Нет, вот так: а как эти глаза должны быть хороши, когда они смотрят с любовью.
Хватит себя истязать. Назад, к Полламуоло! Леви закрыл глаза и попытался сосредоточиться – сначала на Антонио, потом на Пьеро, изыскивая между ними мелкие различия, находя главные особенности, которые направили бы его в...
Хватит. Леви приоткрыл глаза, чтобы еще немного полюбоваться девушкой.
В руках у нее было полно книг, она оглядывала зал, подыскивала себе место. Сюда, хотелось крикнуть Леви, ко мне!
Ей было логичнее всего сесть к нему. Леви сидел один, мест за столом было шесть – хоть вдоль ложись. Все время, пока Леви мысленно расписывал несомненные преимущества его стола, он знал, что мечте его не сбыться. Красота все время как-то обходила его стороной.
Это правда. Класс Леви в Денисоне считался самым некрасивым в истории колледжа. Пойди найди красивого стипендиата Родса. Такова была его судьба – влюбляться в Афродит и жениться на какой-нибудь нескладухе с лицом как ботинок.
Да, что греха таить, с девушками у Леви было сложно. Нет, они ему нравились. Но ни одна девчонка, которая ему нравилась, не отвечала ему взаимностью, те же, кто тянулся к нему, никогда не заставили его воспылать ответным чувством. Все девушки, которым он нравился, были очень умны. В колледже не было члена женского клуба Фи Бета, которая бы не строила ему глазки. Он часто назначал свидания, кое с кем был близок, но все это быстро надоедало. Только потому, что он умный, умные девушки были уверены, что ему нужны интеллектуальные беседы. Это бесило Леви. Дайте ему лучше официантку с милым нравом, тогда он, может, и найдет свое счастье. Но до сих пор у него ничего не выходило. Не выходило и теперь не выйдет. Боже мой, изумился Леви, она идет сюда!
Леви быстро схватил книгу и раскрыл ее. А если она сядет за его стол, что ему делать? Оставаться хладнокровным, вот что. Эти шикарные девицы знают все дебюты, так что пусть начинает она. Сиди и жди, и когда она попросит у тебя ластик, небрежно так протяни ей и не показывай, как ты рад, потому что такие девицы привыкли производить впечатление на любого. Как только клюнешь, им чихать на тебя: ты для них – никто. О Боже, Леви, у тебя нет ластика!
Так, надо срочно раздобыть ластик, иначе все пропало. Леви оглядел зал. Сестричка Райордан зубрила в дальнем конце зала, у нее всегда есть ластик. Леви пошел к ней: она сейчас вообразит, что он пытается завязать с ней отношения. Так обычно думали о нем невзрачные девчонки. Стоило ему только сказать какой-нибудь: «Одолжи мне, пожалуйста, промокашку», она тут же вбивала себе в голову, что он чуть ли не делает ей предложение. Но сейчас игра стоила свеч...
– Привет, извини за беспокойство, – обратился Леви к сестричке Райордан, – я – тот самый парень, что сидел за вами на Бизентале, вот я и подумал: может, ты дашь мне ластик?
Сестричка ему улыбнулась, обручальные кольца засияли в ее глазах. Леви уже слышал, как они позвякивают.
– Какой? – поинтересовалась сестричка. – Для карандаша? Чернил? Красок.
– Да нет, спасибо, простой, обычный ластик.
– Мой любимый – «Фабер Стик». – Сестричка протянула ему ластик. – Можешь оставить себе. У меня их много.
Каким надо быть человеком, чтобы любить ластик, размышлял Леви. Эта мысль потрясла его: в один прекрасный день она станет руководить факультетом, может быть, и в Брин Море, и будет строить козни тем студентам, которые предпочитают ластик «Диксон Тикандерога» ластику «Фабер Стик».
– Спасибо, я оценил услугу, – сказал Леви, развернулся и ушел.
Она сидела. Сидела. Одна. За его угловым столом. Голубоглазое чудо.
Сжимая в руке ластик, Леви очень непринужденно сел на свое место, по-деловому взял в руки книгу, открыл ее и, даже не взглянув на девушку, принялся читать.
Леви сидел на крайнем стуле из трех в ряду, она – напротив, чуть в стороне. Леви напряженно таращился в свою книгу, пока краем глаза не уловил движение – он быстро взглянул на нее. Она аккуратно что-то конспектировала желтым карандашом – и у нее был свой ластик. Леви вернулся к чтению, выжидая: он хотел украдкой взглянуть на ее лицо, и, когда она перевернула шестую или восьмую страницу, он поднял глаза.
