Хотя, несколько часов назад, когда мы по телефону договаривались о встрече, господин Воронцов не оставлял впечатления выжившего из ума старикашки.
Ситуация начала меня раздражать. Быстро пройдя расстояние, отделяющее меня от стола, я склонился над хозяином кабинета насколько позволяли размеры его рабочего места.
- Господин Воронцов, - позвал я.
Никакой реакции. Я уже собирался позвать на помощь Герасима, когда обратил внимание на неестественную бледность лица Воронцова, которую в полумраке кабинета сперва не заметил. Быстро обойдя стол, я приблизился к нему и взял за руку.
Господин Воронцов был мертв!
Причиной смерти была страшная огнестрельная рана, вокруг которой расползлось зловещее кровавое пятно...
Пуля, выпущенная сзади, пройдя сквозь спинку кресла и тело жертвы, впилась в массивный стол рядом с бронзовым замком, запирающим ящик. Пуля крепко засела в твердой древесине, однако не было никаких сомнений, что она была выпущена из мощного оружия тридцать восьмого калибра.
Оставив милиции попотеть над извлечением пули, я попытался сообразить, откуда могли стрелять в сидящего за столом Воронцова. Убийца мог находиться как в комнате, за креслом, так и в саду. Второй вариант я сразу же отбросил, так как, во-первых, плотные шторы на окнах исключали возможность прицельной стрельбы снаружи, во-вторых же, осмотрев само окно, я не обнаружил ни одного стекла с отверстием от пули.
Продолжив осмотр, я убедился, что все рамы были хорошенько заперты специальными засовами. Факт сей, если и не исключал возможности, что преступник проник в кабинет из сада, то, во всяком случае, свидетельствовал о том, что бежал он не через окно. Правда, нельзя было исключать вероятность того, что уже после его ухода кто-то, находящийся в доме, мог закрыть за ним окно.
Все это, как и многое другое предстояло еще выяснить милиции. Я же решил воспользоваться представившейся мне возможностью и выяснить вероятную связь между убийством и причиной, побудившей господина Воронцова пригласить меня к себе. Если, конечно, такая связь была.
Я внимательно огляделся вокруг. На первый взгляд ничего не было тронуто. Но, включив верхнее освещение, я понял, что убийца что-то поспешно искал. Но что? Дверцы книжного шкафа были открыты настежь, несколько книг валялось тут же на полу. Такой же беспорядок царил и вокруг письменного стола.
Медленно прохаживаясь по комнате, я случайно обратил внимание на две еле заметные полосы на стене рядом с камином, длиной около метра каждая. Подняв голову, я увидел по два маленьких крючочка над каждой из полос, закрепленных под карнизом. Не было никакого сомнения как в том, что там когда-то висели картины, так и в том, что они куда-то исчезли! Две позолоченные рамы, которые я нашел во втором камине, за экраном, полностью подтвердили мои выводы.
Итак, злоумышленник каким-то образом проник в дом, застрелил Воронцова, снял полотна со стены, вынул их из рам, после чего исчез неизвестно каким образом.
Но интуиция подсказывала мне, что здесь что-то не так. Я почему-то был уверен, что убийство каким-то образом связано с делом, которое Воронцов собирался обсудить со мной. Никаких фактов, говорящих в пользу подобных предположений, у меня, естественно, не было.
Хотя, конечно, не исключено, что произошло заурядное убийство с ограблением. Я же пытаюсь придать всему происшедшему какую-то таинственность. Кто знает?..
Бревно в камине, с треском обломившееся пополам, прервало мои мысли. Языки пламени весело бегали по поленьям. От жара, исходящего от них, у меня закружилась голова. Не найдя более ничего интересного, я вышел из кабинета и спустился вниз...
Спустя пятнадцать минут после звонка в милицию весь сад вокруг дворца заполнился пронзительным воем сирен. Красные и синие проблески вперемешку со светом фар, мелькавших среди деревьев, озарили парк фантастической иллюминацией.
