Странная вещь: все трое были глухими… Только наметанный взгляд Коплана мог заметить эту деталь, потому что мембрана слухового аппарата была засунута глубоко в ухо, а провод, спускавшийся под лацканом пиджака, был практически незаметен.
Трое глухих в одном ресторанчике — это слишком. А когда каждый из них, не скрывая скуки, сидит перед бутылкой шампанского в одиночестве в течение двух часов, это становится подозрительным. Затерявшиеся в толпе посетителей, они вполне могли остаться незамеченными. Но чувства Коплана были обострены, поскольку он знал, что над ним висит дамоклов меч.
Не выражая ничего, кроме нежной пылкости, он еще крепче обнял полное неги тело Моник. В некоторых обстоятельствах он имел ценное качество смотреть не туда, куда, казалось, были направлены его глаза…
Прижавшись к нему, Моник — воплощенное сладострастие — повисла у него на руках. Она испытывала тайную радость при мысли о Рикардо, следившем за ней с мрачной яростью. Ее движения были воплощением плотского зова.
— Не особо усердствуй, — шепнул ей на ухо Коплан. — Я ведь не деревянный.
— Да? А я думала, что это именно так, — возразила она, еще сильнее прижимаясь к нему.
Но музыка замолкла, и они вернулись за свой столик, выпили шампанского, чтобы утолить жажду. Моник взглянула на часы.
— Половина первого! — воскликнула она. — Ты не думаешь, что нам лучше вернуться?
Огонек, горевший в ее глазах, превращал простое предложение в обещание любовных радостей.
— Я только этого и жду, — уверил он.
Он поискал глазами метрдотеля, пока Моник вставляла в свой мундштук последнюю сигарету.
Коплан заметил, что один из глухих оплатил свой счет и собирается уходить. Это был самый маленький из троих, тот, который напоминал Кристо Валиенте. Коплан увидел, как он встал и направился к занавесу, закрывавшему вход.
Моник смотрела в зеркальце своей пудреницы, равнодушная к шуму кабаре.
Франсис получил счет, положил на тарелку две двадцатидолларовые купюры, убрал в карман полученную сдачу и подождал, пока молодая женщина закончит. Они встали и пошли к выходу, пробираясь между столиками.
Когда они зашли за занавес, Коплан спросил:
— Пешком или на такси?
— Пешком, — выбрала Моник. Коплан взял ее за локоть и сказал:
— Пошли…
Вдруг его брови нахмурились. Он отпустил Моник и буркнул:
— Черт! Я забыл сигареты и зажигалку. Подожди меня секунду.
Не дав ей времени ответить, он вернулся в зал, столкнувшись с мужчиной неопределенного возраста, стоявшим за занавесом. Пробормотав извинение, Коплан прошел мимо него и направился к столику, который только что оставил. Он взял вещи, «забытые» им на скатерти, потом, вместо того чтобы пройти к выходу, побежал к туалету. По пути он посмотрел, на месте ли двое других глухих, и увидел, что столики их свободны. Опасность становилась яснее.
Не теряя ни секунды, он прошел по коридору, открыл дверь с табличкой «служебное помещение» и оказался на кухне, нос к носу с пузатым поваром.
— Где можно выйти? — спросил он резким тоном. Одновременно он оттолкнул ошеломленного человека, больше возмущенного, чем удивленного вторжением в его епархию. Решительный вид и мощное сложение визитера сразу отмели возможность возражений, которые хотел высказать повар.
— Э… туда, — указал он пальцем.
Коплан отодвинул его рукой и направился в указанном направлении. Другие члены персонала подняли на него удивленные глаза, но он прошел так быстро, что никто не успел задать ему глупых вопросов.
Он толкнул вторую дверь, прошел по другому коридору и, оказавшись перед железной дверью, отодвинул щеколду. Дверь открылась на темную улочку. Коплан спустился на ступеньку и закрыл за собой дверь. Оказавшись на узкой, плохо замощенной улочке, он внимательно осмотрелся, потом бесшумно метнулся к более широкой улице, которая виднелась метрах в тридцати.
