нужно было другое - паспорт.
Альбина заметалась по квартире. А рядом лежал остывающий черноликий хозяин. На глазах у него вместо слез проступили красные капли. То ли кровь, то ли сукровица.
Паспорт Стаса Альбина так и не нашла. Подумала, что попытается продать квартиру без паспорта. Но для начала нужно было избавиться от трупа. Вывезти труп в одиночку было делом сложным. Деликатную эту операцию можно было доверить только близкому человеку. Поколебавшись немного, она позвонила Масленникову.
Масленников решил помочь "родному человечку" - все-таки худо-бедно, а с ней он прожил некий отрезок времени - не самый плохой, надо заметить: когда у Альбины были деньги, она их на него не жалела.
Упаковав труп Стаса в чехол от перины, Масленников обвязал его несколькими ремнями и, погрузив на скрипучую тележку, поволок по снегу к Северной Двине.
На берегу реки он вывалил Стаса в сугроб, постарался запихнуть поглубже, потом сверху намел еще снега. Постоял рядом и с понурым видом двинулся домой.
А Альбина развернула бурную деятельность. Договорилась за энную сумму, - размеры ее так и остались за пределами следственных документов, с одним бомжем, что он явится в паспортный стол и, представившись Станиславом Лудниковым, заявит об утере паспорта. Нечесаный бродяга, постояв перед зеркалом и пригладив вихры, из которых торчали горелые спички и рыбьи кости, заявил неохотно: "Ладно", но когда узнал, что паспорт придется получать в Октябрьском РОВД города Архангельска, завопил испуганно: "Да меня же там знают как облупленного!" - и отказался.
Дело с продажей квартиры застопорилось.
А тут и весна подоспела, снег начал стремительно таять, потоки воды затопили архангелогородские улицы. Альбина забеспокоилась. Вновь метнулась к своему бывшему "медочке".
- Володенька, выручай! А я уж тебя отблагодарю, не забуду.
Масленников, кряхтя, стал собираться - Альбина права, труп этого дурака надо было запрятать поосновательнее. Той же ночью он раскопал сугроб, извлек заледеневшего Стаса и перевез на новое место "упокоения" - в водопроводный колодец, расположенный неподалеку от яхт-клуба.
Там бедного Лудникова и обнаружили. Нашел его один бдительный гражданин, выгуливавший свою собаку. Собака неожиданно забеспокоилась, сделала над водопроводным люком стойку, и гражданин обратил на это внимание.
Дело поручили Сергею Ореханову, прокурору Октябрьского района города. Он долго не мог установить личность "колодезного жильца": на нижнем белье никаких меток, в карманах - никаких бумаг. Бомж какой-то. И главное никаких признаков насилия. Похоже, умер своей смертью. Но тогда как же он оказался в водопроводном колодце?
Было над чем поломать голову Ореханову. Он распорядился снять с покойника отпечатки пальцев и не промахнулся: отпечатки пальцев Лудникова оказались в милицейской картотеке - в молодости Стас успел оставить свои следы... С этого и началась раскрутка.
Очень скоро у Ореханова оказались не только паспортные и биографические данные Стаса, но и справка о том, как регулярно тот вносил квартирную плату в сберкассу, и имеются ли у него долги за газ и электричество, и так далее. Следом Сергей Ореханов узнал, что некая Альбина Александровна Александрова пытается продать квартиру Лудникова. Этот факт очень заинтересовал прокурора...
Альбина получила десять лет лишения свободы, Масленников - один год. Хотя могли получить больше. И он, и она.
Криминальная хроника российской провинции
Пьяная квартира
Бытовые преступления ныне стали настоящим бичом, они захлестнули Россию своим помойным валом, катятся почти беспрепятственно, поражая своей жестокостью, бессмысленностью, кровавостью. И в ту же пору - это самые легко раскрываемые преступления: и жертвы, и преступники почти всегда оказываются на виду. Это не заказные убийства, которые тщательно продуманы, подготовлены, обставлены деталями, наводящими на ложный след. Бытовые убийства обычно совершаются спонтанно, по злобе да по пьянке.
