Крохотные, поросячьи глазки; слюнявые, отвислые губы, которые, казалось, никогда не смыкались; недоразвитый подбородок; темный слой глубоко въевшейся в кожу копоти, и, вдобавок ко всему прочему, эта исходившая от него одуряющая вонь. Медуза, – подумала Марджи. – Таракан.
Она сознавала, что изо всех сил пытается показаться ему жесткой, неприступной и одновременно уродливой, и именно на этом строила свой расчет. Однажды, давным-давно, то самое выражение, которое, как она полагала, застыло сейчас на ее лице, невольно поразило ее саму, когда она увидела его в зеркале. В ту ночь она навсегда прогнала Гордона. Неужели это я? – подумала она тогда. – Не женщина, а какая-то злобная старая мегера, которая до чертиков ненавидит весь мир.
Впрочем, так оно тогда и было. Сейчас же у нее появились гораздо более веские причины для того, чтобы именно так выглядеть. Она вспомнила Карлу и тут же почувствовала, как ее вновь охватывает жгучая, слепая ярость. Марджи использовала это чувство, стараясь держать его под контролем и наполняя им выражение своего лица и даже позу, в которой застыло ее тело. Если за этим взглядом тощего скрывалось одно лишь убийство, то все ее попытки остановить его были обречены на неудачу. Но она все же надеялась, что речь идет не об убийстве – по крайней мере, пока, – а скорее всего лишь о сексе. Ну что ж, – подумала она, – черт с тобой. А ты, подружка, извини, но нас с тобой опять ждут суровые испытания. То ли тебе придется, то ли мне... Хотя, будь я проклята, если он присматривается именно ко мне.
Тощий опустил факел и полез в карман. Марджи услышала позвякивание металла и вскоре увидела в его руках ключи, которые он перебирал нервными, как у подростка, пальцами. Снова посмотрел на обеих женщин, и при мысли о том, что он и в самом деле выбирает одну из них, у Марджи по спине прокатилась ледяная волна. Собственно, в его взгляде можно было прочитать абсолютно все. И хотя Марджи была почти уверена в том, кого именно он выберет, легче ей от этого не стало, напротив, осознание этого наполнило ее жестоким сожалением и ужасом. О мой Бог, Лаура, похоже на то, что это будешь ты, жребий пал на тебя.
Ключ повернулся в замке, и Марджи тут же страстно возмечтала о спасительном забытьи, хотя и понимала, что так и не дождется его. А все же как быстро забываешь о справедливости, когда над тобой зависает угроза смерти, – пронеслось у нее в голове.
Тощий распахнул дверцу, потянулся внутрь и снова захихикал, как только его пальцы сомкнулись вокруг запястья Лауры. Резко потянув на себя, он буквально выдернул ее из клетки; девушка оказалась в его объятиях – ив этот момент словно внезапно ожила. В ее глазах промелькнул дикий испуг, когда она на короткое мгновение задержала их на ноже, который по-прежнему был зажат у него между зубами. Она откинула голову назад и истошно завопила.
– Заткнись! – через почти сомкнутые зубы выдавил он и с силой ударил ее ладонью по лицу. Пощечина возымела результат – крик оборвался, после чего они несколько секунд просто смотрели в глаза друг другу: мужчина ухмылялся, крепко удерживая ее обеими руками за талию, тогда как глаза Лауры с каждым мгновением наполнялись все более диким выражением, сконцентрировав взор на ноже и злобном, ухмыляющемся рте.
Я должна это видеть, – подумала Марджи. – Ведь сегодня или завтра то же может ожидать и меня. Я должна узнать, что он станет с ней делать, и, как знать, вдруг это удержит его от того, чтобы и со мной повторять то же самое. Только тогда она заметила, что на протяжении нескольких последних секунд не решалась даже вздохнуть. Мужчина и женщина стояли перед ней, словно зависнув во времени, и сама она, как ни странно, вдруг присоединились к ним в порыве странной, глубокой эмпатии, подобной которой не испытывала еще ни разу в жизни.
