Для этой акции он был привлечен своим другом Шаей Голощекиным, с которым он вместе посещал синагогу. Еще прежде Шая вовлек его в масонскую ложу "Аврора", а позднее перевел вслед за собой в Москву. Цвинглер успел многое рассказать своей дочери, желая взрастить ее по своему подобию, привить ей ненависть к гоям не евреям, которые менее ценны, чем животные. Это именно он по указу своих "братьев" начертал на окровавленной стене подвала, после того как добил штыком одну из дочек царя, четыре каббалистических знака, означавших мистическую фразу (потом она будет расшифрована специалистами): "Здесь по приказанию тайных сил, царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы". А Шая написал на иврите императорской кровью другое: "В эту самую ночь Валтазар был убит своими холопами". Это означало, что православный государь и его семья не просто убиты, а ритуально принесены в жертву сатане масонскими силами через их покорных служителей. Они знали, что после уничтожения Помазанника Божия, "дело" пойдет быстрее и веселее. Теперь русский народ будет истребляем тремя основными способами: 1 - террором, расстрелами, казнями; 2 - массовым голодом и болезнями; 3 - нравственными пытками, от которых сходят с ума и кончают жизнь самоубийством. И, работая затем в ЧК, Цвинглер со своим другом свято выполняли поставленные Сионом задачи. Само слово ЧК на еврейском языке означает "бойню для скота", что отвечает понятиям Талмуда, требующим убийства (а еще лучше - ритуального, мучительного, с превращением в "кошерное мясо") каждого гоя - не-человека. А кто не будет убит - тот будет превращен в животное. И об этом бывший аптекарь поведал своей малолетней дочери. Зина Цвинглер чтила его память и гордилась им. Но, открыв одну из коричневых папок и сразу же наткнувшись на страницы о масонском заговоре вокруг последнего русского Государя, она и предполагать не могла, что словно бы очутится в прошлом своего отца...
При чтении рукописи Просторова ее охватил какой-то непонятный страх, беспокойство, все возрастающая тревога. Ей показалось, что кто-то стоит сейчас за ее спиной и дышит в затылок. Она оглянулась, но в комнате, конечно же, никого не было. И все же, старуха чувствовала чье-то незримое присутствие здесь. Может быть, это скитающаяся в ледяных и мертвых просторах душа аптекаря Цвинглера, цареубийцы, отринутая от небесных врат, спустилась к своей дочери и переворачивала ее артритными пальцами машинописные страницы? Или исторические герои этой сакральной рукописи, мученически погибшие за Веру и Русь, стали наполнять комнату? Она не могла понять, что с ней происходит, почему ее охватывает какое-то лихорадочное горение, как никогда не могла понять ни божественных предначертаний, ни пророческих откровений евангелистов, ни спасительной господней воли, поскольку всю жизнь пожинала плоды Безверия. И могла ли, отрицая само Спасение, прислушаться к голосу и последнему призыву: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною. Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его. Имеющий ухо, да слышит...казалось бы, так просто и радостно идти по единственной дороге, ведущей к Свету и Правде. Но нет, нет у поддавшихся дьяволу людей ни слуха, ни зрения. Ни разума. Можно прочесть десятки тысяч книг и слыть умнейшим человеком, но путь в Царствие Небесное тебе будет заказан, если ты разрушил свою душу.
С детства Зина Цвинглер впитала в себя только одну веру - в "избранность" своего народа, своего племени, разбросанного по всему свету и правящего миром. Кроме пока непокорной России. Прочитав несколько страниц рукописи Просторова, она уже знала - что сделает с этими папками. Сожжет их. В них заключалась опасность, смертельная угроза. В них был вынесен приговор всему делу ее отца, всему их роду. Так осы чувствуют приближение человека, готового разворошить их гнездо. Нет, только огонь, топка, костер, чтобы языки пламени сожрали эти страницы, в которых звучали пророческие слова о последней битве и неминуемой победе Русского Ордена, всего христианского мира над силами зла. Сейчас старуха ощущала себя средневековой ведьмой, колдующей над распятым на столе младенцем. Сама рукопись напоминала живое тело, с уже проступившей на коже - белых листках бумаги - кровью. Цвинглер, теряющая разум, даже попыталась стереть эти красные пятна тыльной стороной ладони, не понимая, что делает. Неожиданно, она вскрикнула от боли - что-то вцепилось ей в ногу, чьи-то острые коготки. Нагнувшись, старуха увидела облезлого кота своего соседа, пробравшегося к ней в комнату.
