Вот я и предположил, что этой одеждой воспользовался не убийца, а в этом случае оставался только один человек в одежде врача…
Молодой практикант печально взглянул на него.
– Я и не знал, что в этих тапках были носки. Я даже и не рассмотрел эти вещи как следует. Я просто…
– Так я и думал. И еще: кто-то вызвал сантехника починить водопроводный кран наверху – только для того, чтобы в бойлерной никого не было какое-то время и чтобы получить возможность скрыться через бойлерную на улицу. Все это говорило о том, что убийца хорошо знаком и с расположением помещений в больнице, и с распорядком дня служащих, так что вряд ли он там оказался по чистой случайности. – Он вздохнул. – Ну, и что вы нам теперь расскажете, доктор?
– А что говорить? – горестно пожал плечами практикант. – Он умер. Я понял, что он умирает, когда положил его на операционный стол.
– Но когда мы встретились внизу в вестибюле, вы говорили мне совсем иное.
Молодой хирург криво усмехнулся.
– Этика врача. Этому нас учат в колледже.
– И тем не менее…
– Джонни Росси, – продолжал едва слышно молодой врач, рассматривая свои ладони. – Большая шишка в синдикате. И его братец Пит, известный головорез… Я же знал, что он взвалит на меня вину за смерть брата…
– Вскрытие убедительно показало бы истинную причину смерти, – мягко возразил док Фримен.
– Показало? Кому? Питу Росси? Гангстеру, который знает одно: его брат поступил в больницу живым, а увезен мертвым? Короче, тогда я думал только об этом. Теперь я понимаю, что совершил ошибку. Но тогда… Особенно когда этот мистер Чалмерс… – Он поднял палец и сказал: «Вы несете ответственность, доктор!..» Я не мог рисковать.
– Но мне-то кажется, что, осуществив свой план, вы рисковали куда больше! – возразил Клэнси.
– Вы не понимаете! – воскликнул молодой практикант срывающимся голосом. – Вы же не знаете всего! Я не могу опять оказаться под следствием! – Его глаза сверкнули: он что-то вспоминал.
– Почему, как вы думаете, я торчу в этой дыре? – продолжал он торопливо. – Выношу за стариками судна, как простой санитар? Я работал в детской больнице в Кливленде. У меня умер пациент, маленький мальчик, не по моей вине. Но разве можно в чем-то убедить родителей? А они были членами совета директоров той больницы. И меня вышвырнули… – Он печально взглянул на Клэнси. – Знаете ли вы, что значит для практиканта быть изгнанным из больницы за профнепригодность? Вы можете себе представить, что это значит? Слава Богу, я получил здесь место – и только потому, что у Кэти хорошие отношения с директором. – Он передернул плечами. – Я вам все это рассказываю, потому что вы бы все равно это выяснили! – По его лицу пробежала страдальческая гримаса. – Если бы мистер Чалмерс узнал, что его пациент умер у меня на столе, и если бы он раскопал ту кливлендскую историю – моя песенка была бы спета… Мне пришлось пойти на это. Иначе я бы все потерял. И зачем вы только отправили его к нам? Почему вы не отвезли его в «Белльвю», где ему самое место?
Капроски смущенно глядел в стену. Молодой практикант осекся и с обреченным видом поднялся из-за стола.
– Ладно. Я пойду с вами. Я только переоденусь. Пусть один из ваших людей пойдет со мной и удостоверится, что я не собираюсь сбежать…
– Вы мне не нужны, – тихо сказал Клэнси. – Сядьте! – Он усадил молодого хирурга в кресло. – Есть соответствующий закон, по которому вы можете понести наказание за совершенное деяние, но, честное слово, мне совсем не хочется его применять, в особенности в отношении врача. Вам сломают профессиональную карьеру, а какое наказание может быть для вас более тяжким? Но я готов предъявить вам обвинение во вмешательстве в деятельность правоохранительных органов. Из-за вас я потерял уйму времени и сил. Но посади я вас сейчас в тюрьму, мне-то какой от этого прок? И если честно, я могу вас понять.
– То есть вы меня не забираете?
– Не забираю, – кивнул Клэнси. – Я просто хотел разрешить эту загадку и понять, что Росси подвергся нападению только один раз, а не два раза. Но взамен я бы хотел, чтобы вы подержали труп у себя в складском помещении еще какое-то время.