Глава XI
Коплан шел в тени высоких фасадов, обдумывая, как воспользоваться этой ситуацией. Если он найдет в конце улицы такси, он вскочит в него, чтобы потом вернуться к Моник, которая, должно быть, теряла терпение перед главным входом в «Кубан Мамбо». Он будет следить за ней, пока она не встретится со своими сообщниками. Дело нескольких секунд…
Когда он был примерно в десяти метрах от угла, инстинкт заставил его прижаться к стене: в конце улочки была видна фигура одного из трех глухих — самого маленького, ушедшего первым.
Сунув обе руки в карманы пиджака, Мануэль стоял на углу улочки, даже не думая посмотреть в сторону Франсиса. С сигаретой, прилипшей к губе, он небрежно прислонился к фонарному столбу.
Коплан пошел назад, прижимаясь к стене. Другой конец улицы казался более походящим. Он слышал близкий шум Уличного движения, что составляло контраст с пустынным и мрачным видом того переулка, куда он выбежал.
Франсис боялся, что Моник, охваченная подозрениями, не станет дольше ждать его… Он прибавил шаг, миновал железную дверь, из которой вышел, и поспешил к другому концу улочки, дважды обернувшись. Тип, стоявший у фонаря, так и не пошевелился.
Когда Коплан был всего в нескольких метрах от угла, он из предосторожности замедлил шаг: он не собирался выходить из темноты на улицу, не убедившись, свободен ли путь.
Он узнал это прежде, чем дошел, потому что на противоположном тротуаре появилась вытянутая тень, и за ней тут же возник человек высокого роста, в котором Коплан узнал второго глухого — красавчика с бархатными глазами.
Эти мерзавцы не были новичками и работали быстро… Они занимали места, как пешки на шахматной доске, с безупречней точностью, как будто им подавали сигналы с вертолета.
Быстрота, с которой ему перерезали путь — меньше чем через две минуты после его возвращения за сигаретами, — показывала, что они не оставляли места для его инициативы или для случайностей.
Рубашка Коплана прилипла к спине. На минуту у него возникло чувство удушья.
Он трезво просчитал свои шансы. Оба конца переулка были блокированы. Что касается главного входа, его должен охранять третий тип, в этом Франсис был абсолютно уверен…
Если оставалась возможность бежать, то по верху.
Пока Рикардо ходил туда-сюда, Коплан вернулся к железной двери, взялся за засов и открыл тяжелую створку.
— Стойте где стоите и поднимите руки! — приказал донесшийся из темноты голос, и в метре от его груди появился пистолет крупного калибра.
Захваченный врасплох, Франсис подчинился. Легкая дрожь подняла волосы у него на затылке. Он не видел своего противника, стоявшего в коридоре, еще менее освещенном, чем улочка.
Готовый отпрыгнуть вправо или влево и побежать зигзагами, чтобы помешать прицелиться, он бросил быстрый взгляд по сторонам, но сделать ничего не успел. Оба пуэрториканца, дежурившие в обоих концах улочки, как будто получив приказ, пошли к нему; у каждого был пистолет.
Большая американская машина медленно повернула и въехала в проход между домами. Все происходило, как в дурном сне, но с поразительной синхронностью.
Коплан вдруг вспомнил похищение на перекрестке О-Вив.
Он попал в ту же ловушку, которую поставили неизвестному в От-Пирене. И заманила его, как и того, Моник…
Если бы он сделал хоть одно движение, его могли изрешетить из трех пистолетов, наставленных на него. Он понял, что единственным способом выкрутиться мог стать только отказ от всякого сопротивления.
Мануэль и Рикардо посторонились, чтобы дать «доджу» возможность остановиться против коридора. Сидевший за рулем Кольбе открыл изнутри дверцу. Из темноты вышел Мейер с «кольтом» в руке. Он заставил Франсиса отступить.
Рикардо сделал шаг назад и, развернувшись на четверть оборота, саданул Коплана фантастическим ударом правой, в который вложил всю ярость, накапливавшуюся в нем с утра.
Франсису показалось, что ему на голову упал дом. Он рухнул в бездонный колодец.
Пощечина привела Франсиса в сознание. Ему показалось, что его обливают из шланга, но, открыв глаза, он увидел, что на него льют воду из сифона.