- М-мерзкий урод! - процедила она сквозь зубы, замахнувшись на кота сжатым кулачком. - Ты мне за все заплатишь!
Словно несчастное животное было виновником всех ее бед, всей никчемной жизни, всего "избранного" племени. С необычной для своего возраста быстротой, она метнулась на кухню, схватила спички и, трясущимися руками, стала разжигать газовую плиту. Когда же спичка наконец зажглась, в ответ ей, прямо в лицо рвануло голубое пламя.
2
Какую роль играл генерал Карпухин в структурах Русского Ордена, какое иерархическое положение он там занимал для Киреевского и Днищеве осталось загадкой, но, очевидно, степень его посвящения была довольно значительна, если не определяющая. Генерал лишь сказал, что они оба будут в дальнейшем "работать в связке", третьим же человеком, через которого станет осуществляться вся координация действий и определение задач, будет представлен им на днях. Он выйдет на них сам, с уже конкретным заданием. Когда Карпухин ушел, Днищев высказал предположение, что генерал, как практик и специалист высокого класса, скорее всего, является "ударной силой" этой организации, "рукой, держущей меч": идеологической же поддержкой Ордена занимаются другие люди.
- Возможно, одним из них и был Просторов, - добавил он.
- Не забывай об его исчезнувшей рукописи, - произнес Анатолий, думая о чем-то своем. - В ней, наверное, была заключена не только вся история Русского Ордена, но и вообще вскрыты тайные пружины этой, длящейся не первое столетие борьбы.
- Рукописи не горят, - авторитетно заметил Днищев. - В конце концов, если тебе предоставят все необходимые материалы, ты напишешь не хуже, чем старик.
- Сомневаюсь. У меня нет такого опыта.
- Дело наживное. Никогда не занимайся самоуничижением. У тебя дар - ты видишь дальше и глубже многих. Мне кажется, генерал возлагает на тебя особые надежды.
С этим они и расстались. Днищев был прав: с личностью Киреевского, которого в последние годы Просторов осторожно и бережно приобщал к делу своей жизни, связывались определенные замыслы, поскольку талантливый журналист, обладавший аналитическим мышлением, незаурядными способностями и независимыми суждениями давно находился под внимательным наблюдением Русского Ордена. Такие люди были не только необходимы организации - они составляли его питательную среду. В принципе, Просторов готовил его на свое место - в дальнейшем, поскольку человек смертен, но, к счастью, не незаменим. Каждый член Ордена должен был воспитать максимум трех учеников, которые пойдут дальше. Сделают еще больше. Станут стрелами, поражающими врагов.
В Ордене знали, что Киреевский пишет книгу об истории проникновения сионизма в Россию и его влиянии на государственное устройство и будущее страны. Конечно, по насыщенности фактуры его рукопись уступала будущей книге самого Просторова, имевшего доступ к самым тайным архивам Русского Ордена, но она должна была явиться необходимым дополнением, а в дальнейшем молодого журналиста предполагалось переориентировать на просвещенческое, более популярное изложение того же материала - для пропаганды национально-патриотических идей - и развитие самосознания у среднего слоя читателей, охваченного "детективной горячкой" и прочими дешевыми бестселлерами, уводящими народ от подлинной, происходящей с ними трагедии в мир грез и иллюзий. Это была сложная задача - насытить книжный рынок иной, правдивой и доступной для понимания литературой, пробуждающий дремлющий русский дух и зовущей к борьбе - за Веру, Русь и - будущего Монарха. В череде талантливых национально мыслящих литераторов Анатолий Киреевский был назван одним из первых и на него ставилась особая ставка.