– Это все?
– Это все. Да, и еще я хочу, чтобы вы пока держали язык за зубами.
Возникшая было надежда во взоре врача угасла.
– Но им уже все известно…
– Никому ничего не известно! – начал Клэнси и замолчал, осененный догадкой. – Кому вы рассказали? Кому? – Он соскочил со стола и навис над молодым врачом. – Кому?
– Мистеру Росси, Питу Росси, его брату, – нехотя ответил врач. – Вот так я понял, что они не отстанут… Он пришел сюда и стал спрашивать, где его брат. Я… не мог ему солгать… Я испугался.
Наступила тягостная тишина, которую нарушил док Фримен.
– Великолепно! – сказал он тихо. – Все раскрылось. Ладно, Клэнси, теперь можете сообщить обо всем в отдел убийств.
– Погодите! – сказал Клэнси. Он выпрямился, лихорадочно размышляя, потом снова склонился над врачом. – В котором часу он был здесь? Этот Пит Росси…
– Было три часа…
– Вы показывали ему тело?
– Да…
Клэнси кивнул. Глаза его горели.
– Что он сказал, когда увидел нож?
– Ничего не сказал. И я ничего не сказал… – Молодой практикант поднял голову. – Но он единственный, кто знает. Я ничего не рассказал мистеру Чалмерсу, когда он приходил сюда утром… Я сказал ему только то, что вы просили…
Клэнси снова выпрямился. Его холодный взгляд застыл. Все молча смотрели на него.
– Теперь слушайте, что я вам скажу, доктор, – сказал он, голос его звучал глухо. – Я вам сочувствовал, но вы быстро можете лишиться моего сочувствия. Я снова вам повторяю: никому ни слова! Это мое последнее предупреждение. Если вы заикнетесь об этом хоть одной душе, я предъявлю вам обвинение в осквернении трупа, так что вы даже глазом не успеете моргнуть! Подумайте, что это будет значить для вашей карьеры. – Он развернулся к коллегам. – А теперь пойдемте отсюда.
И двинулся к двери, но на ходу обернулся.
– Возможно, вам будет звонить сантехник или вам об этом расскажет кто-то, кому он успел уже нажаловаться. Он скажет, что мы зашли через черный ход и швыряли по служебным помещениям. Можете ему сообщить, что мы проверяли систему отопления, водоснабжения, санитарные условия – все, что придет вам на ум…
Он не стал ждать ответа и поспешил к лифту. Все четверо доехали до первого этажа в молчании и вышли на улицу под удивленным взглядом дежурной медсестры, которая не могла припомнить, как они вошли.
– Клэнси, – сказал док Фримен сердито, – как долго вы еще собираетесь ломать эту идиотскую комедию? Позвоните в отдел убийств – пусть они займутся делом. Теперь, когда Питу Росси все известно…
– Он будет нем, как рыба, – сказал Клэнси уверенно.
– Почему?
– Не знаю, но он будет молчать. Если бы он решил раззвонить, он бы давно это сделал.
– Клэнси, вы переутомились. Вам надо плотно поесть и хорошенько выспаться.
– Не возражаю, – сказал Клэнси. – Плюс еще хороший подзатыльник. Мне надо было бы научиться внимательно слушать других, даже если со мной разговаривает такой тугодум, как Барнет. У меня полдня ушло на то, чтобы разгадать загадку, ответ на которую сразу можно было найти. Может быть, если бы я допер до этого сразу, мы бы сейчас были в другом месте.
Капроски, похоже, наконец-то удалось уловить смысл разговора.
– Значит, если доктор его не убивал, – сказал он, нахмурившись, – мы вернулись к тому, с чего начали. Убийца – тот тип, который шарахнул его в отеле.
– Верно, – сказал Клэнси.
– Но нам не известно, кто он.
– И это правильно. Но бьюсь об заклад: я знаю того, кто знает убийцу. Красотка Реник. Утром я обошелся с ней слишком вежливо, но время церемоний прошло. Сейчас мы едем туда и получим простой ответ на простой вопрос: кто укокошил нашего приятеля Джонни Росси. И почему. – Он обратился к доку Фримену: – Док, спасибо вам огромное. Самое позднее завтра вы получите свой трупик для разделки. А пока я был бы вам признателен, если бы вы забыли, где и как провели сегодняшний вечер.
