многого ждем от этой встречи.
— Я знаю, — сказал Розен.
— Помните, вам предстоит разговор не только с актером, но также с его женой, и мне бы очень не хотелось, чтобы вы слишком увлеклись мистером Хартом. Посвящайте Сюзан во все детали, и если сумеете ее обаять, это нам совсем не повредит.
— Обещаю сделать все в лучшем виде.
— Если возникнут какие-либо сложности, следите за тем, куда я начну клонить, поняли?
— Послушайте, у меня тоже может быть свое мнение.
— В данном случае, не может. Если у вас возникнет мысль, противоречащая позиции Харта, посоветуйтесь сначала со мной, и к тому же приватно. При условии, что я разделю вашу точку зрения, мы двинемся дальше, хорошо?
Розен кивнул в знак согласия.
— Элиот, — миролюбиво продолжил продюсер, — вы находитесь в начале большой карьеры. Поэтому постарайтесь не поссориться с супер известным актером и его влиятельной женой. Если они захотят чего-то, что пагубно отразится на фильме, не волнуйтесь, я защищу фильм. А когда мы дойдем до того места, где поют, замолчите. И только одобрительно кивайте головой.
— У меня с этой сценой и так полно проблем, — произнес Розен.
— Элиот, мы уже обсуждали эту сцену. Она останется, и давайте больше не будем к этому возвращаться.
— Хорошо, хорошо, вы — босс.
— Не делайте на этом акцента. Каждый имеет своего босса, за исключением, разве что, Лео Голдмэна, который, по сути, бог. Лео предоставляет мне свободу действий, и я не желаю, чтобы кто-либо это нарушал, особенно, директор-новичок.
— Хорошо, хорошо.
— Не беспокойтесь, этот фильм даст вам отличный старт. Он улыбнулся. После того, как Тихоокеанские дни выйдут на экраны, у меня уже не будет финансовых возможностей удовлетворить ваши будущие запросы.
Розен рассмеялся. — Это мне нравится.
Тут в дверь постучали, и Марго впустила в кабинет Роберта и Сюзан Харт.
Майкл первым делом направился к Сюзан, театрально обняв и поцеловав ее, затем тепло пожал руку Бобу.
— Как же я рад видеть вас обоих, — сказал он, — я дождаться не мог услышать вашу реакцию на сценарий. И, кроме того, позвольте представить вам Элиота Розена.
Юноша пожал им руки. — Ваша игра всегда доставляла мне колоссальное удовольствие, — обратился он к Харту. — Я был потрясен, узнав, что мы вместе будем делать эту картину.
— Харт с благодарностью воспринял хвалу, и все заняли места перед огромным камином.
— Я помню эту декорацию, — заметил Харт. Мне нравилось то кино, и я любил Рэндольфа. Я всегда мечтал сыграть эту роль.
Майкл улыбнулся. — Это неплохая мысль. Когда закончим Тихоокеанские дни, можно об этом подумать. Он подался чуть-чуть вперед. — А теперь скажите, что вы думаете по поводу сценария.
— Мне он ужасно понравился, — сказал Харт.
— Но там есть проблемы, — остудила его пыл Сюзан.
Майкл взял с кофейного столика экземпляр сценария. — Я жажду услышать о каждой из них, причем с самого начала.
Не пользуясь никакими заметками, Сюзан Харт пролистала сценарий, сцену за сценой, внося по ходу дела большие и малые критические замечания. Майкл обратил внимание, что все они были нацелены на увеличение размеров роли мужа и уточнение его диалогов. Он немедленно согласился с Сюзан по большей части ее замечаний и пообещал проконсультироваться с Марком Адаром по поводу остальных.
— Ну, и, наконец, — сказала она, — сцену с пением следует убрать.
— Майкл выдержал паузу, затем обернулся к ее мужу. — Боб, а как вы сами относитесь к этой сцене?
— Я могу сыграть ее, — спокойно произнес Харт.
— Но он не будет, — жестко добавила Сюзан. — последние двадцать пять лет своей жизни Боб посвятил созданию собственного образа, который оказался буквально золотым. И я не позволю ему сделать что-то, что способно разрушить этот образ в глазах его зрителей. Нам проще отказаться от фильма вообще.