Он встряхнулся, хотел стереть воду, залившую ему глаза, и почувствовал, что руки его связаны за спиной.
В комнате было много народу… Моник, тип, которого Франсис мельком заметил в коридоре кабаре и который держал его под прицелом, и три обладателя слуховых аппаратов.
Кстати, к ним, кажется, вернулся нормальный слух, потому что у всех троих левое ухо было свободно от микрофона.
Моник с высокомерным видом сидела в кресле и не обращала на него никакого внимания. Остальные, напротив, собравшись полукругом у стула, к которому был привязан Франсис, следили за тем, как он приходит в себя.
Коплан скривился, чтобы оценить повреждения, нанесенные его челюсти. Глухая боль пронзила его от зубов до виска.
— Ну, очнулись? — спросил Мейер с фальшивым добродушием.
Коплан посмотрел на него и узнал типа, которого он толкнул у занавеса, когда возвращался в ресторан.
— Нормально, — ответил он. — А вы как?
— Неплохо, спасибо, — сказал Мсйер. — Я давно хотел поговорить с вами тет-а-тет.
— Взаимно, можете мне поверить. Спасибо, что направили ко мне столь очаровательную посланницу.
Он указал на Моник подбородком и впервые показал, что знает ее настоящее имя:
— Мадемуазель Лери — девушка с большим будущим.
Рикардо побледнел. Он сжал кулаки и хотел ударить Франсиса, но Мейср помешал ему:
— Спокойнее, Рикардо. Не омрачай последние минуты нашего гостя. Кольбе займется им немного позже.
— Кстати, сколько времени? — поинтересовался Франсис.
Мейер посмотрел на часы.
— Два часа ночи. Вы торопитесь?
— Да, — подтвердил Коплан. — А еще я хочу пить. Мейер улыбнулся и подмигнул Кольбе:
— Дайте ему виски, прежде чем у него появится шанс выпить все Карибское море.
Мануэль сел на диван. Опустившись в кресло, Рикардо с нахмуренным лицом чистил ногти. Несмотря на их вид профессиональных убийц, эти двое беспокоили Коплана гораздо меньше, чем тот, кого звали Кольбе. Тот поднес к его губам стакан с виски с довольно неприятной предупредительностью. Несмотря на его совершенно заурядную внешность, в этом типе чувствовалось что-то чудовищное. Он вполне мог оказаться убийцей-садистом, который всегда остается незамеченным и пользуется прекрасной репутацией до самого дня казни.
Веревки, стягивающие щиколотки и запястья Франсиса, врезались ему в тело при малейшем движении.
Мейер закурил сигару, выпустил длинную струю дыма и удобно устроился в своем кресле.
— Меня интересует, — заявил он неторопливо, — почему вы до сих пор находитесь в этом мире. Что стало с нашим другом Кристо?
— Я тоже спрашивал себя об этом, — ответил Франсис с удивленным видом. — Я бы хотел потребовать у него объяснений по поводу двух убийств, совершенных им.
— Значит, вы его видели?
— Честно говоря, очень плохо. Однажды вечером он вежливо подошел ко мне с ножом в руке. Возможно, я ошибся относительно его намерений, но я начал с того, что швырнул его в кусты.
Лицо Мейера выразило искреннее восхищение. Мануэль наклонился вперед и прошипел:
— Он врет! Никто в мире не может справиться с Кристо, когда он нападает…
— Простите, я этого не знал, — сказал Франсис, слегка наклонив голову.
— И что потом? — осведомился Мейер.
— Потом он, не очень довольный, вернулся к делу. Я швырнул его на землю, но, когда хотел добить, он ушел у меня сквозь пальцы, как угорь, и удрал.
— Вы меня удивляете, — сказал Мейер. — Вы уверены, что он не арестован?
Коплан понял, что именно этот пункт беспокоит их. Если Кристо попал в руки полиции, его могли заставить заговорить. И наоборот: если бы Мейер был уверен, что его головорез покончил с собой, избежав тем самым ареста, он бы почувствовал огромное облегчение.
— К моменту моего отъезда, во всяком случае, его не взяли, — уверил Франсис. — Но я вам гарантирую, что его активно искали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18