Он напряг слух, пытаясь расслышать грохот волн, но слышал только рев ветра, навстречу которому «Левиафан» мчался со скоростью шестнадцать узлов.
Краем глаза он уловил какое-то движение и с изумлением увидел в нескольких футах от себя гигантского альбатроса, который парил рядом с кораблем и глядел на человека немигающим желтым глазом. Птица была огромной, и главный инженер заметил, что дальнее крыло альбатроса неуклюже свисает, а голова и шея напряжены от усталости. Он решил, что птицу искалечило штормом, и немного отступил, чтобы дать альбатросу приземлиться и отдохнуть.
Альбатрос подлетел поближе к перилам и осторожно прикоснулся к серому металлу перепончатыми лапами. Одним глазом он по-прежнему подозрительно глядел на главного инженера.
— Все в порядке, — пробормотал тот. — Я тебя обижать не буду.
Он оглянулся на ходовую рубку, но рулевой, сидевший за штурвалом, смотрел вперед по курсу.
Плоские лапы птицы устроились на широком поручне, и она попыталась сложить крылья. Правое крыло легло на свое место, но левое осталось полуоткрытым, торча под странным углом к туловищу. Альбатрос взмахнул искалеченным крылом, как будто пытаясь уложить его еще раз, но в этот момент порыв ветра лишил птицу равновесия. Она взмахнула другим крылом, чтобы не упасть, но слишком поздно. Ветер оторвал альбатроса от поручня. Пытаясь взлететь, он качался взад и вперед, отчаянно стараясь справиться с завихрениями воздуха вокруг корабля.
Инстинкты птицы делали свое дело. Она не сопротивлялась воздушному потоку, а пыталась парить в нем, держась подальше от путаницы проводов и антенн на мачте. Но искалеченное крыло предало птицу, и ее сильно ударило о высокую трубу. Кувыркаясь, как воздушный змей с оторванным хвостом, альбатрос упал в воду.
Главный инженер перегнулся через поручень и увидел, что альбатрос беспомощно барахтался в кильватерной волне. Он еще долго смотрел назад, хотя белое оперение давно исчезло в мутной пене...
На крыло мостика вышел капитан Огилви. Он был одет в серое пальто с высоким воротником и молочно-белый шелковый шарф.
— Доброе утро, Умник, — поздоровался капитан. — У меня для вас...
Главный инженер ощетинился и прервал капитана:
— Капитан Огилви, я хотел бы напомнить вам, что электростанция «Левиафана» производит достаточно энергии, чтобы снабжать ею крупный город. Электронное оборудование, установленное у вас на мостике, определяет ваше положение с точностью до дюйма; радар находит все корабли в радиусе шестидесяти миль; метеорологические приборы замечают каждое изменение погоды в полушарии, а телеметрическая установка позволяет вам общаться с любым местом земного шара.
— Для чего вы это перечисляете? — озадаченно осведомился Огилви.
— Просто так, капитан. Видите ли, поскольку в настоящее время именно я отвечаю за функционирование всех этих приборов, я бы предпочел, чтобы вы не называли меня «Умником», а обращались ко мне в соответствии с занимаемым мною положением.
Огилви наградил главного инженера своей самой любезной улыбкой.
— Тогда, вероятно, именно вам нужно сообщить, что всё электронные индикаторы носового давления испортились как раз в тот момент, когда на нас надвигается сильный шторм.
* * *
У главного инженера отвисла челюсть.
— Все?
— Все до последнего.
— Когда?
Главный инженер поспешно стал вспоминать схемы электрических соединений. Так, где Огилви видел стальные плиты и сочленения, образующие корпус корабля, резервуары для нефти и палубы, он видел десятки миль медной проволоки и кабеля, которые соединяли тысячи компонентов электронной и электрической систем. Без них корабль был бы плавучим куском железа.
Огилви усмехнулся.
— Не расстраивайтесь так, Умник. Это не так уж и важно.