Три милицейских машины одна за другой ворвались на площадку перед домом. Скрипя тормозами и скрежеща гравием машины остановились возле фонтана. Причем каждая следующая машина притормаживала вровень с впереди идущей, из которой в один миг выскакивали омоновцы с оружием в руках. В считанные секунды дом был окружен. Все произошло настолько быстро и слаженно, что казалось хорошо отрепетированной сценой из остросюжетного боевика.
Однако, если эти маневры проделывались с расчетом на то, что преступник, застрелив владельца дворца и, похитив пару картин, сидел в доме, дожидаясь приезда милиции, то очень скоро последняя убедилась в ошибочности своих расчетов. Ретивые защитники правопорядка стали по очереди вылезать из своих укрытий: кто из-за дерева, кто из-под машины. Один из них, особенно усердный, умудрился даже забраться в какой-то бак и теперь стряхивал с себя вонючую жижу, морщась и отплевываясь во все стороны.
Насладиться зрелищем помешал громкий стук в дверь. Стучали, наверное, прикладом автомата, поскольку грохот был невообразимый.
Герасим, молчавший с того момента, как я сообщил ему о случившемся, вскочил с места, ошалело оглядываясь по сторонам. Не дожидаясь, пока он придет в себя, я сам подошел к входным дверям и открыл их...
Не обращая на меня ни малейшего внимания, в вестибюль ввалился здоровенный детина с всклокоченными волосами и заспанным лицом. Представившись сержантом местного отделения милиции, он незамедлительно приступил к опросу свидетелей.
- Кто вы такой и что здесь делаете? - пролаял он, смерив меня презрительным взглядом.
Есть тип людей, которые, еще до того как откроют рот, производят настолько неприятное впечатление, что вы молите Бога, чтобы они молчали как можно дольше и не усугубляли и без того скверного ощущения от удовольствия лицезреть их.
Сержант Санеев относился именно к этой категории людей. Его внешность, голос и манера говорить были столь омерзительны, что я не смог сдержаться и не ответить ему тем же, естественно, в рамках своего воспитания. Последние оказались до такой степени узкими, что единственное, что я смог сказать, было:
- А вы?
В эти три буквы я попытался вложить как можно больше сарказма, который, к моему сожалению, был полностью игнорирован сержантом.
- Здесь Я задаю вопросы. ЯСНО?! - рявкнул Санеев, оглянувшись на своих подручных, присутствие которых по его мнению должно было усилить эффект от второго и, особенно, последнего слова.
- Яснее некуда, - признался я. - Ну и какие вопросы ВЫ ТУТ задаете, если не секрет?
Если я надеялся таким образом вывести эту скотину из себя, то моим чаяниям суждено было разбиться об медный лоб сержанта. Совершенно невозмутимо, как если бы я совсем ничего не говорил, он повторил вопрос в несколько измененном виде:
- Кто ты такой и что здесь делаешь?
Мне захотелось опять ответить: А ты?, но я вовремя удержался и честно ответил:
- Жду вас.
К моему величайшему изумлению физиономия Санеева сперва покрылась темными пятнами, затем краска схлынула с его небритого лица, и цвет его стал похожим на цвет лица Воронцова, дожидающегося сержанта в своем кабинете на втором этаже дворца. И, наконец, что особенно мне не понравилось, правая рука его потянулась к кобуре, в которой, естественно, находилась не пачка сигарет, коими сержант собирался угостить меня...
В дальнейшем, человек, знающий Санеева не понаслышке, как-то рассказал мне, что таким образом сержант выказывает свой гнев. На мой вопрос, каким же тогда образом достопочтенный Санеев обнаруживает ярость, ответ был предельно краток: Стреляет.
К счастью, всего этого я тогда еще не знал, поэтому, спокойно дождавшись нормального оттенка на лице сержанта, показал ему свои документы. Санеев взял их в руки и, после того как внимательно изучил от корки до корки, вернул мне, отнюдь не изменив первоначального мнения обо мне. Затем, усмехнувшись, представил меня своим подчиненным:
- Кол-лега из столицы.
