Узи Наркисс немедленно направил шифровку с этой информацией и собственным мнением в министерство обороны в Тель-Авив, где анализом подобных сообщений занимался "Аман". Сам Наркисс считал, что теракт можно сорвать силами израильских спецслужб; Харел вспоминает, что Шимон Перес и начальник штаба генерал Цви Зур были согласны с Наркиссом и полагали, что об этом даже не следует информировать де Голля. Но сам Харел настаивал на том, чтобы сообщить французам эту информацию. Бен-Гурион поддержал его - и через две недели де Голлю сообщили о заговоре; президент, естественно, принял оказавшиеся вполне достаточными меры безопасности, но одновременно решительно потребовал от израильтян раскрыть ему источник этой информации, - что и было сделано. Французы арестовали Клода Арно и подвергли его допросу, - но не получили никаких доказательств, и его пришлось отпустить. Арно, естественно, сразу понял, откуда прошла информация и обозлился на "Аман"; так израильтяне потеряли ценный источник (возможно, что и не один). Но это была ещё в сущности совсем небольшая цена, которую надо было заплатить. Тайные отношения между двумя странами были гораздо важнее.
Реактор на тяжелой воде мощностью 24 мегаватта мог производить "оружейный плутоний" в количестве, достаточном для изготовления в год одной атомной бомбы мощностью 20 килотонн; а конструктивные особенности реактора позволяли значительно увеличить его мощность, а значит, и "выход" плутония. Но для самостоятельной работы в этом направлении Израилю требовалось оборудование для обогащения урана. И здесь сложилась двойственная ситуация. Руководитель научных исследований французской комиссии по атомной энергии Франсуа Перрин и возглавлявшаяся им комиссия отказывалась поставлять оборудование для обогащения урана, - но не препятствовала попыткам Израиля приобрести это оборудование из других источников. После напряженных переговоров комиссия Перрина все-таки удалось достичь устраивавшего Израиль варианта: было разрешено частной французской компании "Сен-Гобэн", которая поставляла подобное оборудование французской военной промышленности, продать техническую документацию и необходимое оборудование. Но "Сен-Гобен" не располагала полным комплектом всего, что необходимо - и Бламберг занялся поиском и приобретением компонентов для установки, а затем материалов и сырья. Подробнее об этом - в следующей главе.
Сейчас следует высказать одно существенное соображение по инспирированной секретными службами теме: ученые и разведка. "Лакам" не проявил особой изобретательности в выборе прикрытий. Сотрудники агентства направлялись за рубеж под прикрытием дипломатического иммунитета - как атташе по вопросам науки посольств Израиля в крупных странах Европы и Америки. Но разница была: они подчинялись непосредственно штаб-квартире "Лакама" в Тель-Авиве, а не министерству иностранных дел, как обычные дипломаты. Они должны были закупать за рубежом все научные публикации и поддерживать светские и профессиональные контакты в научных кругах стран аккредитации. Естественно, что все они попадали в поле зрения служб безопасности соответствующих стран - и хотя особых контрразведывательных и дипломатических мер в Европе, за редким исключением, не предпринималось, слухи и сплетни о "шпионах-дипломатах" вовсю попадали в периодику. Израильские ученые, находившиеся в научных командировках и на стажировках за рубежом, также были обязаны оказывать услуги "Лакам". В некоторых случаях израильским ученым за рубежом прямо предлагалось похищать нужные материалы. Зачастую это делалось на дилетантском уровне, что подвергало риску как самих ученых, так и тех, кто ими руководил, - обычно это были все те же атташе по науке, которые пользовались дипломатическим иммунитетом. Совершенно естественно, что такая деятельность породила во всем мире предубеждение и настороженность в отношении израильских ученых. Например, с конца 1960-х годов ФБР, кстати всегда не слишком дружелюбная организация, следила практически за каждым ученым, приезжавшим в США из Израиля. Иногда это была просто слежка, прослушивание переговоров, препятствия в доступе к той или иной информации, ограничение возможности передвижения и контактов. Иногда проводились и прямые предупреждения. Так, даже в восьмидесятых профессор Ювал Нееман, бывший разведчик, создатель многих образцов оперативной техники, которую использовали спецслужбы и основной разработчик компьютерной системы, которая внесла большой вклад в победу в Шестидневной войне, прибыл в Пасадену, штат Калифорния, для участия в семинаре по физике. После того, как он посетил в Ливерморскую лабораторию, занимавшуюся ядерными исследованиями, ему позвонили.
