Поскольку по натуре он был очень недоверчив, потрошили его не сразу, а мастерски доили несколько лет. Особенно поживились на этом один посредник в Нью-Йорке и двое в Амстердаме. Когда же, наконец, афера лопнула, Дельгадо обнаружил, что законным путем разобраться с ними не может. Ему остались груды фальшивок, не стоивших ни гроша, и беспощадное сознание того, что он стал всеобщим посмешищем.
Для человека с такой гипертрофированной гордостью это были муки ада. Он сделал ещё одну попытку - и угодил в новую ловушку. Купленные за бешеные деньги три полотна Эль Греко были выставлены на всеобщее обозрение, а через год оказалось, что это только копии. И Дельгадо прослыл скупщиком самых дорогих подделок.
Казалось, это предел унижения, но нет! Последовало то, что его просто добило. Пять из восьми холстов голландских живописцев семнадцатого века, подаренных Дельгадо благотворительной организации, были объявлены подделками. Эту убийственную новость он услышал, направляясь на аукцион "Кристби" за полотном Латура, чьи картины крайне редко появлялись на торгах. Чтобы смягчить горечь позора, Дельгадо решил заполучить Латура во что бы то ни стало.
Он страстно торговался, но из-за шума ведущий не расслышал последнюю предложенную им цену и картина досталась другому. И тут же кто-то бросил реплику, что это к лучшему: теперь можно быть уверенным, что картина подлинная.
Дельгадо решил, что его подставили намеренно.
Ничуть не меньше самолюбия была его мстительность. Он затаил ненависть к "Кристби" и не замедлил с ответным ударом, принявшись скупать подделки высшего класса. Еще до истории со шкатулкой Контоса он успел причинить агентству немало убытков, ловко всучив несколько утонченных фальшивок.
Потом в Париже на него вышел известный любитель всяческих махинаций корсиканец Сарду - с предложением купить две персидские вазы. Дельгадо не смог определить, подлинники это или исключительно мастерские подделки. Насчет их происхождения Сарду только буркнул, что привез их некий американец.
На другой день Бенджон сам явился в его парижский особняк, о котором Сарду понятия не имел. Мистер Дельгадо интересуется иранскими раритетами? Откуда о нем стало известно? Да Бенджон лично занимается перевозкой коробок, которыми его снабжает лучший друг Ахмад Малик.
Дельгадо понял, что речь идет о персидских древностях, которые он копил для следующей атаки на "Кристби". И сразу сообразил, что Бенджон собирается провести Малика. Но ему было известно, что Малик - крупная фигура в преступном мире Тегерана, и что в его руках - все каналы утечки антиквариата из страны. Слышал он и о его последних неприятностях, но сомневался, что кто-то рискнет перейти дорогу такому матерому хищнику.
И тем не менее он решил подыграть Бенджону: признал, что предложение интересное, и дал номер телефона холостяцкой виллы в Тегеране. Бенджон был весьма доволен.
Дельгадо тут же начал собирать о нем информацию. Он давно убедился, что полезно знать уязвимые места не только врагов, но и партнеров. Такая информация может никогда не пригодиться, но... Чутье подсказывало, что с человеком вроде Бенджона иметь в запасе козыри всегда полезно.
Ему удалось внедрить своих людей в иранский обслуживающий персонал базы Мирзан. И как раз в тот вечер пришла многообещающая информация.
"Линкольн" двигался медленно, пока Дельгадо не покончил с указаниями секретарю. Тогда он махнул рукой и автомобиль рванулся к дорогому отелю "Дарбанд", одно крыло которого занимали роскошные апартаменты, где временно остановился Дельгадо. Отель располагался в горловине ущелья, и из окон открывался величественный вид на подсвечиваемые прожекторами горы. В комнате с панорамным обзором царили вечерние сумерки. Цветы в многочисленных вазах источали пряный аромат.
Едва Дельгадо устроился в удобном кресле со стаканом виски с содовой, вновь появился секретарь.
- Они ждут, сэр.
- Проводите.
