Кому в один мир, кому в другой. Некоторым в тот самый, но в другую точку, на другой уровень. Судя по тебе, твоя доля должна была опрелиться мгновенно: не лучшая доля, скажу прямо. Но ничего не определилось, процедура дала сбой. Она отказывается принять решение в редких случаях, когда в нее попадает несортируемая сущность. А несортируем только один тип людей: великие, не успевшие самореализоваться. Величие у них в потенциале, но случай вырывает их из жизни, ломает путь. Мы много работаем с такими людьми и по возможности возвращаем в мир. Желательно в точку, на которой оборван путь. Теперь понимаешь, Леша?
- Я великий человек? - невесело усмехнулся Смурнов.
- Видишь ли, - пояснил затейливый, - процедура в самом деле не ошибается. Мы уже столетия не помним, как она работает, знаем только, что без ошибок. Она видит то, что люди не видят. Люди никогда по-настоящему не замечают скрытый потенциал. Например, мы раскопали всю твою жизнь и ничего не заметили, кругом одна труха и ни одного намека. И ты сам, кстати, не замечаешь. Ты тоже видишь одну труху и упускаешь намеки. Однако если что-то имеется, это можно увидеть. Мы как-то плохо стараемся, а ты вообще не стараешься. Ты понимаешь, Леша? Надо работать.
- Я готов, - сказал Смурнов.
- Давай, - обнадежил стойкий. - Труху надо разбирать. Если мы найдем хоть одно доказательство твоей незряшности, сразу превратим в сверхчеловека. Есть такие технологии. В конечном счете исход всего решает методы и технологии, а мы ими обладаем. Тебе это пойдет как подарок. Только надо разобраться с предназначением Алексея Смурнова. И я, поверь мне, начну разговаривать с тобой по-другому. Ты ведь, наверное, заметил, что все наши с тобой общаются довольно уничижительно. Но это не значит, что мы подонки, садисты или некая астральная мафия. Здесь не стоит вопрос о добре и зле, речь опять-таки сводится к технологиям. Просто каждый имел приказ постоянно актуализировать ситуацию, напоминая о твоем статусе. Руководство считало, что давление заставит тебя шевелиться. Возможно, руководство ошиблось - ему не свойственно, но мало ли. Ты несильно зашевелился. Теперь руководство считает, что с тобой надо поговорить как с нормальным. Поговорили?
- Да, - кивнул Смурнов. - Если все кончится хорошо, я вернусь обратно?
- Ты вернешься, - подтвердил правдивый. - Ты вернешься в то место, где тебя убивали. И двумя ударами вырубишь тех парней. А затем пойдешь по своим делам и войдешь в историю. Мы научим вырубать с одного удара и доходить до истории. Я обещаю, а я никому не вру. Только помоги разобраться в своей зашибленной биографии. Хоть одно доказательство, что ты человек. И мы сразу начнем работать.
Клетчатый поднялся и вышел.
Смурнов проводил его блестким взглядом и разорванной мыслью. Сознание было разобрано на куски и пока что не собиралось. Наверное, не время, решил Смурнов.
Полчаса он быстрым шагом мерял гипотенузу своих стен, а затем лег на постель и заплакал. Без боли. Он чувствовал себя хорошо. Ему нравилась комната, нравиля клетчатый и до безумного восторга нравилось то, что когда-то он заявился на свет. Он любил весь мир и свое законное место в нем. Чудеса, думал Смурнов. И ронял на подушку соленые капельки.
13
С утра на улице шумел дождь, выстукивая о стекло мокрые июньские марши. Твердая четырехугольность обложки светила желтым. Все вместе они назывались детской энциклопедией, десять больших твердых книг.
В прошлом году под такой же ливень, только осенний, наступил первый юбилей, отбивший десять лет лешиной жизни. А сейчас он читал, точнее, смотрел - энциклопедия была заботлива пропитана иллюстрациями.
