— Привык, наверное?
— Ты считаешь, что к ЭТОМУ можно привыкнуть? К смерти привыкнуть? Не знаю. Я за всю войну потерял двадцать два человека убитыми в разное время, раненых и не считал, но до сих пор каждого в лицо помню. И подробности того, что видел. Может, другие и привыкают, я не смог.
— Как я понимаю, – сменил тему Александр, – если твой взвод придают мне, то дела нас ждут серьезные?
— Опасаешься? (Слово «боишься» здесь не принято говорить.)
— За себя скорее нет. А вот подчиненные? Они же только на учениях по мишеням стреляли.
— А ты думаешь, в Грозном в девяносто четвертом дрались подготовленные войска? Черта с два. У нынешних хоть какое-то представление есть – что да к чему. А у тех вообще ничего не было. Но дрались? Дрались. Выхода иного не было. А насчет нашей миссии представление имею смутное, но, скорее всего, заткнут нами дыру где-нибудь в горах. А там черт его знает. Узнаем точно завтра. Выпить еще хочешь?
— Да нет. Хватит, пожалуй.
— Ты насчет этого, – Валера хлопнул тыльной стороной ладони по горлу, – как? Заводной, когда хватишь лишку?
— Вроде нет, по крайней мере не замечал за собой. А что?
— Если заводной, не жить тебе здесь. Вообще, воздержаться лучше, если под градусом теряешь контроль над собой. Ну ладно, разошлись, что ли?
— Давай, Валера.
— До завтра.
Офицеры разошлись по своим подразделениям. Бойцы Доронина, кое-как разместившись в палатках, тут же уснули, устав от долгого марша и нервного напряжения. Сегодня они еще были солдатами мирной жизни. Завтра их ждала война.

* * *
Утром в штабе батальона собрался весь офицерский состав. Подполковник Галкин провел короткое совещание, разъясняя общую задачу временно сформированной отдельной части.
— Товарищи офицеры! Вы прибыли сюда из разных мест для временного нахождения в Чечне. Три месяца – срок командировки, но нет ничего постоянней, чем временное, гласит народная мудрость. Так что оставьте мысли о скором возвращении и сосредоточьте все внимание на тех задачах, которые вам с подчиненными предстоит выполнять здесь. В полном составе, как сейчас, мы встречаемся в первый, а возможно, и единственный раз, так как подразделения батальона будут действовать автономно, в постоянном отрыве от штаба и других подразделений. Каждому командиру будут доведены их конкретные задачи. Поэтому сейчас хочу акцентировать ваше внимание на общей обстановке в нашей зоне ответственности. Обратите внимание на карту. Сейчас мы с вами находимся здесь. – Галкин указал на населенный пункт. – С севера и запада – горы, с юга – плоскогорье, и на нем райцентр. Он укреплен внутренними войсками, так как в прошлом году за него велись ожесточенные бои. Через райцентр напрямую лежит путь в Грозный. Бандформирования пробивались в основном с востока, где в то время находились основные силы Масхадова. Но осенняя кампания вынудила боевиков рассеяться в горах, частично в близлежащих селах или аулах. Какая-то часть покинула территорию республики. Партизанские действия моджахедов в зимний период, судя по всему, заканчиваются. С появлением «зеленки» бандиты вновь собираются в стаи, чтобы активизировать вылазки. Что касается райцентра, то командование по-прежнему считает восточное направление наиболее вероятным для масштабного нападения. Этому имеются и подтверждения разведки. Но и про север с западом забывать нельзя. При желании бандиты могут организовать проход довольно крупной группировки по ущельям и тропам с территории сопредельного государства. Пока подтверждения замыслов боевиков в отношении северо-западного направления нет. И все же, просчитывая все варианты, командование решило перекрыть и его. Нашему батальону как раз и предстоит выполнить эти страховочные функции. Три роты, усиленные десантными взводами, при поддержке артдивизиона, о возможностях и порядке применения которого я скажу позже, займут господствующие высоты на трех направлениях. Здесь, здесь и здесь. – Комбат указал на карте места будущей дислокации подразделений. – Теперь об артиллерии. Дивизион может накрыть площади непосредственно вокруг высот при правильном наведении. Каждый из командиров рот совместно с начальником штаба и комдивом отработает порядок взаимодействия индивидуально. Об обеспечении подразделений. Оно будет осуществляться силами взвода материального обеспечения один раз в неделю.