...Ох и пьянка же это была, ох и пьянка! Лихая, с магнитофонным грохотом и чмоканьем в донышко опустошенных стаканов, с матом и песнями "а-ля Высоцкий", с сигаретным дымом и танцами-шманцами-обжиманцами... Танцевали прямо на осколках битой посуды, в лужах крови.
Весь Орел, кажется, гудел от беспутного веселья молодых людей, собравшихся в доме № 5 по улице Цветаева, но, когда восстанавливали детали этого лихого загула, оказалось: никто особого ничего и не видел, и не слышал. Ни воплей, ни песен, ни предсмертных хрипов... Впрочем, все видели и все слышали.
А происходила пьянка в квартире Петрачковых, матери и дочери, 46-летней Валентины Захаровны и 18-летней Наташи. И мамаша, и дочка, надо заметить, пить умели ну не хуже мужчин, и так же, как мужчины, они научились целовать донышко опорожненного стакана.
Среди гостей в тот вечер, плавно перешедшего в ночь, находились самые разные люди: неработающий Виктор Свистунов по кличке Свист, его приятель Леха Стебаков по прозвищу Портной, он действительно был портным, работал в ТОО "Шевро", мать четверых детей Татьяна Алексашина, бывший курсант военного училища, а потом - студент-неудачник Орловского пединститута Олег и другие. Людей было много, они менялись, будто фигурки в некоем странном зловещем калейдоскопе. Кроме постоянно действующих лиц застолья, были еще лица временные, которые то появлялись, то исчезали: всякие Лены, Ромы, Ирины, Гришки и так далее. Всех имен и не упомнить.
Первой закосела многодетная мать, Татьяна Алексашина. Уже ночью стрелки приближались к той самой поре, когда из всех щелей начала вылезать нечистая сила, - Татьяна стала материться по-черному, громко стучать по столу и петь одну и ту же, набившую оскомину песню "Ромашки спрятались, поникли лютики". Но с песней она не справлялась, срывалась, из глаз ее лилась мокреть: видать, эта песня была сочинена про нее, бедолагу... Хозяйке дома, младшей Петрачковой, Татьянино мычание надоело, и она, морщась брезгливо, подошла к Олегу Лановскому:
- Выведи ее! А то она мне всю квартиру своими соплями испачкает.
- Сейчас! - Лановский готовно поднялся со стула.
Но Татьяна Алексашина уходить не пожелала, ей это вообще показалось обидным.
- Водка-то на чьи деньги куплена? - прокричала она в лицо Наталье. Отдай мне мои деньги, и я уйду!
Наталья даже ответить не успела, как к Алексашиной подскочил мгновенно вскипевший Свист, заполыхал, зафыркал, будто чайник на газовой конфорке, и ударил Татьяну кулаком в лицо. Потом ударил еще раз. Татьяна упала. Ее подхватили за ноги и потащили, как куклу, на кухню. Свист шел следом и продолжал бить Алексашину ногами. Да все по голове, по голове, по лицу. Никто даже не думал остановить его. Наталья Петрачкова поморщилась:
- Все, сортиром в квартире запахло. Она нам все изгадит. Волоките ее не на кухню, а на улицу. Пусть там проспится.
Свист, Лановский и молодой их помощник Гришка Курганов выволокли Алексашину на улицу, дотащили до лесопосадки, проходившей неподалеку от дома и бросили.
В час ночи Курганов обеспокоенно проговорил, обращаясь к Свисту:
- Надо бы посмотреть, что там с этой коровой происходит... А?
Многоопытный Свист согласился с юным приятелем.
По дороге Курганов подобрал серый силикатный кирпич, здоровенную такую дуру...
- Зачем? - спросил Свист.
- Вдруг пригодится, - туманно отозвался Курганов.
Алексашину нашли сразу, она лежала в кустах без сознания; в темноте белели широко раскинутые ноги, из черного разбитого рта вырывался тяжелый хрип. Свист произнес с удовольствием:
- Живучая, курва!
- Женщины живучи, как кошки, - знающе подтвердил Курганов. - Это известно всем, - он оглядел широко раскинутые ноги Алексашиной и сладко поцецекал языком: - А не кинуть ли нам в бой застоявшегося коня? - Курганов выразительно похлопал себя по ширинке.
- В таком виде не употребляю, - гордо отказался Свист.
