С тяжким вздохом сожаления коробки с отобранным, хорошо промасленным от ржавения крепежом были торжественно отправлены на вечное хранение в стенной шкаф. В собранной женщинами кучке высилась стопочка простыней, наволочек, бельишка.
Утром, до того как любознательные подъездные бабки заняли наблюдательные посты на скамеечках вокруг дома, мы вытащили отобранное барахлишко к дороге и стали ждать автобуса. Старая, наверняка не один раз списанная машина появилась на удивление точно. Веселый парень помог нам втащить добро в салон и, дернув за рычаг, захлопнул дверку. В автобусе всё оказалось нормально, недавно перебранный газовский движок тянул в полную силу, кресла перетянуты новым дермантином, новая резина на колесах. Беда заключалась в полном отстуствии рессор. На городской дороге это еще не ощущалось, но выехав на скромное, раздолбанное грузовиками, латанное перелатанное шоссе областного значения мы обреченно переглянулись. Корпус авто-ветерана немилосердно подбрасывало отбивая зады пасажиров на каждом маленьком бугорке и выбоинке. Говорить, не рискуя потерять зубы, оказалось просто невозможно. Мы включили магнитофон и всю дорогу слушали, вцепившись в сидения, отобранные в загранвояж песни.
В Суммах таможня действительно существовала, но нас там совсем не ждали. Посетители, стопроцентно офицеры убывающие в Южную Группу войск, были настолько редким, заранее предворяемым телефонным звонком из воинских частей явлением, что к моменту нашего прибытия единственный таможенный инспектор еще не появлялся на службе. В переделанном из багажного пакгауза здании находился только начальникиз проштрафившихся партийных работников. Принять наши вещи он однако не мог, по той причине, что просто не представлял как это всё в натуре происходит. Кроме того он сомневался имеет ли вообще Сумская таможня право на отправку вещей эмигрантов.
Дед вытащил старенькую записную книжку, полистал разлетающиеся странички.
- Извините, а кем работает товарищ ....? - Назвал ничего не говорящую мне фамилию.
- О, Иван Иванович! - Сразу оживился начальник. - Вы его знаете?
- Вместе учились в Сумском артучилище, воевали... Он сможет решить вопрос, как вы считаете?
- Он всё сможет.
- Вы уж, пожалуйста, загляните в справочник, найдите номер служебного телефона, а еще лучше просто соедините меня с ним.
- Нет, уважаемый гражданин, этого сделать не могу. Вдруг, ... Сам ..., будет недоволен. Вы уж лично с ним разбирайтесь, а я буду ждать звонка. Позволит начальство принять Ваши вещички, оформим всё по высшему разряду, с милой душей. Не позвонит - не взыщите, но на себя брать отвественность не могу. Дед с блокнотиком отправился к телефону, начал яростно крутить диск наборника, созваниваться с некими Петюней, Васенькой и Николаем, судя по разговорам последними могиканами призыва сорок первого года.
Таможенный начальник только покрякивал да поглядывал на часы, но переговорам не мешал. Возможно ему самому показалось занятным пронаблюдать столь редкую процедуру, да и скучно ведь сидеть целыми днями одному в душном пакгаузе.
Дед неожиданно дозвонился, коротко и четко, словно ставил боевую задачу, объяснил суть дела и получил добро, при условии, что немедленно сержант прибудет к ресторану и выпьет со старым однокашником по рюмочке, пока рабочие займуться укладкой вещичек в ящики. Трубку передали таможеннику, тот выслушал короткое приказание и бросился названивать нерадивому подчиненному, заставив его бросить домашние дела и появиться на службе. Деда на автобусе отправили к ресторану, а рабочих послали выбирать из огромной кучи, наваленных возле железнодорожных путей тарных ящиков, те которые почище и пригодны для упаковки багажа.
