Макки получил истинное удовольствие от этой поездки в город. Норма Дрейк была умной деловой женщиной, но она устала, обычная собранность и осторожность её покинули. Ей точно также, как и ему, не нравилось то, что все эти люди собрались вместе под крышей дома Титуса, и она чего-то опасалась.
- Джордану лучше бы уехать из того дома, - раздраженно заметила она. К чему вся эта чепуха по поводу дня рождения покойницы? Словно Титус сможет что-то узнать. Он уже давно в постели. И она двадцать лет как в могиле. Инглиши действуют Джордану на нервы, и ему сейчас не позавидуешь.
Она не скрывала, что влюблена в Фэрчайлда. Но, казалось, влюбленность была не того сорта, чтобы заставить пойти убийство, когда после развода тот собрался жениться на другой. Из-за развода возникла трещина в их отношениях с Джоан Карлайл. Прежде они были хорошими подругами. Норма Дрейк жаловалась:
- Она должна была понимать, что происходит. Она же знает Джи Джи. Нельзя было давать ему развода, и тогда ничего не случилось бы. Слепое увлечение Барбарой Бэрон скоро бы прошло - на самом деле его никогда не интересовал никто, кроме Джоан.
Макки снова спросил её о том промежутке времени между десятью часами и десятью часами и шестью или семью минутами, когда была убита Барбара Бэрон.
- Мисс Дрейк, вы были в офисе и могли видеть часть холла и ведущий к нему коридор.
Секретарша внимательно всматривалась в ветровое стекло. Легкая морщинка прорезала её высокий лоб. Неожиданно по лицу скользнула тень и морщинка стала глубже. Но, если она и могла заговорить, если что-то и вспомнила, если у неё и возникли подозрения, она передумала.
- Нет, - твердо сказала она. - Нет. Я была занята. Не думаю, что я поднимала глаза от стола после того, как начала работать с этими отчетами.
Макки не стал настаивать. Разговор ушел в сторону от убийства. Секретарша была умной женщиной и умела быть очаровательной, когда несколько расслабилась и забыла о своих неприятностях, работе и школе. Но это продолжалось совсем недолго. Случайное замечание вернуло её к мрачным мыслям о том доме, из которого они уехали и о чем-то, чего она явно боялась...
Когда они добрались до Тридцать третьей стрит, Макки отправил машину с детективом Шульцем отвезти мисс Дрейк в Шайнбоун-аллею, приказал проводить её до Нинетта-плейс, а потом найти такси и отвезти её в Ривердейл.
Поднявшись по узкой лестнице в свой кабинет, он просмотрел поступившие отчеты, которые не сказали ему ничего нового, без особого удивления выслушал доклад, что по - прежнему нет ничего нового о Филиппе Монтане, отказался от приглашения поужинать с Двейром и секретарем мэра и проинформировал комиссара о том, что делают его люди.
Потом положил трубку и задумчиво уставился в окно на стайку порхавших в небе голубей. От прежнего оптимизма и следа не осталось. Он не продвинулся ни на шаг. Фактически они дрейфовали по воле волн, тонкий лед под ними мог в любой момент треснуть, и все могли провалиться в черную ледяную пучину третьего несчастья.
Инспектор сердито отогнал мрачное и подавленное настроение, нажал кнопку звонка, послал за кофе и сэндвичами и энергично взялся за работу, но предварительно позвонил доктору Стенхоупу, врачу Титуса Фэрчайлда.
Ему сказали, что доктор Стенхоуп уже выехал в дом Титуса Фэрчайлда в Ривердейле.
Глава 23
- Это даже не дождь, просто льет как из ведра, правда?
Миссис Карр, кухарка и домоправительница Титуса Фэрчайлда, подавала кофе в столовой. Ужин кончился. Все были там, кроме секретарши: трое Инглишей, Фэрчайлд, Джоан Карлайл и Хью Бэрон.
Миссис Карр давно служила в этой семье и поэтому многое себе позволяла. Она только что вернулась от телефона. У мисс Хобсон, сиделки Титуса, возникли неприятности с нарывом на пятке. Когда она отправилась к доктору, чтобы тот его вскрыл, доктор Стенфорд сказал, что у неё очень неприятная инфекция, и отправил бедняжку в больницу.