— Сюзан, позвольте поделиться с вами своими мыслями по этому поводу, — обратился к ней Майкл, направив всю свою психологическую энергию на Боба Харта. — Боб находится в поворотной точке своей карьеры, он оставил след в полицейских фильмах, вестернах и триллерах, и продолжать в таком же духе — значит, по сути дела повторяться. Если он сделает это, то даже его фанаты и критики, которые любили его, станут постепенно остывать. И еще одно. Прошло немало времени с тех пор, как сценарий писался исключительно под великий талант Боба.
— Это — истинная правда, — сказал Харт. При этом жена косо посмотрела на него.
— Боб обладает ресурсами, о которых публика даже не подозревает. И этот фильм проявит их, могу вас всех заверить. — Здесь мы имеем дело с человеком пенсионного возраста, но обладающего всеми настоящими мужскими качествами. Он умеет доказать свою человечность в сцене с конюхом, который дурно обращается с лошадьми. И он показывает необычайную чувствительность в сценах с детьми-пациентами. Наконец, он не в силах выразить свои чувства к женщине, которая слишком молода для него. Однако, в одной необычайно сильной сцене завоевывает ее сердце. А теперь скажите, что во всем этом плохого?
Сюзан Харт не заставила себя ждать. — Несомненно, по поводу сцен с конюхом и детьми вы полностью правы, и также несомненно, что он завоюет сердце девушки, но причем здесь пение ?
— Да, потому, Сью, что он — неизлечимый романтик, а это неизлечимо романтическое кино. В нем таится громадная сила, и все это создаст мощный разряд в кинопрокате. И что плохого в пении?
Сюзан вскочила с места и хотела ответить, но тут случилось неожиданное, — ее прервал собственный муж.
— А ведь мне доводилось петь и прежде, — сказал Боб.
— Сюзан повернулась и уставилась на него. — Что?
— Дорогая, это было еще задолго до нашей встречи с тобой. Меня готовили для музыкальной карьеры. В те времена я искренне считал, что буду участвовать в мюзиклах.
— Ты никогда об этом не говорил, — удивилась Сюзан.
— Не было причины. До того, как я поступил в Студию Актеров, я, главным образом, концентрировался на том, чтобы получить роль в мюзикле. А потом я попал на глаза Ли Страсбергу, тот разглядел во мне драматический талант и сменил мою ориентацию.
— За что мы все должны быть благодарны ему, — добавил Майкл. —Да, Сюзан, позвольте спросить, вы слушали музыку из нашего фильма?
— Нет, и в этом нет никакой необходимости, — ответила она.
— А я бы хотел, чтобы вы прослушали ее прямо сейчас. Майкл снял трубку. — Марго, пожалуйста, пригласите сюда Антона с Херманном.
Антон Грубер и Херманн Хеч вошли в комнату, и все приготовились слушать.
Антон исполнил вступление, и Херманн запел. Время от времени Майкл следил за реакцией Сюзан, но ее лицо было непроницаемой маской. Когда Херманн закончил партию, все зааплодировали, и музыканты удалились.
Майкл повернулся к Бобу и Сюзан. — Ну?
— Я могу это исполнить, — ответил Харт. — Это в пределах моих музыкальных возможностей. Мне нужно только распеться, чтобы придти в форму.
— Сюзан?
— Я признаю, это было прекрасно, — сказала она, — только не пойму, почему он пел на немецком языке?
— Вот, что я вам скажу, Сюзан, давайте снимем это, а потом будем решать. Обещаю, что не собираюсь выставлять Боба посмешищем. Если вам не понравится, мы предпримем альтернативные съемки.
Она обернулась к мужу. — Тебя это, в самом деле, устраивает?
Харт пожал плечами. — Давай поглядим, как все пойдет.
— Ладно, — сказала Сюзан, — мы посмотрим, как получится, а потом решим. Но никто, подчеркиваю, никто посторонний не должен видеть эту сцену, пока мы не дадим свое «добро».
— Меня это вполне устраивает, — заметил Майкл. — Элиот?
