Метрах в тридцати от лестницы я интуитивно остановился и увидел, как из-за ствола пальмы вышел человек, ослепив меня фонариком. Голос его походил на хриплый шепот:
– Минутку! Как вас зовут? И почему вы бродите здесь в четыре часа утра?
Все во мне как оборвалось, значит, Стоун и Кен просто не хотели расстраивать Бет. Несмотря на ее отказ, они все-таки оставили охрану. Что ж, все логично. Я смотрел на человека, но не мог увидеть его лица, потому что он ослеплял меня фонариком. Только увидел, что он был высокого роста. Но он, видимо, пришел в полицию недавно, иначе он бы меня узнал. Единственным шансом было смело блефовать с ним.
– Меня зовут Фред Дэвис, и я вовсе не брожу. Я живу в нескольких десятках ярдов отсюда и иду к бухте половить рыбу. А что? И вообще, что это за манера выскакивать из-за дерева и до смерти пугать людей?
– Умник, умник, ничего не скажешь, – прошептал он.
Я увидел, как в руке у него блеснуло. Сначала я решил, что он вытащил револьвер, но когда он замахнулся, все вмиг стало ясно. Я отпрыгнул, и удар его пролетел мимо. Не давая ему опомниться, я бросился вперед и врезал ему в челюсть. Фонарик выпал из его руки и погас. Еще какое-то мгновение он стоял, а потом колени у него подкосились, и он упал, слившись с темной землей.
Я вытащил спички и нагнулся над ним. По его лицу ничего нельзя было узнать. Он был мне незнаком. Но кем бы ни был этот человек, он не служил в полиции – иначе я впервые встретил бы легавого, который носил при себе шестидюймовый нож.
Я снова зажег спичку, чтобы проверить его карманы, но сразу же задул ее, когда в окне над гаражом зажегся свет, и тонкий, дребезжащий от старости голос спросил:
– Кто зажигал спичку? Кто там?
Я промяукал:
– Мяяу...
– О, проклятая кошка! – сказала старая дама, и свет в ее окне снова погас. Я на цыпочках отправился дальше, пока старой даме не пришло в голову, что кошки ведь не зажигают спичек. На углу я остановился и оглянулся. Свет в окне снова зажегся, а старая дама выглянула наружу и начала кричать.
* * *
Густой, низко лежащий туман покрывал воду. Было время отлива. Я долго отлеживался в траве на берегу и обдумывал ситуацию. Здесь я чувствовал себя как дома, знал каждый столбик.
У "Куха и Робертса" было темно. Но в сарае Мак-Нилла горел свет. Пока я наблюдал, появился молодой полицейский в синей пропотевшей рубашке и с фуражкой, сдвинутой на затылок. Проходя по пирсу, он отмахивался от москитов и вглядывался в темноту и туман. Я прополз дальше, к гавани для лодок Бейо и Билла, где на якоре стояло много суденышек. Некоторые суда были освещены, там или играли в покер, или проверяли снасти и наживку.
Ощущение, что я нахожусь в ловушке, было еще сильнее, чем раньше. В гавани сейчас стояло пять-шесть судов, которые могли бы подбросить меня до Гаваны, если бы я пообещал солидный куш, но я обещал Бет ждать ее на острове, пока она не переговорит с мистером Клифтоном.
Чем дольше я над всем этим думал, тем более странной казалась мне вся наша затея. Почему мистер Клифтон должен что-то делать для Чарли Уайта? В конечном итоге он ведь хотел не меня, а мою жену. А может, он уже имел ее?
Я пошел к гавани Фразера. Там качались на причалах несколько челноков. Я уже подумал о том, чтобы украсть лодку, но не стал этого делать. По двум причинам. Во-первых, ее бы хватились, а на острове мне пришлось бы ее утопить, пробив дно. Я знал, как ценили лодки рыбаки, и Фразер не был исключением, он бы поднял на ноги всю преисподнюю. И во-вторых, между побережьем и островом движущуюся лодку обязательно заметят.
Я снял одежду и привязал ее к сухой доске. Потом вошел с этим узлом в воду, такую же теплую, как воздух. И поплыл, подталкивая доску перед собой.