Эта фраза, произнесенная с идиотской интонацией, сильно развеселила всех присутствующих. Особенно долго и противно хохотал сам сержант. Тяжело вздохнув, я закурил сигарету и стал терпеливо дожидаться конца всеобщего веселья.
Затянувшийся вечер юмора был неожиданно прерван появлением Зига, мордой открывшего дверь комнаты, в которой его оставил Герасим. Благородный пес, множество сородичей которого беззаветно служат в милиции, почему-то не почувствовав ничего родственного, грозно зарычал и направился в сторону Санеева. Доберись он до группы гогочущих милиционеров, я бы не стал ручаться за то, что хоть один из них смог целым и невредимым вернуться в отделение.
- Уберите сейчас же собаку! - завопил сержант, выхватывая пистолет из кобуры.
Зиг, наученный всем приемам задержания вооруженного нарушителя, рванулся изо всех сил, вырвался из слабых рук схватившего его было за ошейник Герасима и, сделав пару шагов, с расстояния в два метра прыгнул на сержанта.
- Назад, Зиг! Нельзя! - закричал Герасим, пытаясь поймать разъяренного пса. - Я кому говорю?!
Какое там!
Вонзив мощные клыки в руку, державшую пистолет, Зиг всей тяжестью своего дородного тела повалил Санеева на пол. Пистолет отлетел в сторону. Опустив передние лапы сержанту на грудь, собака зарычала в двух сантиметрах от его лица, грозно скаля зубы.
Первым из всех опомнился я. С неожиданной для себя прытью я подскочил к Зигу и оттащил его за ошейник от перепуганного до смерти Санеева. Поднявшись с пола, сержант стряхнул с себя пыль, с сожалением разглядывая изорванный рукав форменного кителя.
- Отличная собака, - только и промолвил он.
Один из милиционеров услужливо подал шефу его оружие. Проверив предохранитель, сержант засунул его на место и, как ни в чем не бывало, обратился ко мне.
- Ну, так что вы здесь делаете, кроме того, что дожидаетесь нас, а?
В двух словах, не вдаваясь в подробности, я объяснил ему причину моего пребывания во дворце. Герасим, успевший к тому времени водворить Зига на место, подтвердил мои слова.
- Хорошо, - Санеев, казалось, был удовлетворен моими объяснениями. - Прошу проводить меня к месту преступления.
Дойдя до лестницы, ведущей на второй этаж, сержант вдруг резко обернулся и посмотрел на меня.
- А вы можете идти домой, господин Болдин, - сказал он, мило улыбнувшись. - Я понимаю, - продолжил он, увидев выражение моего лица, - вы сейчас думаете, что сержант Санеев - идиот. Что ни одному нормальному человеку не придет в голову отпускать одного из свидетелей, может, даже убийцу. Хм! Никуда вы не денетесь... А знаете, почему я вас отпускаю? Не знаете? Так я вам объясню. Чтобы вы не путались у меня под ногами и не мешали расследованию. Встречал я уже одну частную ищейку, заморочившую мне голову своими дурацкими советами. Так что, спокойной ночи, господин Болдин! Надеюсь, вы благополучно доедете до столицы.
- Обязательно, - пообещал я и, не дожидаясь, пока мне во второй раз предложат убраться, кивком головы попрощался со всеми и вышел из дома.
Освещая фонариком под ногами, я добрался до своей машины, сел за руль и завел мотор. Выехав на шоссе, я надавил на педаль акселератора, и Бокстер, рассеивая фарами кромешную тьму, помчался прочь от дворца...
* * *
Верхушки высоток, видимые из окон моего офиса, окрасились оранжевым светом восходящего солнца. Звезды померкли на утреннем небе. Свежий ветерок, всполошивший двух голубей, устроившихся на карнизе, ворвался в комнату, разметав бумаги по столу.
Я стоял у распахнутого окна и курил, глядя на просыпающийся город. Докурив до фильтра, я полез в карман за новой сигаретой. Пачка Парламента, начатая в вестибюле дворца Воронцова, оказалась пустой. Помятые окурки переполнили тяжелую пепельницу на моем рабочем столе. Пепел, осыпавшийся вокруг, как живой скользил по полированной поверхности, заползая под папки с документами и телефонный аппарат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Ситуация начала меня раздражать. Быстро пройдя расстояние, отделяющее меня от стола, я склонился над хозяином кабинета насколько позволяли размеры его рабочего места.