Как и Лаура, Марджи застыла на месте, не шевелясь. Она почти что ощущала, как его руки сжимают ее тело, чувствовала прикосновение его ладоней к своей груди, буквально вдыхала его гнилостное дыхание. А затем это ощущение, столь же стремительно, как и возникло, вдруг исчезло, и она как бы отдалилась от них. Что-то подсказало ей, что лучше и в самом деле держаться от них подальше – нечто такое, что позволило ей понять: в сущности, Лаура уже умерла.
* * *
Для Лауры же эти несколько мгновений обернулись возвратом той самой неловкости и смущения, которые она испытывала в доме, наблюдая за горячей схваткой на ступенях ведущей на чердак лестницы. Потрясло же ее именно прикосновение рук тощего, сила их контакта, и именно тогда до нее дошло, что перед ней стоит враг; не просто жестокое, фантастическое видение, которое напугало ее вспышкой огня, но человек из плоти и крови, который убил Джима, Дэна и Карлу. За считанные секунды все, что она увидела на протяжении этой ночи, но доселе продолжала отвергать, нахлынуло на нее со всей своей устрашающей, чудовищной силой.
Она увидела почерневшее от пламени тело Карлы, увидела детей, напавших на Ника (жив ли сам Ник?), и зубы женщины, впившейся в шею Дэна, когда он после выстрела револьвера вылетал через дверной проем. Она снова услышала звук выстрела и увидела упавшую на пол человеческую кисть, а потом и еще что-то – это была голова, голова ребенка, которую она держала у себя на коленях, и...
Внезапно все это перестало быть всего лишь безымянным, слепым страхом, прежде удерживавшим ее в плену спасительного забытья; теперь это был уже страх перед ее собственной смертью, причем приблизившийся к ней настолько плотно, что она могла ощутить его запах, попробовать на вкус. И именно под воздействием этой внезапной ясности нахлынувшего страха она замерла на месте, словно окаменела. Лаура глядела на зажатый во рту тощего нож, видела эти мутные, желтые зубы и понимала, что именно им суждено стать ее поводырями к погибели. Она чувствовала, как набухает его член, прижатый к ее бедру, как крепчает его хватка, как становится еще более осклизлым от пота грязное тело.
Оставаясь в отрыве от реальности, она еще имела какие-то шансы на спасение. В таком случае она могла бы просто пассивно отдаться ему, ничего не чувствуя, ничего не понимая и лишь едва слышно постанывая, находясь в объятиях пленивших ее демонов. Но оказалось так, что собственный же рассудок в очередной раз подвел ее сделав так, что она должна была подчиниться ему, находясь в полном сознании – бодрствующей и сильной.
Не в силах более выносить его близость, она снова закричала.
– Сказал заткнись! – рявкнул тощий и снова ударил ее по лицу.
Но теперь Лаура уже была просто не в силах остановиться. Теперь по волнам ее памяти плыла слишком большая масса воспоминаний и слишком много ужаса переполняло прошлое и настоящее. Она словно утратила контроль над своим голосом, который исходил теперь из какого-то иного, сокрытого глубоко внутри ее человека, и этот ее внутренний жилец, обезумев от всего этого кошмара, похоже, окончательно вырвался из-под ее контроля. Дыхание судорожными рывками вырывалось из груди Лауры. Она увидела, что за спиной тощего возникли фигуры остальных разгневанных обитателей пещеры.
– Заставь ее заткнуться, – прошамкала беззубая старуха.
Лишившийся в недавней схватке руки громила тоже очнулся и резким движением принял сидячую позу.
– Убей ее! – сказал он.
На какое-то мгновение тощий словно бы стушевался. Он продолжал хлестать Лауру по щекам, но пользы от этого не было никакой. Да что с ней такое? Вот даже и брат на него рассердился. Между тем она продолжала вопить, и крики ее с каждой секундой становились все громче и истошнее. Рука тощего инстинктивно потянулась к ножу.
– Возьми... – стоявшая рядом с ним беременная женщина с явным трудом припоминала нужное слово. – Возьми... ленту.