Миссис Карр адресовала свои замечания к Джоан Карлайл. Та пожала плечами и ничего не ответила. Естественно, с ней всегда консультировались, когда она приезжала как жена Джордана и невестка Титуса. Но сейчас она ими больше не была.
- Боже мой, бедная мисс Хобсон, - вздохнула Фанни Инглиш. - Кто-то должен побыть с Титусом, верно? Я могла бы помочь. Но боюсь, ему нужна квалифицированная сиделка. Артур, дорогой, тебе не кажется, что мисс Кинг, та симпатичная девушка, что присматривала за тобой прошлой зимой, когда ты свалился с воспалением легких, могла бы помочь Титусу? Она такая заботливая.
Но оказалось, что доктором Стенхоупом все уже улажено: он направлялся сюда с новой медсестрой.
Доктор был умным человеком, профессия научила его не задавать ненужных вопросов из опасения получить на них ответ. Он молча выслушал инспектора, не высказал никаких замечаний и точно подчинился всем его инструкциям.
Девушка по имени Люси Штурм будет ждать его у станции подземки на Ван Картленд парк, на северо-западном её углу, в восемь тридцать. Она была квалифицированной медицинской сестрой и должна была оставаться с Титусом Фэрчайлдом впредь до дальнейших распоряжений.
Очень хорошо. Стенхоуп поехал её встречать.
Люси Штурм была плотной блондинкой лет под тридцать, со спокойными внимательными голубыми глазами за стеклами очков, твердыми линиями рта и упрямым подбородком. Ее связь с департаментом полиции была настолько законспирированной, что только три человека знали о её существовании. Она не имела чина, не значилась в платежной ведомости, её никогда не вызывали в суд в качестве свидетеля. Макки много раз прибегал к её помощи и был к ней очень привязан.
Поговорив с ней по телефону перед тем, как уехать из академии верховой езды и после звонка Стенхоупу, Макки коротко сообщил, как обстоят дела, и велел:
- Присматривайте за Титусом Фэрчайлдом и никого к нему не подпускайте. Не знаю, попытается кто-то это сделать или нет, но хочу иметь уверенность. Присмотритесь к женщине, что служит в доме; если она достаточно надежна, можете понаблюдать за остальными, но Титус при этом ни на минуту не должен оставаться один.
Люси усмехнулась тому, как спокойно он давал задание, для выполнения которого понадобилось бы полдюжины мужчин.
- Инспектор, я смогу поспать?
- Выспитесь потом, когда мы кончим с этим делом. В саду будут наши люди. Так что поглядывайте в оба и поддерживайте со мною связь.
Больше ничего сказано не было, но Люси прекрасно понимала, что от неё требуется. По пути от метро доктор Стенхоуп рассказал ей про Титуса и объяснил, что нужно делать.
Он сказал, что Титус никогда не проявляет агрессии, но как все люди, страдающие маниакальной депрессией, подвержен приступам глубокой хандры, во время которых отказывается говорить, двигаться и есть, так что приходится прибегать к принудительному кормлению, поэтому следует по возможности ему потакать. Сейчас он как раз выздоравливает после очередного приступа артрита.
- Возможно, у него неполадки с мочевым пузырем, - сказал Стенхоуп. Придется его оперировать. Но в этом теле ещё полно жизни и он может протянуть немало лет. Если ничего другого не поможет, дайте ему кодеин или скипидар.
Подъехав к дому, они не поднялись на крыльцо, а прошли через солярий, соединявший комнаты Титуса с остальным домом. В его распоряжении было собственное крыло: гостиная внизу и спальня с ванной наверху.
Гостиная - явное творение Дюморье - заставлена мебелью, богато отделана и удобна. На длинном столе - множество всяческих игр, там же и радиоприемник. На другом столе разместилась игрушечная железная дорога.
Доктор Стенхоуп поднялся в спальню.
Титус Фэрчайлд лежал на большой старомодной кровати с балдахином и выцветшими занавесями, спускавшимися до самого пола. Возле него сидела домоправительница. Одеяло ниже пояса поднималось на большую металлическую раму, чтобы не беспокоить забинтованную ногу. В комнате стоял сильный запах скипидара.