- Господин Воронцов, - позвал я.
Никакой реакции. Я уже собирался позвать на помощь Герасима, когда обратил внимание на неестественную бледность лица Воронцова, которую в полумраке кабинета сперва не заметил. Быстро обойдя стол, я приблизился к нему и взял за руку.
Господин Воронцов был мертв!
Причиной смерти была страшная огнестрельная рана, вокруг которой расползлось зловещее кровавое пятно...
Пуля, выпущенная сзади, пройдя сквозь спинку кресла и тело жертвы, впилась в массивный стол рядом с бронзовым замком, запирающим ящик. Пуля крепко засела в твердой древесине, однако не было никаких сомнений, что она была выпущена из мощного оружия тридцать восьмого калибра.
Оставив милиции попотеть над извлечением пули, я попытался сообразить, откуда могли стрелять в сидящего за столом Воронцова. Убийца мог находиться как в комнате, за креслом, так и в саду. Второй вариант я сразу же отбросил, так как, во-первых, плотные шторы на окнах исключали возможность прицельной стрельбы снаружи, во-вторых же, осмотрев само окно, я не обнаружил ни одного стекла с отверстием от пули.
Продолжив осмотр, я убедился, что все рамы были хорошенько заперты специальными засовами. Факт сей, если и не исключал возможности, что преступник проник в кабинет из сада, то, во всяком случае, свидетельствовал о том, что бежал он не через окно. Правда, нельзя было исключать вероятность того, что уже после его ухода кто-то, находящийся в доме, мог закрыть за ним окно.
Все это, как и многое другое предстояло еще выяснить милиции. Я же решил воспользоваться представившейся мне возможностью и выяснить вероятную связь между убийством и причиной, побудившей господина Воронцова пригласить меня к себе. Если, конечно, такая связь была.
Я внимательно огляделся вокруг. На первый взгляд ничего не было тронуто. Но, включив верхнее освещение, я понял, что убийца что-то поспешно искал. Но что? Дверцы книжного шкафа были открыты настежь, несколько книг валялось тут же на полу. Такой же беспорядок царил и вокруг письменного стола.
Медленно прохаживаясь по комнате, я случайно обратил внимание на две еле заметные полосы на стене рядом с камином, длиной около метра каждая. Подняв голову, я увидел по два маленьких крючочка над каждой из полос, закрепленных под карнизом. Не было никакого сомнения как в том, что там когда-то висели картины, так и в том, что они куда-то исчезли! Две позолоченные рамы, которые я нашел во втором камине, за экраном, полностью подтвердили мои выводы.
Итак, злоумышленник каким-то образом проник в дом, застрелил Воронцова, снял полотна со стены, вынул их из рам, после чего исчез неизвестно каким образом.
Но интуиция подсказывала мне, что здесь что-то не так. Я почему-то был уверен, что убийство каким-то образом связано с делом, которое Воронцов собирался обсудить со мной. Никаких фактов, говорящих в пользу подобных предположений, у меня, естественно, не было.
Хотя, конечно, не исключено, что произошло заурядное убийство с ограблением. Я же пытаюсь придать всему происшедшему какую-то таинственность. Кто знает?..
Бревно в камине, с треском обломившееся пополам, прервало мои мысли. Языки пламени весело бегали по поленьям. От жара, исходящего от них, у меня закружилась голова. Не найдя более ничего интересного, я вышел из кабинета и спустился вниз...
Спустя пятнадцать минут после звонка в милицию весь сад вокруг дворца заполнился пронзительным воем сирен. Красные и синие проблески вперемешку со светом фар, мелькавших среди деревьев, озарили парк фантастической иллюминацией.