Курганов сдернул с Алексашиной трусишки, пристроился к ней бочком... Затем, закончив дело, взял в руки кирпич и, подкинув его для ловкости, несколько раз врезал им Алексашиной по голове. Та перестала хрипеть. Свист действия напарника одобрил:
- Правильно. Иначе она, очнувшись, незамедлительно сдаст нас ментам.
- У меня такое впечатление, что она еще жива, - подумав, произнес Курганов.
Свист молча взял в руку кирпич и несколько раз с силой ударил им Алексашину по голове. Его удары были сильнее ударов Курганова и, судя по всему, оказались решающими: Татьяна Алексашина была хоть и живуча, но ударов Свиста не выдержала.
- Вот теперь, кажется, все, - Свист удовлетворенно вздохнул.
Когда возвращались, Курганов зашвырнул кирпич в кусты.
- Улика. А улики нам ни к чему.
Впоследствии следователи Орловской прокуратуры насчитали на теле Алексашиной 88 ран. Восемьдесят восемь!
Вернулись в квартиру, а там дым коромыслом, веселье бурлит пуще прежнего, в доме появились свежая выпивка и новые музыкальные записи пришел Рома Васильков и принес магнитофон. А может, он ушел, но магнитофон свой оставил, кто разберет? Все в этом доме перевернулось. И весело было, очень весело.
Свист и Курганов замыли кровь, освежились одеколоном и как ни в чем не бывало включились в веселье. Ох и лихо же получилось все! Из Ромкиного магнитофона выжали все, что могли... Угомонились где-то в четыре утра, когда за окнами забрезжил рассвет, - попадали замертво. Надо было хотя бы немного поспать, отдохнуть, чтобы утром вновь заняться трудным делом отдыхом.
Проснулись в десять часов. Пришла Наташкина мама Валентина Захаровна, принесла бутылку водки. Растолкала Свиста:
- Эй, кавалер! Поухаживай-ка за дамой, открой посудину. Выпить пора! У нас ведь как водится: если с утра не глотнешь немного живой воды - считай, весь день насмарку, за что ни возьмись - все из рук валиться будет. Поднимайся, кавалер!
Свист кряхтя поднялся. Открыл бутылку, налил полстакана опухшей, с крошечными оплывшими глазками Валентине Захаровне - тоже, видать, время недурно провела женщина, - и себя не забыл, налил чуть больше. С сожалением посмотрел на полуопустевшую бутылку.
- Хор-роша, зар-раза, да больно быстро тает.
Валентина Захаровна с этим утверждением была согласна: действительно быстро тает. Будто снег на горячем солнце. Закусывать было нечем. Выкурили по сигарете, послушали сами себя: что там организм подсказывает? А организм подсказывал одно: надо бы продолжить начатое дело. И вообще борьбу с зеленым змием прерывать нельзя ни на минуту.
- Может, еще по одной? - предложил Свист. - Когда мало - это вредно. Даже очень вредно.
- А ребятам? - Валентина Захаровна оглядела лежавших вповалку гостей. - У них ведь тоже в голове колокольный звон стоит, а во рту, как в конюшне, - лошадь переночевала. Им тоже надо.
С этим Свист, компанейский парень, согласился. Тем более народ начал продирать глаза - Наталья, Лановский, Курганов... И все потянулись к бутылке. Через несколько секунд она была пуста.
А душа жаждала, ох как жаждала хмельного зелья! И не только зелья, а и воли, музыки, красивых слов, сигаретного дыма, ласки. Тосковала душа.
Некоторое время они соображали, где бы достать денег. Вывернули карманы - пусто. Не на что купить горючее. А без горючего известно что происходит с самолетом - он хлопает на землю. Выручила Валентина Захаровна, широкая душа, добрейшая женщина. Ей и самой выпить до смерти хотелось. Она вдруг махнула рукой, решительно сказала:
- Ладно, ребята... Продадим обеденный стол-книжку и... и палас-дорожку. Стол все равно в квартире - лишняя мебель, пообедать можно и на подоконнике, а палас... Это вообще роскошь. Для "новых русских". Но только мы не "новые русские"!
Под восторженное "Ура!" выволокли стол с дорожкой и потащили к ближайшей торговой точке - коммерческому киоску. Там без особых хлопот обменяли на две бутылки водки и пачку сигарет "Родопи".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Альбина заметалась по квартире. А рядом лежал остывающий черноликий хозяин. На глазах у него вместо слез проступили красные капли. То ли кровь, то ли сукровица.
