- Но ответил, естественно немного другое.
- Было бы, что - сказал! Видит Бог, сказал! Но, чего нет - того нет! Я человек честный. ... Бедный. ... Пусть бедный, но - честный!
Знакомые лица за барьером окаменели в предвкушении жутко интересного представления, заранее непредвиденного, такого, что можно потом долго вспоминать и рассказывать в хорошей компании под дефицитнейшие коньячок и икорочку.
- Да знаем, всё знаем какие вы все наподбор бедные и честные! - Не удержалась, сорвалась бабенка, ханжески поджав аляповато помазанные тонкие губки.
- Гражданин! Эта пара обуви вызывает у наряда серъёзные подозрения. - Прервал прения старшой. - Её надлежит вскрыть и проверить на предмет контрабанды.
- Как вскрыть? Порезать? А носить потом Карла Марла будет? - Завопил дурным голосом гражданин.
- Полегче, полегче... Не надо о святом в таком тоне и контексте... Вы еще на нашей стороне границы. - Назидательно напомнил комсо-мальчик, нахмурив лобешник и тряхнув взвихренной прядкой непокорных волосенок.
Таможенник усмехнулся. Уж он то наверняка знал, что если и прийдётся эту обувку кому-то носить, то точно не шумящему и негодующему владельцу, коему долго ещё ничего подобного на белы ножки одевать не прийдётся. Но как истинный профессионал подавил улыбочку.
- Не стоит беспокоиться. Если ничего не найдем - зашьем обратно. Вы и шовчика не отышете. Сапожник у нас экстра класса. Такие чудеса выделывает, залюбуетесь. Времени до посадки достаточно, остальных пассажиров другие посты проверят. Приступай, Петрович!
Толстомясый, краснорожий Петрович появился на сцене словно материализовавшийся из воздуха дух, незаметно и вовремя, помял обувку короткими крепкими пальцами заросшими жесткой черной щетинкой, хмыкнул нечто под набрякший синими прожилками нос и сильным, точным ударом скальпеля вспорол жалобно хрустнувший сапожок. Запустил в распор палец, пошевелил удивленно, но ничего не выудил. Следом настал черед второго сапога... Снова ничего. Вроде как сорвалась так хорошо прикормленная, почти ручная золотая рыбка. Пару секунд люди у стойки изображали персонажей знаменитой историко-революционной картины Не ждали! Но быстренько очухались и вскоре бедному импортному чуду пробил последний час.
Петрович, не сдерживая здорового рабоче-крестьянского инкстинкта распарывал все бесповоротно вдоль и поперек.
- Ничего! - Провозгласила женщина, подводя итоги работы и широким жестом сдвинув остатки сапог на край стойки, выложила на прокрустово ложе роскошные адидасовские кросовки.
За час ударной работы бравый мужик превратил в бефстроганов всё содержимое чемодана. После всего ещё минут пятнадцать потратили на перещупывание и перетряхивание остатков и вспарывания чемоданних боков. Время шло, а они всё не верили, не желали верить глазам своим. Ведь всё казалось так хорошо оговорено заранее - где искать - как найти. Уже и камеры телевизионщиков ждали сигнала в соседней душной комнатенке. Как же так? Оперативная наводка оборачивалась стопроцентной туфтой.
Будущий эмигрант сидел на приступке досмотровой стойки обхватив голову руками и тихонько поскуливал. Со стороны сии звуки могли сойти за сдерживаемые безудержные рыдания, уж очень похоже выходило. На самом деле его так и подмывало заржать словно дикий мустанг во всё горло и пуститься отплясывать безумный канкан прямо на рабочем месте трудолюбивой бригады.
Столь интересное действо не осталось незамеченным. Прошедшие весьма поверхностный по такому случаю досмотр остальные пассажиры венского рейса наблюдая работу Петровича вполголоса упоминали какие-то нелепые словосочетания вроде Права человека... Хельсинское соглашение... Перестройка..., ну и прочую интеллегентно-демократическую ерунду. Таможенники наплевать хотели, естественно, на эту кухонную бредятину, но в общем контексте да с учетом подпирающего времени отправления международного рейса выслушивать подобное было малоприятно.