Тома о точных науках и медицине отливали для лешиного сознания откровенной скукой. Интерес провоцировали полтора тома, отданных под историю человечества, полтома перечня спортивных забав с аннотацией каждой, том мирового искусства и перелистываемое сейчас.
Перед Лешей возлежали два земных полушария, упрятанные в карту-раскладку. Картинка выглядела не столько географической, сколько зоологической: несколько десятков зверей и птиц удивительно компактно заполнили собой пространство Земли. Каждый зверек сидел на конкретном месте, воплощая собой ареал обитания. Допустим, на карте лежало целых три крокодила: животное обитало в Африке, Бразилии и на Ганге. Уссурийский тигр-полосач расхаживал в дальневосточном краю. Тигр размером помельче жил неподалеку от индийского крокодила, сразу выставляя свою бледность по сравнению с уссирийским братом: советский красавец явно превосходил его в цвете и габаритах. Медведь был не один, представленный в четырех подвидах, можно догадаться: грызли в Америке, бурый в России, гималайский и белый где полагается. У нас проживали женственная рысь и симпатичный лосяра, жили и другие звери, не могли не жить - Союз социалистических республик огромен, - но сейчас он бы не вспомнил их. Кажется, всю Францию занимал один-единственный заяц. Или Германию. Не исключено, что и Московскую область, спустя годы было трудно ручаться наверняка.
Слон, носорог и бегемот составляли для него неразрывную тройку. Слонов, конечно же, красовалось два: детям положено было знать, что индийский и африканский экземпляр не одно и то же. Леша очень сильно в свое время увлекался отличиями индийца и африканца. Негритянский слон был весомее, но из неизвестного чувства он предпочитал ему обитателя Индостана. Однако куда большей страсть были кошачьи: их семейство трудно не обожать, если подойти к ним однажды с открытым сердцем.
Дома лежала и другая книжка, сотни страницам посвятившая подвидам и видам. Семейство кошек занимало в ней широкое место, а цветная вкладка давала внешность десяти наиболее видных особей. Лев, львица, два тигра в этом было проявление обязательности. Но какой бархатистой прелестью обладал камышовый кот! Через год он разглядел кота в зоопарке, чуть разочаровался, но так и не бросил веру в заветную камышовость. Запомнились названия: сервал, пума, оцелот... Пума читалась нежно и походила звуком на теплую кофточку. Кажется, оцелот соседствовал с ней в географии. Все слова о сервале затерлись начисто. Осталось шесть букв: сервал. По неведомый причине он таил в себе пустыню с австралийской собакой динго.
Кроме того, имелись бессчисленные коробки с пластилином, в каждой десять цветов, а то и шестнадцать. Звери рождались под его пальцами в двойном масштабе: либо здоровых семи-восьми сантиметров от хвоста до кончика носа, либо их простенькие копии миниатюрных размеров в сантиметр-другой. Последние имели свой смысл. Маленький "детский" стол оборудовался Лешей под местность, с эверестами картоных коробок, зелеными деревьями и равнинной рекой (синий пластилин, легший тончайшим слоем - родители разрешали эту слегка вредительскую невинность). Звери нормальных размеров на могли составить целостный мир, поэтому приходилось истончаться в искустве. Например, туловище тигра делалось так: кружочки черного и рыжего цветов сплавлялись воедино, тыкалась зеленоглазая мордочка, тем же методом изготовлялся хвост, приклеивались лапы и герцог уссирийской тайги ставился в его мир. Плоскость стола вмещала все географические широты, но при желании условная граница разбивала материк на север и юг. Как водится, они воевали, причем ужасно организованно, избрав предводителя, разработав план и двинувшись пробойной колонной. Судьба четко ставила каждого зверя в южный или северный лагерь, сомнения вызывал только кит, от хорошего настроения заплывавший из моря в устье реки и принимавший посильное участие в битве, на решающий момент превращаясь в понтон для убегавших и атакующих.