Паспорт Стаса Альбина так и не нашла. Подумала, что попытается продать квартиру без паспорта. Но для начала нужно было избавиться от трупа. Вывезти труп в одиночку было делом сложным. Деликатную эту операцию можно было доверить только близкому человеку. Поколебавшись немного, она позвонила Масленникову.
Масленников решил помочь "родному человечку" - все-таки худо-бедно, а с ней он прожил некий отрезок времени - не самый плохой, надо заметить: когда у Альбины были деньги, она их на него не жалела.
Упаковав труп Стаса в чехол от перины, Масленников обвязал его несколькими ремнями и, погрузив на скрипучую тележку, поволок по снегу к Северной Двине.
На берегу реки он вывалил Стаса в сугроб, постарался запихнуть поглубже, потом сверху намел еще снега. Постоял рядом и с понурым видом двинулся домой.
А Альбина развернула бурную деятельность. Договорилась за энную сумму, - размеры ее так и остались за пределами следственных документов, с одним бомжем, что он явится в паспортный стол и, представившись Станиславом Лудниковым, заявит об утере паспорта. Нечесаный бродяга, постояв перед зеркалом и пригладив вихры, из которых торчали горелые спички и рыбьи кости, заявил неохотно: "Ладно", но когда узнал, что паспорт придется получать в Октябрьском РОВД города Архангельска, завопил испуганно: "Да меня же там знают как облупленного!" - и отказался.
Дело с продажей квартиры застопорилось.
А тут и весна подоспела, снег начал стремительно таять, потоки воды затопили архангелогородские улицы. Альбина забеспокоилась. Вновь метнулась к своему бывшему "медочке".
- Володенька, выручай! А я уж тебя отблагодарю, не забуду.
Масленников, кряхтя, стал собираться - Альбина права, труп этого дурака надо было запрятать поосновательнее. Той же ночью он раскопал сугроб, извлек заледеневшего Стаса и перевез на новое место "упокоения" - в водопроводный колодец, расположенный неподалеку от яхт-клуба.
Там бедного Лудникова и обнаружили. Нашел его один бдительный гражданин, выгуливавший свою собаку. Собака неожиданно забеспокоилась, сделала над водопроводным люком стойку, и гражданин обратил на это внимание.
Дело поручили Сергею Ореханову, прокурору Октябрьского района города. Он долго не мог установить личность "колодезного жильца": на нижнем белье никаких меток, в карманах - никаких бумаг. Бомж какой-то. И главное никаких признаков насилия. Похоже, умер своей смертью. Но тогда как же он оказался в водопроводном колодце?
Было над чем поломать голову Ореханову. Он распорядился снять с покойника отпечатки пальцев и не промахнулся: отпечатки пальцев Лудникова оказались в милицейской картотеке - в молодости Стас успел оставить свои следы... С этого и началась раскрутка.
Очень скоро у Ореханова оказались не только паспортные и биографические данные Стаса, но и справка о том, как регулярно тот вносил квартирную плату в сберкассу, и имеются ли у него долги за газ и электричество, и так далее. Следом Сергей Ореханов узнал, что некая Альбина Александровна Александрова пытается продать квартиру Лудникова. Этот факт очень заинтересовал прокурора...
Альбина получила десять лет лишения свободы, Масленников - один год. Хотя могли получить больше. И он, и она.
Криминальная хроника российской провинции
Пьяная квартира
Бытовые преступления ныне стали настоящим бичом, они захлестнули Россию своим помойным валом, катятся почти беспрепятственно, поражая своей жестокостью, бессмысленностью, кровавостью. И в ту же пору - это самые легко раскрываемые преступления: и жертвы, и преступники почти всегда оказываются на виду. Это не заказные убийства, которые тщательно продуманы, подготовлены, обставлены деталями, наводящими на ложный след. Бытовые убийства обычно совершаются спонтанно, по злобе да по пьянке.
...Ох и пьянка же это была, ох и пьянка! Лихая, с магнитофонным грохотом и чмоканьем в донышко опустошенных стаканов, с матом и песнями "а-ля Высоцкий", с сигаретным дымом и танцами-шманцами-обжиманцами... Танцевали прямо на осколках битой посуды, в лужах крови.