Ленту. Похоже, он зримо представил себе этот образ. Резко толкнув женщину на колени, он поспешил в дальнее помещение пещеры, но тут же вернулся обратно – там было темно и он ничего не смог разглядеть – и схватил факел. Лаура между тем безостановочно кричала.
– Заткнись... – проговорил он и с силой ударил ее кулаком по макушке.
Девушка прикусила язык, из уголка рта выкатилась струйка крови, однако она все еще продолжала издавать жалкие, надрывные звуки, в которых смешались воедино вопли и плач. Тощий тем временем пошел за лентой.
– Пожалуйста, Лаура, – прошептала Марджи, когда он ушел. – Пожалуйста. Тебе надо успокоиться! Надо взять себя в руки.
Но та, похоже, ее даже не слышала.
Мужчина вернулся с рулоном толстой, серебристой изоляционной ленты. Лаура все так же стояла на коленях и рыдала. Он с отвращением оторвал от мотка короткий кусок и одним движением залепил им рот девушки, после чего принялся краем ладони, водя им, словно мастерком по сырому цементному раствору, разглаживать и прижимать края. Эрекция его между тем заметно опала. Он глянул в перепачканное слезами и соплями лицо Лауры и, видимо, почувствовал, что больше уже не испытывает к ней никакого влечения. Ему очень не понравились те звуки, которые она сейчас издавала – какие-то мяукающие, скулящие и к тому же странно булькающие, поскольку дышать она сейчас могла только через нос, из которого уже стали выползать обильные потоки слизи. В общем, мужчина пришел к выводу, что она ему вовсе не нравится. А потому он решил убить ее.
При мысли об этом он заметно оживился, все его тело стало даже как-то мелко подергиваться. Он вынул изо рта нож, положил его перед собой на землю, а вместо него на несколько секунд зажал в зубах рулон изоленты. Упершись коленом в спину Лауры, он потянулся и закинул обе ее руки назад, после чего обхватил одной ладонью оба запястья, а другой принялся стягивать их лентой. Она не оказывала ему никакого сопротивления и лишь тихонько рыдала.
Вскоре с руками было покончено.
Скользнув пальцами под коротко остриженные волосы Лауры, он резко закинул ее голову назад, отчего спина девушки изогнулась дугой, а лоб уперся ему в член. Мужчина почувствовал, как тот снова зашевелился. Тогда он зажал девушке пальцами обе ноздри, так что ей стало вообще невозможно дышать, но как только заметил промелькнувший в ее глазах страх и почувствовал попытки к сопротивлению, снова разжал пальцы. Лаура судорожно вздохнула. Хихикнув, он снова зажал ей нос, но на сей раз уже не отпускал.
Так прошло секунд пятнадцать. Тощий видел, что она старается вести себя спокойно, явно надеясь на то, что он снова, как и прежде, отпустит ее, но затем явно почувствовал ее сомнения, вскоре сменившиеся самым настоящим ужасом. Лицо Лауры приобрело пунцовый оттенок. Она начала дергаться из стороны в сторону, пытаясь оттолкнуть его от себя, и мотала головой, намереваясь сбросить вцепившуюся в волосы руку. Он же продолжал крепко удерживать ее. Тогда она попыталась было завалиться всем телом вперед, но он и на сей раз не позволил ей сделать это. Из-под ленты непрерывно доносились ее несмолкающие вопли и стоны. Тощий почувствовал, как тело девушки стало постепенно слабеть, а еще через несколько секунд и вовсе перестало сопротивляться, безжизненно обмякнув в его руках. Он приподнял ей веки и заглянул в зрачки.
Но Лаура все еще была жива.