Старшой задумчиво пошкрябал пальцем подбородок и неожиданно его взгляд сфокусировался на ногах досматриваемого обутых в не по сезону тяжелые, добротные туфли на толстой подошве прошитой белым суровым кантиком.
- Здесь! Наверняка здесь! Перепрятал, зараза! Обдурить захотел! Ану, сымай!
- Нет! Мамой клянусь! Ничего у меня здесь нет и никогда не было! - Завопил отчаянно гражданин поджимая под себя ноги. Но увидев сходящиеся с трех сторон парные наряды милиции безропотно позволил Петровичу стащить с ног последнюю пару обуви и оказался стоящим на полу в полосатых веселеньких носочках.
- Ну даёт таможня! - Вырвалось у молодого лейтенанта-погранца. Он вытер платком изнутри донышко фуражки с зеленым околышем и отвернулся. Немудреное словосочетание, сорвавшееся у своего подстегнуло инквизиторов. Отступать им было некуда и некогда. Это последний шанс. Дабы усилить эмоциональный фон, босой эмигрант неожиданно изобразил отчаянную попытку вырвать своё добро из лап палача Петровича. Рванулся к стойке, но был на полпути перехвачен милицией, профессионально схвачен за плечи и руки, развернут на стовосемьдесят градусов и по-базарному отпихнут назад. В приоткрывшуюся щель двери высунолось любопытное рыльце телекамеры, из-за барьера свесились головы провожающих. Страсти накалялись.
- Жаловаться будем! ... Управу найдем! ... В ЦК напишем! ... В Литературку! ... Лесото! ... Горбачеву! - Неслось с отечественной стороны барьера.
Вдруг раздался скрежет скальпеля, звон лопающегося металла и вопль порезавшегося Петровича.
- Кажись есть! - Заорал вурдалак махая в воздухе красным пальцем.
- Есть! Есть! - Радостно поддержала воспрянувшая духом таможня.
- Нашли, ... нашли... - Запричитали, закурлыкали провожающие.
- Всё же, есть! - Цыкнул на пол сквозь зубы лейтенант-болельщик и надел фуражку.
- Что? Что там? - Норовил пролезть под мышку Петровича юнный представитель свободной прессы.
.... Болт .... Стальной ... и ни хрена больше там нет ... - Сумрачно констатировал старшой. Петрович обиженно постанывал и усиленно отсасывая кровь из пораненного в последнем раунде пальца.
- Может он золотой? - Безнадежно вопросил представитель свободной прессы..
- Пилите Шура, пилите! - тут же отозвалась из-за барьера благодарная публика.
Под шумок кагебешница, газетчик и Петрович шустро покинули сцену, юркнув в комнату к невостребованным телевизионщикам. Кошмар! Такой сюжет сорвался. На сцене после бегства прикомандированной, случайной публики остались только таможенник, полупустой чемодан, гора ошметков и босоногий потерпевший. До окончания регистрации билетов и отправления рейса оставались считанные минуты.
- Верни обувь, зараза! - Грузно пошел на стойку клиент.
- Счас, счас, сейминут... - Затрепыхал, заоглядывлся в поисках сапожника старшой. Попытался было сложить из остатков нечто похожее на лапоть, но взглянул, усомнился и бросил безнадежное дело ... - Сейчас, минуточку, подберем подходящее из запасника...
В таможенном запаснике не оказалось ничего близкого к нужному размеру...
- Мне, что, с вашей легкой руки в носках в Вену лететь? Там уж наверняка, журналисты встретят. - Ревел пострадавший.
- Не волнуйтесь! Все восстановим, компенсируем, вышлем... - Лепетал старшой. Нахрен ему нужна такая концовка, да тут ещё в дополнение к кагэбэшному фиаско назревал международный скандал, а там глядишь и поиски крайнего... Нет в носках выпускать за границу человека явно невозможно. Время подпирало...
- Может у провожающих, родственников что-то найдется! - В отчаянии обратился к публике таможенник, прочно насадившись по самые жабры на добротно сработанный мозгами Теоретика крючок.