Приятно было снова очутиться в воде. Плыл я долго, часто поворачиваясь на спину, но все время держа руку на доске. Я никак не мог забыть человека с ножом. Кто он? Откуда знал, что встретит там меня. Почему или по чьему приказу ему надо было меня убить? Может быть, именно он убил и Цо?
Мне бы избить этого негодяя и заставить его говорить. Но с другой стороны, если именно он убил Цо, почему он не узнал меня и не убил без лишних вопросов?
Небо уже начинало светлеть, когда я увидел очертания мангровых деревьев, росших на острове. Я попытался нащупать ногой дно, но не достал – было еще глубоко. Непогоды последних лет изменили берег острова. Вода была глубока почти до самого берега. Наконец я мог выкинуть доску на берег и досуха растереть себя руками. Потом оделся, но, увы, не нашел ботинки, видимо, они упали в воду, пока я плыл.
Потом под капустной пальмой выкурил сигарету и направился к домику Вот теперь я действительно был дома. Мои полусгнившие сети все еще висели с тех пор, как я ушел в солдаты. Красть их не было смысла. В песке валялись перевернутые остовы лодок и крупного судна, принадлежащего моему отцу. Я был рад, что он уже ушел из жизни.
Я посмотрел на материк. Огней на воде не было видно. Значит, меня не заметили. Если меня не найдут утром, Кен и Стоун наверняка наведаются на остров. Но это не так страшно: я знал на этом острове каждую пядь земли и мог прятаться, если нужно, хоть месяц, питаясь кроликами и рыбой.
Тропинка к дому вела через настоящие джунгли из дикого винограда. Пробираясь через них, я следил за тем, чтобы оставить после себя как можно меньше следов. Надеялся я и на то, что не наступлю по дороге на змею.
Старый дом все еще был красив, даже в предутренних сумерках. Широкая веранда в некоторых местах печально осела, колонны коробились. Их единственной опорой была толстоствольная пурпурная бугенвилея, которая была уже стара, когда я родился.
Я сорвал апельсин с заросшего дерева, прорезал в нем перочинным ножом дырочку и хотел было высосать сок, но почему-то снова посмотрел на дом. Нет. Бет всегда не любила его и ненавидела жизнь на острове. Это приемлемо только для кубинцев, говорила она.
Я поднялся по рассохшимся ступенькам на веранду, увидел стаю птиц на мелководье и попытался не думать о Цо.
А вот она захлопала бы в ладоши, увидев все эти, и воскликнула бы: "Как красиво!" Цо любила бы старый дом так же, как и я. Старый дом оставался последним символом свободной и уединенной жизни тех времен, когда общество старалось ослабить сильных и усилить слабых.
Я сидел в ветхом шезлонге и наблюдал, как в наступающем утре проявляется материк. Нет, мне не следовало бы иметь ничего общего с мистером Клифтоном. Я был глупцом, позволив Бет поговорить с ним. Ни один детектив не сможет сейчас доказать моей невиновности.
Пусть лучше Бет подготовит мне поездку в Гавану. С помощью любого рыбака. Позднее, когда я изменю свое имя и куплю дом и судно, она могла бы приехать ко мне. У меня больше нет нужды в сеньоре Пезо. На деньги, которые я имел, мы могли бы жить долго и беззаботно. Если Бет меня любит, она согласится на такую жизнь. Мысли о Бет отняли у меня спокойствие. Я попытался открыть большую переднюю дверь. Она была не заперта. Я вошел, закрыв дверь, сделал два шага в пыльную тишину и остановился.
И в этот момент мне стало ясно: в этом доме я не один.
13
Я вынул из кармана пистолет, который дала мне Бет. Он был на предохранителе, обойма полна патронов, но в стволе патрона не было. Я загнал патрон в ствол и направился через большую гостиную и длинную переднюю на кухню. В помещении было полно паутины и пыли. Солнце уже стояло достаточно высоко для того, чтобы попытаться обнаружить следы. Но кроме своих собственных, я больше никаких следов не нашел.
Я посмотрел сквозь заднюю дверь наружу. Почти все оконное стекло закрывал дикий виноград. Растительность острова доходила до самого дома и превратила сад в настоящие джунгли из дикого винограда, вечнозеленых дубов и цветущих пальмовых лилий. Я попытался открыть дверь, но она не поддавалась, потому что ее ручку уже оплели побеги винограда.