Южанами по традиции верховодил слон, а таежное воинство северной территории возглавлял медведь за неимением лучшей кандидатуры. Игра в первую очередь была игрой мысли: бились не пластилиновые модельки, а две явно агрессивных стратегии. Был четкий юг, однозначный север и все отношения между ними исчерпывались войной. Каждый лагерь стремился к тотальному владычеству над столом, готовя чуждым зверям участь пленных или погибщих, павших в бою и поэтому изъятых с материка. Каждая сторона, разумеется, обладала планом. Можно было вторгнуться с гор, пойти цепью, подкупить кое-кого из продажных, договориться с китом, вызвать врага на равнинные поединки или избрать тактику партизанской грызни. Можно было отбить атаки волков непробиваемым каре из четырех носорогов. Остроумно спрятать рысей на ветвях и в главный миг обрушиться на марширующего врага. А перед тем изящно заманить его на маршрут, где сидели рыси... Засада крокодилов считалась непревзойденной, но как выманить северян к тропическому притоку?
Опыт вносил в игру забавные коэффициенты: тяжелый бегемот в реалиях стоил шустрого волка, две-три рыси жертвовались за льва, пять кабанов обычно справлялись с тигром, если имели рациональный план и наваливались свиной стаей. Леопард ценился за два лося. Филин и попугай шли в размен как равноценная шушера. Медведь и тигр держали паритет, в большой книге Леша вычитал, что они, как ни странно, равны по силам. А помнится, года три назад он занудливо приставал к отцу: ну кто там главнее, тигр или медведь? Кстати, набор из волка, рыси и посыльного зайца (нет у них на тотальной войне иной задачи!) по равноценности аккуратно мог заменить медведя. Волк или рысь? Лиса или олень? Теоретически эти фигуры имели значения равных, а их сегодняшняя цена на столе следовала из ситуации. Также определялось соотнношение между коброй и крокодилом. Те и другие славились неподвижностью и никогда не могли переломить ход войны, редко покидая свой ареал ради последнего броска на север.
Леша соблюдал честность бога, перед началом действий тщательно выверяя силы сторон. Подыгрывать кому-либо казалось неумным, поскольку это ломало смысл игры. Удовольствие таилось в абсолютном равенстве начального шанса и победе превосходящей из двух стратегий. Одним словом, шахматы, только по грязным и размытым правилам, недоросшим до оформления в некий кодекс. Леша справедливо думал как за тропики, так и за тайгу. За кого-то из них обычно думалось лучше.
Сегодня он уточнял животный мир Латинской Америки, пополняя и без того немалые знания, ведь не подозревает взрослый человек о сервалах и оцелотах. Через годы почему-то помнился муравьед. Еще не забылась цифирка, соседствующая с каждым зверем, и каталог в стороне от двух полушарий, на котором рядом с числами стояли слова. А то посмотришь на муравьеда - и не признаешь в нем муравьеда. Подумаешь, например, что это енот. Или ехидна. Ну мало ли?
Короткие статьи приходились на каждый особый климат. Шли в порядке: рассказ открывася арктикой, затем субарктика, тайга, смешанные леса, широколиственные. Сторонний человек, конечно же, не поймет всю прелесть, которую извлекал Леша из широколиственных. Перекличку зверей и деревьев сопровождали картинки ласкового абсурда: если надо было выразить дух тайги, вокруг одного поваленнго дерева умещались лось, рысь, заяц и еще кто-то характерный и живой. На широколиственной иллюстрации вспоминался только весомый кабан. Очевидно, что счастливец стоял под дубом. Вокруг хрюкана по-соседски резвилось пять-шесть иных поддубных животных, но память вращалась только вокруг свиньи, тяжелой, клыкастой, земляного окраса. В арктике помнился силуют медведя. Была саванна: но что было в саванне? По меньшей мере, саванна вошла в словарь родных понятий и фраз. Экваториальные леса прятали своих животных за зеленой завесой, почему-то казались скучными. Самым большим деревом на Земле вырастала секвойя. Еще на черно-белой фотографии красовалось нечто, выглядевшее как лес и удивлявшее пятью сотнями стволов, но в действительности жившее как одно растение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
- Я великий человек? - невесело усмехнулся Смурнов.