— Не так уж и важно? — недоверчиво переспросил главный инженер. — Как вы без этих датчиков сможете узнать, что творится на носу? Ведь его отделяют от мостика пятьсот ярдов.
Улыбка исчезла с лица Огилви.
— Сэр, я начал плавать по морям пятьдесят лет назад, задолго до того, как изобрели радар, не говоря уж об индикаторах носового давления. И я без всяких индикаторов знаю, что творится у меня на носу.
— Все равно я должен немедленно починить их.
— Кроме того, я знаю, что не стоит полагаться на электронику в морском воздухе. Мы находимся не в лаборатории, а в океане.
Главный инженер за последние пятнадцать лет много раз слышал эти слова и в ответ предложил свой собственный афоризм:
— Электроника — это способ уменьшить размеры океана.
— Единственный способ уменьшить размеры океана — строить большие корабли, — возразил Огилви.
Главный инженер поспешил спуститься на лифте в рубку управления. Она была снабжена звукоизоляцией и кондиционерами воздуха, но ее пол дрожал от работающих рядом машин. Второй и третий помощники главного инженера собрались вокруг компьютерной системы поиска неисправностей, рассматривая узоры электрических волн, пробегающих по экранам осциллографов.
— Почему меня не позвали? — осведомился главный инженер, поспешно разглядывая формулы, выведенные компьютером на дисплей.
— Сэр, мы не могли вас найти. Мы держим ситуацию под контролем.
Главный инженер прикусил язык. Команда «Левиафана», связанная клановым чувством, ясно давала понять, что не слишком доверяет постороннему. Тогда он спросил, что случилось.
— Похоже, что не функционирует система телеметрии.
— Черт побери, — выругался главный инженер.
Вероятность того, то микроволновый передатчик на носу танкера мог выйти из строя, равнялась одной миллионной. Тот факт, что он работал несмотря на отсутствие сигналов, означал, что поломка, вероятно, скрывалась в путанице кабелей и соединений на распределительном щите в днище нефтяного резервуара.
— Мы уже нашли добровольцев, готовых спуститься туда.
— Я пойду сам, — заявил главный инженер. — Пусть из передних резервуаров откачают инертный газ. Мне нужна кислородная маска и телефонная связь с палубой.
Он надел рабочий комбинезон, плащ и резиновую шапку. Затем в сопровождении подчиненных вышел на палубу, взобрался на трап пожарной станции и направился к носу танкера, над которым стояло облако брызг.
Втайне главный инженер жалел, что не позволил выполнить работу одному из молодых техников, но он плохо знал их и хотел, чтобы ремонт был сделан основательно. Если система снова выйдет из строя при заполненных резервуарах, то починить ее будет невозможно, пока они не разгрузятся в Европе, потому что, в отличие от грузового корабля, в огромном корпусе «Левиафана» не было соединительных туннелей. Добраться до распределительного щита носовых датчиков можно было, только спустившись в адскую тишину пустого резервуара.
На носу танкера главного инженера дождем окатили брызги. Здесь качка ощущалась гораздо сильнее. Палубная команда добралась сюда раньше техников, и вокруг открытого люка, расположенного точно позади самой первой переборки, собрались матросы в желтых куртках.
Главный инженер посмотрел вниз на стальную лестницу, исчезающую в черном трюме корабля, и с тоской подумал о работе за письменным столом в «Декке». Из-за того что нос медленно поднимался и опускался, встать на трап было непросто. Главный инженер снял с себя шапку и плащ и перекинул рюкзак с инструментами и деталями через плечо.
Боцман вручил ему специальный шлем с шахтерской лампой и встроенным радиотелефоном. К шлему была прикреплена кислородная маска, которую можно опустить на лицо, если он попадет в газовый карман. Инертные газы, предотвращающие взрыв пустого резервуара, уже откачали. Но не было гарантии, что какая-нибудь нефтяная лужа, оставшаяся после его очистки, не создаст газовый мешок, в котором он задохнется. Шлем, фонарь, телефон и ботинки были покрыты резиной, чтобы не высечь из металла искру и не взорвать временно наполненный воздухом резервуар.
