Рут бросилась на софу и зарыдала. Надо очень любить женщину, чтобы она вам нравилась в такие моменты. Я сразу понял, что, если когда-то во мне и таились какие-то нежные чувства к Рут или я воображал, что они были, – все давным-давно ушло.
– Я принесу тебе выпить.
– Нет, не уходи. Пожалуйста! Просто сядь рядом и пожалей меня, Грег... Я так несчастна, что хочется умереть...
Я продолжал стоять и, хотя ощущал неловкость, совсем не собирался садиться рядом с ней – это я знал точно. Потому что, как только я окажусь рядом, она обхватит меня руками и начнет рыдать на моем плече. И кто знает, что может произойти. Ведь мы – давние друзья, а поскольку в последние дни я отнюдь не выглядел безгрешным идеалистом, во всяком случае таким, каким был тогда, в Чикаго, когда жил у Ларри и Рут, не трудно представить последовательность дальнейших событий, которая вполне может далеко нас завести в нежелательном для меня направлении. Дело не в верности жене, в конце концов, это она бросила меня и уехала в Рино, и не в верности старой дружбе с мужем Рут, правда, дружбе поблекшей, но... В последнее время жизнь была сложной и без того, не стоило усугублять ситуацию еще больше отношениями с миссис Деври.
Меня спас стук в дверь. Рут вскочила с софы.
– Это Ларри! – выдохнула она. – Если он меня здесь найдет...
– Сядь и успокойся. Рут. – Я прошел к двери, открыл и распахнул ее. Это был действительно Ларри. – Входи и присоединяйся к нашей компании.
– Рут здесь?
– Да. Не знаю – почему, но она здесь. На лице у него застыла такая решительность, что мне стало смешно.
– Она говорила, что видела сегодня твою машину у дома. Я так и думал, что найду ее здесь. Именно теперь, когда с нами больше нет Джека Бейтса.
– Еще немного, и получится какая-нибудь грязная история. Входи и хорошенько подумай, стоит ли продолжать, пока я принесу нам выпить.
Он замолчал, вглядываясь в меня сквозь толстые стекла очков. Такие очки – неизменный атрибут киношных ученых, они придают “яйцеголовым” зловещий вид.
– Что ж, я войду, – решился он наконец, – но не собираюсь у тебя пить, Грег!
– Как хочешь.
Я впустил его и закрыл дверь, стараясь не поворачиваться к нему спиной. Сегодня вечером все как будто сошли с ума, и не стоило лишний раз рисковать. Входя вслед за ним в гостиную, я взглянул на Рут, которая снова уселась на софу. Несмотря на то что она была полностью одета, смотрелась женщина так, что у любого ревнивого мужа сразу подтвердились бы его опасения – лицо раскраснелось, волосы слегка растрепались, свитерок соскользнул с одного плеча. Она выглядела хоть и взъерошенной, но очень хорошенькой. Некоторые женщины привлекательны при полном параде, а другие – наоборот, когда их собьют с ног.
– Ларри не будет с нами пить, – сказал я. – Дело принципа, как я понимаю. А ты что будешь, Рут?
Она покачала головой, следя за мужем подозрительным и в то же время полным вызова взглядом.
– Вот мы и собрались вместе. Думаю, это было неизбежно. Притворяться слепым и глухим в течение трех лет – вполне достаточно, Грег.
– Твое замечание для меня слишком туманно. Если можно, проясни ситуацию.
– Разумеется, я – просто глупый маленький математик по сравнению со своей женой. Понадобилось длительное время, прежде чем я понял, что творится за моей спиной. Думаю, что все началось еще в Чикаго, когда ты останавливался у нас. Но должен признаться, тогда вы вели себя очень осторожно. Я ни о чем не подозревал.
– Ничего и не было.
– Разве? Да ты меня полным дураком считаешь, Грег! Думаешь, я никогда бы не догадался, почему ты пригласил меня к себе, работать на Проект? Особенно когда стало очевидно, что ты не нуждался в моих идеях и все, что от меня требовалось, – делать простые математические расчеты... Но ошибкой было приглашать Джека Бейтса, не так ли? Он моложе и привлекательнее, он увел ее у тебя, верно? Во всяком случае, на некоторое время. Пока не погиб.