Тощий на несколько мгновений отпустил ее и оторвал от рулона еще один длинный кусок ленты. Оглянувшись и посмотрев на Лауру, которая кулем лежала на мокром полу пещеры, он увидел, что ее грудь слабо вздымается. Затем послышался сдавленный хрип, натужное покашливание, и вскоре она снова ровно задышала. Ухмыльнувшись, он принялся разглаживать ленту ладонью, после чего снова потянулся к волосам девушки и услышал, как она опять попыталась закричать. Крик заставил затрепетать ее ноздри и уже через мгновение перешел в надсадный вопль, когда он размашисто ударил ее по лицу и тут же прилепил к носу кусок ленты, концы которой большими и указательными пальцами аккуратно разгладил на щеках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Она сознавала, что изо всех сил пытается показаться ему жесткой, неприступной и одновременно уродливой, и именно на этом строила свой расчет. Однажды, давным-давно, то самое выражение, которое, как она полагала, застыло сейчас на ее лице, невольно поразило ее саму, когда она увидела его в зеркале. В ту ночь она навсегда прогнала Гордона. Неужели это я? – подумала она тогда. – Не женщина, а какая-то злобная старая мегера, которая до чертиков ненавидит весь мир.
Впрочем, так оно тогда и было. Сейчас же у нее появились гораздо более веские причины для того, чтобы именно так выглядеть. Она вспомнила Карлу и тут же почувствовала, как ее вновь охватывает жгучая, слепая ярость. Марджи использовала это чувство, стараясь держать его под контролем и наполняя им выражение своего лица и даже позу, в которой застыло ее тело. Если за этим взглядом тощего скрывалось одно лишь убийство, то все ее попытки остановить его были обречены на неудачу. Но она все же надеялась, что речь идет не об убийстве – по крайней мере, пока, – а скорее всего лишь о сексе. Ну что ж, – подумала она, – черт с тобой. А ты, подружка, извини, но нас с тобой опять ждут суровые испытания. То ли тебе придется, то ли мне... Хотя, будь я проклята, если он присматривается именно ко мне.
Тощий опустил факел и полез в карман. Марджи услышала позвякивание металла и вскоре увидела в его руках ключи, которые он перебирал нервными, как у подростка, пальцами. Снова посмотрел на обеих женщин, и при мысли о том, что он и в самом деле выбирает одну из них, у Марджи по спине прокатилась ледяная волна. Собственно, в его взгляде можно было прочитать абсолютно все. И хотя Марджи была почти уверена в том, кого именно он выберет, легче ей от этого не стало, напротив, осознание этого наполнило ее жестоким сожалением и ужасом. О мой Бог, Лаура, похоже на то, что это будешь ты, жребий пал на тебя.
Ключ повернулся в замке, и Марджи тут же страстно возмечтала о спасительном забытьи, хотя и понимала, что так и не дождется его. А все же как быстро забываешь о справедливости, когда над тобой зависает угроза смерти, – пронеслось у нее в голове.
Тощий распахнул дверцу, потянулся внутрь и снова захихикал, как только его пальцы сомкнулись вокруг запястья Лауры. Резко потянув на себя, он буквально выдернул ее из клетки; девушка оказалась в его объятиях – ив этот момент словно внезапно ожила. В ее глазах промелькнул дикий испуг, когда она на короткое мгновение задержала их на ноже, который по-прежнему был зажат у него между зубами. Она откинула голову назад и истошно завопила.
– Заткнись! – через почти сомкнутые зубы выдавил он и с силой ударил ее ладонью по лицу. Пощечина возымела результат – крик оборвался, после чего они несколько секунд просто смотрели в глаза друг другу: мужчина ухмылялся, крепко удерживая ее обеими руками за талию, тогда как глаза Лауры с каждым мгновением наполнялись все более диким выражением, сконцентрировав взор на ноже и злобном, ухмыляющемся рте.
Я должна это видеть, – подумала Марджи. – Ведь сегодня или завтра то же может ожидать и меня. Я должна узнать, что он станет с ней делать, и, как знать, вдруг это удержит его от того, чтобы и со мной повторять то же самое. Только тогда она заметила, что на протяжении нескольких последних секунд не решалась даже вздохнуть. Мужчина и женщина стояли перед ней, словно зависнув во времени, и сама она, как ни странно, вдруг присоединились к ним в порыве странной, глубокой эмпатии, подобной которой не испытывала еще ни разу в жизни.