Главный инженер протиснулся в люк и начал долгий спуск. Воздух в танке пропитался запахом нефти и был абсолютно неподвижен в сравнении с ветром, дующим на палубе. Отсчитав пятьдесят ступеней на узкой лестнице, которая моталась взад-вперед вместе с колебаниями корабля, он остановился отдохнуть.
Ему пришло в голову, что нигде, кроме как на море, инженер с его опытом не будет рисковать жизнью ради пустячного ремонта. Подняв голову, он увидел крохотный светлый кружочек люка, который пересекла тень. «Один из его людей, — кисло подумал главный инженер, — смотрит, как там новичок спускается навстречу смерти».
Он включил фонарик. Всюду, куда он поворачивал голову, луч выхватывал из мрака металл мертвенно-серого цвета, как чешуя рыбы. Он возобновил спуск по лестнице. Брюхо танкера грохотало, отзываясь эхом. Дважды он пересекал горизонтальные переборки, внутренние палубы, по которым никто никогда не ходил. Затем главный инженер оказался в самом нижнем резервуаре — узком колодце, спускавшемся на дно корабля. Здесь грохот раздавался громче. В сером металле виднелись черные дыры — тысячи труб пронизывали, как соты, трюм супертанкера.
Наконец он добрался до дна, радуясь, что лестница кончилась, и подошвами резиновых башмаков почувствовал источник грохота. Днище «Левиафана» гремело каждый раз, когда корабль падал с размаху на набегающие волны. Главный инженер последовал за лучом фонарика к массивному стальному сочленению, нашел маленькую дверцу на уровне груди, сообщил наверх, чтобы еще раз проверили, отключено ли питание, отвернул запоры и открыл дверцу.
Распределительный щит был частично заполнен нефтью. Она вытекла наружу, когда главный инженер снял разбитый сальник и убрал его в сумку. Нефть залила нижний ряд соединений, но не проникла через нарезные муфты, которые предназначались для работы в тяжелых условиях. Инженер отвинтил несколько муфт и посветил фонариком в их рукава. Убедившись, что их герметичность не нарушена, он продолжил поиск повреждения.
Неисправность скрывалась в главной муфте. В высоковольтном разъеме оказалась дыра, и нефть разъела контакты. Главный инженер отрезал от кабеля разъемы и заменил их.
В телефоне раздался радостный возглас:
— Есть контакт!
Главный инженер быстро установил на дверцу новый сальник и закрыл распределительный щит. Собрав инструменты в рюкзак и удостоверившись, что ничего не забыл, он поднялся по лестнице к дневному свету, где подчиненные тепло приветствовали его. Вымыв под душем волосы, он переоделся в сухую одежду, нашел Огилви на мостике и доложил, что неполадка исправлена.
Дул свежий ветер. Огилви некоторое время молчал, затем кивнул в сторону моря:
— Не вы ли были тем парнем, который предположил, что человек на яхте может напасть на нас где-нибудь еще, кроме западной оконечности Африки?
— Капитан, я не понимаю, на чем основана ваша уверенность.
— Посмотрите-ка, — усмехнулся Огилви.
Свирепые волны с белыми шапками пены неумолимо мчались через морские просторы. Брызги, сдуваемые ветром с гребней валов, кружились над свинцовой водой, как поземка надо льдом.
Солнце скрылось за набежавшими тучами. Волны становились все выше, вода потемнела. На горизонте вырастали изломанные пики водяных гор, угрожающе надвигаясь. Вода за дымкой промозглого тумана казалась холодной и страшной, а океан — неровной глыбой, покрытой белой паутиной брызг и пены.
— Я напомню вам, — продолжил Огилви, — что мы находимся в двухстах футах над поверхностью воды. Можете ли вы себе представить, как эти волны выглядят с палубы тридцативосьмифутовой шлюпки?