Три милицейских машины одна за другой ворвались на площадку перед домом. Скрипя тормозами и скрежеща гравием машины остановились возле фонтана. Причем каждая следующая машина притормаживала вровень с впереди идущей, из которой в один миг выскакивали омоновцы с оружием в руках. В считанные секунды дом был окружен. Все произошло настолько быстро и слаженно, что казалось хорошо отрепетированной сценой из остросюжетного боевика.
Однако, если эти маневры проделывались с расчетом на то, что преступник, застрелив владельца дворца и, похитив пару картин, сидел в доме, дожидаясь приезда милиции, то очень скоро последняя убедилась в ошибочности своих расчетов. Ретивые защитники правопорядка стали по очереди вылезать из своих укрытий: кто из-за дерева, кто из-под машины. Один из них, особенно усердный, умудрился даже забраться в какой-то бак и теперь стряхивал с себя вонючую жижу, морщась и отплевываясь во все стороны.
Насладиться зрелищем помешал громкий стук в дверь. Стучали, наверное, прикладом автомата, поскольку грохот был невообразимый.
Герасим, молчавший с того момента, как я сообщил ему о случившемся, вскочил с места, ошалело оглядываясь по сторонам. Не дожидаясь, пока он придет в себя, я сам подошел к входным дверям и открыл их...
Не обращая на меня ни малейшего внимания, в вестибюль ввалился здоровенный детина с всклокоченными волосами и заспанным лицом. Представившись сержантом местного отделения милиции, он незамедлительно приступил к опросу свидетелей.
- Кто вы такой и что здесь делаете? - пролаял он, смерив меня презрительным взглядом.
Есть тип людей, которые, еще до того как откроют рот, производят настолько неприятное впечатление, что вы молите Бога, чтобы они молчали как можно дольше и не усугубляли и без того скверного ощущения от удовольствия лицезреть их.
Сержант Санеев относился именно к этой категории людей. Его внешность, голос и манера говорить были столь омерзительны, что я не смог сдержаться и не ответить ему тем же, естественно, в рамках своего воспитания. Последние оказались до такой степени узкими, что единственное, что я смог сказать, было:
- А вы?
В эти три буквы я попытался вложить как можно больше сарказма, который, к моему сожалению, был полностью игнорирован сержантом.
- Здесь Я задаю вопросы. ЯСНО?! - рявкнул Санеев, оглянувшись на своих подручных, присутствие которых по его мнению должно было усилить эффект от второго и, особенно, последнего слова.
- Яснее некуда, - признался я. - Ну и какие вопросы ВЫ ТУТ задаете, если не секрет?
Если я надеялся таким образом вывести эту скотину из себя, то моим чаяниям суждено было разбиться об медный лоб сержанта. Совершенно невозмутимо, как если бы я совсем ничего не говорил, он повторил вопрос в несколько измененном виде:
- Кто ты такой и что здесь делаешь?
Мне захотелось опять ответить: А ты?, но я вовремя удержался и честно ответил:
- Жду вас.
К моему величайшему изумлению физиономия Санеева сперва покрылась темными пятнами, затем краска схлынула с его небритого лица, и цвет его стал похожим на цвет лица Воронцова, дожидающегося сержанта в своем кабинете на втором этаже дворца. И, наконец, что особенно мне не понравилось, правая рука его потянулась к кобуре, в которой, естественно, находилась не пачка сигарет, коими сержант собирался угостить меня...
В дальнейшем, человек, знающий Санеева не понаслышке, как-то рассказал мне, что таким образом сержант выказывает свой гнев. На мой вопрос, каким же тогда образом достопочтенный Санеев обнаруживает ярость, ответ был предельно краток: Стреляет.
К счастью, всего этого я тогда еще не знал, поэтому, спокойно дождавшись нормального оттенка на лице сержанта, показал ему свои документы. Санеев взял их в руки и, после того как внимательно изучил от корки до корки, вернул мне, отнюдь не изменив первоначального мнения обо мне. Затем, усмехнувшись, представил меня своим подчиненным:
- Кол-лега из столицы.
Эта фраза, произнесенная с идиотской интонацией, сильно развеселила всех присутствующих. Особенно долго и противно хохотал сам сержант. Тяжело вздохнув, я закурил сигарету и стал терпеливо дожидаться конца всеобщего веселья.