— Меня тоже, — сказал Розен. Это было первое, что он произнес за весь вечер.
— Я вернусь к вам со сценарием после того, как переговорю с Марком. Совещание объявляю закрытым.
Когда Хартсы ушли, Элиот заговорил снова. — Вы и в самом деле думаете, что она оставит нам эту сцену? Мне кажется, она — тот еще крепкий орешек.
— Доверьтесь мне, — сказал Майкл. — По крайней мере, эта сцена заняла все ее внимание, и она не стала интересоваться лично вами.
— В таком случае, эта сцена начинает мне нравится, — отозвался Розен.
ГЛАВА 30
Майкл стоял в центре огромного офиса Лео Голдмэна и купался в лучах славы. Не менее сотни самых влиятельных лиц в киноиндустрии — продюсеров, руководителей студий, актеров, директоров и журналистов — заполнило приемную. Они только что закончили просмотр Городских вечеров, и в воздухе еще витал звук оваций.
К этому времени у Майкла была уже приличная борода, и в толпе он чувствовал себя в безопасности, хотя после просмотра не менее десяти минут приглядывался к каждому лицу. К счастью, никто из гостей не был тем человеком в Мерседесе, — свидетелем убийства Мориарти, и здесь не оказалось женщины, которая тоже могла его запомнить.
Он выслушивал поздравления одного из самых известных директоров, когда секретарь Лео взяла его под руку.
— В чем дело? — спросил ее Майкл, стараясь говорить, как можно спокойнее.
— С вами желает говорить по телефону охранник с главной проходной. Очевидно, кто-то заявил, что знает вас и просит пропустить его в студию.
Майкл извинился за прерванный разговор и пошел в офис, где был телефон.
— Мистер Винсент, с вами говорит Джим с главной проходной. Здесь находится человек по имени Пэриш, который уверяет, что он директор вашей картины и просит пропустить его в зал.
— Чак Пэриш? — спросил Майкл. Вот так неприятность.
— Да, это он.
Майкл задумался на секунду. — Джим, объясните ему, как попасть ко мне в офис. Я приму его там.
— Да, сэр.
Майкл положил трубку и вышел из здания. Он быстро добрался до своего офиса, и пришел практически одновременно с Чаком. Тот как раз выходил из своей спортивной машины. Но, видимо, неудачно, так как зацепился за что-то и упал лицом на асфальт. Его портфель отлетел на несколько шагов в сторону.
Майкл поднял портфель и помог юноше подняться на ноги.
— Чак, осторожнее! Выглядел Пэриш далеко не лучшим образом.
— Черт бы побрал эту машину. Не могу к ней привыкнуть, тем более что я одолжил ее у друга.
— Пойдем внутрь. Майкл отворил ключом дверь, включил свет и повел Чака к себе в офис. — Ну, и шишку ты набил себе на лбу. Дай-ка я тебе помогу. Он раскрыл дверцу бара, смочил платок водкой, вернулся к Чаку и приложил платок к его лбу, а затем промыл ссадину. Запах водки смешался с запахом того, что незадолго до этого пил Чак.
— Тебе не кажется, что лучше, если ты плеснешь мне этой жидкости в стакан? — попросил он.
— Конечно. Майкл заполнил стакан льдом и сверху долил водки. — Тоник?
— Достаточно и льда.
— Майкл подал ему стакан и пригласил присесть на один из диванов. — А я и не знал, что ты в Лос Анжелесе. Почему не позвонил раньше?
— Я здесь уже пару недель, сделав большой глоток, сказал Чак. — Вот узнал, что сегодня здесь крутят мой фильм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
В этот момент на пороге возникла Марго с пачкой писем. — Надеюсь, не все здесь пойдет на выброс, — сказала она, положив пачку ему на стол.
— Спасибо. Он обошел вокруг стола и заглянул в ящики.
— Что вы ищете?
— Вскрыватель конвертов.
— Вы постоянно теряете вещи. Я найду его, когда вы уйдете на обед.
Когда Майкл вернулся с обеда, вскрыватель конвертов лежал на его столе.