Провожающие уставились задумчиво на свои туфли. Подходящая обувь нашлась только у одного человека, естественно родного брата отъезжающего. Тот покряхтел, поохал, но согласился во избежание международного инциндента уступить свои пусть не новые, но вполне приличные туфли босоногому брату.
Человек обулся, притопнул ногой, покачал сокрушенно головой. Оставил полупустой, порепанный чемодан на стойке, подхватил кейс и прошел на регистрацию. Пограничник не глядя проштампелевал визу. Самолет взревел моторами и ушел в небо. ***
Камешки свои эмигрант вывез... А счастье? ... Удачу? Рассказчик не знал окончания истории. Все ещё немного повозились в сумеречном свете ночного зала ожидания и заснули приткнувшись в жестких креслах.
Тогда, в ночном Шереметьево все были на стороне удальца, прорвавшего осточертевший барьер границы. Теперь, достаточно понаблюдав подобную публику живьем, в условиях новой жизни, я уже не столь категоричен в своих симпатиях и антипатиях, сейчас уже не так органически противны, по определению, старательные советские таможенники. Что с них взять? Чиновники просто как могли добросовестно делали порученное дело. Правда, зачастую не в тех чемоданах и не у тех пассажиров рылись. Самое крупное ворье гордо шествовало мимо обитых жестью стоек через депутатские залы. Мы тоже махлювали и химичили, но так, по-мелочам, спасая свои жалкие, честно заработанные крохи. Глава 34. Ми пьяче Италия!
Вернулись мы с дедом из тренировочного вояжа полные впечатлений и обобщенного коллективного эммигрантского опыта. Всё завертелось, закрутилось. Время понеслось вскачь, и вот на руках семейства взамен отданных безвозвратно паспортов оказались долгожданные зелененькие визы.
По хорошей семейной традиции об отправке богажа вспомнили в самый последний момент. Может и вообще бы забыли, но дед попытался пристроить в ручную кладь пару электродрелей, почти новый пылесос Уралец и автотрансформатор дабы всё это добро крутилось от половинного по сравнению с советским американского сетевого напряжения, ну и конечно же, свою обожаемую коллекцию логарифмических линеек. Кроме того в чемодан засовывались сверла, нажовочные полотна и другой дефицитный за океаном инструмент. Отказаться от этого добра сердце не позволяло. Вот ещё, отправляться в вояж на необитаемую землю голым и босым. ... Чемодан не выдержал и лопнул. Разразился скандальчик.
- Ты знаешь сколько там стоит обычный напильник? А пылесос? ... В долларах!... Сколько лет нам всем дружно прийдется горбиться на малейшую покупку? Не знаете! А я знаю, мне сведущие люди говорили, да и в газетах читал... Горька чужбина!
В промежутках между сборами в дорогу дед ходил прощаться с березками, пешком вымахивая многие километры по городским улицам, возвращался к вечеру вымотанный, но умиротворенный. В один летний день, он вернулся домой неожиданно быстро, запыхавшийся, довольный. В блужданиях по городу дедушка набрел случайно на знакомца, поведавшего под страшным секретом, что в недалеких Сумах открыли таможню. Очередей нет, никто из отъезжающих о сем событии пока не знает, сплошная благодать. Ящиков - навалом, выбирай - не хочу.
Обзвонив старинных приятелей, дед раздобыл на следующее утро в мелком автохозяйстве автобус за вполне доступную цену. Всю ночь мы с привиредливостью Робинзона Крузо отбирали необходимые для новой жизни вещи и расстаскивали по кучкам. В самой большой оказалось несколько десятков логарифмических линеек разнообразнейших размеров и модификаций, собранных дедом за время долгой преподавательской работы, старенькая пишущая машинка с западающими буковками, пара автотрансформаторов, пылесос, небольшие тисочки, дрели, молотки, натфиля, напильники, ножовочные полотна, сверла... Венчал всё магнитофон Десна с набором кассет с песнями времен Великой Отечественной для деда, моих записей Высоцкого, Дольского и других бардов, маминой обожаемой душки-Пугачевой и лысого Розенбаума.