Люси Штурм с интересом посмотрела на старика. Двадцать лет - немалый срок, чтобы прожить его с затуманенным сознанием.
Мужчина лет семидесяти, высокий и чрезвычайно худой, с орлиным профилем, мог бы выглядеть очень красивым, если бы не отсутствующее выражение лица. На голове - пышная шапка седых волос. Казалось, его внимание приковано к чему-то, чего здесь не было, но чрезвычайно важному, и требовавшему всего его внимания, так что лишь часть его он мог уделять тем, с кем разговаривал.
Он взглянул на Стенхоупа, потом на Люси, а затем снова на Стенхоупа, и кротко улыбнулся.
Врач представил гостью:
- Это Люси Штурм, Титус, она будет вашей новой сиделкой. Вы должны хорошо себя вести и слушаться. Она постарается сделать все как можно лучше, чтобы вы снова могли выходить в сад.
Титуса трогательно послушно кивнул.
- Мисс Штурм... Как поживаете, мисс Штурм? - он протянул тонкую костлявую руку и поздоровался с ней. - Чувствуйте себя как дома. Вскоре придет моя жена. Она где-то задерживается. Не знаю почему, во всяком случае телеграмма об этом лежит в холле, вы же наверное её видели, когда проходили, не так ли, доктор?
В этом и состояло помешательство Титуса Фэрчайлда. Он считал, что жена по-прежнему жива, что дверь в любой момент может открыться и она войдет в комнату. Иногда он думал, что она больна и лежит в больнице, иногда - что она уехала навестить друзей, иногда считал, что она путешествует по Европе. В остальном же он различал людей, временами мог вести вполне разумный разговор, но мог на середине беседы потерять её нить и забыть, где он находится или с кем разговаривает.
В тот вечер у него было одно из просветлений. Спальня, которую предстояло занять Люси, располагалась позади спальни Титуса и сообщалась с ней через ванную комнату. Девушка распаковала чемодан, надела белый халат, шапочку и белые тапочки на резиновой подошве. Когда она вернулась к Титусу, миссис Карр уже ушла, а возле постели сидела Найрн Инглиш, держа Титуса за руку.
Доктор Стенхоуп уже все объяснил. Найрн спросила:
- Вы мисс Люси Штурм, не так ли?
Люси улыбнулась и кивнула, но про себя отметила: предупредить миссис Карр насчет того, чтобы она не оставляла пациента ни с с кем, не предупредив её.
Девушка с волосами червонного золота выглядела бледной и усталой. Со стариком она вела себя нежно и ласково. Казалось, она очень к нему привязана.
Люси Штурм взяла стул, села в дальнем конце комнаты и достала свое вязание.
Одним из качеств, которое Макки считал наиболее ценным в некрасивой и довольно флегматичной медицинской сестре, была её наблюдательность. Она была внимательной, аккуратной и совершенно лишенной стремления комментировать и редактировать свои наблюдения. У неё не было никаких пристрастий. Она отметила, что мистер и миссис Инглиш, Хью Бэрон и Джордан Фэрчайлд приходили и оставались со старым джентльменом по нескольку минут; казалось, все его очень любят.
В десять часов вечера Титусу полагалось лечь спать. Люси разбинтовала больные опухшие ноги, протерла их скипидаром, убрала пузырек, забинтовала снова, обтерла его спиртом, дала стакан воды и поправила одеяло.
Потом она заперла дверь в небольшую прихожую, и дверь в основной коридор. Окна были заделаны решетками - единственный признак, выдававший состояние Титуса. Их скрывали тонкие муслиновые занавеси, той же ткани и того же покроя, как те, что больше двадцати лет назад своими руками сделала и повесила Люсиль Фэрчайлд. Для Титуса в этой комнате ничего не менялось.
Мебель была громоздкой, прочной и некрасивой: большой старомодный туалетный стол с огромным зеркалом, достигавшим высокого потолка, гигантское бюро с бесчисленным количеством полочек и шкафчиков, покрытых тонкой резьбой. Еще там стояло с полдюжины кресел с прямыми спинками под красными и зелеными чехлами, а также три стола с мраморными крышками и витыми ножками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31