Я смотрел на него во все глаза. В такие моменты думаешь – неужели человек всегда был таким и ты не замечал этого до сих пор? А может, он таким не был, но ты не заметил постепенного его превращения в другого, незнакомого тебе человека? Наверно, надо почаще приглядываться к окружающим людям и время от времени проверять, все ли с ними в порядке.
– Очень интересная теория, Ларри. Но несколько странно, что при таких удачных обстоятельствах я вдруг женился, ты не находишь?
Он отрывисто рассмеялся:
– Ничего нет странного. Богатая жена – всегда кстати для нищего ученого, Грег. Если он не слишком щепетилен в вопросах совести. Кроме того, она будет служить прикрытием для незаконной связи... Впрочем, наверно, ты не слишком старался скрыть правду от Натали, раз она так быстро тебя раскусила и сбежала!
– Тебе не кажется, что я – дьявольски хитрый и изворотливый парень? Такой сукин сын не задумается, чтобы вбить зубы в твою глотку, верно?
– Я ожидал такой реакции, – произнес он сухо, – у тебя всегда преобладали мышцы над мозгом. И очень странно, что у тебя обнаружились проблески гениальности в исследованиях. Хотя так ли это? Человек, способный украсть жену у друга, не колеблясь украдет и его идеи, верно? – После этих слов он заторопился к выходу. – Не утруждай себя угрозами, я ухожу. Оставляю вас наедине. – Ларри глухо засмеялся. – Но, пока ты не расслабился в нежных объятиях Рут, задай себе один вопрос, Грег. Каким образом шарф, выпавший из кармана пальто Натали, когда Рут вешала его в шкаф в тот несчастный вечер, ты ведь помнишь этот шарф, так вот – как он попал из нашего дома к месту убийства Джека Бейтса?
Его шаги гулко раздались в холле. Громко хлопнула дверь, и скоро шаги замерли вдали. Потом слышно было, как завелась машина и отъехала. Рут вдруг вскочила, протягивая ко мне руки. Есть женщины, которые не ждут приглашения к действиям. Я поспешно отступил в сторону.
– Ты видел, в каком он состоянии? Как подозрителен и как беспричинно...
– Видел. И все понял. Ты дразнила беднягу сумасшедшими подозрениями, заставляя думать о том, чего никогда не было, и о том, что все-таки имело место в жизни.
Лицо ее затвердело и стало напоминать уродливую маску. Она тоже выглядела теперь незнакомкой.
– О, так во всем виновата я!
– Не во всем. Он сам позволил себя одурачить, поэтому есть и его вина.
Откинув назад голову, она пронзительно расхохоталась:
– Нет, вы посмотрите, кто здесь говорит о дураках? Кто называет другого дураком!
– Спокойной ночи, Рут.
– Что ж, если ты так... – Она быстрыми шагами направилась к двери, задержалась, чтобы одернуть свитер, и, обернувшись, посмотрела на меня: кажется, они сговорились не уходить из моего дома без заключительного слова. – Что касается шарфа...
– К чертям проклятый шарф!
Она еще некоторое время смотрела на меня, потом молча резко развернулась и выбежала, с силой хлопнув дверью. Мне необходимо было выпить. Я прошел на кухню и открыл дверцу холодильника. Конверт стоял на полке, прислоненный к картонному контейнеру с молоком. Насколько мне известно, в Нью-Мексико молоко никогда не продается в стеклянной посуде. Дешевый конверт без адреса и имени отправителя. Может показаться странным, что его не опустили в почтовый ящик, но – только на первый взгляд. Ящик вы можете и не открыть, но холодильник откроете обязательно, в крайнем случае наутро, когда станете доставать яйца для завтрака.
Я осторожно, кончиками пальцев, взял конверт и так же осторожно прикрыл дверцу, отпечатки пальцев навряд ли оставлены, но кое-кто очень расстроится, если я не приму мер предосторожности. Я вскрыл конверт с помощью того же ножа, которым ранил Тони Расмуссена, правда, другим лезвием. Что творится на свете – холодильники становятся почтовыми ящиками, а перочинные ножи смертельным оружием, старые друзья внезапно меняются и превращаются в злобных врагов с хищным оскалом. Я достал из конверта сложенный лист бумаги, развернул и прочитал текст, написанный печатными буквами мягким карандашом:
“ПРИВЕЗИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ В СТАРЫХ КУПЮРАХ В ХЭНКСВИЛЛ ЮТА ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЧТОБЫ ОНА ВЕРНУЛАСЬ ЖИВОЙ”.