* * *
«Лебедь» направлялся на восток-юго-восток, в сторону Кейптауна. Яхта боролась с двумя стихиями. Первая стихия — огромные волны, мчавшиеся из антарктических морей к южной оконечности Африки. Гребни гигантских валов вскипали пеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Краем глаза он уловил какое-то движение и с изумлением увидел в нескольких футах от себя гигантского альбатроса, который парил рядом с кораблем и глядел на человека немигающим желтым глазом. Птица была огромной, и главный инженер заметил, что дальнее крыло альбатроса неуклюже свисает, а голова и шея напряжены от усталости. Он решил, что птицу искалечило штормом, и немного отступил, чтобы дать альбатросу приземлиться и отдохнуть.
Альбатрос подлетел поближе к перилам и осторожно прикоснулся к серому металлу перепончатыми лапами. Одним глазом он по-прежнему подозрительно глядел на главного инженера.
— Все в порядке, — пробормотал тот. — Я тебя обижать не буду.
Он оглянулся на ходовую рубку, но рулевой, сидевший за штурвалом, смотрел вперед по курсу.
Плоские лапы птицы устроились на широком поручне, и она попыталась сложить крылья. Правое крыло легло на свое место, но левое осталось полуоткрытым, торча под странным углом к туловищу. Альбатрос взмахнул искалеченным крылом, как будто пытаясь уложить его еще раз, но в этот момент порыв ветра лишил птицу равновесия. Она взмахнула другим крылом, чтобы не упасть, но слишком поздно. Ветер оторвал альбатроса от поручня. Пытаясь взлететь, он качался взад и вперед, отчаянно стараясь справиться с завихрениями воздуха вокруг корабля.
Инстинкты птицы делали свое дело. Она не сопротивлялась воздушному потоку, а пыталась парить в нем, держась подальше от путаницы проводов и антенн на мачте. Но искалеченное крыло предало птицу, и ее сильно ударило о высокую трубу. Кувыркаясь, как воздушный змей с оторванным хвостом, альбатрос упал в воду.
Главный инженер перегнулся через поручень и увидел, что альбатрос беспомощно барахтался в кильватерной волне. Он еще долго смотрел назад, хотя белое оперение давно исчезло в мутной пене...
На крыло мостика вышел капитан Огилви. Он был одет в серое пальто с высоким воротником и молочно-белый шелковый шарф.
— Доброе утро, Умник, — поздоровался капитан. — У меня для вас...
Главный инженер ощетинился и прервал капитана:
— Капитан Огилви, я хотел бы напомнить вам, что электростанция «Левиафана» производит достаточно энергии, чтобы снабжать ею крупный город. Электронное оборудование, установленное у вас на мостике, определяет ваше положение с точностью до дюйма; радар находит все корабли в радиусе шестидесяти миль; метеорологические приборы замечают каждое изменение погоды в полушарии, а телеметрическая установка позволяет вам общаться с любым местом земного шара.
— Для чего вы это перечисляете? — озадаченно осведомился Огилви.
— Просто так, капитан. Видите ли, поскольку в настоящее время именно я отвечаю за функционирование всех этих приборов, я бы предпочел, чтобы вы не называли меня «Умником», а обращались ко мне в соответствии с занимаемым мною положением.
Огилви наградил главного инженера своей самой любезной улыбкой.
— Тогда, вероятно, именно вам нужно сообщить, что всё электронные индикаторы носового давления испортились как раз в тот момент, когда на нас надвигается сильный шторм.
* * *
У главного инженера отвисла челюсть.
— Все?
— Все до последнего.
— Когда?
Главный инженер поспешно стал вспоминать схемы электрических соединений. Так, где Огилви видел стальные плиты и сочленения, образующие корпус корабля, резервуары для нефти и палубы, он видел десятки миль медной проволоки и кабеля, которые соединяли тысячи компонентов электронной и электрической систем. Без них корабль был бы плавучим куском железа.
Огилви усмехнулся.
— Не расстраивайтесь так, Умник. Это не так уж и важно.
— Не так уж и важно? — недоверчиво переспросил главный инженер. — Как вы без этих датчиков сможете узнать, что творится на носу? Ведь его отделяют от мостика пятьсот ярдов.
