Если бы мы этого не сделали, люди разодрали бы его одежду в клочья и растащили бы на сувениры. Даже убийство не заставило их вернуться в человеческое состояние.
Я по-прежнему считаю, что Ларигана не в чем обвинить. Если бы я оказался на его месте, то не знаю, как бы я поступил или мог поступить. Очистить территорию? От пяти тысяч человек, которые расползлись по нескольким сотням акров лесов и лугов? Когда наконец нам удалось очистить сцену, мы начали кое-что вычислять. Стреляли откуда-то сзади, возможно из-под навеса с правой стороны сцены. За кулисами находился только один человек. С этим человеком вы можете поговорить, если захотите, Геррик. Его зовут Шон О'Фаррелл. Он занимался светом и поэтому должен был быть с левой стороны. И он там и находился. Со временем набралось достаточно трезвых людей, которые могли засвидетельствовать, что осветитель работал. Во время исполнения музыки свет должен был изменяться. О'Фарреллу было тогда за пятьдесят; он — мой земляк, ирландец — актер из театра в Дублине. Ему удалось пристроиться в колонии под предлогом, что он пишет пьесы. Насколько мне известно, он так ни одной и не написал, но тем не менее остался здесь: забавный человек, со своеобразным злым юмором. Но О'Фаррелл не убивал Уилларда. Он работал со светом за левой кулисой и никого не видел на противоположной стороне; только вспышку, когда раздался выстрел. Все эти годы он был единственным свидетелем, Геррик, который вообще мог видеть что-либо, кроме того, что видела вся остальная публика.
Мы обыскали каждый дюйм справа от сцены. Ничего. Ни оружия. Ни гильзы. В тусклом свете наступающего дня мы прочесали территорию. Господи! Тысячи пустых сигаретных пачек и пустых бутылок; сброшенные маски; мусор от пикников; все затоптано. И ничего, что указывало бы на убийцу. Понимаете, это часть ответа на ваш вопрос, Геррик. Нам не повезло. Мало что можно было сделать. Но Лариган сделал все, что сумел. Той ночью никто никого не покрывал. Там нечего было покрывать!
— Вы искали оружие?
Келли пожал плечами:
— В тот момент у нас были кое-какие предположения, но все вилами на воде писаны. Мы тогда приняли за данное, что убийца скрылся в толпе. Мы не обыскали никого из тех, кто толкался на сцене. Потом, задним числом, мне пришло в голову, что это следовало сделать. Теперь я понимаю, что убийце было легче всего скрыться, оставшись там. Самая большая наша трудность состояла в том, что мы не имели возможности проверить всех, кто был на месте преступления. Пять тысяч людей, все в маскарадных костюмах и масках, приехавших бог знает откуда и так и уехавших неопознанными. Мы могли проверить несколько сотен местных жителей и подтвердить, что они там присутствовали, но у немногих в этом чертовом городке нашлось алиби. Кто сидел рядом с вами в театре в масках и маскарадных костюмах? Никто не мог ответить на этот вопрос. Губернатор штата присутствовал на фестивале в качестве почетного гостя вместе с женой и секретарем. В качестве хозяина и хозяйки его принимали Роджер Марч и миссис Джон Уиллард — Сандра Уиллард. Марч и миссис Уиллард могли бы в первую очередь попасть под подозрение, но у них имелось железное алиби. Они весь вечер провели в компании губернатора.
Похоже, что это полностью отметало версию, которую я начал обдумывать, — что Сандра Уиллард могла убить своего мужа, а потом покончила с собой, не вынеся гнета вины.
Возвращаясь к вашему вопросу, Геррик, — проговорил Келли устало. — Если Роджер Марч и оказывал на власти какое-то давление, то не для того, чтобы выгородить себя. Он в тот вечер не отходил от губернатора.
— И все же вы задавали себе этот вопрос, капитан? — спросил я. — Он мог защищать Лору или своего зятя Пола?
— Лора в тот вечер была занята, — мрачно заметил Келли. — И я забыл вам сказать, у Пола — практически полное алиби. Он помогал Шону О'Фарреллу за кулисами. Предполагалось, что Уиллард появится на сцене ровно в полночь. Без пяти двенадцать его еще не было за кулисами. О'Фаррелл боялся, что публика не станет ждать, если Уиллард опоздает. Гуляки не слишком терпеливы. Так что О'Фаррелл послал Пола найти Уилларда. Пол ушел из театра и спустился с холма вниз в студию Уилларда. Теперь там живет Пенни. Они, должно быть, разминулись, во всяком случае, Уиллард появился в театре через десять минут без Пола. Пол все еще искал его, когда начался концерт. Возвращаясь в театр, он услышал выстрел.