- Профессор, я из департамента, - раздался в телефонной трубке незнакомый голос, - мы можем встретиться?
Нееман решил, что звонит кто-то из научного отдела Калифорнийского университета, и охотно согласился на встречу. К его удивлению, при встрече телефонный собеседник представился как следователь министерства юстиции США.
- Вы полковник Нееман? - спросил американец.
- Да, - ответил Нееман, удивленный тем, что к нему обращаются по воинскому званию и в соответствии с обычной практикой разведслужб объяснил "следователю", что в начале 1960-х годов он действительно служил в военной разведке и имел звание полковника, но уже давно оставил военную службу и работает в Тель-Авивском университете.
- Но мы знаем, что вы все ещё занимаетесь шпионажем, и предлагаем вам немедленно прекратить это.
Через несколько недель Нееман приехал в университет штата Техас в Остине; там снова появился "представитель министерства юстиции", который потребовал, чтобы Нееман зарегистрировался как "агент израильского правительства", для которых существуют весьма строгие ограничения круга встреч и возможности передвижения в США. Нееман обратился к своим старым друзьям, в том числе "отцу" американской ядерной бомбы Эдварду Теллеру и влиятельному сенатору от штата Техас Джону Тауэру, но смогли реально помочь не эти связи, а сотрудничество США и Израиля в области разведки. Представитель "Моссада" в Вашингтоне напрямую обратился в ЦРУ и попросил оставить Неемана в покое - и полковника больше не беспокоили.
В 60-х годах резидентура ЦРУ в Тель-Авиве основное внимание уделяла наиболее секретной израильской программе - созданию атомного оружия, хотя официально Израиль отрицал какие-либо свои намерения в этом направлении. Например, в 1961 году Бен-Гурион совершенно категорически заявил Джону Кеннеди при встрече в Белом доме, что Израиль ведет работы в области атомной энергии, но не военного плана. В апреле 1963 года Шимона Переса вызвали в Овальный кабинет Белого дома, где Кеннеди потребовал от него информации. "Вы знаете, что мы очень внимательно следим за возникновением ядерного потенциала в этом регионе, что может создать очень опасную ситуацию. Именно поэтому мы поддерживаем тесные контакты с вами в сфере ядерных исследований. Что вы можете сказать по этому поводу?". Перес ответил фразой, которая стала стандартным ответом политиков: "Мы не будем создавать ядерное оружие. Мы не сделаем этого первыми". В Вашингтоне, конечно, в это не поверили - настолько, что несколько позже новый премьер, бывший министр финансов Леви Эшкол договорился с администрацией президента Джонсона о том, что в обмен на расширение поставок в Израиль современного вооружения будет снижен темп работ в ядерной области. Сразу же по достижению договоренности израильтяне впервые получили истребители "фантом" и "скайхок", а американцы заняли место французов как основного поставщика вооружений Израилю. ЦРУ, в частности резидент в Израиле Хадден, считали, что эти дипломатические обещания - только часть игры: Израиль стремится и получить самое современное оружие, и создать свою атомную бомбу. Израильские стратеги заговорили о ядерном оружии как о средстве, которое может навсегда покончить с войнами на Ближнем Востоке. ЦРУ также пришло к выводу, что Израиль уже располагает несколькими системами доставки ядерного и термоядерного оружия. ЦРУ отмечало большое желание Израиля расположить часть ядерного арсенала за пределами своей территории на средствах морского базирования. Аналитики ЦРУ пришли к выводу, что Израиль стремится к оснащению своих подводных лодок ядерным оружием; несколько позже просочились данные, что Израилю удалось оснастить три свои подводные лодки британской постройки компактным, но весьма мощным ядерным оружием. Они почти постоянно патрулировали в Средиземном море, и в какой-то мере это можно было трактовать как выполнение израильского обещания не "привносить ядерное оружие на Ближний Восток первыми".