Улыбка исчезла с лица Огилви.
— Сэр, я начал плавать по морям пятьдесят лет назад, задолго до того, как изобрели радар, не говоря уж об индикаторах носового давления. И я без всяких индикаторов знаю, что творится у меня на носу.
— Все равно я должен немедленно починить их.
— Кроме того, я знаю, что не стоит полагаться на электронику в морском воздухе. Мы находимся не в лаборатории, а в океане.
Главный инженер за последние пятнадцать лет много раз слышал эти слова и в ответ предложил свой собственный афоризм:
— Электроника — это способ уменьшить размеры океана.
— Единственный способ уменьшить размеры океана — строить большие корабли, — возразил Огилви.
Главный инженер поспешил спуститься на лифте в рубку управления. Она была снабжена звукоизоляцией и кондиционерами воздуха, но ее пол дрожал от работающих рядом машин. Второй и третий помощники главного инженера собрались вокруг компьютерной системы поиска неисправностей, рассматривая узоры электрических волн, пробегающих по экранам осциллографов.
— Почему меня не позвали? — осведомился главный инженер, поспешно разглядывая формулы, выведенные компьютером на дисплей.
— Сэр, мы не могли вас найти. Мы держим ситуацию под контролем.
Главный инженер прикусил язык. Команда «Левиафана», связанная клановым чувством, ясно давала понять, что не слишком доверяет постороннему. Тогда он спросил, что случилось.
— Похоже, что не функционирует система телеметрии.
— Черт побери, — выругался главный инженер.
Вероятность того, то микроволновый передатчик на носу танкера мог выйти из строя, равнялась одной миллионной. Тот факт, что он работал несмотря на отсутствие сигналов, означал, что поломка, вероятно, скрывалась в путанице кабелей и соединений на распределительном щите в днище нефтяного резервуара.
— Мы уже нашли добровольцев, готовых спуститься туда.
— Я пойду сам, — заявил главный инженер. — Пусть из передних резервуаров откачают инертный газ. Мне нужна кислородная маска и телефонная связь с палубой.
Он надел рабочий комбинезон, плащ и резиновую шапку. Затем в сопровождении подчиненных вышел на палубу, взобрался на трап пожарной станции и направился к носу танкера, над которым стояло облако брызг.
Втайне главный инженер жалел, что не позволил выполнить работу одному из молодых техников, но он плохо знал их и хотел, чтобы ремонт был сделан основательно. Если система снова выйдет из строя при заполненных резервуарах, то починить ее будет невозможно, пока они не разгрузятся в Европе, потому что, в отличие от грузового корабля, в огромном корпусе «Левиафана» не было соединительных туннелей. Добраться до распределительного щита носовых датчиков можно было, только спустившись в адскую тишину пустого резервуара.
На носу танкера главного инженера дождем окатили брызги. Здесь качка ощущалась гораздо сильнее. Палубная команда добралась сюда раньше техников, и вокруг открытого люка, расположенного точно позади самой первой переборки, собрались матросы в желтых куртках.
Главный инженер посмотрел вниз на стальную лестницу, исчезающую в черном трюме корабля, и с тоской подумал о работе за письменным столом в «Декке». Из-за того что нос медленно поднимался и опускался, встать на трап было непросто. Главный инженер снял с себя шапку и плащ и перекинул рюкзак с инструментами и деталями через плечо.
Боцман вручил ему специальный шлем с шахтерской лампой и встроенным радиотелефоном. К шлему была прикреплена кислородная маска, которую можно опустить на лицо, если он попадет в газовый карман. Инертные газы, предотвращающие взрыв пустого резервуара, уже откачали. Но не было гарантии, что какая-нибудь нефтяная лужа, оставшаяся после его очистки, не создаст газовый мешок, в котором он задохнется. Шлем, фонарь, телефон и ботинки были покрыты резиной, чтобы не высечь из металла искру и не взорвать временно наполненный воздухом резервуар.