К счастью для всех, дед согласился с доводами, что в Америке всё еще дюймовая система и наши болты с гайками окажутся лишними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
- Было бы, что - сказал! Видит Бог, сказал! Но, чего нет - того нет! Я человек честный. ... Бедный. ... Пусть бедный, но - честный!
Знакомые лица за барьером окаменели в предвкушении жутко интересного представления, заранее непредвиденного, такого, что можно потом долго вспоминать и рассказывать в хорошей компании под дефицитнейшие коньячок и икорочку.
- Да знаем, всё знаем какие вы все наподбор бедные и честные! - Не удержалась, сорвалась бабенка, ханжески поджав аляповато помазанные тонкие губки.
- Гражданин! Эта пара обуви вызывает у наряда серъёзные подозрения. - Прервал прения старшой. - Её надлежит вскрыть и проверить на предмет контрабанды.
- Как вскрыть? Порезать? А носить потом Карла Марла будет? - Завопил дурным голосом гражданин.
- Полегче, полегче... Не надо о святом в таком тоне и контексте... Вы еще на нашей стороне границы. - Назидательно напомнил комсо-мальчик, нахмурив лобешник и тряхнув взвихренной прядкой непокорных волосенок.
Таможенник усмехнулся. Уж он то наверняка знал, что если и прийдётся эту обувку кому-то носить, то точно не шумящему и негодующему владельцу, коему долго ещё ничего подобного на белы ножки одевать не прийдётся. Но как истинный профессионал подавил улыбочку.
- Не стоит беспокоиться. Если ничего не найдем - зашьем обратно. Вы и шовчика не отышете. Сапожник у нас экстра класса. Такие чудеса выделывает, залюбуетесь. Времени до посадки достаточно, остальных пассажиров другие посты проверят. Приступай, Петрович!
Толстомясый, краснорожий Петрович появился на сцене словно материализовавшийся из воздуха дух, незаметно и вовремя, помял обувку короткими крепкими пальцами заросшими жесткой черной щетинкой, хмыкнул нечто под набрякший синими прожилками нос и сильным, точным ударом скальпеля вспорол жалобно хрустнувший сапожок. Запустил в распор палец, пошевелил удивленно, но ничего не выудил. Следом настал черед второго сапога... Снова ничего. Вроде как сорвалась так хорошо прикормленная, почти ручная золотая рыбка. Пару секунд люди у стойки изображали персонажей знаменитой историко-революционной картины Не ждали! Но быстренько очухались и вскоре бедному импортному чуду пробил последний час.
Петрович, не сдерживая здорового рабоче-крестьянского инкстинкта распарывал все бесповоротно вдоль и поперек.
- Ничего! - Провозгласила женщина, подводя итоги работы и широким жестом сдвинув остатки сапог на край стойки, выложила на прокрустово ложе роскошные адидасовские кросовки.
За час ударной работы бравый мужик превратил в бефстроганов всё содержимое чемодана. После всего ещё минут пятнадцать потратили на перещупывание и перетряхивание остатков и вспарывания чемоданних боков. Время шло, а они всё не верили, не желали верить глазам своим. Ведь всё казалось так хорошо оговорено заранее - где искать - как найти. Уже и камеры телевизионщиков ждали сигнала в соседней душной комнатенке. Как же так? Оперативная наводка оборачивалась стопроцентной туфтой.
Будущий эмигрант сидел на приступке досмотровой стойки обхватив голову руками и тихонько поскуливал. Со стороны сии звуки могли сойти за сдерживаемые безудержные рыдания, уж очень похоже выходило. На самом деле его так и подмывало заржать словно дикий мустанг во всё горло и пуститься отплясывать безумный канкан прямо на рабочем месте трудолюбивой бригады.
Столь интересное действо не осталось незамеченным. Прошедшие весьма поверхностный по такому случаю досмотр остальные пассажиры венского рейса наблюдая работу Петровича вполголоса упоминали какие-то нелепые словосочетания вроде Права человека... Хельсинское соглашение... Перестройка..., ну и прочую интеллегентно-демократическую ерунду. Таможенники наплевать хотели, естественно, на эту кухонную бредятину, но в общем контексте да с учетом подпирающего времени отправления международного рейса выслушивать подобное было малоприятно.