- Видишь ли, - пояснил затейливый, - процедура в самом деле не ошибается. Мы уже столетия не помним, как она работает, знаем только, что без ошибок. Она видит то, что люди не видят. Люди никогда по-настоящему не замечают скрытый потенциал. Например, мы раскопали всю твою жизнь и ничего не заметили, кругом одна труха и ни одного намека. И ты сам, кстати, не замечаешь. Ты тоже видишь одну труху и упускаешь намеки. Однако если что-то имеется, это можно увидеть. Мы как-то плохо стараемся, а ты вообще не стараешься. Ты понимаешь, Леша? Надо работать.
- Я готов, - сказал Смурнов.
- Давай, - обнадежил стойкий. - Труху надо разбирать. Если мы найдем хоть одно доказательство твоей незряшности, сразу превратим в сверхчеловека. Есть такие технологии. В конечном счете исход всего решает методы и технологии, а мы ими обладаем. Тебе это пойдет как подарок. Только надо разобраться с предназначением Алексея Смурнова. И я, поверь мне, начну разговаривать с тобой по-другому. Ты ведь, наверное, заметил, что все наши с тобой общаются довольно уничижительно. Но это не значит, что мы подонки, садисты или некая астральная мафия. Здесь не стоит вопрос о добре и зле, речь опять-таки сводится к технологиям. Просто каждый имел приказ постоянно актуализировать ситуацию, напоминая о твоем статусе. Руководство считало, что давление заставит тебя шевелиться. Возможно, руководство ошиблось - ему не свойственно, но мало ли. Ты несильно зашевелился. Теперь руководство считает, что с тобой надо поговорить как с нормальным. Поговорили?
- Да, - кивнул Смурнов. - Если все кончится хорошо, я вернусь обратно?
- Ты вернешься, - подтвердил правдивый. - Ты вернешься в то место, где тебя убивали. И двумя ударами вырубишь тех парней. А затем пойдешь по своим делам и войдешь в историю. Мы научим вырубать с одного удара и доходить до истории. Я обещаю, а я никому не вру. Только помоги разобраться в своей зашибленной биографии. Хоть одно доказательство, что ты человек. И мы сразу начнем работать.
Клетчатый поднялся и вышел.
Смурнов проводил его блестким взглядом и разорванной мыслью. Сознание было разобрано на куски и пока что не собиралось. Наверное, не время, решил Смурнов.
Полчаса он быстрым шагом мерял гипотенузу своих стен, а затем лег на постель и заплакал. Без боли. Он чувствовал себя хорошо. Ему нравилась комната, нравиля клетчатый и до безумного восторга нравилось то, что когда-то он заявился на свет. Он любил весь мир и свое законное место в нем. Чудеса, думал Смурнов. И ронял на подушку соленые капельки.
13
С утра на улице шумел дождь, выстукивая о стекло мокрые июньские марши. Твердая четырехугольность обложки светила желтым. Все вместе они назывались детской энциклопедией, десять больших твердых книг.
В прошлом году под такой же ливень, только осенний, наступил первый юбилей, отбивший десять лет лешиной жизни. А сейчас он читал, точнее, смотрел - энциклопедия была заботлива пропитана иллюстрациями.
Тома о точных науках и медицине отливали для лешиного сознания откровенной скукой. Интерес провоцировали полтора тома, отданных под историю человечества, полтома перечня спортивных забав с аннотацией каждой, том мирового искусства и перелистываемое сейчас.