Как и Лаура, Марджи застыла на месте, не шевелясь. Она почти что ощущала, как его руки сжимают ее тело, чувствовала прикосновение его ладоней к своей груди, буквально вдыхала его гнилостное дыхание. А затем это ощущение, столь же стремительно, как и возникло, вдруг исчезло, и она как бы отдалилась от них. Что-то подсказало ей, что лучше и в самом деле держаться от них подальше – нечто такое, что позволило ей понять: в сущности, Лаура уже умерла.
* * *
Для Лауры же эти несколько мгновений обернулись возвратом той самой неловкости и смущения, которые она испытывала в доме, наблюдая за горячей схваткой на ступенях ведущей на чердак лестницы. Потрясло же ее именно прикосновение рук тощего, сила их контакта, и именно тогда до нее дошло, что перед ней стоит враг; не просто жестокое, фантастическое видение, которое напугало ее вспышкой огня, но человек из плоти и крови, который убил Джима, Дэна и Карлу. За считанные секунды все, что она увидела на протяжении этой ночи, но доселе продолжала отвергать, нахлынуло на нее со всей своей устрашающей, чудовищной силой.
Она увидела почерневшее от пламени тело Карлы, увидела детей, напавших на Ника (жив ли сам Ник?), и зубы женщины, впившейся в шею Дэна, когда он после выстрела револьвера вылетал через дверной проем. Она снова услышала звук выстрела и увидела упавшую на пол человеческую кисть, а потом и еще что-то – это была голова, голова ребенка, которую она держала у себя на коленях, и...
Внезапно все это перестало быть всего лишь безымянным, слепым страхом, прежде удерживавшим ее в плену спасительного забытья; теперь это был уже страх перед ее собственной смертью, причем приблизившийся к ней настолько плотно, что она могла ощутить его запах, попробовать на вкус. И именно под воздействием этой внезапной ясности нахлынувшего страха она замерла на месте, словно окаменела. Лаура глядела на зажатый во рту тощего нож, видела эти мутные, желтые зубы и понимала, что именно им суждено стать ее поводырями к погибели. Она чувствовала, как набухает его член, прижатый к ее бедру, как крепчает его хватка, как становится еще более осклизлым от пота грязное тело.
Оставаясь в отрыве от реальности, она еще имела какие-то шансы на спасение. В таком случае она могла бы просто пассивно отдаться ему, ничего не чувствуя, ничего не понимая и лишь едва слышно постанывая, находясь в объятиях пленивших ее демонов. Но оказалось так, что собственный же рассудок в очередной раз подвел ее сделав так, что она должна была подчиниться ему, находясь в полном сознании – бодрствующей и сильной.
Не в силах более выносить его близость, она снова закричала.
– Сказал заткнись! – рявкнул тощий и снова ударил ее по лицу.
Но теперь Лаура уже была просто не в силах остановиться. Теперь по волнам ее памяти плыла слишком большая масса воспоминаний и слишком много ужаса переполняло прошлое и настоящее. Она словно утратила контроль над своим голосом, который исходил теперь из какого-то иного, сокрытого глубоко внутри ее человека, и этот ее внутренний жилец, обезумев от всего этого кошмара, похоже, окончательно вырвался из-под ее контроля. Дыхание судорожными рывками вырывалось из груди Лауры. Она увидела, что за спиной тощего возникли фигуры остальных разгневанных обитателей пещеры.
– Заставь ее заткнуться, – прошамкала беззубая старуха.
Лишившийся в недавней схватке руки громила тоже очнулся и резким движением принял сидячую позу.
– Убей ее! – сказал он.
На какое-то мгновение тощий словно бы стушевался. Он продолжал хлестать Лауру по щекам, но пользы от этого не было никакой. Да что с ней такое? Вот даже и брат на него рассердился. Между тем она продолжала вопить, и крики ее с каждой секундой становились все громче и истошнее. Рука тощего инстинктивно потянулась к ножу.
– Возьми... – стоявшая рядом с ним беременная женщина с явным трудом припоминала нужное слово. – Возьми... ленту.
Ленту. Похоже, он зримо представил себе этот образ. Резко толкнув женщину на колени, он поспешил в дальнее помещение пещеры, но тут же вернулся обратно – там было темно и он ничего не смог разглядеть – и схватил факел. Лаура между тем безостановочно кричала.