Старшой задумчиво пошкрябал пальцем подбородок и неожиданно его взгляд сфокусировался на ногах досматриваемого обутых в не по сезону тяжелые, добротные туфли на толстой подошве прошитой белым суровым кантиком.
- Здесь! Наверняка здесь! Перепрятал, зараза! Обдурить захотел! Ану, сымай!
- Нет! Мамой клянусь! Ничего у меня здесь нет и никогда не было! - Завопил отчаянно гражданин поджимая под себя ноги. Но увидев сходящиеся с трех сторон парные наряды милиции безропотно позволил Петровичу стащить с ног последнюю пару обуви и оказался стоящим на полу в полосатых веселеньких носочках.
- Ну даёт таможня! - Вырвалось у молодого лейтенанта-погранца. Он вытер платком изнутри донышко фуражки с зеленым околышем и отвернулся. Немудреное словосочетание, сорвавшееся у своего подстегнуло инквизиторов. Отступать им было некуда и некогда. Это последний шанс. Дабы усилить эмоциональный фон, босой эмигрант неожиданно изобразил отчаянную попытку вырвать своё добро из лап палача Петровича. Рванулся к стойке, но был на полпути перехвачен милицией, профессионально схвачен за плечи и руки, развернут на стовосемьдесят градусов и по-базарному отпихнут назад. В приоткрывшуюся щель двери высунолось любопытное рыльце телекамеры, из-за барьера свесились головы провожающих. Страсти накалялись.
- Жаловаться будем! ... Управу найдем! ... В ЦК напишем! ... В Литературку! ... Лесото! ... Горбачеву! - Неслось с отечественной стороны барьера.
Вдруг раздался скрежет скальпеля, звон лопающегося металла и вопль порезавшегося Петровича.
- Кажись есть! - Заорал вурдалак махая в воздухе красным пальцем.
- Есть! Есть! - Радостно поддержала воспрянувшая духом таможня.
- Нашли, ... нашли... - Запричитали, закурлыкали провожающие.
- Всё же, есть! - Цыкнул на пол сквозь зубы лейтенант-болельщик и надел фуражку.
- Что? Что там? - Норовил пролезть под мышку Петровича юнный представитель свободной прессы.
.... Болт .... Стальной ... и ни хрена больше там нет ... - Сумрачно констатировал старшой. Петрович обиженно постанывал и усиленно отсасывая кровь из пораненного в последнем раунде пальца.
- Может он золотой? - Безнадежно вопросил представитель свободной прессы..
- Пилите Шура, пилите! - тут же отозвалась из-за барьера благодарная публика.
Под шумок кагебешница, газетчик и Петрович шустро покинули сцену, юркнув в комнату к невостребованным телевизионщикам. Кошмар! Такой сюжет сорвался. На сцене после бегства прикомандированной, случайной публики остались только таможенник, полупустой чемодан, гора ошметков и босоногий потерпевший. До окончания регистрации билетов и отправления рейса оставались считанные минуты.
- Верни обувь, зараза! - Грузно пошел на стойку клиент.
- Счас, счас, сейминут... - Затрепыхал, заоглядывлся в поисках сапожника старшой. Попытался было сложить из остатков нечто похожее на лапоть, но взглянул, усомнился и бросил безнадежное дело ... - Сейчас, минуточку, подберем подходящее из запасника...
В таможенном запаснике не оказалось ничего близкого к нужному размеру...
- Мне, что, с вашей легкой руки в носках в Вену лететь? Там уж наверняка, журналисты встретят. - Ревел пострадавший.
- Не волнуйтесь! Все восстановим, компенсируем, вышлем... - Лепетал старшой. Нахрен ему нужна такая концовка, да тут ещё в дополнение к кагэбэшному фиаско назревал международный скандал, а там глядишь и поиски крайнего... Нет в носках выпускать за границу человека явно невозможно. Время подпирало...
- Может у провожающих, родственников что-то найдется! - В отчаянии обратился к публике таможенник, прочно насадившись по самые жабры на добротно сработанный мозгами Теоретика крючок.