Перед Лешей возлежали два земных полушария, упрятанные в карту-раскладку. Картинка выглядела не столько географической, сколько зоологической: несколько десятков зверей и птиц удивительно компактно заполнили собой пространство Земли. Каждый зверек сидел на конкретном месте, воплощая собой ареал обитания. Допустим, на карте лежало целых три крокодила: животное обитало в Африке, Бразилии и на Ганге. Уссурийский тигр-полосач расхаживал в дальневосточном краю. Тигр размером помельче жил неподалеку от индийского крокодила, сразу выставляя свою бледность по сравнению с уссирийским братом: советский красавец явно превосходил его в цвете и габаритах. Медведь был не один, представленный в четырех подвидах, можно догадаться: грызли в Америке, бурый в России, гималайский и белый где полагается. У нас проживали женственная рысь и симпатичный лосяра, жили и другие звери, не могли не жить - Союз социалистических республик огромен, - но сейчас он бы не вспомнил их. Кажется, всю Францию занимал один-единственный заяц. Или Германию. Не исключено, что и Московскую область, спустя годы было трудно ручаться наверняка.
Слон, носорог и бегемот составляли для него неразрывную тройку. Слонов, конечно же, красовалось два: детям положено было знать, что индийский и африканский экземпляр не одно и то же. Леша очень сильно в свое время увлекался отличиями индийца и африканца. Негритянский слон был весомее, но из неизвестного чувства он предпочитал ему обитателя Индостана. Однако куда большей страсть были кошачьи: их семейство трудно не обожать, если подойти к ним однажды с открытым сердцем.
Дома лежала и другая книжка, сотни страницам посвятившая подвидам и видам. Семейство кошек занимало в ней широкое место, а цветная вкладка давала внешность десяти наиболее видных особей. Лев, львица, два тигра в этом было проявление обязательности. Но какой бархатистой прелестью обладал камышовый кот! Через год он разглядел кота в зоопарке, чуть разочаровался, но так и не бросил веру в заветную камышовость. Запомнились названия: сервал, пума, оцелот... Пума читалась нежно и походила звуком на теплую кофточку. Кажется, оцелот соседствовал с ней в географии. Все слова о сервале затерлись начисто. Осталось шесть букв: сервал. По неведомый причине он таил в себе пустыню с австралийской собакой динго.
Кроме того, имелись бессчисленные коробки с пластилином, в каждой десять цветов, а то и шестнадцать. Звери рождались под его пальцами в двойном масштабе: либо здоровых семи-восьми сантиметров от хвоста до кончика носа, либо их простенькие копии миниатюрных размеров в сантиметр-другой. Последние имели свой смысл. Маленький "детский" стол оборудовался Лешей под местность, с эверестами картоных коробок, зелеными деревьями и равнинной рекой (синий пластилин, легший тончайшим слоем - родители разрешали эту слегка вредительскую невинность). Звери нормальных размеров на могли составить целостный мир, поэтому приходилось истончаться в искустве. Например, туловище тигра делалось так: кружочки черного и рыжего цветов сплавлялись воедино, тыкалась зеленоглазая мордочка, тем же методом изготовлялся хвост, приклеивались лапы и герцог уссирийской тайги ставился в его мир. Плоскость стола вмещала все географические широты, но при желании условная граница разбивала материк на север и юг. Как водится, они воевали, причем ужасно организованно, избрав предводителя, разработав план и двинувшись пробойной колонной. Судьба четко ставила каждого зверя в южный или северный лагерь, сомнения вызывал только кит, от хорошего настроения заплывавший из моря в устье реки и принимавший посильное участие в битве, на решающий момент превращаясь в понтон для убегавших и атакующих.