Главный инженер протиснулся в люк и начал долгий спуск. Воздух в танке пропитался запахом нефти и был абсолютно неподвижен в сравнении с ветром, дующим на палубе. Отсчитав пятьдесят ступеней на узкой лестнице, которая моталась взад-вперед вместе с колебаниями корабля, он остановился отдохнуть.
Ему пришло в голову, что нигде, кроме как на море, инженер с его опытом не будет рисковать жизнью ради пустячного ремонта. Подняв голову, он увидел крохотный светлый кружочек люка, который пересекла тень. «Один из его людей, — кисло подумал главный инженер, — смотрит, как там новичок спускается навстречу смерти».
Он включил фонарик. Всюду, куда он поворачивал голову, луч выхватывал из мрака металл мертвенно-серого цвета, как чешуя рыбы. Он возобновил спуск по лестнице. Брюхо танкера грохотало, отзываясь эхом. Дважды он пересекал горизонтальные переборки, внутренние палубы, по которым никто никогда не ходил. Затем главный инженер оказался в самом нижнем резервуаре — узком колодце, спускавшемся на дно корабля. Здесь грохот раздавался громче. В сером металле виднелись черные дыры — тысячи труб пронизывали, как соты, трюм супертанкера.
Наконец он добрался до дна, радуясь, что лестница кончилась, и подошвами резиновых башмаков почувствовал источник грохота. Днище «Левиафана» гремело каждый раз, когда корабль падал с размаху на набегающие волны. Главный инженер последовал за лучом фонарика к массивному стальному сочленению, нашел маленькую дверцу на уровне груди, сообщил наверх, чтобы еще раз проверили, отключено ли питание, отвернул запоры и открыл дверцу.
Распределительный щит был частично заполнен нефтью. Она вытекла наружу, когда главный инженер снял разбитый сальник и убрал его в сумку. Нефть залила нижний ряд соединений, но не проникла через нарезные муфты, которые предназначались для работы в тяжелых условиях. Инженер отвинтил несколько муфт и посветил фонариком в их рукава. Убедившись, что их герметичность не нарушена, он продолжил поиск повреждения.
Неисправность скрывалась в главной муфте. В высоковольтном разъеме оказалась дыра, и нефть разъела контакты. Главный инженер отрезал от кабеля разъемы и заменил их.
В телефоне раздался радостный возглас:
— Есть контакт!
Главный инженер быстро установил на дверцу новый сальник и закрыл распределительный щит. Собрав инструменты в рюкзак и удостоверившись, что ничего не забыл, он поднялся по лестнице к дневному свету, где подчиненные тепло приветствовали его. Вымыв под душем волосы, он переоделся в сухую одежду, нашел Огилви на мостике и доложил, что неполадка исправлена.
Дул свежий ветер. Огилви некоторое время молчал, затем кивнул в сторону моря:
— Не вы ли были тем парнем, который предположил, что человек на яхте может напасть на нас где-нибудь еще, кроме западной оконечности Африки?
— Капитан, я не понимаю, на чем основана ваша уверенность.
— Посмотрите-ка, — усмехнулся Огилви.
Свирепые волны с белыми шапками пены неумолимо мчались через морские просторы. Брызги, сдуваемые ветром с гребней валов, кружились над свинцовой водой, как поземка надо льдом.
Солнце скрылось за набежавшими тучами. Волны становились все выше, вода потемнела. На горизонте вырастали изломанные пики водяных гор, угрожающе надвигаясь. Вода за дымкой промозглого тумана казалась холодной и страшной, а океан — неровной глыбой, покрытой белой паутиной брызг и пены.
— Я напомню вам, — продолжил Огилви, — что мы находимся в двухстах футах над поверхностью воды. Можете ли вы себе представить, как эти волны выглядят с палубы тридцативосьмифутовой шлюпки?
* * *
«Лебедь» направлялся на восток-юго-восток, в сторону Кейптауна. Яхта боролась с двумя стихиями. Первая стихия — огромные волны, мчавшиеся из антарктических морей к южной оконечности Африки. Гребни гигантских валов вскипали пеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61