Глава 20
В начале своей короткой карьеры на Западе я купил себе ковбойские сапоги. Это было в тот год, когда я выслеживал медведей в горах Чамы верхом на лошади, и приятель, который пригласил меня на охоту, посоветовал именно такие. Он оказался прав. Сапоги прекрасно подошли для верховой езды, но ходить в них я так и не научился. Надо с детства привыкать к высоким каблукам. Но сейчас я сапоги достал, потому что они обладали рядом преимуществ перед всякой другой обувью. Сапоги просто натягивались, и не надо было возиться со шнурками, что для человека с такими увечьями, как у меня, – просто спасение. Они прибавили мне росту пару дюймов, именно ковбойские сапоги заставляют вас почувствовать себя высоким, смелым и безрассудно дерзким. Готовым к трудным и длительным путешествиям. То, что мне сейчас нужно. Впрочем, идти далеко пешком, скорее всего, не придется. Я натянул сапоги, облачился в свой комплект одежды для охоты, когда вдруг раздался звонок в дверь.
Я прошествовал в своем облачении к выходу. Звонила девушка в очках с роговой оправой, которая недавно стенографировала для мистера Уолша в баре “Альварадо”. На ней были легкое весеннее пальто и маленькая шляпка с крохотной вуалеткой. В руках девушка держала большой прямоугольный сверток.
– Прошу вас, отступите немного назад, на свет, я должна видеть ваше лицо отчетливо.
Я сделал пару шагов назад, она кивнула:
– Все в порядке, доктор Грегори. Это вам. Мистер Уолш желает вам удачи. – Она улыбнулась и отдала мне в руки сверток. Красивая девушка, очки ее не портили. – И я тоже, – добавила секретарша. – Спокойной ночи.
Я смотрел, как она идет к светлому седану – такие безликие машины обычно берут напрокат, – садится в него и отъезжает. Я закрыл дверь. Впервые приходилось держать в руках пятьдесят тысяч долларов сразу, но это не заставило мое сердце биться быстрее. Я могу прийти в волнение при виде оленя, научного открытия или математического уравнения, наконец, при виде хорошенькой девушки, но что касается денег – у меня железные нервы. Уже через пять минут я сидел в машине и ехал на север.
Мне позволили доехать почти до Берналилло, маленького городка в восемнадцати милях к северу от Альбукерке. Когда я подъезжал к заправочной, от нее отделился патрульный автомобиль и отрезал мне путь, коротко включив сирену. Я съехал на обочину и остановился. Из машины вышел офицер в голубой форме и подошел ко мне.
– Доктор Грегори? Доктор Джеймс Грегори?
– Да, это я.
– Могу я взглянуть на ваше водительское удостоверение? Я протянул ему права. Он изучил их и вернул.
– Что случилось, офицер?
– Не могу сказать точно, сэр. Но вам придется подождать несколько минут.
Смуглое лицо было таким серьезным, что спорить я счел бесполезным. Нельзя ссориться с патрульным полицейским, особенно если он другой расы и религии. Различие все равно скажется, и очень остро, даже если вы оба разумны и терпимы.
– Садитесь в машину, здесь тепло, – предложил я. Он покачал головой и вежливо отказался. Наверно, существовали какие-то правила, запрещавшие ему это. Мы прождали минут пятнадцать. Мимо проезжали грузовики и легковые. Оттуда на меня смотрели понимающе – вероятно, сочувствовали своему собрату-водителю, – но тем не менее с жадным любопытством, неизменно возникающим при виде человека, вступившего в конфликт с законом. Наконец с юга мы услышали шум машины, явно ехавшей с большим превышением дозволенной скорости, а она в Нью-Мексико на трассе составляет шестьдесят миль в дневное время и пятьдесят пять – ночью. Патрульный наблюдал их приближение с профессиональным интересом. Наверно, определял скорость на слух. Машина резко, со скрипом покрышек, затормозила позади нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Я принесу тебе выпить.