Знали в Ордене и о той трагедии, которая с ним произошла. Но самое существенное - они знали и о том, что автокатастрофа, повлекшая за собой гибель жены и дочери Киреевского, не была случайной. В сионистских кругах отслеживались любые попытки проникновения в их тайны, а когда человек подбирался к ним слишком близко, следовала либо его дискредитация и очернение, либо финансовое и нравственное давление, способное привести к отчаянию, либо, в крайнем случае, физическое устранение. С Киреевским в тот год "сработал" третий вариант, но он выжил, хотя и надолго был как бы "отключен" от работы над рукописью. И если бы не Просторов, то неизвестно, как бы повернулась его судьба в дальнейшем. Возможно, он бы окончательно опустился, потеряв интерес к жизни, или - что было еще желательнее для сионистских кругов - продал бы им свои талант и свое перо и выполнял бы уже их волю, как делают теперь многие русские писатели и журналисты. И Киреевскому в то время поступали кое-какие заманчивые предложения - с телевидения (вести авторскую передачу), из издательств (написать авантюрно-приключенческий роман с хорошим гонораром), а что самое удивительное - от своих близких приятелей, сокурсников, но он отнесся к ним настороженно и с предубеждением, чувствуя таящийся подвох и сорвав планы своего духовного закабаления. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
В Русском Ордене предполагалось использовать и аналитические способности Киреевского, его умение прогностически видеть будущее, развитие событий, чем в свое время занимался и сам Просторов. Это была трудная работа, выполнять которую способен не каждый, здесь требовалась максимальная умственная загрузка, особенная концентраций сил. Но Киреевский должен был справиться и с этим... Ему было придано конспиративное имя "Монах" (Днищеву - "Витязь"), что в некотором роде и отвечало его нынешнему жизненному кредо. Подобное было необходимым и исторически велось еще с давних времен, с самого начала существования Русского Ордена, когда тайна личности его членов оберегала и спасала многих во время гонений и расправ. Орден вообще в современном виде делился как бы на два основных структурных подразделения: одно - светское, для решения мирских дел, другое - духовное, идеологическое, связанное с определяющей ролью Православия и Веры. Во главе их стоял Совет Удерживающих, выбранный из числа самых значительных членов Ордена. Кто являлся Председателем этого Совета - было неизвестно, поскольку он назначался из еще более тайного и скрытого Русского Центра, являющегося главным штабом и существующего как бы над Орденом. Но был ли этот Центр последним этажом, или от него вела лестница к другим постройкам? Ограничимся тем, что сказано...
Анатолий Киреевский был закреплен за аналитическим отделом Ордена, но были в организации и другие ведомства, занимающиеся, например, военными, образовательными, иностранными или молодежными проблемами, а каждый член структурного подразделения знал лишь своего координатора и человека, работающего с ним "в связке". Они подбирались с таким учетом, чтобы между ними возникали неформальные, дружеские отношения. Это была древняя, восходящая еще к временам ассасинов система, зарекомендовавшая себя с лучшей стороны. Так устранялось проникновение вглубь Ордена предателей и провокаторов, а в случае выпадения одного из звеньев, общая, опоясывающая многоэтажный Центр цепь оставалась бы не нарушенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
При чтении рукописи Просторова ее охватил какой-то непонятный страх, беспокойство, все возрастающая тревога. Ей показалось, что кто-то стоит сейчас за ее спиной и дышит в затылок. Она оглянулась, но в комнате, конечно же, никого не было. И все же, старуха чувствовала чье-то незримое присутствие здесь. Может быть, это скитающаяся в ледяных и мертвых просторах душа аптекаря Цвинглера, цареубийцы, отринутая от небесных врат, спустилась к своей дочери и переворачивала ее артритными пальцами машинописные страницы? Или исторические герои этой сакральной рукописи, мученически погибшие за Веру и Русь, стали наполнять комнату? Она не могла понять, что с ней происходит, почему ее охватывает какое-то лихорадочное горение, как никогда не могла понять ни божественных предначертаний, ни пророческих откровений евангелистов, ни спасительной господней воли, поскольку всю жизнь пожинала плоды Безверия. И могла ли, отрицая само Спасение, прислушаться к голосу и последнему призыву: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною. Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его. Имеющий ухо, да слышит...казалось бы, так просто и радостно идти по единственной дороге, ведущей к Свету и Правде. Но нет, нет у поддавшихся дьяволу людей ни слуха, ни зрения. Ни разума. Можно прочесть десятки тысяч книг и слыть умнейшим человеком, но путь в Царствие Небесное тебе будет заказан, если ты разрушил свою душу.