Если не говорить о сознательном, санкционированном применении, которое если произойдет, то в качестве последнего аргумента (или последнего "прости" человечества вообще), ядерное оружие потенциально опасно самим фактом наличия. Да, реактор и ядерный центр в Димоне хорошо охранялись и были окружены плотной системой противовоздушной обороны. В июне 1967 года одной из зенитных ракетных батарей был даже сбит израильский самолет, возвращавшийся с боевого задания в Иордании и сбившийся с курса. Но независимо от того, где располагался израильский секретный ядерный арсенал, в Димоне или на авиационных базах, он не был защищен так, как этого требовал сам характер оружия - территория Израиля слишком невелика и ни одна система ПВО не дает стопроцентной надежности. Кроме того, существовала опасность и наземного нападения, хотя описываемый период ещё не входил в эру террора...
Вернемся к секретным операциям. Когда в 1960-х годах Шарль де Голль отказал в военно-технической поддержке Израилю, "Лакам" стал искать альтернативные источники и каналы помощи.
Первого успеха Бламбергу удалось добиться в Норвегии. Норвежское правительство согласилось секретно поставить Израилю 21 тонну тяжелой воды. Как только эта поставка была гарантирована, "Лакам" начал изыскивать способы приобретения урана. Одним из важнейших успехов в этом направлении стало сотрудничество с Залманом Шапиро.
Персональное досье.
Соломон (Залман) Шапиро родился в 1921 году в американском городе Кантон, штат Огайо. Его отец был ортодоксальным раввином в Литве, многие родственники погибли в ходе Холокоста, да и сам он сталкивался с проявлениями антисемитизма. Аналитики считают, что он оказывал содействие Израилю сознательно, по убеждениям. В 1948 году постоянно проживающий в США, американский гражданин Залман Шапиро получил степень доктора по химии. В том же году он вступил в Сионистскую федерацию и Общество друзей Техниона, самого престижного технического университета в Израиле. Шапиро работал в корпорации "Вестингауз", помогал создавать первую американскую ядерную подлодку "Наутилус". В середине 1950-х годов он открыл свою собственную корпорацию "NUMEK", или "Ядерные материалы и оборудование", располагавшуюся в городе Аполло, штат Пенсильвания. Корпорация снабжала ураном ядерные реакторы в Соединенных Штатах. Американская комиссия по атомной энергии в 1962 году сделала корпорации выговор за плохую организацию службы безопасности и небрежное ведение документации; было также обращено внимание на то, что в "NUMEK" бывает необычно большое количество иностранных гостей, главным образом из Франции и Израиля. Проведенная в 1965 году проверка выявила на одном из складов недостачу 44 килограммов высокообогащенного урана. Эксперты комиссии по атомной энергии не смогли доказать, что этот материал был отправлен за границу или что "NUMEK" совершил какое-то преступление. Однако в ходе официальных проверок, которые продолжались несколько лет, была установлена пропажа почти трехсот килограммов урана - количества, достаточного для изготовления 18 атомных бомб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Реактор на тяжелой воде мощностью 24 мегаватта мог производить "оружейный плутоний" в количестве, достаточном для изготовления в год одной атомной бомбы мощностью 20 килотонн; а конструктивные особенности реактора позволяли значительно увеличить его мощность, а значит, и "выход" плутония. Но для самостоятельной работы в этом направлении Израилю требовалось оборудование для обогащения урана. И здесь сложилась двойственная ситуация. Руководитель научных исследований французской комиссии по атомной энергии Франсуа Перрин и возглавлявшаяся им комиссия отказывалась поставлять оборудование для обогащения урана, - но не препятствовала попыткам Израиля приобрести это оборудование из других источников. После напряженных переговоров комиссия Перрина все-таки удалось достичь устраивавшего Израиль варианта: было разрешено частной французской компании "Сен-Гобэн", которая поставляла подобное оборудование французской военной промышленности, продать техническую документацию и необходимое оборудование. Но "Сен-Гобен" не располагала полным комплектом всего, что необходимо - и Бламберг занялся поиском и приобретением компонентов для установки, а затем материалов и сырья. Подробнее об этом - в следующей главе.