Док Фримен улыбнулся.
– Вы хотите от меня отделаться, Клэнси? Но я остаюсь. Все равно вечер уже пропал.
Клэнси пожал плечами.
– Как вам угодно. Ну, пошли.
Он шагнул на бордюр и поднял руку, пытаясь привлечь внимание проезжающих мимо такси. Яркий свет фар, включенных каким-то очень предусмотрительным водителем, вырвал из сумерек его устало ссутулившуюся худую фигуру.
Док Фримен выругался сквозь зубы и предпринял последнюю попытку воззвать к благоразумию лейтенанта.
– Клэнси, вы точно свихнулись! Передайте дело отделу убийств и идите домой отдыхать. Вы же с ног валитесь.
– Это вы свихнулись, док. Если я сейчас пойду спать, тогда мне самое место проснуться в психушке. Или получить от капитана коленом под зад. И вы это понимаете.
Подкатило такси. Клэнси потянулся к дверной ручке.
– Ну, поехали!
Суббота. 20.05
Они подъехали к дому 1210 по Западной Восемьдесят шестой улице, но Мери Келли нигде не было видно. И Квинлевена тоже. Они вышли из машины, и Клэнси огляделся по сторонам. До их слуха донесся цокот шпилек по асфальту. Со стороны Коламбус-авеню к ним приблизилась женщина, миновала их, ни слова не говоря, и вошла в подъезд небольшого жилого дома напротив. Клэнси кивнул остальным и последовал за женщиной. Мери Келли ждала его в подъезде.
– Ну что?
Мери Келли было около сорока лет, у нее было простое, но приятное лицо и довольно невыразительная фигура. Главным достоинством ее внешности были глаза, о чем она не подозревала. Она не понимала, почему никто никогда не называл ее просто «Мери», но всегда «Мери Келли». Еще Мери Келли недоумевала, почему такой милый человек, как лейтенант Клэнси, должен каждый вечер ложиться в холодную постель один.
И нельзя сказать, что Клэнси не знал о ее отношении к себе. Он заметил, как при виде его усталой фигуры ее карие глаза сразу загорелись нежностью, и повторил свой вопрос с излишней грубоватостью:
– Ну что? Она дома?
– Да, она не выходила, – сказала Мери Келли. Она взглянула на зашторенные окна во втором этаже дома напротив. – Свет горит.
– А где Квинлевен?
– Он у черного хода – делает вид, что чинит телефонную проводку.
Клэнси кивнул.
– Мы зайдем к ней потолковать. Капроски останется с тобой. – Щелкнул замок во внутренней двери, и из холла вышла женщина. Она презрительно посмотрела на беседующих в вестибюле мужчину и женщину, скользнула взглядом по Мери Келли, и ее губы тронула улыбка сочувствия. Клэнси сглотнул конец фразы и приподнял шляпу.
– Благодарю вас, мэм, за эту информацию. – И быстро последовал за улыбающейся женщиной на улицу. За его спиной раздался грудной голос Мери Келли:
– Не стоит!
Он подошел к ожидающим его коллегам.
– Кап, ты остаешься здесь с Мери Келли. Нечего нам изображать из себя взвод на марше. Стэнтон, ты идешь со мной. – Он обернулся к доку Фримену. – И вы, если хотите.
Все трое пересекли улицу и вошли в подъезд перестроенной многоэтажки. Они задержались у внутренней двери, пока Клэнси разбирался с замком. Наконец дверь распахнулась, и они поднялись по лестнице на второй этаж. Клэнси остановился перед дверью с парой игральных костей. Из-под плохо пригнанной к косяку двери выбивалась полоска света. Он поднял руку, призывая к тишине, и прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Он кивнул и забарабанил в дверь. Ответа не последовало. Он нахмурился и стал стучать громче. Ответа не было. Он развернулся и озабоченно поглядел на своих сопровождающих.
– Может, она в душе, – предположил Стэнтон. Клэнси помотал головой. Стэнтон пожал плечами. – Или в сортир пошла…
Клэнси поднял руку, вознамерился опять постучать, но, выругавшись чуть слышно, полез в карман за связкой ключей и отмычек. Со второй попытки простенький замок открылся. Клэнси сунул связку ключей в карман, и они вошли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Молодой практикант печально взглянул на него.