Я прошел через кухню к черной лестнице и вогнал себе приличную занозу в большой палец. Надо было срочно доставать ботинки. В тюрьме мне все время приходилось ходить в сапогах, и плотный защитный слой на подошвах ног исчез.
Я вытянул занозу из ноги и заковылял вверх по лестнице. В спальне тоже никого не было. Толстый слой пыли лежал нетронутым на полу. На кровати валялся, только матрац. Такая же картина была и в трех других комнатах. Никто ни к чему не притрагивался и ничего не было украдено, потому что дом этот принадлежал Чарли Уайту. Если бы я был туристом и построил бы себе дом на острове, то ребятки "позаимствовали" бы все вплоть до проволоки и фундамента.
Я сел на кровать в бывшей спальне, но меня по-прежнему не покидало чувство, что я в доме не один. Я сунул пистолет в карман и закурил. Пришло время подумать, где мне организовать тайник для себя.
Если Джилли и Стоун не найдут меня в городе или у Бет, они не преминут наведаться на остров. Значит, сперва нужно будет отыскать наблюдательный пункт, откуда я мог бы увидеть их приближение.
Я подумал о своем наблюдательном гнезде – "капитанской будке", но сразу отказался от нее: подгнившие доски не выдержали бы моей тяжести. Кроме того, если бы меня заметили, там я мог оказаться в ловушке. Лучшее убежище было бы где-то вне дома, на острове. Но для этого мне требовались ботинки.
Тут я вспомнил о рыбачьих сапогах, которыми давно уже не пользовался. Я оставил их в спальне и попросил Бет, чтобы она их выбросила. Сейчас они, видимо, валялись на чердаке вместе с другим хламом. Чердак был единственным местом в этом доме, которое любила Бет. К тому же она никогда ничего не выбрасывала.
Я поднялся с кровати и посмотрел в окно на материк. Сейчас он уже различался четко. Три судна направлялись в сторону Залива. Вероятно, это были туристы. Я спросил себя, какую рыбу можно было ловить в это время года. Для королевских макрелей было уже поздно, но другой мелкой рыбы полно. Лови, что попадется.
Поднимаясь по лестнице на чердак, я вдруг подумал: есть ли ад, и если да, то как он выглядит. "Я зарезервирую для тебя брюнетку", – сказал мне Шведе. Теперь он мог не стараться. Цо уже ждала меня там. Странно, что я провел с моей женой несколько часов, и Бет сделала все, чтобы доказать свою любовь, и тем не менее я опять думал о Цо. Может быть, я родился негодяем?
Этот дом выстроил мой прадед, когда полиция изгнала из Ки-Уэст береговых разбойников. Тогда рабочая сила и дерево стоили дешево. И старик выстроил чердак, как здоровенный танцевальный зал, где он с друзьями устраивал пляски. Чердак имел по два больших окна на каждой стороне и по два маленьких в углах. Правда, окна уже долгие годы были забиты досками, а сам чердак превратился в место для всякого хлама.
Там, наверху, должно быть, темно. На туалетном столике стояла керосиновая лампа. Я потряс ее. Керосин там еще оставался. Я вытер пыль со стекла и поднес спичку к фитилю.
Освещая себе путь лампой, я стал подниматься по узкой лестнице на чердак и нажал на тяжелую дверь, но внезапный порыв ветра закрыл за мной дверь. Я сделал шаг вперед и остановился.
Я все-таки был прав: я был не один в доме. Сквозняка на чердаке не было, и дверь захлопнул не ветер, а чья-то рука. Я чувствовал это по запаху, кисловатому запаху давно не мывшихся людей, запах мужчин, которые давно жили в страхе.
Я еще держал лампу в правой руке, но теперь поставил ее на пол и потянулся за оружием. Чья-то рука тут же схватила меня за запястье, не давая возможности достать пистолет.
Я оглянулся: возле стены сидели на походных кроватях и угрюмо смотрели на меня более дюжины мужчин. Такие лица я знал и раньше: встречал их на набережных и в пивнушках Гаваны, Порт-о-Пренса и Тибюрона. Лица людей без родины и паспорта. Гонимые и угнетенные, они просили милостыню, чтобы добраться до Штатов.