Сейчас следует высказать одно существенное соображение по инспирированной секретными службами теме: ученые и разведка. "Лакам" не проявил особой изобретательности в выборе прикрытий. Сотрудники агентства направлялись за рубеж под прикрытием дипломатического иммунитета - как атташе по вопросам науки посольств Израиля в крупных странах Европы и Америки. Но разница была: они подчинялись непосредственно штаб-квартире "Лакама" в Тель-Авиве, а не министерству иностранных дел, как обычные дипломаты. Они должны были закупать за рубежом все научные публикации и поддерживать светские и профессиональные контакты в научных кругах стран аккредитации. Естественно, что все они попадали в поле зрения служб безопасности соответствующих стран - и хотя особых контрразведывательных и дипломатических мер в Европе, за редким исключением, не предпринималось, слухи и сплетни о "шпионах-дипломатах" вовсю попадали в периодику. Израильские ученые, находившиеся в научных командировках и на стажировках за рубежом, также были обязаны оказывать услуги "Лакам". В некоторых случаях израильским ученым за рубежом прямо предлагалось похищать нужные материалы. Зачастую это делалось на дилетантском уровне, что подвергало риску как самих ученых, так и тех, кто ими руководил, - обычно это были все те же атташе по науке, которые пользовались дипломатическим иммунитетом. Совершенно естественно, что такая деятельность породила во всем мире предубеждение и настороженность в отношении израильских ученых. Например, с конца 1960-х годов ФБР, кстати всегда не слишком дружелюбная организация, следила практически за каждым ученым, приезжавшим в США из Израиля. Иногда это была просто слежка, прослушивание переговоров, препятствия в доступе к той или иной информации, ограничение возможности передвижения и контактов. Иногда проводились и прямые предупреждения. Так, даже в восьмидесятых профессор Ювал Нееман, бывший разведчик, создатель многих образцов оперативной техники, которую использовали спецслужбы и основной разработчик компьютерной системы, которая внесла большой вклад в победу в Шестидневной войне, прибыл в Пасадену, штат Калифорния, для участия в семинаре по физике. После того, как он посетил в Ливерморскую лабораторию, занимавшуюся ядерными исследованиями, ему позвонили.
- Профессор, я из департамента, - раздался в телефонной трубке незнакомый голос, - мы можем встретиться?
Нееман решил, что звонит кто-то из научного отдела Калифорнийского университета, и охотно согласился на встречу. К его удивлению, при встрече телефонный собеседник представился как следователь министерства юстиции США.
- Вы полковник Нееман? - спросил американец.
- Да, - ответил Нееман, удивленный тем, что к нему обращаются по воинскому званию и в соответствии с обычной практикой разведслужб объяснил "следователю", что в начале 1960-х годов он действительно служил в военной разведке и имел звание полковника, но уже давно оставил военную службу и работает в Тель-Авивском университете.
- Но мы знаем, что вы все ещё занимаетесь шпионажем, и предлагаем вам немедленно прекратить это.
Через несколько недель Нееман приехал в университет штата Техас в Остине; там снова появился "представитель министерства юстиции", который потребовал, чтобы Нееман зарегистрировался как "агент израильского правительства", для которых существуют весьма строгие ограничения круга встреч и возможности передвижения в США. Нееман обратился к своим старым друзьям, в том числе "отцу" американской ядерной бомбы Эдварду Теллеру и влиятельному сенатору от штата Техас Джону Тауэру, но смогли реально помочь не эти связи, а сотрудничество США и Израиля в области разведки. Представитель "Моссада" в Вашингтоне напрямую обратился в ЦРУ и попросил оставить Неемана в покое - и полковника больше не беспокоили.
