Но эти его мысли были плодом представлений, свойственных психологии советского человека.
Иоганн не мог понять, что в том мире, где он оказался, золото и валюта – величайшие из всех ценностей, и, назначив его"золотым курьером", ему тем самым оказали неограниченное доверие. А он воспринял поручение заниматься контрабандой золота и валюты как выражение недостаточного к нему доверия.
Однажды при пересечении границы его стали преследовать гестаповцы. Он принял бой с ними и, несмотря на то, что его машина была повреждена, все-таки благополучно доставил свой груз. И когда все было кончено, Иоганн лишь порадовался, что получил возможность, с соизволения службы СД и действуя строго по инструкции, перебить нескольких гестаповцев.
Поэтому он был несколько растерян, когда, после того как он вернулся на Бисмаркштрассе и поставил на место свою простреленную машину, в гараж началось паломничество. Сотрудники разглядывали пробоины в машине с таким восхищением, будто это были орденские отличия, и восторженно хвалили Вайса. Из донесения гестапо они уже знали, что при пересечении границы «неизвестный человек застрелил трех сотрудников гестапо и тяжело ранил двоих, а сам, очевидно, был убит в стычке».
Густав, который тоже пришел в гараж, сказал задумчиво:
– После этого вы могли бы совершенно спокойно зачислить себя в покойники. Приобрели бы в Швейцарии любые документы и, сдав золото и валюту в швейцарский банк на новое свое имя, махнули бы в любую нейтральную страну, и там все были бы рады новому миллионеру. – Густав пытливо поглядел на Вайса.
Вайс сосредоточенно обследовал наскоро заделанные пробоины в машине и, очевидно, поэтому недостаточно внимательно отнесся к словам Густава. Он только пожаловался:
– Швейцарцы такую цену за ремонт машины заломили, что мне ничего другого не оставалось, как самому у них в гараже и маляром и жестянщиком стать, а то пришлось бы возвращаться на искалеченной.
– У вас же миллион был с собой, не меньше. Вы что, забыли?
– А какое я имею к нему отношение? – пожал плечами Вайс. – Никакого.
После инцидента на швейцарской границе Вайс сделал несколько рейсов с таким же грузом в Швецию.
Посетив после очередной поездки в Стокгольм салон массажа, он уныло доложил профессору:
– Мотаюсь, как извозчик. Вернулся почти к тому, с чего начал здесь. – Предлолжил не совсем уверенно: – Может, ваши люди организуют на меня налет? Если аккуратно ранят, пожалуй, вывернусь. Валюта и золото вам пригодятся. А я готов, пожалуйста, только прикажите.
– И это говорит воспитанник Барышева! Ай-яяй! – пожурил профессор. – Надежда рейха – и вдруг такой пессимизм... Нет, голубчик, больше терпения. Верьте – СД рано или поздно оценит ваши заслуги. Вы просто скромничаете.
Вайс вздохнул.
– Значит, по-прежнему шоферить?
– Да, – приказал доктор. – И при этом избегать стычек с теми, кто стоит на страже законов империи.
– Они же меня обстреляли!
– А просто удрать вы сочли ниже своего достоинства?
– Но ведь это же гестаповцы!
– А в порядке самообороны? Это даже по нашим законам разрешается. А если бандиты нападут?
– Вы должны быть разумным трусом, Белов.
– Хорошо, – согласился Вайс. – Я попытаюсь.
Профессор сообщил Иоганну, что за время его отсутствия в тайник, назначенный для Генриха Шварцкопфа, поступило несколько важных материалов. Они подтверждают, что созданные в Германии в связи с поражением на Восточном фронте оппозиционные группы ставят своей целью насильственное устранение Гитлера. За этим следует установление в стране режима военной диктатуры, образование военного правительства и заключение компромиссного мира с союзниками СССР на условиях, приемлемых для германского генералитета и промышленников. Капитуляция на Западном фронте и новое наступление на Восточном при поддержке США и Англии.
Поэтому главной для Вайса по-прежнему остается задача достать документы, свидетельствующие о переговорах между представителями правящих кругов рейха и союзниками, – документы, касающиеся условий заключения сепаратного мира.