– Нет, не уходи. Пожалуйста! Просто сядь рядом и пожалей меня, Грег... Я так несчастна, что хочется умереть...
Я продолжал стоять и, хотя ощущал неловкость, совсем не собирался садиться рядом с ней – это я знал точно. Потому что, как только я окажусь рядом, она обхватит меня руками и начнет рыдать на моем плече. И кто знает, что может произойти. Ведь мы – давние друзья, а поскольку в последние дни я отнюдь не выглядел безгрешным идеалистом, во всяком случае таким, каким был тогда, в Чикаго, когда жил у Ларри и Рут, не трудно представить последовательность дальнейших событий, которая вполне может далеко нас завести в нежелательном для меня направлении. Дело не в верности жене, в конце концов, это она бросила меня и уехала в Рино, и не в верности старой дружбе с мужем Рут, правда, дружбе поблекшей, но... В последнее время жизнь была сложной и без того, не стоило усугублять ситуацию еще больше отношениями с миссис Деври.
Меня спас стук в дверь. Рут вскочила с софы.
– Это Ларри! – выдохнула она. – Если он меня здесь найдет...
– Сядь и успокойся. Рут. – Я прошел к двери, открыл и распахнул ее. Это был действительно Ларри. – Входи и присоединяйся к нашей компании.
– Рут здесь?
– Да. Не знаю – почему, но она здесь. На лице у него застыла такая решительность, что мне стало смешно.
– Она говорила, что видела сегодня твою машину у дома. Я так и думал, что найду ее здесь. Именно теперь, когда с нами больше нет Джека Бейтса.
– Еще немного, и получится какая-нибудь грязная история. Входи и хорошенько подумай, стоит ли продолжать, пока я принесу нам выпить.
Он замолчал, вглядываясь в меня сквозь толстые стекла очков. Такие очки – неизменный атрибут киношных ученых, они придают “яйцеголовым” зловещий вид.
– Что ж, я войду, – решился он наконец, – но не собираюсь у тебя пить, Грег!
– Как хочешь.
Я впустил его и закрыл дверь, стараясь не поворачиваться к нему спиной. Сегодня вечером все как будто сошли с ума, и не стоило лишний раз рисковать. Входя вслед за ним в гостиную, я взглянул на Рут, которая снова уселась на софу. Несмотря на то что она была полностью одета, смотрелась женщина так, что у любого ревнивого мужа сразу подтвердились бы его опасения – лицо раскраснелось, волосы слегка растрепались, свитерок соскользнул с одного плеча. Она выглядела хоть и взъерошенной, но очень хорошенькой. Некоторые женщины привлекательны при полном параде, а другие – наоборот, когда их собьют с ног.
– Ларри не будет с нами пить, – сказал я. – Дело принципа, как я понимаю. А ты что будешь, Рут?
Она покачала головой, следя за мужем подозрительным и в то же время полным вызова взглядом.
– Вот мы и собрались вместе. Думаю, это было неизбежно. Притворяться слепым и глухим в течение трех лет – вполне достаточно, Грег.
– Твое замечание для меня слишком туманно. Если можно, проясни ситуацию.
– Разумеется, я – просто глупый маленький математик по сравнению со своей женой. Понадобилось длительное время, прежде чем я понял, что творится за моей спиной. Думаю, что все началось еще в Чикаго, когда ты останавливался у нас. Но должен признаться, тогда вы вели себя очень осторожно. Я ни о чем не подозревал.
– Ничего и не было.
– Разве? Да ты меня полным дураком считаешь, Грег! Думаешь, я никогда бы не догадался, почему ты пригласил меня к себе, работать на Проект? Особенно когда стало очевидно, что ты не нуждался в моих идеях и все, что от меня требовалось, – делать простые математические расчеты... Но ошибкой было приглашать Джека Бейтса, не так ли? Он моложе и привлекательнее, он увел ее у тебя, верно? Во всяком случае, на некоторое время. Пока не погиб.