Подразделения к местам выполнения боевой задачи будут переброшены боевыми машинами пехоты соседнего полка. Десантники пойдут своим ходом, их техника останется на позициях. Каждая рота комплектуется по нормам военного времени, кроме того, им придаются по две стационарные спаренные зенитные установки на каждое подразделение. При оборудовании позиций помогут саперы, которые и минные поля накроют на подступах. В дальнейшем боезапас будет увеличиваться совместно с доставкой питания, воды и других видов довольствия. Так что жить и нести службу придется автономно. И ни на минуту не забывать, где вы и зачем вы здесь. И еще то, что вы на войне, на самой настоящей войне, где каждые утро, день или ночь могут мгновенно взорваться и превратиться в кровавый ад. С личным составом отдельно будет проведена беседа, но и вы постоянно должны напоминать бойцам, что любая халатность, безалаберность, утеря бдительности, а тем паче самовольное оставление подразделения – неминуемая и страшная гибель. Это то общее, что я хотел сказать всем офицерам. Дальше поступим так. Первой у нас уходит рота старшего лейтенанта Доронина, значит, он и Егоров остаются для постановки персональной задачи. Остальным командирам быть в подразделениях и ожидать вызова.
— Товарищи офицеры, – подал команду начальник штаба.
Офицеры встали и по команде «Свободны!» покинули штабную палатку. Доронин с Егоровым остались. Командир подозвал их к столу, где майор Кузнецов разложил крупную карту района.
— Можете курить, – комбат достал сигарету и закурил первым.
— Что же, начнем?
В подразделении Доронина царила нервная суматоха. После того как бойцы выспались и довольно сносно позавтракали, они не знали, что им делать. Ротного не было, взводные сами ничего толком не знали. Они распустили роту, пару раз перед этим построив. С какой целью? Этого не знали, наверное, и офицеры. Для порядка или от вынужденного безделья. Солдаты разбрелись, но отведенной территории не покидали.
Колян сел, прислонившись к гладкому валуну.
— Кость? Вали сюда, здесь удобно. – Ветров присел рядом. – Кость? Вот ты чувак с понятием. Правильно? Базара нет. Тогда объясни мне, почему именно в Чечне идет война, а не, например, в Черкесии какой? Они тут все горцы. Взяли и все стали воевать, а?
— Про весь Кавказ я тебе не скажу. А насчет Чечни подполковник Куделин все по полочкам разложил. Проспал, что ли, лекцию?
— Лекцию. Кто ее слушал-то? И потом, говорил он уж очень занудно – «государственная независимость», «наведение конституционного порядка», «менталитет» какой-то.
— А ну, рота, строиться! – прервал вольный отдых прапорщик Мамедов. – Повзводно, в две шеренги, становись!
— Откуда его принесло? Только устроились, – пробурчал Николай, стараясь быстрее занять место в строю. Мамедова, как и командира роты, он уважал и даже побаивался.
— Внимание, пехота! Сейчас получаем боеприпасы, сухпай, дополнительное снаряжение. Первый взвод на склад службы РАВ – ракетно-артиллерийского вооружения. Второй – на продсклад, третий – на вещевой. Командиры взводов, вас там уже ждут. Замкомвзводам развести личный состав! Горшков и Ветров, ко мне!
Раздались команды сержантов. Костя и Николай предстали перед старшиной. У того еще были дела, и он приказал:
— Покурите пока тут, за мылом пойдем в банно-прачечный комбинат.
— Че? На всю роту? – недовольно, впрочем, как обычно, когда получал какие-либо задания, спросил Колян.
— Нет, на всю армию. Чем-то недоволен, Горшков?
— Никак нет, товарищ прапорщик, только можно было еще людей подрядить, че двоим-то корячиться?
— Горшков? Или ты закроешься, или будешь таскать мыло один.
— Уже закрылся, товарищ прапорщик.
— Ждите здесь!
Мамедов ушел в сторону штабной палатки.