Машина Иоганна еще не вышла из ремонта, новых заданий он не получал и, так как делать было совершенно нечего, попросил у Густава разрешения посетить Шварцкопфов. Но Густав отказал ему. Правда, при этом он как-то загадочно улыбнулся и сказал, что отдых – высшая награда для человека в столь бурное и тревожное время.
Несколько дней Вайс не выходил из коттеджа на Бисмаркштрассе, потом Густав неожиданно предложил ему отправиться с ним на рыбалку.
Иоганн оделся соответствующим образом, и, когда он сел в машину, Густав, оглядев его костюм, еле заметно усмехнулся:
– Я и не подозревал, что вы такой опытный рыболов.
Поехали они не к озерам, а в Шмаргендорф.
– Что это значит? – спросил Вайс.
– Есть счастливая возможность доставить вам удовольствие посредством знакомства с одним коллекционером.
Вайс вопросительно глянул на Густава.
– Потом сами все узнаете.
Машину они оставили у подъезда небольшого ресторанчика под названием «Золотой олень», дальше пошли пешком. Вилла стояла где-то в глубине сада, и через дворик и сад их провел служитель. Вслед за ним шествовали двое в штатском, одинаково державшие правую руку в карманах пиджаков. Не доходя до виллы, Густав объявил, что подождет Вайса в саду на скамье. Дальше Вайса сопровождал только служитель, но и тот, остановившись в вестибюле, сказал вполголоса:
– Первая дверь налево, вторая комната. Ваше место в кресле у окна.
Иоганн прошел в указанном направлении. В комнате никого не было. У окна зщдесь стояло кресло, огражденное тяжелым столом в виде буквы "П", а несколько поодаль – другое кресло и столик с телефонами. На ручке этого второго кресла Иоганн заметил ряд разноцветных квадратных пластмассовых кнопок: очевидно, они служили для какой-то сигнализации.
Он послушно опустился в кресло у окна и стал ждать. Прошло более получаса, но никто не появлялся. Иоганну уже надоело разглядывать великолепно ухоженный сад, в глубине которого важно расхаживали павлины. И тут он услышал мягкие, неторопливые шаги.
В комнату вошел человек лет тридцати пяти, среднего роста, сухощавый. На нем был серый плотный костюм в «елочку», а под пиджаком, несмотря на жару, черный джемпер. Опустившись в кресло, он устало разбросал руки и пристально посмотрел на Вайса черными, глубоко впавшими глазами.
Вайс приподнялся в своем кресле, но человек этот сделал нетерпеливый жест рукой, Вайс снова сел, давая незнакомцу возможность пытливо осмотреть себя и, в свою очередь, так же пытливо разглядывал его.
Темные, гладко причесанные волосы, большие хрящеватые уши, тонкий, с горбинкой нос, защемленный на переносице строгими морщинками. Более глубокие морщины опускались от крыльев носа к углам жестко сжатых губ. Острые скулы, впавшие щеки, под глазами коричневые тени. Кожа желтая, но не от загара, а такая, какая бывает у людей с больной печенью. Сливаясь, эти черты придавали незнакомцу облик скорее привлекательный, чем отталкивающий.
Иоганн мог ограничиться и меньшим перечнем примет, чтобы установить, кто перед ним. Это был не кто иной, как Вальтер Шелленберг, бригаденфюрер СС, генерал-майор полиции, начальник Шестого отдела главного имперского управления безопасности. Но он продолжал с искренним любопытством разглядывать Шелленберга, безошибочно угадав, что тому это может показаться только лестным.
– Однако вы молоды, – сказал Шелленберг без улыбки.
– Если это недостаток, то со временем я исправлю его.
– И смелы, – добавил Шелленберг.
– Виноват, господин бригаденфюрер! – Вайс вскочил, вытянулся.
– Сядьте, – приказал Шелленберг. – Я имел в виду ваше поведение не здесь, передо мной, а на границе.
– У меня есть достойный пример, которому я бы хотел следовать, – сказал Вайс и твердо взглянул в глаза Шелленберга.
Тот чуть улыбнулся.
– И к тому же честны. Не слишком ли много для одного человека?
– Для человека, который служит вам, – нет! – Лицо Вайса не дрогнуло.