Затянувшийся вечер юмора был неожиданно прерван появлением Зига, мордой открывшего дверь комнаты, в которой его оставил Герасим. Благородный пес, множество сородичей которого беззаветно служат в милиции, почему-то не почувствовав ничего родственного, грозно зарычал и направился в сторону Санеева. Доберись он до группы гогочущих милиционеров, я бы не стал ручаться за то, что хоть один из них смог целым и невредимым вернуться в отделение.
- Уберите сейчас же собаку! - завопил сержант, выхватывая пистолет из кобуры.
Зиг, наученный всем приемам задержания вооруженного нарушителя, рванулся изо всех сил, вырвался из слабых рук схватившего его было за ошейник Герасима и, сделав пару шагов, с расстояния в два метра прыгнул на сержанта.
- Назад, Зиг! Нельзя! - закричал Герасим, пытаясь поймать разъяренного пса. - Я кому говорю?!
Какое там!
Вонзив мощные клыки в руку, державшую пистолет, Зиг всей тяжестью своего дородного тела повалил Санеева на пол. Пистолет отлетел в сторону. Опустив передние лапы сержанту на грудь, собака зарычала в двух сантиметрах от его лица, грозно скаля зубы.
Первым из всех опомнился я. С неожиданной для себя прытью я подскочил к Зигу и оттащил его за ошейник от перепуганного до смерти Санеева. Поднявшись с пола, сержант стряхнул с себя пыль, с сожалением разглядывая изорванный рукав форменного кителя.
- Отличная собака, - только и промолвил он.
Один из милиционеров услужливо подал шефу его оружие. Проверив предохранитель, сержант засунул его на место и, как ни в чем не бывало, обратился ко мне.
- Ну, так что вы здесь делаете, кроме того, что дожидаетесь нас, а?
В двух словах, не вдаваясь в подробности, я объяснил ему причину моего пребывания во дворце. Герасим, успевший к тому времени водворить Зига на место, подтвердил мои слова.
- Хорошо, - Санеев, казалось, был удовлетворен моими объяснениями. - Прошу проводить меня к месту преступления.
Дойдя до лестницы, ведущей на второй этаж, сержант вдруг резко обернулся и посмотрел на меня.
- А вы можете идти домой, господин Болдин, - сказал он, мило улыбнувшись. - Я понимаю, - продолжил он, увидев выражение моего лица, - вы сейчас думаете, что сержант Санеев - идиот. Что ни одному нормальному человеку не придет в голову отпускать одного из свидетелей, может, даже убийцу. Хм! Никуда вы не денетесь... А знаете, почему я вас отпускаю? Не знаете? Так я вам объясню. Чтобы вы не путались у меня под ногами и не мешали расследованию. Встречал я уже одну частную ищейку, заморочившую мне голову своими дурацкими советами. Так что, спокойной ночи, господин Болдин! Надеюсь, вы благополучно доедете до столицы.
- Обязательно, - пообещал я и, не дожидаясь, пока мне во второй раз предложат убраться, кивком головы попрощался со всеми и вышел из дома.
Освещая фонариком под ногами, я добрался до своей машины, сел за руль и завел мотор. Выехав на шоссе, я надавил на педаль акселератора, и Бокстер, рассеивая фарами кромешную тьму, помчался прочь от дворца...
* * *
Верхушки высоток, видимые из окон моего офиса, окрасились оранжевым светом восходящего солнца. Звезды померкли на утреннем небе. Свежий ветерок, всполошивший двух голубей, устроившихся на карнизе, ворвался в комнату, разметав бумаги по столу.
Я стоял у распахнутого окна и курил, глядя на просыпающийся город. Докурив до фильтра, я полез в карман за новой сигаретой. Пачка Парламента, начатая в вестибюле дворца Воронцова, оказалась пустой. Помятые окурки переполнили тяжелую пепельницу на моем рабочем столе. Пепел, осыпавшийся вокруг, как живой скользил по полированной поверхности, заползая под папки с документами и телефонный аппарат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18