Она была, вне всякого сомнения, явлением. Может, и не красавица. Гарбо – красавица, Кэндис Берген, возможно, станет красавицей. А эта – всего лишь хорошенькая. Как Жанн Крэн или Катерина Росс, не более. Только лишь хорошенькая. Она...
Бергман в фильме «По ком звонит колокол» – вот кого она ему напоминает! Такие же короткие светлые волосы, глаза-глаза, которым нельзя верить.
Такие голубые, глубокие... Хватит таращиться! Бэйб одернул себя, но поздно: слишком долго пялился, она почувствовала.
И вот она смотрит ему в глаза.
– Да? – сказала она, имея в виду: отвали, отстань, дружок, гуляй, мальчик, ты мне надоел.
– А? – спросил Леви как можно наглее. – Вы что-то сказали? Я не расслышал.
Она очень выразительно посмотрела на него и снова уткнулась в книгу.
Что ж, подумал Леви, мне удалось отбрить ее, по крайней мере я не сдался.
Через двадцать минут она взяла свой плащ и вышла из зала.
Леви лихорадочно бросился собирать книги, пока в нем не проснулся Шерлок Холмс и не подсказал ему, что она вернется, так как ее книги остались на столе. Выждав некоторое время, Леви отправился следом за девушкой, стараясь не выпускать ее из вида. Она вышла из читального зала в прохладное фойе, накинула плащ, вытащила из сумочки сигареты, закурила. Потом повернулась и засекла, как он крадется за ней.
Неприятный был моментик – замереть на месте он не мог, это бы выдало его намерения, спрятаться – некуда. Оставался один выход – пройти в фойе и тоже закурить. То, что он не курил, оказалось очень некстати.
Кроме них, в фойе никого не было. Леви остановился как дурак, он уже слишком далеко зашел, терять было нечего, и он спросил у нее, глядя прямо в ее жестокие глаза:
– Спички есть?
После некоторого колебания она дала ему спички.
Леви взял их, сокрушаясь: болван, сначала просят сигарету, а потом уже спички. Теперь пришлось делать вид, что он ищет по карманам сигареты. Улыбнулся ей улыбкой Кэри Гранта и сказал:
– Боюсь, что вам придется дать мне и сигарету.
Опять поколебавшись, теперь чуть-чуть дольше, она дала ему сигарету.
Леви закурил.
– Теперь вы, наверное, ждете, что я попрошу вас покурить за меня? – неестественно хихикнул он.
Она повернулась боком к нему, ничего не ответив.
Леви ее профиль чрезвычайно понравился. Какая же она хорошенькая. Не идеальные, конечно, черты. Лучше, чем Грейс Келли, но далеко до Софи Лорен.
Некоторое время они курили молча.
– Ты даже не затягиваешься, – заметила она.
– Это только во время тренировок, – выдавил он, обрадованный, что хоть что-то мог сказать. Поскольку, она не поинтересовалась, чем же он занимается, он это сообщил сам: – Я – марафонец.
Казалось, она совсем потеряла интерес к нему.
Не получается, ты упустишь ее, мысленно закричал Леви, ну давай, выдай что-нибудь потрясающее, покажи, что ты не дурак!
– Сигареты... – небрежно пожал плечами Леви. – Могу курить, а могу и нет, но вот что интересно, женщины просто одержимы курением. В «Таймс» недавно статья была о том, что женщины не могут бросить курить, как мужчины. Интересно, почему?
«Ты оскорбил ее женское достоинство, болван, вдруг она „феминистка“, и как ты только умудрился спороть такое?»
Наконец Прекрасное Видение повернулось к Леви и спросило ледяным тоном:
– Что ты пристал ко мне?
Чтобы не раскашляться, Леви отшвырнул сигарету и наступил на нее.
– Пристал? Пристал к тебе? Ты, наверно, рехнулась, вот что! Ты кто? Джеки Онассис? Больно надо к тебе приставать? Я не хочу сказать ничего обидного, но это ты села за мой стол; у меня все шло прекрасно, пока не влезла ты. Я только разложился и начал важное исследование, и вдруг заявилась ты. Так что если кто и пристал, то это ты ко мне. Ко мне иногда пристают девушки, но я никогда не тираню их, не ставлю в безвыходное положение. Когда люди ведут себя нескладно, надо им оставить место для отступления, не загонять их в угол. Я так поступаю, когда ко мне пристают, все равно кто, надо понимать, быть вежливым...