Через полтора часика все компаненты таможенного досмотра оказались в сборе. Разрешение получено, дед, немного подшафе, но весьма довольный встречей с бывшим батарейцем доставлен обратно, прибыл инспектор, надевший по такому случаю выглаженную парадную форму и белую рубашку, складские работники притащили три здоровенных ящика. В пакгаузе собрались привлеченные необычным зрелищем работяги, в застекленной конторке уселась багажная кассирша, за столом восседали начальник и инспектор. Ещё бы, ведь Добро на досмотр дал Сам Иван Иванович.
Радостный от возможности услужить начальник вообще решил ничего не досматривать, но с дедом такие шутки не проходили и стол оказался завален далеко не новыми напильниками, трансформаторами и дрелями. Таможенники недоуменно переглянулись. Начальник пожал плечами и прошептал что-то на ухо подчиненному. Тот кашлянул в кулак и произнес. - Пропустить мы это всё конечно пропустим, ничего недозволенного здесь нет. Но позвольте задать Вам один вопрос? На кой черт вы весь этот хлам тащите в Америку? Мне пришлось до Сумм поработать в Бресте, Чопе, но такого нигде не встречал. По-моему зря только деньги тратите. Но дело, в конечном счете Ваше.
Дед пустился в пространные объяснения, но таможенник не проявив интереса к дискуссии, собрал декларации, извинился и ушел а кабинет начальника. Рабочие поплевав на ладони взялись за молотки и принялись шустро заколачивать крышки, а затем обшивать ящики металлической лентой. Осталось последнее, на наш взгляд чисто формальное дело, выписать багажные документы до Вены. Сжимая в руках декларации мы прошли в каморку багажного кассира. Женщина лет так сорокапяти пятидесяти водрузила на нос очки и принялась изучать толстенные железнодорожные справочники. Спокойные, вальяжные в начале поиска движения постепенно стали суматошными, дерганными, неуверенными. Раз за разом кассирша изучала свои бумаги, невнятно шептала под нос, сверялась с написанной в декларациях на двух языках станцией назначения и страной. Вена... Австрия...
- Нет у меня Вены! и Австрии вашей тоже нэма! - Наконец решительно захлопнув книгу объявила касссирша. - Ну совсем нэма! Нэ можу ваш багаж принять и отправить! Всё в моих справочниках кончается Венгрией. Будапешт есть, а Вены нэма!
- Но, милая, Вы же наверняка знаете, что есть такая страна Австрия со столицей в Вене. - Попытался надавить логикой дед.
- Страна такая есть, кто же спорит, а вот железнодорожной станции, согласно моему справочнику - нет! И тарифов, и реквизитов тамошних нет. А раз нет, то и отправить ничего не могу. Я такую ответственность на себя взять не посмею. Вдруг ваши вещи начнут по стране туда-сюда мотаться? Тогда и концов их не найдете.
- Да бог с ними, с концами. Вы не волнуйтесь, просто так и напишите, мол страна - Австрия, город - Вена. Досмотр ящички прошли, таможней опечатаны. Куда они денутся? Конечно дойдут.
- Не могу! - Стояла на своем зловредная тетка. Ее пытались урезонить поочередно начальник таможни, инспектор, даже кстати позвонивший по телефону фронтовой товарищ деда, но всё было напрасно. Честная женщина была непоколебимо словно скала. Таможенники пожали плечами и развели руками, Мол мы свое дело сделали, а это уже не наше ведомство. Пришлось нам втягивать ящики в автобус и несолоно хлебавши везти обратно в Харьков, затирая по дороге шикарно изображенные фламастером адреса места назначения.
Пенсионерки сидевшие на своем излюбленном месте возле подъезда мгновенно учуяли нечто необычное в нашем поведении и подозрительно провожали косыми взглядами каждый переносимый ящик с испятнанными разноцветными подтеками боками.
- И што ш это вы привешли? - Наконец не выдержала и прошамкала самая древняя соседка.
- Да, это так, железяки разные, ... с дачи. - Бодренько попытался отбрехаться дед.
- Какой же такой дачи? Еще вчера и дачи у вас никакой не было? - Вступила соседка помоложе.
- Так не нашей дачи, друзей одних. Им без надобности, вот они нам и отдали...
- Как же, как же... отдали да еще и ящики запаковали, полосочками железными обшили... Да тут одни ящики каких денег стоят.