Я смотрел на него во все глаза. В такие моменты думаешь – неужели человек всегда был таким и ты не замечал этого до сих пор? А может, он таким не был, но ты не заметил постепенного его превращения в другого, незнакомого тебе человека? Наверно, надо почаще приглядываться к окружающим людям и время от времени проверять, все ли с ними в порядке.
– Очень интересная теория, Ларри. Но несколько странно, что при таких удачных обстоятельствах я вдруг женился, ты не находишь?
Он отрывисто рассмеялся:
– Ничего нет странного. Богатая жена – всегда кстати для нищего ученого, Грег. Если он не слишком щепетилен в вопросах совести. Кроме того, она будет служить прикрытием для незаконной связи... Впрочем, наверно, ты не слишком старался скрыть правду от Натали, раз она так быстро тебя раскусила и сбежала!
– Тебе не кажется, что я – дьявольски хитрый и изворотливый парень? Такой сукин сын не задумается, чтобы вбить зубы в твою глотку, верно?
– Я ожидал такой реакции, – произнес он сухо, – у тебя всегда преобладали мышцы над мозгом. И очень странно, что у тебя обнаружились проблески гениальности в исследованиях. Хотя так ли это? Человек, способный украсть жену у друга, не колеблясь украдет и его идеи, верно? – После этих слов он заторопился к выходу. – Не утруждай себя угрозами, я ухожу. Оставляю вас наедине. – Ларри глухо засмеялся. – Но, пока ты не расслабился в нежных объятиях Рут, задай себе один вопрос, Грег. Каким образом шарф, выпавший из кармана пальто Натали, когда Рут вешала его в шкаф в тот несчастный вечер, ты ведь помнишь этот шарф, так вот – как он попал из нашего дома к месту убийства Джека Бейтса?
Его шаги гулко раздались в холле. Громко хлопнула дверь, и скоро шаги замерли вдали. Потом слышно было, как завелась машина и отъехала. Рут вдруг вскочила, протягивая ко мне руки. Есть женщины, которые не ждут приглашения к действиям. Я поспешно отступил в сторону.
– Ты видел, в каком он состоянии? Как подозрителен и как беспричинно...
– Видел. И все понял. Ты дразнила беднягу сумасшедшими подозрениями, заставляя думать о том, чего никогда не было, и о том, что все-таки имело место в жизни.
Лицо ее затвердело и стало напоминать уродливую маску. Она тоже выглядела теперь незнакомкой.
– О, так во всем виновата я!
– Не во всем. Он сам позволил себя одурачить, поэтому есть и его вина.
Откинув назад голову, она пронзительно расхохоталась:
– Нет, вы посмотрите, кто здесь говорит о дураках? Кто называет другого дураком!
– Спокойной ночи, Рут.
– Что ж, если ты так... – Она быстрыми шагами направилась к двери, задержалась, чтобы одернуть свитер, и, обернувшись, посмотрела на меня: кажется, они сговорились не уходить из моего дома без заключительного слова. – Что касается шарфа...
– К чертям проклятый шарф!
Она еще некоторое время смотрела на меня, потом молча резко развернулась и выбежала, с силой хлопнув дверью. Мне необходимо было выпить. Я прошел на кухню и открыл дверцу холодильника. Конверт стоял на полке, прислоненный к картонному контейнеру с молоком. Насколько мне известно, в Нью-Мексико молоко никогда не продается в стеклянной посуде. Дешевый конверт без адреса и имени отправителя. Может показаться странным, что его не опустили в почтовый ящик, но – только на первый взгляд. Ящик вы можете и не открыть, но холодильник откроете обязательно, в крайнем случае наутро, когда станете доставать яйца для завтрака.
Я осторожно, кончиками пальцев, взял конверт и так же осторожно прикрыл дверцу, отпечатки пальцев навряд ли оставлены, но кое-кто очень расстроится, если я не приму мер предосторожности. Я вскрыл конверт с помощью того же ножа, которым ранил Тони Расмуссена, правда, другим лезвием. Что творится на свете – холодильники становятся почтовыми ящиками, а перочинные ножи смертельным оружием, старые друзья внезапно меняются и превращаются в злобных врагов с хищным оскалом. Я достал из конверта сложенный лист бумаги, развернул и прочитал текст, написанный печатными буквами мягким карандашом:
“ПРИВЕЗИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ В СТАРЫХ КУПЮРАХ В ХЭНКСВИЛЛ ЮТА ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЧТОБЫ ОНА ВЕРНУЛАСЬ ЖИВОЙ”.