ГЛАВА 29
Майкл сидел за рабочим столом и смотрел на своего директора. Элиот Розен был высок, сухощав и плохо выбрит. В данный момент он что-то выискивал в собственном носу.
— Элиот, — обратился к нему Майкл, — давайте договоримся, что когда сюда придут Боб или Сюзан Харт, вы оставите нос в покое.
— Прошу прощения, — покраснев, сказал юноша. Он вообще имел привычку смущаться.
— Я показывал им вашу работу, и она произвела на них несомненное впечатление, но, тем не менее, они хотят с вами лично познакомиться. Мы многого ждем от этой встречи.
— Я знаю, — сказал Розен.
— Помните, вам предстоит разговор не только с актером, но также с его женой, и мне бы очень не хотелось, чтобы вы слишком увлеклись мистером Хартом. Посвящайте Сюзан во все детали, и если сумеете ее обаять, это нам совсем не повредит.
— Обещаю сделать все в лучшем виде.
— Если возникнут какие-либо сложности, следите за тем, куда я начну клонить, поняли?
— Послушайте, у меня тоже может быть свое мнение.
— В данном случае, не может. Если у вас возникнет мысль, противоречащая позиции Харта, посоветуйтесь сначала со мной, и к тому же приватно. При условии, что я разделю вашу точку зрения, мы двинемся дальше, хорошо?
Розен кивнул в знак согласия.
— Элиот, — миролюбиво продолжил продюсер, — вы находитесь в начале большой карьеры. Поэтому постарайтесь не поссориться с супер известным актером и его влиятельной женой. Если они захотят чего-то, что пагубно отразится на фильме, не волнуйтесь, я защищу фильм. А когда мы дойдем до того места, где поют, замолчите. И только одобрительно кивайте головой.
— У меня с этой сценой и так полно проблем, — произнес Розен.
— Элиот, мы уже обсуждали эту сцену. Она останется, и давайте больше не будем к этому возвращаться.
— Хорошо, хорошо, вы — босс.
— Не делайте на этом акцента. Каждый имеет своего босса, за исключением, разве что, Лео Голдмэна, который, по сути, бог. Лео предоставляет мне свободу действий, и я не желаю, чтобы кто-либо это нарушал, особенно, директор-новичок.
— Хорошо, хорошо.
— Не беспокойтесь, этот фильм даст вам отличный старт. Он улыбнулся. После того, как Тихоокеанские дни выйдут на экраны, у меня уже не будет финансовых возможностей удовлетворить ваши будущие запросы.
Розен рассмеялся. — Это мне нравится.
Тут в дверь постучали, и Марго впустила в кабинет Роберта и Сюзан Харт.
Майкл первым делом направился к Сюзан, театрально обняв и поцеловав ее, затем тепло пожал руку Бобу.
— Как же я рад видеть вас обоих, — сказал он, — я дождаться не мог услышать вашу реакцию на сценарий. И, кроме того, позвольте представить вам Элиота Розена.
Юноша пожал им руки. — Ваша игра всегда доставляла мне колоссальное удовольствие, — обратился он к Харту. — Я был потрясен, узнав, что мы вместе будем делать эту картину.
— Харт с благодарностью воспринял хвалу, и все заняли места перед огромным камином.
— Я помню эту декорацию, — заметил Харт. Мне нравилось то кино, и я любил Рэндольфа. Я всегда мечтал сыграть эту роль.
Майкл улыбнулся. — Это неплохая мысль. Когда закончим Тихоокеанские дни, можно об этом подумать. Он подался чуть-чуть вперед. — А теперь скажите, что вы думаете по поводу сценария.
— Мне он ужасно понравился, — сказал Харт.
— Но там есть проблемы, — остудила его пыл Сюзан.
Майкл взял с кофейного столика экземпляр сценария. — Я жажду услышать о каждой из них, причем с самого начала.
Не пользуясь никакими заметками, Сюзан Харт пролистала сценарий, сцену за сценой, внося по ходу дела большие и малые критические замечания. Майкл обратил внимание, что все они были нацелены на увеличение размеров роли мужа и уточнение его диалогов. Он немедленно согласился с Сюзан по большей части ее замечаний и пообещал проконсультироваться с Марком Адаром по поводу остальных.