Леви мог бы говорить еще и еще, но надобности уже не было: она выбросила сигарету и вышла из фойе в ночь.
Вранье, хотелось ему крикнуть девушке, вранье все это. Я приставал к тебе, потому что ты хорошенькая, а я – ничто, я – тряпка, не могу даже пробежать весь марафон, но давай попробуем еще, вот увидишь, я заставлю тебя улыбнуться...
Еще один ослепительный пассаж, произведенный всеобщим любимцем, признанным Казановой, легендарным Томасом Бэйбингтоном Леви. Леви стоял, обдумывая неудачную попытку. Такие провалы случались у него редко. Он так отбрил свою избранницу, что она умчалась, позабыв про книжки.
Ее книжки!
Леви рванул обратно в зал, схватил свои книги и ее тоже, спрятался за дальнюю полку с журналами у стойки библиотекаря.
Через пять минут Прекрасное Видение показалось у входа в читальный зал и устремилось к столу в углу, где недавно еще лежали книги. Она остановилась, оглянулась, сделала еще несколько шагов, осмотрела все вокруг и ушла.
Еще через пять минут Леви уже нажимал на кнопку звонка с ее именем в доме, где неподалеку от университета жили студенты.
Она спросила через интерком:
– Кто там?
– Мисс Опель?
– Кто там? – Ее акцент – швейцарский, может, и славянский. Леви плохо разбирался в акцентах.
– Это Том Леви, марафонец.
– Тебе опять нужна сигарета?
Леви рассмеялся.
– Нет, ты забыла свои книги. Я решил тебе их занести, мне по пути.
– Очень мило. – Она открыла дверь.
– Вот они. – Он отдал ей книги.
Она кивнула.
– Спасибо. До свидания.
– До свидания, Эльза, – сказал Леви и добавил: – Имя и адрес я нашел на обложке тетради, мисс Опель.
– Понятно. Еще раз спасибо и до свидания.
– До свидания, – повторил Леви.
– Ты говоришь «до свидания» и стоишь на месте.
– Я подвернул лодыжку, – соврал Леви.
– Ты не хромал, когда входил в холл. Где ты прятался? – спросила она.
– Прятался? – переспросил Леви, прикидывая, не начать ли ему снова извергать гнев, как в фойе, когда она в первый раз обвинила его в приставании.
– Я вернулась сразу, как только вспомнила про книги. Их на столе не было и твоих тоже.
– Даже не знаю, как это получилось, – смутился Леви. – Я сидел и занимался все это время.
– Значит, я что-то напутала. Спасибо, мистер Леви. До свидания. – Она закрыла дверь.
– За стойкой библиотекаря, там я прятался, – ответил Леви из коридора.
Она открыла дверь, пристально взглянула на него.
– Почему?
– А больше негде было спрятаться.
– Нет, зачем ты вообще прятался?
– Ну, не хотел, чтобы ты видела, как я ограбил тебя.
– Тебе и сейчас неудобно?
– Да. Очень.
– Поэтому ты потеешь?
– Отчасти. Я бежал сюда бегом. Я всегда бегаю.
– Ты всегда преследуешь людей, которые садятся за твой стол в библиотеке? Это у тебя что – навязчивая идея?
Леви покачал головой, кивнул, пожал плечами, опять кивнул.
– Просто ты хорошенькая. – Не то он опять сказал, понял Леви, когда произнес эти слова.
– Ну и что, я ведь не виновата в этом.
– Знаешь, не могу я как-то распространяться насчет твоей красоты, я тебя совсем не знаю, может, ты просто кукла набитая, зачем мне врать тебе?
– Но ты хочешь узнать меня?
– Да, мэм.
– Потому что я хорошенькая?
– Да.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
– Ты всегда так неуклюж с женщинами?
– Как-то не получается...
– Мне тоже двадцать пять, а тебе, может, лет через десять исполнится двадцать шесть. Я работаю сейчас сиделкой, и у меня нет времени.
Но я бы сделал тебя счастливой, хотел сказать Леви. Потом он подумал: слушай, олух, не скрывай такие мысли, скажи ей, терять нечего.
– Знаешь, я бы сделал тебя счастливой.
Она удивилась.