– Я и не знал, что в этих тапках были носки. Я даже и не рассмотрел эти вещи как следует. Я просто…
– Так я и думал. И еще: кто-то вызвал сантехника починить водопроводный кран наверху – только для того, чтобы в бойлерной никого не было какое-то время и чтобы получить возможность скрыться через бойлерную на улицу. Все это говорило о том, что убийца хорошо знаком и с расположением помещений в больнице, и с распорядком дня служащих, так что вряд ли он там оказался по чистой случайности. – Он вздохнул. – Ну, и что вы нам теперь расскажете, доктор?
– А что говорить? – горестно пожал плечами практикант. – Он умер. Я понял, что он умирает, когда положил его на операционный стол.
– Но когда мы встретились внизу в вестибюле, вы говорили мне совсем иное.
Молодой хирург криво усмехнулся.
– Этика врача. Этому нас учат в колледже.
– И тем не менее…
– Джонни Росси, – продолжал едва слышно молодой врач, рассматривая свои ладони. – Большая шишка в синдикате. И его братец Пит, известный головорез… Я же знал, что он взвалит на меня вину за смерть брата…
– Вскрытие убедительно показало бы истинную причину смерти, – мягко возразил док Фримен.
– Показало? Кому? Питу Росси? Гангстеру, который знает одно: его брат поступил в больницу живым, а увезен мертвым? Короче, тогда я думал только об этом. Теперь я понимаю, что совершил ошибку. Но тогда… Особенно когда этот мистер Чалмерс… – Он поднял палец и сказал: «Вы несете ответственность, доктор!..» Я не мог рисковать.
– Но мне-то кажется, что, осуществив свой план, вы рисковали куда больше! – возразил Клэнси.
– Вы не понимаете! – воскликнул молодой практикант срывающимся голосом. – Вы же не знаете всего! Я не могу опять оказаться под следствием! – Его глаза сверкнули: он что-то вспоминал.
– Почему, как вы думаете, я торчу в этой дыре? – продолжал он торопливо. – Выношу за стариками судна, как простой санитар? Я работал в детской больнице в Кливленде. У меня умер пациент, маленький мальчик, не по моей вине. Но разве можно в чем-то убедить родителей? А они были членами совета директоров той больницы. И меня вышвырнули… – Он печально взглянул на Клэнси. – Знаете ли вы, что значит для практиканта быть изгнанным из больницы за профнепригодность? Вы можете себе представить, что это значит? Слава Богу, я получил здесь место – и только потому, что у Кэти хорошие отношения с директором. – Он передернул плечами. – Я вам все это рассказываю, потому что вы бы все равно это выяснили! – По его лицу пробежала страдальческая гримаса. – Если бы мистер Чалмерс узнал, что его пациент умер у меня на столе, и если бы он раскопал ту кливлендскую историю – моя песенка была бы спета… Мне пришлось пойти на это. Иначе я бы все потерял. И зачем вы только отправили его к нам? Почему вы не отвезли его в «Белльвю», где ему самое место?
Капроски смущенно глядел в стену. Молодой практикант осекся и с обреченным видом поднялся из-за стола.
– Ладно. Я пойду с вами. Я только переоденусь. Пусть один из ваших людей пойдет со мной и удостоверится, что я не собираюсь сбежать…
– Вы мне не нужны, – тихо сказал Клэнси. – Сядьте! – Он усадил молодого хирурга в кресло. – Есть соответствующий закон, по которому вы можете понести наказание за совершенное деяние, но, честное слово, мне совсем не хочется его применять, в особенности в отношении врача. Вам сломают профессиональную карьеру, а какое наказание может быть для вас более тяжким? Но я готов предъявить вам обвинение во вмешательстве в деятельность правоохранительных органов. Из-за вас я потерял уйму времени и сил. Но посади я вас сейчас в тюрьму, мне-то какой от этого прок? И если честно, я могу вас понять.
– То есть вы меня не забираете?
– Не забираю, – кивнул Клэнси. – Я просто хотел разрешить эту загадку и понять, что Росси подвергся нападению только один раз, а не два раза. Но взамен я бы хотел, чтобы вы подержали труп у себя в складском помещении еще какое-то время.