С детства Зина Цвинглер впитала в себя только одну веру - в "избранность" своего народа, своего племени, разбросанного по всему свету и правящего миром. Кроме пока непокорной России. Прочитав несколько страниц рукописи Просторова, она уже знала - что сделает с этими папками. Сожжет их. В них заключалась опасность, смертельная угроза. В них был вынесен приговор всему делу ее отца, всему их роду. Так осы чувствуют приближение человека, готового разворошить их гнездо. Нет, только огонь, топка, костер, чтобы языки пламени сожрали эти страницы, в которых звучали пророческие слова о последней битве и неминуемой победе Русского Ордена, всего христианского мира над силами зла. Сейчас старуха ощущала себя средневековой ведьмой, колдующей над распятым на столе младенцем. Сама рукопись напоминала живое тело, с уже проступившей на коже - белых листках бумаги - кровью. Цвинглер, теряющая разум, даже попыталась стереть эти красные пятна тыльной стороной ладони, не понимая, что делает. Неожиданно, она вскрикнула от боли - что-то вцепилось ей в ногу, чьи-то острые коготки. Нагнувшись, старуха увидела облезлого кота своего соседа, пробравшегося к ней в комнату.
- М-мерзкий урод! - процедила она сквозь зубы, замахнувшись на кота сжатым кулачком. - Ты мне за все заплатишь!
Словно несчастное животное было виновником всех ее бед, всей никчемной жизни, всего "избранного" племени. С необычной для своего возраста быстротой, она метнулась на кухню, схватила спички и, трясущимися руками, стала разжигать газовую плиту. Когда же спичка наконец зажглась, в ответ ей, прямо в лицо рвануло голубое пламя.
2
Какую роль играл генерал Карпухин в структурах Русского Ордена, какое иерархическое положение он там занимал для Киреевского и Днищеве осталось загадкой, но, очевидно, степень его посвящения была довольно значительна, если не определяющая. Генерал лишь сказал, что они оба будут в дальнейшем "работать в связке", третьим же человеком, через которого станет осуществляться вся координация действий и определение задач, будет представлен им на днях. Он выйдет на них сам, с уже конкретным заданием. Когда Карпухин ушел, Днищев высказал предположение, что генерал, как практик и специалист высокого класса, скорее всего, является "ударной силой" этой организации, "рукой, держущей меч": идеологической же поддержкой Ордена занимаются другие люди.
- Возможно, одним из них и был Просторов, - добавил он.
- Не забывай об его исчезнувшей рукописи, - произнес Анатолий, думая о чем-то своем. - В ней, наверное, была заключена не только вся история Русского Ордена, но и вообще вскрыты тайные пружины этой, длящейся не первое столетие борьбы.
- Рукописи не горят, - авторитетно заметил Днищев. - В конце концов, если тебе предоставят все необходимые материалы, ты напишешь не хуже, чем старик.
- Сомневаюсь. У меня нет такого опыта.
- Дело наживное. Никогда не занимайся самоуничижением. У тебя дар - ты видишь дальше и глубже многих. Мне кажется, генерал возлагает на тебя особые надежды.
С этим они и расстались. Днищев был прав: с личностью Киреевского, которого в последние годы Просторов осторожно и бережно приобщал к делу своей жизни, связывались определенные замыслы, поскольку талантливый журналист, обладавший аналитическим мышлением, незаурядными способностями и независимыми суждениями давно находился под внимательным наблюдением Русского Ордена. Такие люди были не только необходимы организации - они составляли его питательную среду. В принципе, Просторов готовил его на свое место - в дальнейшем, поскольку человек смертен, но, к счастью, не незаменим. Каждый член Ордена должен был воспитать максимум трех учеников, которые пойдут дальше. Сделают еще больше. Станут стрелами, поражающими врагов.