– Да, это правда, – быстро заговорил Леви, – я все разузнал о выхаживании больных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Хватит себя истязать. Назад, к Полламуоло! Леви закрыл глаза и попытался сосредоточиться – сначала на Антонио, потом на Пьеро, изыскивая между ними мелкие различия, находя главные особенности, которые направили бы его в...
Хватит. Леви приоткрыл глаза, чтобы еще немного полюбоваться девушкой.
В руках у нее было полно книг, она оглядывала зал, подыскивала себе место. Сюда, хотелось крикнуть Леви, ко мне!
Ей было логичнее всего сесть к нему. Леви сидел один, мест за столом было шесть – хоть вдоль ложись. Все время, пока Леви мысленно расписывал несомненные преимущества его стола, он знал, что мечте его не сбыться. Красота все время как-то обходила его стороной.
Это правда. Класс Леви в Денисоне считался самым некрасивым в истории колледжа. Пойди найди красивого стипендиата Родса. Такова была его судьба – влюбляться в Афродит и жениться на какой-нибудь нескладухе с лицом как ботинок.
Да, что греха таить, с девушками у Леви было сложно. Нет, они ему нравились. Но ни одна девчонка, которая ему нравилась, не отвечала ему взаимностью, те же, кто тянулся к нему, никогда не заставили его воспылать ответным чувством. Все девушки, которым он нравился, были очень умны. В колледже не было члена женского клуба Фи Бета, которая бы не строила ему глазки. Он часто назначал свидания, кое с кем был близок, но все это быстро надоедало. Только потому, что он умный, умные девушки были уверены, что ему нужны интеллектуальные беседы. Это бесило Леви. Дайте ему лучше официантку с милым нравом, тогда он, может, и найдет свое счастье. Но до сих пор у него ничего не выходило. Не выходило и теперь не выйдет. Боже мой, изумился Леви, она идет сюда!
Леви быстро схватил книгу и раскрыл ее. А если она сядет за его стол, что ему делать? Оставаться хладнокровным, вот что. Эти шикарные девицы знают все дебюты, так что пусть начинает она. Сиди и жди, и когда она попросит у тебя ластик, небрежно так протяни ей и не показывай, как ты рад, потому что такие девицы привыкли производить впечатление на любого. Как только клюнешь, им чихать на тебя: ты для них – никто. О Боже, Леви, у тебя нет ластика!
Так, надо срочно раздобыть ластик, иначе все пропало. Леви оглядел зал. Сестричка Райордан зубрила в дальнем конце зала, у нее всегда есть ластик. Леви пошел к ней: она сейчас вообразит, что он пытается завязать с ней отношения. Так обычно думали о нем невзрачные девчонки. Стоило ему только сказать какой-нибудь: «Одолжи мне, пожалуйста, промокашку», она тут же вбивала себе в голову, что он чуть ли не делает ей предложение. Но сейчас игра стоила свеч...
– Привет, извини за беспокойство, – обратился Леви к сестричке Райордан, – я – тот самый парень, что сидел за вами на Бизентале, вот я и подумал: может, ты дашь мне ластик?
Сестричка ему улыбнулась, обручальные кольца засияли в ее глазах. Леви уже слышал, как они позвякивают.
– Какой? – поинтересовалась сестричка. – Для карандаша? Чернил? Красок.
– Да нет, спасибо, простой, обычный ластик.
– Мой любимый – «Фабер Стик». – Сестричка протянула ему ластик. – Можешь оставить себе. У меня их много.
Каким надо быть человеком, чтобы любить ластик, размышлял Леви. Эта мысль потрясла его: в один прекрасный день она станет руководить факультетом, может быть, и в Брин Море, и будет строить козни тем студентам, которые предпочитают ластик «Диксон Тикандерога» ластику «Фабер Стик».
– Спасибо, я оценил услугу, – сказал Леви, развернулся и ушел.
Она сидела. Сидела. Одна. За его угловым столом. Голубоглазое чудо.
Сжимая в руке ластик, Леви очень непринужденно сел на свое место, по-деловому взял в руки книгу, открыл ее и, даже не взглянув на девушку, принялся читать.
Леви сидел на крайнем стуле из трех в ряду, она – напротив, чуть в стороне. Леви напряженно таращился в свою книгу, пока краем глаза не уловил движение – он быстро взглянул на нее. Она аккуратно что-то конспектировала желтым карандашом – и у нее был свой ластик. Леви вернулся к чтению, выжидая: он хотел украдкой взглянуть на ее лицо, и, когда она перевернула шестую или восьмую страницу, он поднял глаза.