— Ну, и, наконец, — сказала она, — сцену с пением следует убрать.
— Майкл выдержал паузу, затем обернулся к ее мужу. — Боб, а как вы сами относитесь к этой сцене?
— Я могу сыграть ее, — спокойно произнес Харт.
— Но он не будет, — жестко добавила Сюзан. — последние двадцать пять лет своей жизни Боб посвятил созданию собственного образа, который оказался буквально золотым. И я не позволю ему сделать что-то, что способно разрушить этот образ в глазах его зрителей. Нам проще отказаться от фильма вообще.
— Сюзан, позвольте поделиться с вами своими мыслями по этому поводу, — обратился к ней Майкл, направив всю свою психологическую энергию на Боба Харта. — Боб находится в поворотной точке своей карьеры, он оставил след в полицейских фильмах, вестернах и триллерах, и продолжать в таком же духе — значит, по сути дела повторяться. Если он сделает это, то даже его фанаты и критики, которые любили его, станут постепенно остывать. И еще одно. Прошло немало времени с тех пор, как сценарий писался исключительно под великий талант Боба.
— Это — истинная правда, — сказал Харт. При этом жена косо посмотрела на него.
— Боб обладает ресурсами, о которых публика даже не подозревает. И этот фильм проявит их, могу вас всех заверить. — Здесь мы имеем дело с человеком пенсионного возраста, но обладающего всеми настоящими мужскими качествами. Он умеет доказать свою человечность в сцене с конюхом, который дурно обращается с лошадьми. И он показывает необычайную чувствительность в сценах с детьми-пациентами. Наконец, он не в силах выразить свои чувства к женщине, которая слишком молода для него. Однако, в одной необычайно сильной сцене завоевывает ее сердце. А теперь скажите, что во всем этом плохого?
Сюзан Харт не заставила себя ждать. — Несомненно, по поводу сцен с конюхом и детьми вы полностью правы, и также несомненно, что он завоюет сердце девушки, но причем здесь пение ?
— Да, потому, Сью, что он — неизлечимый романтик, а это неизлечимо романтическое кино. В нем таится громадная сила, и все это создаст мощный разряд в кинопрокате. И что плохого в пении?
Сюзан вскочила с места и хотела ответить, но тут случилось неожиданное, — ее прервал собственный муж.
— А ведь мне доводилось петь и прежде, — сказал Боб.
— Сюзан повернулась и уставилась на него. — Что?
— Дорогая, это было еще задолго до нашей встречи с тобой. Меня готовили для музыкальной карьеры. В те времена я искренне считал, что буду участвовать в мюзиклах.
— Ты никогда об этом не говорил, — удивилась Сюзан.
— Не было причины. До того, как я поступил в Студию Актеров, я, главным образом, концентрировался на том, чтобы получить роль в мюзикле. А потом я попал на глаза Ли Страсбергу, тот разглядел во мне драматический талант и сменил мою ориентацию.
— За что мы все должны быть благодарны ему, — добавил Майкл. —Да, Сюзан, позвольте спросить, вы слушали музыку из нашего фильма?
— Нет, и в этом нет никакой необходимости, — ответила она.
— А я бы хотел, чтобы вы прослушали ее прямо сейчас. Майкл снял трубку. — Марго, пожалуйста, пригласите сюда Антона с Херманном.
Антон Грубер и Херманн Хеч вошли в комнату, и все приготовились слушать.
Антон исполнил вступление, и Херманн запел. Время от времени Майкл следил за реакцией Сюзан, но ее лицо было непроницаемой маской. Когда Херманн закончил партию, все зааплодировали, и музыканты удалились.
Майкл повернулся к Бобу и Сюзан. — Ну?
— Я могу это исполнить, — ответил Харт. — Это в пределах моих музыкальных возможностей. Мне нужно только распеться, чтобы придти в форму.
— Сюзан?
— Я признаю, это было прекрасно, — сказала она, — только не пойму, почему он пел на немецком языке?
— Вот, что я вам скажу, Сюзан, давайте снимем это, а потом будем решать. Обещаю, что не собираюсь выставлять Боба посмешищем. Если вам не понравится, мы предпримем альтернативные съемки.