– Заткнись... – проговорил он и с силой ударил ее кулаком по макушке.
Девушка прикусила язык, из уголка рта выкатилась струйка крови, однако она все еще продолжала издавать жалкие, надрывные звуки, в которых смешались воедино вопли и плач. Тощий тем временем пошел за лентой.
– Пожалуйста, Лаура, – прошептала Марджи, когда он ушел. – Пожалуйста. Тебе надо успокоиться! Надо взять себя в руки.
Но та, похоже, ее даже не слышала.
Мужчина вернулся с рулоном толстой, серебристой изоляционной ленты. Лаура все так же стояла на коленях и рыдала. Он с отвращением оторвал от мотка короткий кусок и одним движением залепил им рот девушки, после чего принялся краем ладони, водя им, словно мастерком по сырому цементному раствору, разглаживать и прижимать края. Эрекция его между тем заметно опала. Он глянул в перепачканное слезами и соплями лицо Лауры и, видимо, почувствовал, что больше уже не испытывает к ней никакого влечения. Ему очень не понравились те звуки, которые она сейчас издавала – какие-то мяукающие, скулящие и к тому же странно булькающие, поскольку дышать она сейчас могла только через нос, из которого уже стали выползать обильные потоки слизи. В общем, мужчина пришел к выводу, что она ему вовсе не нравится. А потому он решил убить ее.
При мысли об этом он заметно оживился, все его тело стало даже как-то мелко подергиваться. Он вынул изо рта нож, положил его перед собой на землю, а вместо него на несколько секунд зажал в зубах рулон изоленты. Упершись коленом в спину Лауры, он потянулся и закинул обе ее руки назад, после чего обхватил одной ладонью оба запястья, а другой принялся стягивать их лентой. Она не оказывала ему никакого сопротивления и лишь тихонько рыдала.
Вскоре с руками было покончено.
Скользнув пальцами под коротко остриженные волосы Лауры, он резко закинул ее голову назад, отчего спина девушки изогнулась дугой, а лоб уперся ему в член. Мужчина почувствовал, как тот снова зашевелился. Тогда он зажал девушке пальцами обе ноздри, так что ей стало вообще невозможно дышать, но как только заметил промелькнувший в ее глазах страх и почувствовал попытки к сопротивлению, снова разжал пальцы. Лаура судорожно вздохнула. Хихикнув, он снова зажал ей нос, но на сей раз уже не отпускал.
Так прошло секунд пятнадцать. Тощий видел, что она старается вести себя спокойно, явно надеясь на то, что он снова, как и прежде, отпустит ее, но затем явно почувствовал ее сомнения, вскоре сменившиеся самым настоящим ужасом. Лицо Лауры приобрело пунцовый оттенок. Она начала дергаться из стороны в сторону, пытаясь оттолкнуть его от себя, и мотала головой, намереваясь сбросить вцепившуюся в волосы руку. Он же продолжал крепко удерживать ее. Тогда она попыталась было завалиться всем телом вперед, но он и на сей раз не позволил ей сделать это. Из-под ленты непрерывно доносились ее несмолкающие вопли и стоны. Тощий почувствовал, как тело девушки стало постепенно слабеть, а еще через несколько секунд и вовсе перестало сопротивляться, безжизненно обмякнув в его руках. Он приподнял ей веки и заглянул в зрачки.
Но Лаура все еще была жива.
Тощий на несколько мгновений отпустил ее и оторвал от рулона еще один длинный кусок ленты. Оглянувшись и посмотрев на Лауру, которая кулем лежала на мокром полу пещеры, он увидел, что ее грудь слабо вздымается. Затем послышался сдавленный хрип, натужное покашливание, и вскоре она снова ровно задышала. Ухмыльнувшись, он принялся разглаживать ленту ладонью, после чего снова потянулся к волосам девушки и услышал, как она опять попыталась закричать. Крик заставил затрепетать ее ноздри и уже через мгновение перешел в надсадный вопль, когда он размашисто ударил ее по лицу и тут же прилепил к носу кусок ленты, концы которой большими и указательными пальцами аккуратно разгладил на щеках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37