Секретарь вернулся с двумя иранцами, один из которых работал на автостоянке базы. Они со спутником нерешительно остановились в дверях. Дельгадо заставил их сесть и угостил сигаретами. Роскошная обстановка их явно смущала. Смотритель стоянки вырядился в свой лучший костюм с мятыми лацканами, пузырившимися на коленях брюками и старомодной рубашкой. Его привел приятель, который работал на Дельгадо. Оба тараторили по-персидски друг с другом и с секретарем.
- Он очень напуган, - пояснил тот, кивая на смотрителя.
- Здесь он в безопасности.
Секретарь перевел слова Дельгадо, но иранец продолжал испуганно озираться, беззвучно шевеля губами.
- Он обслуживает офицерские машины, и машину Бенджона тоже, - пояснил секретарь. - Жалуется, что тот его все время бранит, вечно наказывает, придирается на каждом шагу. Даже обвинил в воровстве и грозит выгнать с работы.
Дельгадо оглядел иранца с головы до ног.
- Я не вор! - вдруг заявил тот на ломаном английском. - А вот сержант все время увозит ящики из склада при столовой. Увозит и продает. Много продает. И из столовой, и из магазинов. Воруют многие. Только сержант ворует часто и по-крупному. Вот!
Он нашел в кармане два листка с колонками каракулей.
- Все это только за день. И все продано. Всего за один день. И ещё жульничает с бензином. Там крупная афера. Я давно знаю, но молчу - не хочу потерять работу. Сержант у нас - большой начальник. У меня будет много неприятностей. А я их не хочу. Они мне не нужны.
- Никаких неприятностей не будет, - заверил его Дельгадо. - Если потеряешь работу, возьму к себе.
Иранец успокоился и принялся подробно расписывать деятельность Бенджона, пересыпая рассказ проклятиями в его адрес. Он уже пять лет служил на базе, на складе и автозаправке, и, конечно, знал, что тот не один занимался подобными махинациями. Но никогда он не встречал жулика подобного масштаба.
Дельгадо слушал сидя, потом встал и заходил по комнате.
Полученная информация была ценной вдвойне. Теперь он мог заставить Бенджона работать на себя и заткнуть ему рот, вздумай тот его шантажировать или поднять шум насчет его атаки на "Кристби".
Дослушав, он селся напротив и принялся задавать вопросы, выуживая сведения до последней крупицы. Наверняка не все они соответствовали действительности, но большая часть могла пригодиться. Ни одна мелочь не ускользала от его пристального внимания, он не оставил иранца в покое, пока не выяснил весь распорядок жизни базы, новые правила и все происшедшие перемены. В итоге он досконально разузнал о двух главных аферах Бенджона.
Допив виски, Дельгадо поднялся, смотритель тут же вскочил и шепнул, что кое-что не может сказать при людях. Только одному мистеру Дельгадо, только ему...
Глаза его дико сверкали.
Едва они остались одни, он, озираясь, подошел к Дельгадо вплотную.
- Сержант связался с женой Ахмада Малика, - он ещё больше понизил голос. - Если Малик узнает... - схватив себя за горло, смотритель закатил глаза.
- Где они встречаются? - тихо спросил Дельгадо.
Иранец отступил, весь трясясь и отстраняя все дальнейшие вопросы. Он и так наговорил слишком много..
Дельгадо достал две купюры по тысяче реалов. Смотритель жадно схватил деньги, все ещё дрожа от возбуждения и страха.
- Что ни узнаешь, немедленно ко мне.
- Да, сэр.
Дельгадо окликнул секретаря.
- Мартин! Проводи его и возвращайся.
* * *
Малик опустился на колени перед громоздким старомодным сейфом, пересчитал толстую пачку долларовых бумажек, разложенных по сотням, вернул их на полку, вздохнул и снова запер сейф. Взятка намечалась крупная, а гарантий успеха никаких. Зафрулла - всего лишь чиновник службы безопасности, пусть даже не из простых. Но выбора не было.