Нелегальные эмигранты, самый прибыльный груз при перевозках. Это было единственным, что я никогда не делал для сеньора Пезо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Минутку! Как вас зовут? И почему вы бродите здесь в четыре часа утра?
Все во мне как оборвалось, значит, Стоун и Кен просто не хотели расстраивать Бет. Несмотря на ее отказ, они все-таки оставили охрану. Что ж, все логично. Я смотрел на человека, но не мог увидеть его лица, потому что он ослеплял меня фонариком. Только увидел, что он был высокого роста. Но он, видимо, пришел в полицию недавно, иначе он бы меня узнал. Единственным шансом было смело блефовать с ним.
– Меня зовут Фред Дэвис, и я вовсе не брожу. Я живу в нескольких десятках ярдов отсюда и иду к бухте половить рыбу. А что? И вообще, что это за манера выскакивать из-за дерева и до смерти пугать людей?
– Умник, умник, ничего не скажешь, – прошептал он.
Я увидел, как в руке у него блеснуло. Сначала я решил, что он вытащил револьвер, но когда он замахнулся, все вмиг стало ясно. Я отпрыгнул, и удар его пролетел мимо. Не давая ему опомниться, я бросился вперед и врезал ему в челюсть. Фонарик выпал из его руки и погас. Еще какое-то мгновение он стоял, а потом колени у него подкосились, и он упал, слившись с темной землей.
Я вытащил спички и нагнулся над ним. По его лицу ничего нельзя было узнать. Он был мне незнаком. Но кем бы ни был этот человек, он не служил в полиции – иначе я впервые встретил бы легавого, который носил при себе шестидюймовый нож.
Я снова зажег спичку, чтобы проверить его карманы, но сразу же задул ее, когда в окне над гаражом зажегся свет, и тонкий, дребезжащий от старости голос спросил:
– Кто зажигал спичку? Кто там?
Я промяукал:
– Мяяу...
– О, проклятая кошка! – сказала старая дама, и свет в ее окне снова погас. Я на цыпочках отправился дальше, пока старой даме не пришло в голову, что кошки ведь не зажигают спичек. На углу я остановился и оглянулся. Свет в окне снова зажегся, а старая дама выглянула наружу и начала кричать.
* * *
Густой, низко лежащий туман покрывал воду. Было время отлива. Я долго отлеживался в траве на берегу и обдумывал ситуацию. Здесь я чувствовал себя как дома, знал каждый столбик.
У "Куха и Робертса" было темно. Но в сарае Мак-Нилла горел свет. Пока я наблюдал, появился молодой полицейский в синей пропотевшей рубашке и с фуражкой, сдвинутой на затылок. Проходя по пирсу, он отмахивался от москитов и вглядывался в темноту и туман. Я прополз дальше, к гавани для лодок Бейо и Билла, где на якоре стояло много суденышек. Некоторые суда были освещены, там или играли в покер, или проверяли снасти и наживку.
Ощущение, что я нахожусь в ловушке, было еще сильнее, чем раньше. В гавани сейчас стояло пять-шесть судов, которые могли бы подбросить меня до Гаваны, если бы я пообещал солидный куш, но я обещал Бет ждать ее на острове, пока она не переговорит с мистером Клифтоном.
Чем дольше я над всем этим думал, тем более странной казалась мне вся наша затея. Почему мистер Клифтон должен что-то делать для Чарли Уайта? В конечном итоге он ведь хотел не меня, а мою жену. А может, он уже имел ее?
Я пошел к гавани Фразера. Там качались на причалах несколько челноков. Я уже подумал о том, чтобы украсть лодку, но не стал этого делать. По двум причинам. Во-первых, ее бы хватились, а на острове мне пришлось бы ее утопить, пробив дно. Я знал, как ценили лодки рыбаки, и Фразер не был исключением, он бы поднял на ноги всю преисподнюю. И во-вторых, между побережьем и островом движущуюся лодку обязательно заметят.
Я снял одежду и привязал ее к сухой доске. Потом вошел с этим узлом в воду, такую же теплую, как воздух. И поплыл, подталкивая доску перед собой.
Приятно было снова очутиться в воде. Плыл я долго, часто поворачиваясь на спину, но все время держа руку на доске. Я никак не мог забыть человека с ножом. Кто он? Откуда знал, что встретит там меня. Почему или по чьему приказу ему надо было меня убить? Может быть, именно он убил и Цо?