Весь Орел, кажется, гудел от беспутного веселья молодых людей, собравшихся в доме № 5 по улице Цветаева, но, когда восстанавливали детали этого лихого загула, оказалось: никто особого ничего и не видел, и не слышал. Ни воплей, ни песен, ни предсмертных хрипов... Впрочем, все видели и все слышали.
А происходила пьянка в квартире Петрачковых, матери и дочери, 46-летней Валентины Захаровны и 18-летней Наташи. И мамаша, и дочка, надо заметить, пить умели ну не хуже мужчин, и так же, как мужчины, они научились целовать донышко опорожненного стакана.
Среди гостей в тот вечер, плавно перешедшего в ночь, находились самые разные люди: неработающий Виктор Свистунов по кличке Свист, его приятель Леха Стебаков по прозвищу Портной, он действительно был портным, работал в ТОО "Шевро", мать четверых детей Татьяна Алексашина, бывший курсант военного училища, а потом - студент-неудачник Орловского пединститута Олег и другие. Людей было много, они менялись, будто фигурки в некоем странном зловещем калейдоскопе. Кроме постоянно действующих лиц застолья, были еще лица временные, которые то появлялись, то исчезали: всякие Лены, Ромы, Ирины, Гришки и так далее. Всех имен и не упомнить.
Первой закосела многодетная мать, Татьяна Алексашина. Уже ночью стрелки приближались к той самой поре, когда из всех щелей начала вылезать нечистая сила, - Татьяна стала материться по-черному, громко стучать по столу и петь одну и ту же, набившую оскомину песню "Ромашки спрятались, поникли лютики". Но с песней она не справлялась, срывалась, из глаз ее лилась мокреть: видать, эта песня была сочинена про нее, бедолагу... Хозяйке дома, младшей Петрачковой, Татьянино мычание надоело, и она, морщась брезгливо, подошла к Олегу Лановскому:
- Выведи ее! А то она мне всю квартиру своими соплями испачкает.
- Сейчас! - Лановский готовно поднялся со стула.
Но Татьяна Алексашина уходить не пожелала, ей это вообще показалось обидным.
- Водка-то на чьи деньги куплена? - прокричала она в лицо Наталье. Отдай мне мои деньги, и я уйду!
Наталья даже ответить не успела, как к Алексашиной подскочил мгновенно вскипевший Свист, заполыхал, зафыркал, будто чайник на газовой конфорке, и ударил Татьяну кулаком в лицо. Потом ударил еще раз. Татьяна упала. Ее подхватили за ноги и потащили, как куклу, на кухню. Свист шел следом и продолжал бить Алексашину ногами. Да все по голове, по голове, по лицу. Никто даже не думал остановить его. Наталья Петрачкова поморщилась:
- Все, сортиром в квартире запахло. Она нам все изгадит. Волоките ее не на кухню, а на улицу. Пусть там проспится.
Свист, Лановский и молодой их помощник Гришка Курганов выволокли Алексашину на улицу, дотащили до лесопосадки, проходившей неподалеку от дома и бросили.
В час ночи Курганов обеспокоенно проговорил, обращаясь к Свисту:
- Надо бы посмотреть, что там с этой коровой происходит... А?
Многоопытный Свист согласился с юным приятелем.
По дороге Курганов подобрал серый силикатный кирпич, здоровенную такую дуру...
- Зачем? - спросил Свист.
- Вдруг пригодится, - туманно отозвался Курганов.
Алексашину нашли сразу, она лежала в кустах без сознания; в темноте белели широко раскинутые ноги, из черного разбитого рта вырывался тяжелый хрип. Свист произнес с удовольствием:
- Живучая, курва!
- Женщины живучи, как кошки, - знающе подтвердил Курганов. - Это известно всем, - он оглядел широко раскинутые ноги Алексашиной и сладко поцецекал языком: - А не кинуть ли нам в бой застоявшегося коня? - Курганов выразительно похлопал себя по ширинке.
- В таком виде не употребляю, - гордо отказался Свист.