— Не, Кость? Ну че, в натуре, за бестолковость? Портянки да полотенца таскать – целый взвод, а мыло только мы вдвоем?
— Ну и перенесем, что нам станет?
— Несправедливо это. Нельзя было еще людей оставить?
— Не ной, Коль.
— Мне бы твое спокойствие. Я смотрю, тебе вообще все до фени. Ты как верблюд, Кость, или ишак, что у КПП трется. Им тоже все до лампочки. Где бы стрельнуть сигарету?
Колян осмотрелся вокруг, но не нашел никого из курящих. Вздохнул.
— Вон прапорщик идет, у него спроси, – посоветовал Костя, увидевший Мамедова.
— Покурили? – спросил подошедший прапорщик.
— Ага! Если бы угостил кто, – ответил Колян, поднимаясь.
— А чего не спросил? – Мамедов достал пачку «Явы». – На, покури, только давай в три затяжки, времени у нас в обрез.
Колян с удовольствием затянулся.
— Товарищ прапорщик, а нам когда курево выдадут?
— Сейчас получим мыло, потом сигареты и сахар.
— Вот это дело. Это я готов и один перетаскать.
— Горшков? Ты от рождения такой или в детстве головой ударялся?
— А че? – не понял Колян.
— А то, что либо ты под дурачка все время косишь, либо действительно с глупинкой? Ну так как?
— Да че «как»?
— Ну тебя, Горшков. С виду парень нормальный, да и вообще ничего. Зачем придуряешься? Зачем хочешь показаться хуже, чем есть на самом деле?
Николай не нашелся, что ответить.
— В колонну по одному, марш!
Своеобразный строй двинулся вперед. Но Колян не был бы Коляном, если бы не попытался поддеть Мамедова, особенно после того, как тот поставил его в неловкое положение. Николай не привык, когда о нем говорили хорошо, и не мог ничего с собой поделать.
— Товарищ прапорщик? Вопрос разрешите?
— Ты в строю, Горшков, или где? А в строю что?
— Разговаривать запрещено.
— Вот ты и ответил себе.
— Только один, товарищ прапорщик, нас же никто не видит и не слышит.
— Хочешь неприятностей?
— Молчу, молчу.
— И правильно. Будет время, задашь свой вопрос.
Подойдя к банно-прачечному комбинату, начальника на месте не застали – ушел в штаб. Кладовщик без команды сверху отпустить материал не мог. Оставалось одно – ждать. Мамедов с подчиненными отошли в пустующую курилку, присели. Прапорщик вновь угостил Николая сигаретой.
— Ну и что за вопрос у тебя, Горшков?
— Да есть один. Только без обиды, ладно?
— Без обиды? Интересно. Давай без обиды.
— Товарищ прапорщик, а почему вы в прапора подались, а не в офицеры?
— А что, большая разница между офицером и прапорщиком?
— Ничего себе! Конечно, большая.
— И в чем же она?
— Ну, например, взять офицера. Его гоняют сначала где-то год-два, ну может, три, потом он сам начинает гонять. И чем больше звезд на погонах, тем больше власти. Если, конечно, офицер нормальный, не лох и не чухан, как… некоторые. – Коля предусмотрительно не стал называть своего взводного, которого ни во что не ставил. – А прапорщик? Он-то так и будет всю жизнь прапорщиком. Значит, его не год-два, а всю жизнь, пока он в армии, гонять будут. Самый последний чухан-лейтенант и тот может любого прапора взгреть. Вот и вся разница. Мы, солдаты, не в счет. Нас любой может поиметь и наизнанку вывернуть. Я говорю о прапорщиках и офицерах.
— И что же, Горшков, у тебя за понятия-то такие? «Иметь», «наизнанку выворачивать»? Ты мне сам ответь – не будь в роте старшины, хорошо бы было?
— Нет, конечно.
— Вот! А разве, чтобы быть старшиной, обязательно становиться офицером?
— Нет! Но я вот лично о вас думаю. У вас и рост, и осанка, и голос, даже усы и те командирские. А фуражка одна чего стоит? Такой фуражки большой я еще ни у кого не видел. Это ладно Хорек из соседней роты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38