Южанами по традиции верховодил слон, а таежное воинство северной территории возглавлял медведь за неимением лучшей кандидатуры. Игра в первую очередь была игрой мысли: бились не пластилиновые модельки, а две явно агрессивных стратегии. Был четкий юг, однозначный север и все отношения между ними исчерпывались войной. Каждый лагерь стремился к тотальному владычеству над столом, готовя чуждым зверям участь пленных или погибщих, павших в бою и поэтому изъятых с материка. Каждая сторона, разумеется, обладала планом. Можно было вторгнуться с гор, пойти цепью, подкупить кое-кого из продажных, договориться с китом, вызвать врага на равнинные поединки или избрать тактику партизанской грызни. Можно было отбить атаки волков непробиваемым каре из четырех носорогов. Остроумно спрятать рысей на ветвях и в главный миг обрушиться на марширующего врага. А перед тем изящно заманить его на маршрут, где сидели рыси... Засада крокодилов считалась непревзойденной, но как выманить северян к тропическому притоку?
Опыт вносил в игру забавные коэффициенты: тяжелый бегемот в реалиях стоил шустрого волка, две-три рыси жертвовались за льва, пять кабанов обычно справлялись с тигром, если имели рациональный план и наваливались свиной стаей. Леопард ценился за два лося. Филин и попугай шли в размен как равноценная шушера. Медведь и тигр держали паритет, в большой книге Леша вычитал, что они, как ни странно, равны по силам. А помнится, года три назад он занудливо приставал к отцу: ну кто там главнее, тигр или медведь? Кстати, набор из волка, рыси и посыльного зайца (нет у них на тотальной войне иной задачи!) по равноценности аккуратно мог заменить медведя. Волк или рысь? Лиса или олень? Теоретически эти фигуры имели значения равных, а их сегодняшняя цена на столе следовала из ситуации. Также определялось соотнношение между коброй и крокодилом. Те и другие славились неподвижностью и никогда не могли переломить ход войны, редко покидая свой ареал ради последнего броска на север.
Леша соблюдал честность бога, перед началом действий тщательно выверяя силы сторон. Подыгрывать кому-либо казалось неумным, поскольку это ломало смысл игры. Удовольствие таилось в абсолютном равенстве начального шанса и победе превосходящей из двух стратегий. Одним словом, шахматы, только по грязным и размытым правилам, недоросшим до оформления в некий кодекс. Леша справедливо думал как за тропики, так и за тайгу. За кого-то из них обычно думалось лучше.
Сегодня он уточнял животный мир Латинской Америки, пополняя и без того немалые знания, ведь не подозревает взрослый человек о сервалах и оцелотах. Через годы почему-то помнился муравьед. Еще не забылась цифирка, соседствующая с каждым зверем, и каталог в стороне от двух полушарий, на котором рядом с числами стояли слова. А то посмотришь на муравьеда - и не признаешь в нем муравьеда. Подумаешь, например, что это енот. Или ехидна. Ну мало ли?
Короткие статьи приходились на каждый особый климат. Шли в порядке: рассказ открывася арктикой, затем субарктика, тайга, смешанные леса, широколиственные. Сторонний человек, конечно же, не поймет всю прелесть, которую извлекал Леша из широколиственных. Перекличку зверей и деревьев сопровождали картинки ласкового абсурда: если надо было выразить дух тайги, вокруг одного поваленнго дерева умещались лось, рысь, заяц и еще кто-то характерный и живой. На широколиственной иллюстрации вспоминался только весомый кабан. Очевидно, что счастливец стоял под дубом. Вокруг хрюкана по-соседски резвилось пять-шесть иных поддубных животных, но память вращалась только вокруг свиньи, тяжелой, клыкастой, земляного окраса. В арктике помнился силуют медведя. Была саванна: но что было в саванне? По меньшей мере, саванна вошла в словарь родных понятий и фраз. Экваториальные леса прятали своих животных за зеленой завесой, почему-то казались скучными. Самым большим деревом на Земле вырастала секвойя. Еще на черно-белой фотографии красовалось нечто, выглядевшее как лес и удивлявшее пятью сотнями стволов, но в действительности жившее как одно растение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25