– Это все?
– Это все. Да, и еще я хочу, чтобы вы пока держали язык за зубами.
Возникшая было надежда во взоре врача угасла.
– Но им уже все известно…
– Никому ничего не известно! – начал Клэнси и замолчал, осененный догадкой. – Кому вы рассказали? Кому? – Он соскочил со стола и навис над молодым врачом. – Кому?
– Мистеру Росси, Питу Росси, его брату, – нехотя ответил врач. – Вот так я понял, что они не отстанут… Он пришел сюда и стал спрашивать, где его брат. Я… не мог ему солгать… Я испугался.
Наступила тягостная тишина, которую нарушил док Фримен.
– Великолепно! – сказал он тихо. – Все раскрылось. Ладно, Клэнси, теперь можете сообщить обо всем в отдел убийств.
– Погодите! – сказал Клэнси. Он выпрямился, лихорадочно размышляя, потом снова склонился над врачом. – В котором часу он был здесь? Этот Пит Росси…
– Было три часа…
– Вы показывали ему тело?
– Да…
Клэнси кивнул. Глаза его горели.
– Что он сказал, когда увидел нож?
– Ничего не сказал. И я ничего не сказал… – Молодой практикант поднял голову. – Но он единственный, кто знает. Я ничего не рассказал мистеру Чалмерсу, когда он приходил сюда утром… Я сказал ему только то, что вы просили…
Клэнси снова выпрямился. Его холодный взгляд застыл. Все молча смотрели на него.
– Теперь слушайте, что я вам скажу, доктор, – сказал он, голос его звучал глухо. – Я вам сочувствовал, но вы быстро можете лишиться моего сочувствия. Я снова вам повторяю: никому ни слова! Это мое последнее предупреждение. Если вы заикнетесь об этом хоть одной душе, я предъявлю вам обвинение в осквернении трупа, так что вы даже глазом не успеете моргнуть! Подумайте, что это будет значить для вашей карьеры. – Он развернулся к коллегам. – А теперь пойдемте отсюда.
И двинулся к двери, но на ходу обернулся.
– Возможно, вам будет звонить сантехник или вам об этом расскажет кто-то, кому он успел уже нажаловаться. Он скажет, что мы зашли через черный ход и швыряли по служебным помещениям. Можете ему сообщить, что мы проверяли систему отопления, водоснабжения, санитарные условия – все, что придет вам на ум…
Он не стал ждать ответа и поспешил к лифту. Все четверо доехали до первого этажа в молчании и вышли на улицу под удивленным взглядом дежурной медсестры, которая не могла припомнить, как они вошли.
– Клэнси, – сказал док Фримен сердито, – как долго вы еще собираетесь ломать эту идиотскую комедию? Позвоните в отдел убийств – пусть они займутся делом. Теперь, когда Питу Росси все известно…
– Он будет нем, как рыба, – сказал Клэнси уверенно.
– Почему?
– Не знаю, но он будет молчать. Если бы он решил раззвонить, он бы давно это сделал.
– Клэнси, вы переутомились. Вам надо плотно поесть и хорошенько выспаться.
– Не возражаю, – сказал Клэнси. – Плюс еще хороший подзатыльник. Мне надо было бы научиться внимательно слушать других, даже если со мной разговаривает такой тугодум, как Барнет. У меня полдня ушло на то, чтобы разгадать загадку, ответ на которую сразу можно было найти. Может быть, если бы я допер до этого сразу, мы бы сейчас были в другом месте.
Капроски, похоже, наконец-то удалось уловить смысл разговора.
– Значит, если доктор его не убивал, – сказал он, нахмурившись, – мы вернулись к тому, с чего начали. Убийца – тот тип, который шарахнул его в отеле.
– Верно, – сказал Клэнси.
– Но нам не известно, кто он.
– И это правильно. Но бьюсь об заклад: я знаю того, кто знает убийцу. Красотка Реник. Утром я обошелся с ней слишком вежливо, но время церемоний прошло. Сейчас мы едем туда и получим простой ответ на простой вопрос: кто укокошил нашего приятеля Джонни Росси. И почему. – Он обратился к доку Фримену: – Док, спасибо вам огромное. Самое позднее завтра вы получите свой трупик для разделки. А пока я был бы вам признателен, если бы вы забыли, где и как провели сегодняшний вечер.