В Ордене знали, что Киреевский пишет книгу об истории проникновения сионизма в Россию и его влиянии на государственное устройство и будущее страны. Конечно, по насыщенности фактуры его рукопись уступала будущей книге самого Просторова, имевшего доступ к самым тайным архивам Русского Ордена, но она должна была явиться необходимым дополнением, а в дальнейшем молодого журналиста предполагалось переориентировать на просвещенческое, более популярное изложение того же материала - для пропаганды национально-патриотических идей - и развитие самосознания у среднего слоя читателей, охваченного "детективной горячкой" и прочими дешевыми бестселлерами, уводящими народ от подлинной, происходящей с ними трагедии в мир грез и иллюзий. Это была сложная задача - насытить книжный рынок иной, правдивой и доступной для понимания литературой, пробуждающий дремлющий русский дух и зовущей к борьбе - за Веру, Русь и - будущего Монарха. В череде талантливых национально мыслящих литераторов Анатолий Киреевский был назван одним из первых и на него ставилась особая ставка.
Знали в Ордене и о той трагедии, которая с ним произошла. Но самое существенное - они знали и о том, что автокатастрофа, повлекшая за собой гибель жены и дочери Киреевского, не была случайной. В сионистских кругах отслеживались любые попытки проникновения в их тайны, а когда человек подбирался к ним слишком близко, следовала либо его дискредитация и очернение, либо финансовое и нравственное давление, способное привести к отчаянию, либо, в крайнем случае, физическое устранение. С Киреевским в тот год "сработал" третий вариант, но он выжил, хотя и надолго был как бы "отключен" от работы над рукописью. И если бы не Просторов, то неизвестно, как бы повернулась его судьба в дальнейшем. Возможно, он бы окончательно опустился, потеряв интерес к жизни, или - что было еще желательнее для сионистских кругов - продал бы им свои талант и свое перо и выполнял бы уже их волю, как делают теперь многие русские писатели и журналисты. И Киреевскому в то время поступали кое-какие заманчивые предложения - с телевидения (вести авторскую передачу), из издательств (написать авантюрно-приключенческий роман с хорошим гонораром), а что самое удивительное - от своих близких приятелей, сокурсников, но он отнесся к ним настороженно и с предубеждением, чувствуя таящийся подвох и сорвав планы своего духовного закабаления. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
В Русском Ордене предполагалось использовать и аналитические способности Киреевского, его умение прогностически видеть будущее, развитие событий, чем в свое время занимался и сам Просторов. Это была трудная работа, выполнять которую способен не каждый, здесь требовалась максимальная умственная загрузка, особенная концентраций сил. Но Киреевский должен был справиться и с этим... Ему было придано конспиративное имя "Монах" (Днищеву - "Витязь"), что в некотором роде и отвечало его нынешнему жизненному кредо. Подобное было необходимым и исторически велось еще с давних времен, с самого начала существования Русского Ордена, когда тайна личности его членов оберегала и спасала многих во время гонений и расправ. Орден вообще в современном виде делился как бы на два основных структурных подразделения: одно - светское, для решения мирских дел, другое - духовное, идеологическое, связанное с определяющей ролью Православия и Веры. Во главе их стоял Совет Удерживающих, выбранный из числа самых значительных членов Ордена. Кто являлся Председателем этого Совета - было неизвестно, поскольку он назначался из еще более тайного и скрытого Русского Центра, являющегося главным штабом и существующего как бы над Орденом. Но был ли этот Центр последним этажом, или от него вела лестница к другим постройкам? Ограничимся тем, что сказано...
Анатолий Киреевский был закреплен за аналитическим отделом Ордена, но были в организации и другие ведомства, занимающиеся, например, военными, образовательными, иностранными или молодежными проблемами, а каждый член структурного подразделения знал лишь своего координатора и человека, работающего с ним "в связке". Они подбирались с таким учетом, чтобы между ними возникали неформальные, дружеские отношения. Это была древняя, восходящая еще к временам ассасинов система, зарекомендовавшая себя с лучшей стороны. Так устранялось проникновение вглубь Ордена предателей и провокаторов, а в случае выпадения одного из звеньев, общая, опоясывающая многоэтажный Центр цепь оставалась бы не нарушенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23