– Вы находчивы. – Добавил: – Вилли Шварцкопф был крайне удивлен, что вы не сочли возможным поделиться с ним впечатлениями о своей новой службе.
– Разговоры о службе нам строжайше запрещены, мой бригаденфюрер.
– Кем?
– Самим содержанием нашей работы, – быстро нашелся Вайс.
– И она вам нравится?
– Я служу рейху.
– В таких случаях принято отвечать – фюреру.
– Так точно, мой бригаденфюрер!
– Ну что ж, вы, кажется, отлично разобрались в тонкостях нашей службы, – многозначительно сказал Шелленберг. Спросил после паузы: – У вас есть ко мне вопросы?
– Я счастлив увидеть вас, мой бригаденфюрер!
– Это все?
Вайс промолчал.
Шелленберг, пристально глядя в глаза Вайса, вдруг объявил:
– Запомните еще одну вашу кличку – «Фред». Она будет существовать только для моих личных распоряжений. – Помедлил, протянул Вайсу заложенное в пластмассовую обложку удостоверение, приказал: – Прочтите.
В удостоверении значилось:
"Предъявитель, 178 см роста, 72 кг веса, серые глаза. Имеет право ездить по всем дорогам рейха, генерал-губернаторства, Франции, Бельгии, Голландии, въезжать в запретные зоны, концлагеря, гарнизоны войск СС и вермахта на любой машине в гражданской или военной одежде и с любым пассажиром (или пассажирами). Удостоверение действительно лишь при наличии фотографии.
Подпись: рейхсфюрер СС (Гиммлер), начальник гестапо (Мюллер), начальник ОКВ (Кейтель), начальник СК (Кальтенбруннер)".
– Мощный документ, – сказал Вайс, почтительно возвращая удостоверение Шелленбергу.
Тот небрежно бросил его на столик, приподнялся и, подавая Вайсу руку, сказал:
– Надеюсь, если вы и впредь будете столь же исполнительны, ваша фотография, возможно даже в ближайшее время, понадобится для этого документа.
Вайс пожал протянутую ему руку, поклонился и направился к двери.
Внезапно он был остановлен.
– Почему вы не донесли партии о некоторых преступных действиях капитана фон Дитриха? – спросил Шелленберг.
Вайс быстро обернулся и решительно ответил:
– А потому, что мой непосредственный начальник господин фон Лансдорф не давал мне об этом никаких указаний.
– Вы не выполнили долга наци.
– Я руководствуюсь в первую очередь своим служебным долгом.
– Вы хотите сказать, что существует какое-то различие между долгом перед партией и служебным долгом?
– Я этого не говорил, – сказал Вайс.
– Но я вас так понял.
– Вы хотите так меня понять? – спросил Вайс.
– А вы не хотите, чтобы я вас так понял?
Иоганн знал, что у Шелленберга отношения с Гиммлером отличные, а с Борманом – почти враждебные. И решился на отчаянно смелый поступок.
Сделав шаг вперед, объявил:
– Да, вы меня правильно поняли, мой бригаденфюрер.
Шелленберг сжал губы, острые скулы еще резче выступили на его желтоватом лице. Он долго молчал, не спуская испытующего взгляда с лица Вайса, потом неожиданно улыбнулся, сказал дружелюбно:
– Господин фон Лансдорф – мой друг, и его благожелательный отзыв о вас послужил дополнительной причиной того, что отныне вы будете числиться в моем личном списке как «Фред». И я отвечу доверием на ваше доверие. Не исключено, что в ближайшие дни фюрер, возможно, подчинит абвер рейхсфюреру. Тем самым вы получите возможность вновь встретиться с некоторыми своими прежними сослуживцами, в том числе и с капитаном фон Дитрихом. – И Шелленберг снова, на этот раз многозначительно, тверже пожал руку Вайсу.
Когда Иоганн разыскал в саду Густава, тот по его лицу сразу же догадался о результатах встречи с «шефом» и тоже решительно, даже с некоторой горячностью, пожал ему руку.