За плотными шторами в комнате было сумрачно и прохладно. Вокруг громоздилась безвкусная мебель, которая Малику казалась очень удобной: плетеные кресла столетней давности, принадлежавший ещё его матери круглый стол, покрытый красной плюшевой скатертью с бахромой, резной французский буфет. Единственное место в доме, где Малик мог подумать в одиночестве, его любимое убежище. В магазине на первом этаже и в конторе рядом кипела жизнь, которой он не слышал, но чувствовал. И что бы ни случилось, что бы ни пошло не так, он в тот же миг спускался, прежде чем за ним успевали послать.
Малик налил холодной воды из термоса. Ему очень хотелось знать, с чего к нему прицепился английский сыщик Чарльз Худ. Сообщивший об этом Бенджон тоже понятия не имел, в чем дело. Никогда прежде Бенджон так не нервничал, хотя Малик нюхом чуял какую-то фальшь. Но пока Худ шел по их следу, сержант наотрез отказался заниматься перевозкой. Все уговоры разбивались об его тупое упрямство. Некоторые заказы нужно было вывозить немедленно, но Бенджон об этом и слышать не хотел.
Выпив воду. Малик покрутил стакан в руке. Что сказать Хелпману? Пусть подождет? Но Бенджон уверял, что Худ многое успел раскопать. Ну и время настало! Мало было всего остального...
Малик зашагал в свой кабинет. Открыв дверь, он сразу увидел Зарину. Та по-кошачьи свернулась в кресле у окна и смотрела на улицу. Он подумал, что она все более наглеет. Год назад он обнаружил, что она рылась в ящиках стола. Но за год она многому научилась и он теперь понятия не имел, что происходило в кабинете в его отсутствие.
Взгляд Малика скользнул по ногам Зарины.
Юбки её становились все короче, вот и теперь она едва прикрывала бедра.
Большие черные глаза по-детски наивно взглянули на него. Притворно зевнув, она откинулась назад, как будто ненароком ещё выше задрав подол. Все обошлось. Муж ничего не заметил. Его шаги она расслышала издалека и вовремя убралась от стола.
Раздвинув длинные стройные ноги, Зарина подалась навстречу мужу.
* * *
К средине дня жара стала буквально удушающей. Солома липла к потной груди и голым ногам Хелпмана. В наглухо запертой комнате было жарко, как в бане. По телу ползли горячие струйки пота. Жаром тянуло даже от голой лампочки под потолком. Неподвижный воздух был начисто лишен кислорода. Время от времени Хелпман ненадолго распахивал дверь, чтобы проветрить комнату.
Обширное помещение с земляным полом и каменными стенами когда-то служило кузницей. Единственное окно закрывала затянутая паутиной решетка. Кругом валялись ящики, коробки, инструмент, солома, банки с краской. В углу, возле каменной емкости для воды, лежал фотоаппарат и коробки с пленкой.
Хелпман обшарил весь Тегеран, прежде чем нашел это место. Нужно было убежище, чтобы в безопасности проявлять фотографии, паковать находки и оставлять их Малику для отправки.
За зданием ворота глухого дворика выходили к чайной лавчонке, хозяин которой заодно приглядывал за хозяйством. Хелпман проводил свои фургон по узким улочкам, задом сдавал в ворота и упирал двери в дверь бывшей кузницы. Случайных свидетелей можно было не опасаться. Находки перегружались в емкость для воды, сверху надвигалась каменная крышка. Чтобы совершенно их обезопасить, Хелпман вделал в стену стальное кольцо, другое - в пол, и продевал сквозь них толстую цепь. Та плотно прижимала крышку и запиралась на замок.
Ящик с двумя золотыми мечами был, наконец, забит и опечатан. Хелпман отбросил молоток, вытер лицо грязным полотенцем и залпом выпил стакан тепловатой воды, ещё стакан вылил на голову.
Завтра Малик получит мечи. И начнется кошмар.
Хелпман распахнул дверь и опустился на пустой ящик. От беспокойства, духоты и вечной спешки его не покидало сильнейшее возбуждение. Ни на минуту не покидлало понимание того, что нужно как-то избавиться от Бенджона. Но он прекрасно понимал, что остановить такого человека может только смерть. После их роковой встречи в гостинице он не раз об этом думал и постепенно привык к такой мысли. Его открытию не было равных в истории, так что нельзя упустить сокровища из рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24