Док Фримен улыбнулся.
– Вы хотите от меня отделаться, Клэнси? Но я остаюсь. Все равно вечер уже пропал.
Клэнси пожал плечами.
– Как вам угодно. Ну, пошли.
Он шагнул на бордюр и поднял руку, пытаясь привлечь внимание проезжающих мимо такси. Яркий свет фар, включенных каким-то очень предусмотрительным водителем, вырвал из сумерек его устало ссутулившуюся худую фигуру.
Док Фримен выругался сквозь зубы и предпринял последнюю попытку воззвать к благоразумию лейтенанта.
– Клэнси, вы точно свихнулись! Передайте дело отделу убийств и идите домой отдыхать. Вы же с ног валитесь.
– Это вы свихнулись, док. Если я сейчас пойду спать, тогда мне самое место проснуться в психушке. Или получить от капитана коленом под зад. И вы это понимаете.
Подкатило такси. Клэнси потянулся к дверной ручке.
– Ну, поехали!
Суббота. 20.05
Они подъехали к дому 1210 по Западной Восемьдесят шестой улице, но Мери Келли нигде не было видно. И Квинлевена тоже. Они вышли из машины, и Клэнси огляделся по сторонам. До их слуха донесся цокот шпилек по асфальту. Со стороны Коламбус-авеню к ним приблизилась женщина, миновала их, ни слова не говоря, и вошла в подъезд небольшого жилого дома напротив. Клэнси кивнул остальным и последовал за женщиной. Мери Келли ждала его в подъезде.
– Ну что?
Мери Келли было около сорока лет, у нее было простое, но приятное лицо и довольно невыразительная фигура. Главным достоинством ее внешности были глаза, о чем она не подозревала. Она не понимала, почему никто никогда не называл ее просто «Мери», но всегда «Мери Келли». Еще Мери Келли недоумевала, почему такой милый человек, как лейтенант Клэнси, должен каждый вечер ложиться в холодную постель один.
И нельзя сказать, что Клэнси не знал о ее отношении к себе. Он заметил, как при виде его усталой фигуры ее карие глаза сразу загорелись нежностью, и повторил свой вопрос с излишней грубоватостью:
– Ну что? Она дома?
– Да, она не выходила, – сказала Мери Келли. Она взглянула на зашторенные окна во втором этаже дома напротив. – Свет горит.
– А где Квинлевен?
– Он у черного хода – делает вид, что чинит телефонную проводку.
Клэнси кивнул.
– Мы зайдем к ней потолковать. Капроски останется с тобой. – Щелкнул замок во внутренней двери, и из холла вышла женщина. Она презрительно посмотрела на беседующих в вестибюле мужчину и женщину, скользнула взглядом по Мери Келли, и ее губы тронула улыбка сочувствия. Клэнси сглотнул конец фразы и приподнял шляпу.
– Благодарю вас, мэм, за эту информацию. – И быстро последовал за улыбающейся женщиной на улицу. За его спиной раздался грудной голос Мери Келли:
– Не стоит!
Он подошел к ожидающим его коллегам.
– Кап, ты остаешься здесь с Мери Келли. Нечего нам изображать из себя взвод на марше. Стэнтон, ты идешь со мной. – Он обернулся к доку Фримену. – И вы, если хотите.
Все трое пересекли улицу и вошли в подъезд перестроенной многоэтажки. Они задержались у внутренней двери, пока Клэнси разбирался с замком. Наконец дверь распахнулась, и они поднялись по лестнице на второй этаж. Клэнси остановился перед дверью с парой игральных костей. Из-под плохо пригнанной к косяку двери выбивалась полоска света. Он поднял руку, призывая к тишине, и прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Он кивнул и забарабанил в дверь. Ответа не последовало. Он нахмурился и стал стучать громче. Ответа не было. Он развернулся и озабоченно поглядел на своих сопровождающих.
– Может, она в душе, – предположил Стэнтон. Клэнси помотал головой. Стэнтон пожал плечами. – Или в сортир пошла…
Клэнси поднял руку, вознамерился опять постучать, но, выругавшись чуть слышно, полез в карман за связкой ключей и отмычек. Со второй попытки простенький замок открылся. Клэнси сунул связку ключей в карман, и они вошли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24