Провожающие уставились задумчиво на свои туфли. Подходящая обувь нашлась только у одного человека, естественно родного брата отъезжающего. Тот покряхтел, поохал, но согласился во избежание международного инциндента уступить свои пусть не новые, но вполне приличные туфли босоногому брату.
Человек обулся, притопнул ногой, покачал сокрушенно головой. Оставил полупустой, порепанный чемодан на стойке, подхватил кейс и прошел на регистрацию. Пограничник не глядя проштампелевал визу. Самолет взревел моторами и ушел в небо. ***
Камешки свои эмигрант вывез... А счастье? ... Удачу? Рассказчик не знал окончания истории. Все ещё немного повозились в сумеречном свете ночного зала ожидания и заснули приткнувшись в жестких креслах.
Тогда, в ночном Шереметьево все были на стороне удальца, прорвавшего осточертевший барьер границы. Теперь, достаточно понаблюдав подобную публику живьем, в условиях новой жизни, я уже не столь категоричен в своих симпатиях и антипатиях, сейчас уже не так органически противны, по определению, старательные советские таможенники. Что с них взять? Чиновники просто как могли добросовестно делали порученное дело. Правда, зачастую не в тех чемоданах и не у тех пассажиров рылись. Самое крупное ворье гордо шествовало мимо обитых жестью стоек через депутатские залы. Мы тоже махлювали и химичили, но так, по-мелочам, спасая свои жалкие, честно заработанные крохи. Глава 34. Ми пьяче Италия!
Вернулись мы с дедом из тренировочного вояжа полные впечатлений и обобщенного коллективного эммигрантского опыта. Всё завертелось, закрутилось. Время понеслось вскачь, и вот на руках семейства взамен отданных безвозвратно паспортов оказались долгожданные зелененькие визы.
По хорошей семейной традиции об отправке богажа вспомнили в самый последний момент. Может и вообще бы забыли, но дед попытался пристроить в ручную кладь пару электродрелей, почти новый пылесос Уралец и автотрансформатор дабы всё это добро крутилось от половинного по сравнению с советским американского сетевого напряжения, ну и конечно же, свою обожаемую коллекцию логарифмических линеек. Кроме того в чемодан засовывались сверла, нажовочные полотна и другой дефицитный за океаном инструмент. Отказаться от этого добра сердце не позволяло. Вот ещё, отправляться в вояж на необитаемую землю голым и босым. ... Чемодан не выдержал и лопнул. Разразился скандальчик.
- Ты знаешь сколько там стоит обычный напильник? А пылесос? ... В долларах!... Сколько лет нам всем дружно прийдется горбиться на малейшую покупку? Не знаете! А я знаю, мне сведущие люди говорили, да и в газетах читал... Горька чужбина!
В промежутках между сборами в дорогу дед ходил прощаться с березками, пешком вымахивая многие километры по городским улицам, возвращался к вечеру вымотанный, но умиротворенный. В один летний день, он вернулся домой неожиданно быстро, запыхавшийся, довольный. В блужданиях по городу дедушка набрел случайно на знакомца, поведавшего под страшным секретом, что в недалеких Сумах открыли таможню. Очередей нет, никто из отъезжающих о сем событии пока не знает, сплошная благодать. Ящиков - навалом, выбирай - не хочу.
Обзвонив старинных приятелей, дед раздобыл на следующее утро в мелком автохозяйстве автобус за вполне доступную цену. Всю ночь мы с привиредливостью Робинзона Крузо отбирали необходимые для новой жизни вещи и расстаскивали по кучкам. В самой большой оказалось несколько десятков логарифмических линеек разнообразнейших размеров и модификаций, собранных дедом за время долгой преподавательской работы, старенькая пишущая машинка с западающими буковками, пара автотрансформаторов, пылесос, небольшие тисочки, дрели, молотки, натфиля, напильники, ножовочные полотна, сверла... Венчал всё магнитофон Десна с набором кассет с песнями времен Великой Отечественной для деда, моих записей Высоцкого, Дольского и других бардов, маминой обожаемой душки-Пугачевой и лысого Розенбаума.
К счастью для всех, дед согласился с доводами, что в Америке всё еще дюймовая система и наши болты с гайками окажутся лишними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27