Она обернулась к мужу. — Тебя это, в самом деле, устраивает?
Харт пожал плечами. — Давай поглядим, как все пойдет.
— Ладно, — сказала Сюзан, — мы посмотрим, как получится, а потом решим. Но никто, подчеркиваю, никто посторонний не должен видеть эту сцену, пока мы не дадим свое «добро».
— Меня это вполне устраивает, — заметил Майкл. — Элиот?
— Меня тоже, — сказал Розен. Это было первое, что он произнес за весь вечер.
— Я вернусь к вам со сценарием после того, как переговорю с Марком. Совещание объявляю закрытым.
Когда Хартсы ушли, Элиот заговорил снова. — Вы и в самом деле думаете, что она оставит нам эту сцену? Мне кажется, она — тот еще крепкий орешек.
— Доверьтесь мне, — сказал Майкл. — По крайней мере, эта сцена заняла все ее внимание, и она не стала интересоваться лично вами.
— В таком случае, эта сцена начинает мне нравится, — отозвался Розен.
ГЛАВА 30
Майкл стоял в центре огромного офиса Лео Голдмэна и купался в лучах славы. Не менее сотни самых влиятельных лиц в киноиндустрии — продюсеров, руководителей студий, актеров, директоров и журналистов — заполнило приемную. Они только что закончили просмотр Городских вечеров, и в воздухе еще витал звук оваций.
К этому времени у Майкла была уже приличная борода, и в толпе он чувствовал себя в безопасности, хотя после просмотра не менее десяти минут приглядывался к каждому лицу. К счастью, никто из гостей не был тем человеком в Мерседесе, — свидетелем убийства Мориарти, и здесь не оказалось женщины, которая тоже могла его запомнить.
Он выслушивал поздравления одного из самых известных директоров, когда секретарь Лео взяла его под руку.
— В чем дело? — спросил ее Майкл, стараясь говорить, как можно спокойнее.
— С вами желает говорить по телефону охранник с главной проходной. Очевидно, кто-то заявил, что знает вас и просит пропустить его в студию.
Майкл извинился за прерванный разговор и пошел в офис, где был телефон.
— Мистер Винсент, с вами говорит Джим с главной проходной. Здесь находится человек по имени Пэриш, который уверяет, что он директор вашей картины и просит пропустить его в зал.
— Чак Пэриш? — спросил Майкл. Вот так неприятность.
— Да, это он.
Майкл задумался на секунду. — Джим, объясните ему, как попасть ко мне в офис. Я приму его там.
— Да, сэр.
Майкл положил трубку и вышел из здания. Он быстро добрался до своего офиса, и пришел практически одновременно с Чаком. Тот как раз выходил из своей спортивной машины. Но, видимо, неудачно, так как зацепился за что-то и упал лицом на асфальт. Его портфель отлетел на несколько шагов в сторону.
Майкл поднял портфель и помог юноше подняться на ноги.
— Чак, осторожнее! Выглядел Пэриш далеко не лучшим образом.
— Черт бы побрал эту машину. Не могу к ней привыкнуть, тем более что я одолжил ее у друга.
— Пойдем внутрь. Майкл отворил ключом дверь, включил свет и повел Чака к себе в офис. — Ну, и шишку ты набил себе на лбу. Дай-ка я тебе помогу. Он раскрыл дверцу бара, смочил платок водкой, вернулся к Чаку и приложил платок к его лбу, а затем промыл ссадину. Запах водки смешался с запахом того, что незадолго до этого пил Чак.
— Тебе не кажется, что лучше, если ты плеснешь мне этой жидкости в стакан? — попросил он.
— Конечно. Майкл заполнил стакан льдом и сверху долил водки. — Тоник?
— Достаточно и льда.
— Майкл подал ему стакан и пригласил присесть на один из диванов. — А я и не знал, что ты в Лос Анжелесе. Почему не позвонил раньше?
— Я здесь уже пару недель, сделав большой глоток, сказал Чак. — Вот узнал, что сегодня здесь крутят мой фильм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42