В ресторане «Золотой олень» Густав настоял, чтобы они распили в честь успехов Вайса бутылку старого, коллекционного вина. И сам заплатил за нее, хотя подобное расточительство не было принято даже среди закадычных друзей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Иоганн не мог понять, что в том мире, где он оказался, золото и валюта – величайшие из всех ценностей, и, назначив его"золотым курьером", ему тем самым оказали неограниченное доверие. А он воспринял поручение заниматься контрабандой золота и валюты как выражение недостаточного к нему доверия.
Однажды при пересечении границы его стали преследовать гестаповцы. Он принял бой с ними и, несмотря на то, что его машина была повреждена, все-таки благополучно доставил свой груз. И когда все было кончено, Иоганн лишь порадовался, что получил возможность, с соизволения службы СД и действуя строго по инструкции, перебить нескольких гестаповцев.
Поэтому он был несколько растерян, когда, после того как он вернулся на Бисмаркштрассе и поставил на место свою простреленную машину, в гараж началось паломничество. Сотрудники разглядывали пробоины в машине с таким восхищением, будто это были орденские отличия, и восторженно хвалили Вайса. Из донесения гестапо они уже знали, что при пересечении границы «неизвестный человек застрелил трех сотрудников гестапо и тяжело ранил двоих, а сам, очевидно, был убит в стычке».
Густав, который тоже пришел в гараж, сказал задумчиво:
– После этого вы могли бы совершенно спокойно зачислить себя в покойники. Приобрели бы в Швейцарии любые документы и, сдав золото и валюту в швейцарский банк на новое свое имя, махнули бы в любую нейтральную страну, и там все были бы рады новому миллионеру. – Густав пытливо поглядел на Вайса.
Вайс сосредоточенно обследовал наскоро заделанные пробоины в машине и, очевидно, поэтому недостаточно внимательно отнесся к словам Густава. Он только пожаловался:
– Швейцарцы такую цену за ремонт машины заломили, что мне ничего другого не оставалось, как самому у них в гараже и маляром и жестянщиком стать, а то пришлось бы возвращаться на искалеченной.
– У вас же миллион был с собой, не меньше. Вы что, забыли?
– А какое я имею к нему отношение? – пожал плечами Вайс. – Никакого.
После инцидента на швейцарской границе Вайс сделал несколько рейсов с таким же грузом в Швецию.
Посетив после очередной поездки в Стокгольм салон массажа, он уныло доложил профессору:
– Мотаюсь, как извозчик. Вернулся почти к тому, с чего начал здесь. – Предлолжил не совсем уверенно: – Может, ваши люди организуют на меня налет? Если аккуратно ранят, пожалуй, вывернусь. Валюта и золото вам пригодятся. А я готов, пожалуйста, только прикажите.
– И это говорит воспитанник Барышева! Ай-яяй! – пожурил профессор. – Надежда рейха – и вдруг такой пессимизм... Нет, голубчик, больше терпения. Верьте – СД рано или поздно оценит ваши заслуги. Вы просто скромничаете.
Вайс вздохнул.
– Значит, по-прежнему шоферить?
– Да, – приказал доктор. – И при этом избегать стычек с теми, кто стоит на страже законов империи.
– Они же меня обстреляли!
– А просто удрать вы сочли ниже своего достоинства?
– Но ведь это же гестаповцы!
– А в порядке самообороны? Это даже по нашим законам разрешается. А если бандиты нападут?
– Вы должны быть разумным трусом, Белов.
– Хорошо, – согласился Вайс. – Я попытаюсь.
Профессор сообщил Иоганну, что за время его отсутствия в тайник, назначенный для Генриха Шварцкопфа, поступило несколько важных материалов. Они подтверждают, что созданные в Германии в связи с поражением на Восточном фронте оппозиционные группы ставят своей целью насильственное устранение Гитлера. За этим следует установление в стране режима военной диктатуры, образование военного правительства и заключение компромиссного мира с союзниками СССР на условиях, приемлемых для германского генералитета и промышленников. Капитуляция на Западном фронте и новое наступление на Восточном при поддержке США и Англии.
Поэтому главной для Вайса по-прежнему остается задача достать документы, свидетельствующие о переговорах между представителями правящих кругов рейха и союзниками, – документы, касающиеся условий заключения сепаратного мира.