Она была, вне всякого сомнения, явлением. Может, и не красавица. Гарбо – красавица, Кэндис Берген, возможно, станет красавицей. А эта – всего лишь хорошенькая. Как Жанн Крэн или Катерина Росс, не более. Только лишь хорошенькая. Она...
Бергман в фильме «По ком звонит колокол» – вот кого она ему напоминает! Такие же короткие светлые волосы, глаза-глаза, которым нельзя верить.
Такие голубые, глубокие... Хватит таращиться! Бэйб одернул себя, но поздно: слишком долго пялился, она почувствовала.
И вот она смотрит ему в глаза.
– Да? – сказала она, имея в виду: отвали, отстань, дружок, гуляй, мальчик, ты мне надоел.
– А? – спросил Леви как можно наглее. – Вы что-то сказали? Я не расслышал.
Она очень выразительно посмотрела на него и снова уткнулась в книгу.
Что ж, подумал Леви, мне удалось отбрить ее, по крайней мере я не сдался.
Через двадцать минут она взяла свой плащ и вышла из зала.
Леви лихорадочно бросился собирать книги, пока в нем не проснулся Шерлок Холмс и не подсказал ему, что она вернется, так как ее книги остались на столе. Выждав некоторое время, Леви отправился следом за девушкой, стараясь не выпускать ее из вида. Она вышла из читального зала в прохладное фойе, накинула плащ, вытащила из сумочки сигареты, закурила. Потом повернулась и засекла, как он крадется за ней.
Неприятный был моментик – замереть на месте он не мог, это бы выдало его намерения, спрятаться – некуда. Оставался один выход – пройти в фойе и тоже закурить. То, что он не курил, оказалось очень некстати.
Кроме них, в фойе никого не было. Леви остановился как дурак, он уже слишком далеко зашел, терять было нечего, и он спросил у нее, глядя прямо в ее жестокие глаза:
– Спички есть?
После некоторого колебания она дала ему спички.
Леви взял их, сокрушаясь: болван, сначала просят сигарету, а потом уже спички. Теперь пришлось делать вид, что он ищет по карманам сигареты. Улыбнулся ей улыбкой Кэри Гранта и сказал:
– Боюсь, что вам придется дать мне и сигарету.
Опять поколебавшись, теперь чуть-чуть дольше, она дала ему сигарету.
Леви закурил.
– Теперь вы, наверное, ждете, что я попрошу вас покурить за меня? – неестественно хихикнул он.
Она повернулась боком к нему, ничего не ответив.
Леви ее профиль чрезвычайно понравился. Какая же она хорошенькая. Не идеальные, конечно, черты. Лучше, чем Грейс Келли, но далеко до Софи Лорен.
Некоторое время они курили молча.
– Ты даже не затягиваешься, – заметила она.
– Это только во время тренировок, – выдавил он, обрадованный, что хоть что-то мог сказать. Поскольку, она не поинтересовалась, чем же он занимается, он это сообщил сам: – Я – марафонец.
Казалось, она совсем потеряла интерес к нему.
Не получается, ты упустишь ее, мысленно закричал Леви, ну давай, выдай что-нибудь потрясающее, покажи, что ты не дурак!
– Сигареты... – небрежно пожал плечами Леви. – Могу курить, а могу и нет, но вот что интересно, женщины просто одержимы курением. В «Таймс» недавно статья была о том, что женщины не могут бросить курить, как мужчины. Интересно, почему?
«Ты оскорбил ее женское достоинство, болван, вдруг она „феминистка“, и как ты только умудрился спороть такое?»
Наконец Прекрасное Видение повернулось к Леви и спросило ледяным тоном:
– Что ты пристал ко мне?
Чтобы не раскашляться, Леви отшвырнул сигарету и наступил на нее.
– Пристал? Пристал к тебе? Ты, наверно, рехнулась, вот что! Ты кто? Джеки Онассис? Больно надо к тебе приставать? Я не хочу сказать ничего обидного, но это ты села за мой стол; у меня все шло прекрасно, пока не влезла ты. Я только разложился и начал важное исследование, и вдруг заявилась ты. Так что если кто и пристал, то это ты ко мне. Ко мне иногда пристают девушки, но я никогда не тираню их, не ставлю в безвыходное положение. Когда люди ведут себя нескладно, надо им оставить место для отступления, не загонять их в угол. Я так поступаю, когда ко мне пристают, все равно кто, надо понимать, быть вежливым...