Мне бы избить этого негодяя и заставить его говорить. Но с другой стороны, если именно он убил Цо, почему он не узнал меня и не убил без лишних вопросов?
Небо уже начинало светлеть, когда я увидел очертания мангровых деревьев, росших на острове. Я попытался нащупать ногой дно, но не достал – было еще глубоко. Непогоды последних лет изменили берег острова. Вода была глубока почти до самого берега. Наконец я мог выкинуть доску на берег и досуха растереть себя руками. Потом оделся, но, увы, не нашел ботинки, видимо, они упали в воду, пока я плыл.
Потом под капустной пальмой выкурил сигарету и направился к домику Вот теперь я действительно был дома. Мои полусгнившие сети все еще висели с тех пор, как я ушел в солдаты. Красть их не было смысла. В песке валялись перевернутые остовы лодок и крупного судна, принадлежащего моему отцу. Я был рад, что он уже ушел из жизни.
Я посмотрел на материк. Огней на воде не было видно. Значит, меня не заметили. Если меня не найдут утром, Кен и Стоун наверняка наведаются на остров. Но это не так страшно: я знал на этом острове каждую пядь земли и мог прятаться, если нужно, хоть месяц, питаясь кроликами и рыбой.
Тропинка к дому вела через настоящие джунгли из дикого винограда. Пробираясь через них, я следил за тем, чтобы оставить после себя как можно меньше следов. Надеялся я и на то, что не наступлю по дороге на змею.
Старый дом все еще был красив, даже в предутренних сумерках. Широкая веранда в некоторых местах печально осела, колонны коробились. Их единственной опорой была толстоствольная пурпурная бугенвилея, которая была уже стара, когда я родился.
Я сорвал апельсин с заросшего дерева, прорезал в нем перочинным ножом дырочку и хотел было высосать сок, но почему-то снова посмотрел на дом. Нет. Бет всегда не любила его и ненавидела жизнь на острове. Это приемлемо только для кубинцев, говорила она.
Я поднялся по рассохшимся ступенькам на веранду, увидел стаю птиц на мелководье и попытался не думать о Цо.
А вот она захлопала бы в ладоши, увидев все эти, и воскликнула бы: "Как красиво!" Цо любила бы старый дом так же, как и я. Старый дом оставался последним символом свободной и уединенной жизни тех времен, когда общество старалось ослабить сильных и усилить слабых.
Я сидел в ветхом шезлонге и наблюдал, как в наступающем утре проявляется материк. Нет, мне не следовало бы иметь ничего общего с мистером Клифтоном. Я был глупцом, позволив Бет поговорить с ним. Ни один детектив не сможет сейчас доказать моей невиновности.
Пусть лучше Бет подготовит мне поездку в Гавану. С помощью любого рыбака. Позднее, когда я изменю свое имя и куплю дом и судно, она могла бы приехать ко мне. У меня больше нет нужды в сеньоре Пезо. На деньги, которые я имел, мы могли бы жить долго и беззаботно. Если Бет меня любит, она согласится на такую жизнь. Мысли о Бет отняли у меня спокойствие. Я попытался открыть большую переднюю дверь. Она была не заперта. Я вошел, закрыв дверь, сделал два шага в пыльную тишину и остановился.
И в этот момент мне стало ясно: в этом доме я не один.
13
Я вынул из кармана пистолет, который дала мне Бет. Он был на предохранителе, обойма полна патронов, но в стволе патрона не было. Я загнал патрон в ствол и направился через большую гостиную и длинную переднюю на кухню. В помещении было полно паутины и пыли. Солнце уже стояло достаточно высоко для того, чтобы попытаться обнаружить следы. Но кроме своих собственных, я больше никаких следов не нашел.
Я посмотрел сквозь заднюю дверь наружу. Почти все оконное стекло закрывал дикий виноград. Растительность острова доходила до самого дома и превратила сад в настоящие джунгли из дикого винограда, вечнозеленых дубов и цветущих пальмовых лилий. Я попытался открыть дверь, но она не поддавалась, потому что ее ручку уже оплели побеги винограда.