Курганов сдернул с Алексашиной трусишки, пристроился к ней бочком... Затем, закончив дело, взял в руки кирпич и, подкинув его для ловкости, несколько раз врезал им Алексашиной по голове. Та перестала хрипеть. Свист действия напарника одобрил:
- Правильно. Иначе она, очнувшись, незамедлительно сдаст нас ментам.
- У меня такое впечатление, что она еще жива, - подумав, произнес Курганов.
Свист молча взял в руку кирпич и несколько раз с силой ударил им Алексашину по голове. Его удары были сильнее ударов Курганова и, судя по всему, оказались решающими: Татьяна Алексашина была хоть и живуча, но ударов Свиста не выдержала.
- Вот теперь, кажется, все, - Свист удовлетворенно вздохнул.
Когда возвращались, Курганов зашвырнул кирпич в кусты.
- Улика. А улики нам ни к чему.
Впоследствии следователи Орловской прокуратуры насчитали на теле Алексашиной 88 ран. Восемьдесят восемь!
Вернулись в квартиру, а там дым коромыслом, веселье бурлит пуще прежнего, в доме появились свежая выпивка и новые музыкальные записи пришел Рома Васильков и принес магнитофон. А может, он ушел, но магнитофон свой оставил, кто разберет? Все в этом доме перевернулось. И весело было, очень весело.
Свист и Курганов замыли кровь, освежились одеколоном и как ни в чем не бывало включились в веселье. Ох и лихо же получилось все! Из Ромкиного магнитофона выжали все, что могли... Угомонились где-то в четыре утра, когда за окнами забрезжил рассвет, - попадали замертво. Надо было хотя бы немного поспать, отдохнуть, чтобы утром вновь заняться трудным делом отдыхом.
Проснулись в десять часов. Пришла Наташкина мама Валентина Захаровна, принесла бутылку водки. Растолкала Свиста:
- Эй, кавалер! Поухаживай-ка за дамой, открой посудину. Выпить пора! У нас ведь как водится: если с утра не глотнешь немного живой воды - считай, весь день насмарку, за что ни возьмись - все из рук валиться будет. Поднимайся, кавалер!
Свист кряхтя поднялся. Открыл бутылку, налил полстакана опухшей, с крошечными оплывшими глазками Валентине Захаровне - тоже, видать, время недурно провела женщина, - и себя не забыл, налил чуть больше. С сожалением посмотрел на полуопустевшую бутылку.
- Хор-роша, зар-раза, да больно быстро тает.
Валентина Захаровна с этим утверждением была согласна: действительно быстро тает. Будто снег на горячем солнце. Закусывать было нечем. Выкурили по сигарете, послушали сами себя: что там организм подсказывает? А организм подсказывал одно: надо бы продолжить начатое дело. И вообще борьбу с зеленым змием прерывать нельзя ни на минуту.
- Может, еще по одной? - предложил Свист. - Когда мало - это вредно. Даже очень вредно.
- А ребятам? - Валентина Захаровна оглядела лежавших вповалку гостей. - У них ведь тоже в голове колокольный звон стоит, а во рту, как в конюшне, - лошадь переночевала. Им тоже надо.
С этим Свист, компанейский парень, согласился. Тем более народ начал продирать глаза - Наталья, Лановский, Курганов... И все потянулись к бутылке. Через несколько секунд она была пуста.
А душа жаждала, ох как жаждала хмельного зелья! И не только зелья, а и воли, музыки, красивых слов, сигаретного дыма, ласки. Тосковала душа.
Некоторое время они соображали, где бы достать денег. Вывернули карманы - пусто. Не на что купить горючее. А без горючего известно что происходит с самолетом - он хлопает на землю. Выручила Валентина Захаровна, широкая душа, добрейшая женщина. Ей и самой выпить до смерти хотелось. Она вдруг махнула рукой, решительно сказала:
- Ладно, ребята... Продадим обеденный стол-книжку и... и палас-дорожку. Стол все равно в квартире - лишняя мебель, пообедать можно и на подоконнике, а палас... Это вообще роскошь. Для "новых русских". Но только мы не "новые русские"!
Под восторженное "Ура!" выволокли стол с дорожкой и потащили к ближайшей торговой точке - коммерческому киоску. Там без особых хлопот обменяли на две бутылки водки и пачку сигарет "Родопи".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33