Машина Иоганна еще не вышла из ремонта, новых заданий он не получал и, так как делать было совершенно нечего, попросил у Густава разрешения посетить Шварцкопфов. Но Густав отказал ему. Правда, при этом он как-то загадочно улыбнулся и сказал, что отдых – высшая награда для человека в столь бурное и тревожное время.
Несколько дней Вайс не выходил из коттеджа на Бисмаркштрассе, потом Густав неожиданно предложил ему отправиться с ним на рыбалку.
Иоганн оделся соответствующим образом, и, когда он сел в машину, Густав, оглядев его костюм, еле заметно усмехнулся:
– Я и не подозревал, что вы такой опытный рыболов.
Поехали они не к озерам, а в Шмаргендорф.
– Что это значит? – спросил Вайс.
– Есть счастливая возможность доставить вам удовольствие посредством знакомства с одним коллекционером.
Вайс вопросительно глянул на Густава.
– Потом сами все узнаете.
Машину они оставили у подъезда небольшого ресторанчика под названием «Золотой олень», дальше пошли пешком. Вилла стояла где-то в глубине сада, и через дворик и сад их провел служитель. Вслед за ним шествовали двое в штатском, одинаково державшие правую руку в карманах пиджаков. Не доходя до виллы, Густав объявил, что подождет Вайса в саду на скамье. Дальше Вайса сопровождал только служитель, но и тот, остановившись в вестибюле, сказал вполголоса:
– Первая дверь налево, вторая комната. Ваше место в кресле у окна.
Иоганн прошел в указанном направлении. В комнате никого не было. У окна зщдесь стояло кресло, огражденное тяжелым столом в виде буквы "П", а несколько поодаль – другое кресло и столик с телефонами. На ручке этого второго кресла Иоганн заметил ряд разноцветных квадратных пластмассовых кнопок: очевидно, они служили для какой-то сигнализации.
Он послушно опустился в кресло у окна и стал ждать. Прошло более получаса, но никто не появлялся. Иоганну уже надоело разглядывать великолепно ухоженный сад, в глубине которого важно расхаживали павлины. И тут он услышал мягкие, неторопливые шаги.
В комнату вошел человек лет тридцати пяти, среднего роста, сухощавый. На нем был серый плотный костюм в «елочку», а под пиджаком, несмотря на жару, черный джемпер. Опустившись в кресло, он устало разбросал руки и пристально посмотрел на Вайса черными, глубоко впавшими глазами.
Вайс приподнялся в своем кресле, но человек этот сделал нетерпеливый жест рукой, Вайс снова сел, давая незнакомцу возможность пытливо осмотреть себя и, в свою очередь, так же пытливо разглядывал его.
Темные, гладко причесанные волосы, большие хрящеватые уши, тонкий, с горбинкой нос, защемленный на переносице строгими морщинками. Более глубокие морщины опускались от крыльев носа к углам жестко сжатых губ. Острые скулы, впавшие щеки, под глазами коричневые тени. Кожа желтая, но не от загара, а такая, какая бывает у людей с больной печенью. Сливаясь, эти черты придавали незнакомцу облик скорее привлекательный, чем отталкивающий.
Иоганн мог ограничиться и меньшим перечнем примет, чтобы установить, кто перед ним. Это был не кто иной, как Вальтер Шелленберг, бригаденфюрер СС, генерал-майор полиции, начальник Шестого отдела главного имперского управления безопасности. Но он продолжал с искренним любопытством разглядывать Шелленберга, безошибочно угадав, что тому это может показаться только лестным.
– Однако вы молоды, – сказал Шелленберг без улыбки.
– Если это недостаток, то со временем я исправлю его.
– И смелы, – добавил Шелленберг.
– Виноват, господин бригаденфюрер! – Вайс вскочил, вытянулся.
– Сядьте, – приказал Шелленберг. – Я имел в виду ваше поведение не здесь, передо мной, а на границе.
– У меня есть достойный пример, которому я бы хотел следовать, – сказал Вайс и твердо взглянул в глаза Шелленберга.
Тот чуть улыбнулся.
– И к тому же честны. Не слишком ли много для одного человека?
– Для человека, который служит вам, – нет! – Лицо Вайса не дрогнуло.