- А я говорю - железяки разные! - Возопил вконец расстроенный и рассерженный дед, отпустив неожиданно край ящика. Я в одиночку не удержал свой край и деревянная махина рухнула перед перепуганными насмерть старушками. Как ни крепко казалась сбита дощатая конструкция, но железяки действительно запиханные в её нутро проломили бок и с развеселым лязгом раскатились перед женщинами по асфальту.
- Бабоньки, действительно железяки. Ну, извини, Соломоныч, извини. Мы тут промеж собой решили, что посылки какие из-за границы получил, .... импортные. Вон, глядь, по иностранному вроде писано ... А ты и впрямь железяки домой тащишь. ... Хлам всякий... Ох, и достанется тебе когда-нибудь от жены да дочки... ***
Потом, позже, уже в Австрии, Италии, Америке мы не раз благодарили непреклонную тетеньку-кассиршу, избавившую семью от совершенно лишней, добавочной головной боли. Нам не пришлось выкупать за последние доллары абсолютно ненужные ящики, тащить по узкой лестнице на третий этаж в аппартмент. Всё только для того, чтобы распаковав железки никогда больше к ним не прикоснуться. А вполне работоспособный пылесос заодно с цветным телевизором мы прогуливаясь с эрделькой нашли выставленным кем-то за ненадобностью на улицу, буквально через неделю после вселения в аппартмент и притащили к себе, и пользовались преспокойно несколько первых самых трудных лет. Но в Харькове мы об этом, естественно, ещё не знали и болезненно переживали неудачу.
Вопрос с железяками так или иначе уладился, но на повестку дня встал новый, ещё более актуальный. Оказалось, что везти в самолете собаку можно только в клетке. Наш гордый эрдель никогда в жизни не сидел ни под замком, ни в конуре. Он вообще только один раз в жизни на пару часов остался один, без своих собачих родственников. Опыт правда закончился весьма печально, стараясь во что бы то ни было воссоединиться, здоровенный кобель содрал всю обивку с запертых дверей и орал во всё горло так, что мы услыхали родной нежный басок ещё подъезжая на трамвае к дому. Правда, семейный совет решил не наказывать пса, сочтя мотивы его поведения вполне обоснованными. Теперь выбора не было, и предстояло сооружать клетку.
Дальний родственник, собирающийся в дорогу вслед за нами по тому же маршруту, к счастью работал инженером-строителем на предприятии коммунальных услуг, проще говоря на кладбище. Материал у него кое-какой имелся. Фанера, досочки. Вот он и вызвался соорудить временное прибежище для пса. Мы долго обмеряли будущего постояльца рулеткой, до хрипоты спорили о размерах переносного дворца. В результате готовое изделие три здоровенных кладбищенских грузчика с огромным трудом еле втащили в квартиру и установили посередине самой большой комнаты. Поочередно во внутрь забиралась мама, потом бабушка, потом я. В клетке было хорошо, просторно. Залазить отказались только дедушка и эрдель, один сослался на радикулит, а другой только подозрительно обнюхал сооружение, зло зарычал и, гордо подняв короткий хвост, отошел в сторону.
На следующий день мы пригласили на смотрины готовой клетки одного бывалого человека, не раз провожавшего эмигрантов в дальний путь и познавшего все тонкости и премудрости багажного дела. Он немедленно поднял нас на смех, объявив, что такая громадина ни в один самолет не влезет, что клетка, во-первых, должна быть раза в четыре меньше, а, во-вторых, решеточки нужны не деревянные, а сделаные из дюраля лыжных палок. Тут нам инструменты послужили в последний раз. Всю ночь мы дружно резали, сверлили, пилили и клеили деревяшки. За день до торжественного убытия клетка оказалась одобрена и собака, прикормливаемая колбаской, впервые согласилась залазить внутрь.
Мы покидали родные края всё в том же безрессорном стареньком автобусике. Соседки плакали, желали счастливого пути, обнимались с дедом и бабушкой. Те тоже плакали, желали счастливо оставаться и благополучно пережить Перестройку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27