Я прошел через кухню к черной лестнице и вогнал себе приличную занозу в большой палец. Надо было срочно доставать ботинки. В тюрьме мне все время приходилось ходить в сапогах, и плотный защитный слой на подошвах ног исчез.
Я вытянул занозу из ноги и заковылял вверх по лестнице. В спальне тоже никого не было. Толстый слой пыли лежал нетронутым на полу. На кровати валялся, только матрац. Такая же картина была и в трех других комнатах. Никто ни к чему не притрагивался и ничего не было украдено, потому что дом этот принадлежал Чарли Уайту. Если бы я был туристом и построил бы себе дом на острове, то ребятки "позаимствовали" бы все вплоть до проволоки и фундамента.
Я сел на кровать в бывшей спальне, но меня по-прежнему не покидало чувство, что я в доме не один. Я сунул пистолет в карман и закурил. Пришло время подумать, где мне организовать тайник для себя.
Если Джилли и Стоун не найдут меня в городе или у Бет, они не преминут наведаться на остров. Значит, сперва нужно будет отыскать наблюдательный пункт, откуда я мог бы увидеть их приближение.
Я подумал о своем наблюдательном гнезде – "капитанской будке", но сразу отказался от нее: подгнившие доски не выдержали бы моей тяжести. Кроме того, если бы меня заметили, там я мог оказаться в ловушке. Лучшее убежище было бы где-то вне дома, на острове. Но для этого мне требовались ботинки.
Тут я вспомнил о рыбачьих сапогах, которыми давно уже не пользовался. Я оставил их в спальне и попросил Бет, чтобы она их выбросила. Сейчас они, видимо, валялись на чердаке вместе с другим хламом. Чердак был единственным местом в этом доме, которое любила Бет. К тому же она никогда ничего не выбрасывала.
Я поднялся с кровати и посмотрел в окно на материк. Сейчас он уже различался четко. Три судна направлялись в сторону Залива. Вероятно, это были туристы. Я спросил себя, какую рыбу можно было ловить в это время года. Для королевских макрелей было уже поздно, но другой мелкой рыбы полно. Лови, что попадется.
Поднимаясь по лестнице на чердак, я вдруг подумал: есть ли ад, и если да, то как он выглядит. "Я зарезервирую для тебя брюнетку", – сказал мне Шведе. Теперь он мог не стараться. Цо уже ждала меня там. Странно, что я провел с моей женой несколько часов, и Бет сделала все, чтобы доказать свою любовь, и тем не менее я опять думал о Цо. Может быть, я родился негодяем?
Этот дом выстроил мой прадед, когда полиция изгнала из Ки-Уэст береговых разбойников. Тогда рабочая сила и дерево стоили дешево. И старик выстроил чердак, как здоровенный танцевальный зал, где он с друзьями устраивал пляски. Чердак имел по два больших окна на каждой стороне и по два маленьких в углах. Правда, окна уже долгие годы были забиты досками, а сам чердак превратился в место для всякого хлама.
Там, наверху, должно быть, темно. На туалетном столике стояла керосиновая лампа. Я потряс ее. Керосин там еще оставался. Я вытер пыль со стекла и поднес спичку к фитилю.
Освещая себе путь лампой, я стал подниматься по узкой лестнице на чердак и нажал на тяжелую дверь, но внезапный порыв ветра закрыл за мной дверь. Я сделал шаг вперед и остановился.
Я все-таки был прав: я был не один в доме. Сквозняка на чердаке не было, и дверь захлопнул не ветер, а чья-то рука. Я чувствовал это по запаху, кисловатому запаху давно не мывшихся людей, запах мужчин, которые давно жили в страхе.
Я еще держал лампу в правой руке, но теперь поставил ее на пол и потянулся за оружием. Чья-то рука тут же схватила меня за запястье, не давая возможности достать пистолет.
Я оглянулся: возле стены сидели на походных кроватях и угрюмо смотрели на меня более дюжины мужчин. Такие лица я знал и раньше: встречал их на набережных и в пивнушках Гаваны, Порт-о-Пренса и Тибюрона. Лица людей без родины и паспорта. Гонимые и угнетенные, они просили милостыню, чтобы добраться до Штатов.
Нелегальные эмигранты, самый прибыльный груз при перевозках. Это было единственным, что я никогда не делал для сеньора Пезо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18