В 60-х годах резидентура ЦРУ в Тель-Авиве основное внимание уделяла наиболее секретной израильской программе - созданию атомного оружия, хотя официально Израиль отрицал какие-либо свои намерения в этом направлении. Например, в 1961 году Бен-Гурион совершенно категорически заявил Джону Кеннеди при встрече в Белом доме, что Израиль ведет работы в области атомной энергии, но не военного плана. В апреле 1963 года Шимона Переса вызвали в Овальный кабинет Белого дома, где Кеннеди потребовал от него информации. "Вы знаете, что мы очень внимательно следим за возникновением ядерного потенциала в этом регионе, что может создать очень опасную ситуацию. Именно поэтому мы поддерживаем тесные контакты с вами в сфере ядерных исследований. Что вы можете сказать по этому поводу?". Перес ответил фразой, которая стала стандартным ответом политиков: "Мы не будем создавать ядерное оружие. Мы не сделаем этого первыми". В Вашингтоне, конечно, в это не поверили - настолько, что несколько позже новый премьер, бывший министр финансов Леви Эшкол договорился с администрацией президента Джонсона о том, что в обмен на расширение поставок в Израиль современного вооружения будет снижен темп работ в ядерной области. Сразу же по достижению договоренности израильтяне впервые получили истребители "фантом" и "скайхок", а американцы заняли место французов как основного поставщика вооружений Израилю. ЦРУ, в частности резидент в Израиле Хадден, считали, что эти дипломатические обещания - только часть игры: Израиль стремится и получить самое современное оружие, и создать свою атомную бомбу. Израильские стратеги заговорили о ядерном оружии как о средстве, которое может навсегда покончить с войнами на Ближнем Востоке. ЦРУ также пришло к выводу, что Израиль уже располагает несколькими системами доставки ядерного и термоядерного оружия. ЦРУ отмечало большое желание Израиля расположить часть ядерного арсенала за пределами своей территории на средствах морского базирования. Аналитики ЦРУ пришли к выводу, что Израиль стремится к оснащению своих подводных лодок ядерным оружием; несколько позже просочились данные, что Израилю удалось оснастить три свои подводные лодки британской постройки компактным, но весьма мощным ядерным оружием. Они почти постоянно патрулировали в Средиземном море, и в какой-то мере это можно было трактовать как выполнение израильского обещания не "привносить ядерное оружие на Ближний Восток первыми".
Если не говорить о сознательном, санкционированном применении, которое если произойдет, то в качестве последнего аргумента (или последнего "прости" человечества вообще), ядерное оружие потенциально опасно самим фактом наличия. Да, реактор и ядерный центр в Димоне хорошо охранялись и были окружены плотной системой противовоздушной обороны. В июне 1967 года одной из зенитных ракетных батарей был даже сбит израильский самолет, возвращавшийся с боевого задания в Иордании и сбившийся с курса. Но независимо от того, где располагался израильский секретный ядерный арсенал, в Димоне или на авиационных базах, он не был защищен так, как этого требовал сам характер оружия - территория Израиля слишком невелика и ни одна система ПВО не дает стопроцентной надежности. Кроме того, существовала опасность и наземного нападения, хотя описываемый период ещё не входил в эру террора...
Вернемся к секретным операциям. Когда в 1960-х годах Шарль де Голль отказал в военно-технической поддержке Израилю, "Лакам" стал искать альтернативные источники и каналы помощи.
Первого успеха Бламбергу удалось добиться в Норвегии. Норвежское правительство согласилось секретно поставить Израилю 21 тонну тяжелой воды. Как только эта поставка была гарантирована, "Лакам" начал изыскивать способы приобретения урана. Одним из важнейших успехов в этом направлении стало сотрудничество с Залманом Шапиро.
Персональное досье.
Соломон (Залман) Шапиро родился в 1921 году в американском городе Кантон, штат Огайо. Его отец был ортодоксальным раввином в Литве, многие родственники погибли в ходе Холокоста, да и сам он сталкивался с проявлениями антисемитизма. Аналитики считают, что он оказывал содействие Израилю сознательно, по убеждениям. В 1948 году постоянно проживающий в США, американский гражданин Залман Шапиро получил степень доктора по химии. В том же году он вступил в Сионистскую федерацию и Общество друзей Техниона, самого престижного технического университета в Израиле. Шапиро работал в корпорации "Вестингауз", помогал создавать первую американскую ядерную подлодку "Наутилус". В середине 1950-х годов он открыл свою собственную корпорацию "NUMEK", или "Ядерные материалы и оборудование", располагавшуюся в городе Аполло, штат Пенсильвания. Корпорация снабжала ураном ядерные реакторы в Соединенных Штатах. Американская комиссия по атомной энергии в 1962 году сделала корпорации выговор за плохую организацию службы безопасности и небрежное ведение документации; было также обращено внимание на то, что в "NUMEK" бывает необычно большое количество иностранных гостей, главным образом из Франции и Израиля. Проведенная в 1965 году проверка выявила на одном из складов недостачу 44 килограммов высокообогащенного урана. Эксперты комиссии по атомной энергии не смогли доказать, что этот материал был отправлен за границу или что "NUMEK" совершил какое-то преступление. Однако в ходе официальных проверок, которые продолжались несколько лет, была установлена пропажа почти трехсот килограммов урана - количества, достаточного для изготовления 18 атомных бомб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76