Леви мог бы говорить еще и еще, но надобности уже не было: она выбросила сигарету и вышла из фойе в ночь.
Вранье, хотелось ему крикнуть девушке, вранье все это. Я приставал к тебе, потому что ты хорошенькая, а я – ничто, я – тряпка, не могу даже пробежать весь марафон, но давай попробуем еще, вот увидишь, я заставлю тебя улыбнуться...
Еще один ослепительный пассаж, произведенный всеобщим любимцем, признанным Казановой, легендарным Томасом Бэйбингтоном Леви. Леви стоял, обдумывая неудачную попытку. Такие провалы случались у него редко. Он так отбрил свою избранницу, что она умчалась, позабыв про книжки.
Ее книжки!
Леви рванул обратно в зал, схватил свои книги и ее тоже, спрятался за дальнюю полку с журналами у стойки библиотекаря.
Через пять минут Прекрасное Видение показалось у входа в читальный зал и устремилось к столу в углу, где недавно еще лежали книги. Она остановилась, оглянулась, сделала еще несколько шагов, осмотрела все вокруг и ушла.
Еще через пять минут Леви уже нажимал на кнопку звонка с ее именем в доме, где неподалеку от университета жили студенты.
Она спросила через интерком:
– Кто там?
– Мисс Опель?
– Кто там? – Ее акцент – швейцарский, может, и славянский. Леви плохо разбирался в акцентах.
– Это Том Леви, марафонец.
– Тебе опять нужна сигарета?
Леви рассмеялся.
– Нет, ты забыла свои книги. Я решил тебе их занести, мне по пути.
– Очень мило. – Она открыла дверь.
– Вот они. – Он отдал ей книги.
Она кивнула.
– Спасибо. До свидания.
– До свидания, Эльза, – сказал Леви и добавил: – Имя и адрес я нашел на обложке тетради, мисс Опель.
– Понятно. Еще раз спасибо и до свидания.
– До свидания, – повторил Леви.
– Ты говоришь «до свидания» и стоишь на месте.
– Я подвернул лодыжку, – соврал Леви.
– Ты не хромал, когда входил в холл. Где ты прятался? – спросила она.
– Прятался? – переспросил Леви, прикидывая, не начать ли ему снова извергать гнев, как в фойе, когда она в первый раз обвинила его в приставании.
– Я вернулась сразу, как только вспомнила про книги. Их на столе не было и твоих тоже.
– Даже не знаю, как это получилось, – смутился Леви. – Я сидел и занимался все это время.
– Значит, я что-то напутала. Спасибо, мистер Леви. До свидания. – Она закрыла дверь.
– За стойкой библиотекаря, там я прятался, – ответил Леви из коридора.
Она открыла дверь, пристально взглянула на него.
– Почему?
– А больше негде было спрятаться.
– Нет, зачем ты вообще прятался?
– Ну, не хотел, чтобы ты видела, как я ограбил тебя.
– Тебе и сейчас неудобно?
– Да. Очень.
– Поэтому ты потеешь?
– Отчасти. Я бежал сюда бегом. Я всегда бегаю.
– Ты всегда преследуешь людей, которые садятся за твой стол в библиотеке? Это у тебя что – навязчивая идея?
Леви покачал головой, кивнул, пожал плечами, опять кивнул.
– Просто ты хорошенькая. – Не то он опять сказал, понял Леви, когда произнес эти слова.
– Ну и что, я ведь не виновата в этом.
– Знаешь, не могу я как-то распространяться насчет твоей красоты, я тебя совсем не знаю, может, ты просто кукла набитая, зачем мне врать тебе?
– Но ты хочешь узнать меня?
– Да, мэм.
– Потому что я хорошенькая?
– Да.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
– Ты всегда так неуклюж с женщинами?
– Как-то не получается...
– Мне тоже двадцать пять, а тебе, может, лет через десять исполнится двадцать шесть. Я работаю сейчас сиделкой, и у меня нет времени.
Но я бы сделал тебя счастливой, хотел сказать Леви. Потом он подумал: слушай, олух, не скрывай такие мысли, скажи ей, терять нечего.
– Знаешь, я бы сделал тебя счастливой.
Она удивилась.
– Да, это правда, – быстро заговорил Леви, – я все разузнал о выхаживании больных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29