Глава 20
В начале своей короткой карьеры на Западе я купил себе ковбойские сапоги. Это было в тот год, когда я выслеживал медведей в горах Чамы верхом на лошади, и приятель, который пригласил меня на охоту, посоветовал именно такие. Он оказался прав. Сапоги прекрасно подошли для верховой езды, но ходить в них я так и не научился. Надо с детства привыкать к высоким каблукам. Но сейчас я сапоги достал, потому что они обладали рядом преимуществ перед всякой другой обувью. Сапоги просто натягивались, и не надо было возиться со шнурками, что для человека с такими увечьями, как у меня, – просто спасение. Они прибавили мне росту пару дюймов, именно ковбойские сапоги заставляют вас почувствовать себя высоким, смелым и безрассудно дерзким. Готовым к трудным и длительным путешествиям. То, что мне сейчас нужно. Впрочем, идти далеко пешком, скорее всего, не придется. Я натянул сапоги, облачился в свой комплект одежды для охоты, когда вдруг раздался звонок в дверь.
Я прошествовал в своем облачении к выходу. Звонила девушка в очках с роговой оправой, которая недавно стенографировала для мистера Уолша в баре “Альварадо”. На ней были легкое весеннее пальто и маленькая шляпка с крохотной вуалеткой. В руках девушка держала большой прямоугольный сверток.
– Прошу вас, отступите немного назад, на свет, я должна видеть ваше лицо отчетливо.
Я сделал пару шагов назад, она кивнула:
– Все в порядке, доктор Грегори. Это вам. Мистер Уолш желает вам удачи. – Она улыбнулась и отдала мне в руки сверток. Красивая девушка, очки ее не портили. – И я тоже, – добавила секретарша. – Спокойной ночи.
Я смотрел, как она идет к светлому седану – такие безликие машины обычно берут напрокат, – садится в него и отъезжает. Я закрыл дверь. Впервые приходилось держать в руках пятьдесят тысяч долларов сразу, но это не заставило мое сердце биться быстрее. Я могу прийти в волнение при виде оленя, научного открытия или математического уравнения, наконец, при виде хорошенькой девушки, но что касается денег – у меня железные нервы. Уже через пять минут я сидел в машине и ехал на север.
Мне позволили доехать почти до Берналилло, маленького городка в восемнадцати милях к северу от Альбукерке. Когда я подъезжал к заправочной, от нее отделился патрульный автомобиль и отрезал мне путь, коротко включив сирену. Я съехал на обочину и остановился. Из машины вышел офицер в голубой форме и подошел ко мне.
– Доктор Грегори? Доктор Джеймс Грегори?
– Да, это я.
– Могу я взглянуть на ваше водительское удостоверение? Я протянул ему права. Он изучил их и вернул.
– Что случилось, офицер?
– Не могу сказать точно, сэр. Но вам придется подождать несколько минут.
Смуглое лицо было таким серьезным, что спорить я счел бесполезным. Нельзя ссориться с патрульным полицейским, особенно если он другой расы и религии. Различие все равно скажется, и очень остро, даже если вы оба разумны и терпимы.
– Садитесь в машину, здесь тепло, – предложил я. Он покачал головой и вежливо отказался. Наверно, существовали какие-то правила, запрещавшие ему это. Мы прождали минут пятнадцать. Мимо проезжали грузовики и легковые. Оттуда на меня смотрели понимающе – вероятно, сочувствовали своему собрату-водителю, – но тем не менее с жадным любопытством, неизменно возникающим при виде человека, вступившего в конфликт с законом. Наконец с юга мы услышали шум машины, явно ехавшей с большим превышением дозволенной скорости, а она в Нью-Мексико на трассе составляет шестьдесят миль в дневное время и пятьдесят пять – ночью. Патрульный наблюдал их приближение с профессиональным интересом. Наверно, определял скорость на слух. Машина резко, со скрипом покрышек, затормозила позади нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30