– Вы находчивы. – Добавил: – Вилли Шварцкопф был крайне удивлен, что вы не сочли возможным поделиться с ним впечатлениями о своей новой службе.
– Разговоры о службе нам строжайше запрещены, мой бригаденфюрер.
– Кем?
– Самим содержанием нашей работы, – быстро нашелся Вайс.
– И она вам нравится?
– Я служу рейху.
– В таких случаях принято отвечать – фюреру.
– Так точно, мой бригаденфюрер!
– Ну что ж, вы, кажется, отлично разобрались в тонкостях нашей службы, – многозначительно сказал Шелленберг. Спросил после паузы: – У вас есть ко мне вопросы?
– Я счастлив увидеть вас, мой бригаденфюрер!
– Это все?
Вайс промолчал.
Шелленберг, пристально глядя в глаза Вайса, вдруг объявил:
– Запомните еще одну вашу кличку – «Фред». Она будет существовать только для моих личных распоряжений. – Помедлил, протянул Вайсу заложенное в пластмассовую обложку удостоверение, приказал: – Прочтите.
В удостоверении значилось:
"Предъявитель, 178 см роста, 72 кг веса, серые глаза. Имеет право ездить по всем дорогам рейха, генерал-губернаторства, Франции, Бельгии, Голландии, въезжать в запретные зоны, концлагеря, гарнизоны войск СС и вермахта на любой машине в гражданской или военной одежде и с любым пассажиром (или пассажирами). Удостоверение действительно лишь при наличии фотографии.
Подпись: рейхсфюрер СС (Гиммлер), начальник гестапо (Мюллер), начальник ОКВ (Кейтель), начальник СК (Кальтенбруннер)".
– Мощный документ, – сказал Вайс, почтительно возвращая удостоверение Шелленбергу.
Тот небрежно бросил его на столик, приподнялся и, подавая Вайсу руку, сказал:
– Надеюсь, если вы и впредь будете столь же исполнительны, ваша фотография, возможно даже в ближайшее время, понадобится для этого документа.
Вайс пожал протянутую ему руку, поклонился и направился к двери.
Внезапно он был остановлен.
– Почему вы не донесли партии о некоторых преступных действиях капитана фон Дитриха? – спросил Шелленберг.
Вайс быстро обернулся и решительно ответил:
– А потому, что мой непосредственный начальник господин фон Лансдорф не давал мне об этом никаких указаний.
– Вы не выполнили долга наци.
– Я руководствуюсь в первую очередь своим служебным долгом.
– Вы хотите сказать, что существует какое-то различие между долгом перед партией и служебным долгом?
– Я этого не говорил, – сказал Вайс.
– Но я вас так понял.
– Вы хотите так меня понять? – спросил Вайс.
– А вы не хотите, чтобы я вас так понял?
Иоганн знал, что у Шелленберга отношения с Гиммлером отличные, а с Борманом – почти враждебные. И решился на отчаянно смелый поступок.
Сделав шаг вперед, объявил:
– Да, вы меня правильно поняли, мой бригаденфюрер.
Шелленберг сжал губы, острые скулы еще резче выступили на его желтоватом лице. Он долго молчал, не спуская испытующего взгляда с лица Вайса, потом неожиданно улыбнулся, сказал дружелюбно:
– Господин фон Лансдорф – мой друг, и его благожелательный отзыв о вас послужил дополнительной причиной того, что отныне вы будете числиться в моем личном списке как «Фред». И я отвечу доверием на ваше доверие. Не исключено, что в ближайшие дни фюрер, возможно, подчинит абвер рейхсфюреру. Тем самым вы получите возможность вновь встретиться с некоторыми своими прежними сослуживцами, в том числе и с капитаном фон Дитрихом. – И Шелленберг снова, на этот раз многозначительно, тверже пожал руку Вайсу.
Когда Иоганн разыскал в саду Густава, тот по его лицу сразу же догадался о результатах встречи с «шефом» и тоже решительно, даже с некоторой горячностью, пожал ему руку.
В ресторане «Золотой олень» Густав настоял, чтобы они распили в честь успехов Вайса бутылку старого, коллекционного вина. И сам заплатил за нее, хотя подобное расточительство не было принято даже среди закадычных друзей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84