— Это сам Пол так говорит?
— Да. Но ему нужно было пройти через входные ворота, чтобы попасть в студию. Его видели у ворот, так что он действительно ходил туда. Ему пришлось бы бежать в гору бегом, чтобы выстрелить в Уилларда. Это не стопроцентное алиби, но оно лучше, чем у многих других.
В таком деле хватаешься за любую соломинку. И я схватился:
— Почему Уиллард опаздывал на концерт? Насколько я понимаю, это не похоже на него.
— Так и есть. О'Фаррелл сказал, что он прибежал за кулисы запыхавшись и спросил: «Они все еще там?» — потом велел О'Фарреллу дать свет. И все. Через пять минут он был уже мертв.
— Все ниточки обрываются, — сказал я.
— Именно так. Вернемся к оружию. Для дробовика невозможно провести баллистическую экспертизу. Их примерно дюжины две в колонии и еще около сотни в городе. Многие здесь любят поохотиться в сезон. Мы проверили каждое ружье в округе — примерно сто пятьдесят штук. Некоторые из них были чистые, некоторые — грязные, из некоторых недавно стреляли. Но окончательный результат равнялся нулю. То, что мы обнаружили, ничего нам не давало. — Келли закурил новую сигарету. — После этого расследование превратилось в крайне деликатное дело. Что касается доказательств, мы остались с пустыми руками. Теперь мы должны были совать нос в личную жизнь, выслушивать бесконечные рассуждения людей, которые ничего не знали, и строить всевозможные догадки при почти полном отсутствии фактов. Лариган вел дело и не нуждался в нашей помощи. После того как поиски вещественных доказательств закончились, большинство из нас вернулись к своей обычной работе и патрулированию, хотя, конечно, были настороже. Как явствует из документов, Ларигану так и не удалось ни за что зацепиться. Бумаги у меня в офисе. Вы можете посмотреть их, если хотите. Наконец он выдвинул свою версию и, по существу, закрыл дело.
— Версию о религиозном маньяке?
— Вы многое знаете, — отметил Келли. — Я нарисовал вам достаточно неприглядный образ колонии, Геррик. Но полная свобода нравов — это все, что у них есть. Во всем, что касается работы — своего творчества, — они абсолютно честны. Из сотен взрослых обитателей колонии, менявшихся из года в год, найдется всего один-два дилетанта вроде Шона О'Фаррелла. Остальные — это люди, всей душой преданные своему искусству. По-настоящему преданные. Фестиваль для них — отдушина, время, когда они могут сбросить годовую усталость, но, едва он заканчивается, они спешат вернуться к своим холстам, к своим пишущим машинкам, к своей музыке. Они хотели, чтобы расследование было закончено, и с готовностью приняли версию Ларигана, потому что она снимала с них подозрения и позволяла им вернуться к работе.
— На чем Лариган основывал свою версию?
— Он говорил, ему так и не удалось отыскать какого-то реального врага Джона Уилларда. Он не мог найти здесь никого, кто имел бы мотив. Ему помогала ваша контора в Нью-Йорке — до вас еще, разумеется, — вероятно, у них остались какие-то документы. Уиллард жил в Нью-Йорке перед тем, как основал Нью-Маверик. Ваши ребята ничего не нашли. Так что Лариган вывел свое заключение. Неизвестный фанатик — в этом заключалась его версия. Некоторые религиозные общины, да и другие организации тоже, не без оснований считали, что фестиваль — безнравственное и грязное мероприятие. Джон Уиллард организовал фестивали и руководил ими. Лариган предположил, что какой-то религиозный тип с тараканами в голове застрелил Уилларда, чтобы покарать его, надеясь тем самым положить конец разврату.
— И вы купились тогда на это?
— Такая версия имела право на существование, — ответил Келли. — И она была ничем не хуже других. Мы проверили религиозные кружки и другие группы, чьи члены выступали против фестиваля, но даже близко не подошли к тому, что указать на кого-то пальцем. Однако все эти годы версия Ларигана, можно сказать, была общепринятой, — пока не появился Брок.
— Что стало с Лариганом?
— Умер. В сорок шестом. Рак.
— Кто стал после него капитаном?
— Парень по фамилии Донован. Он был здесь до пятьдесят третьего. Хороший мужик. Сейчас он служит в полиции штата Аризона. Уехал туда, чтобы организовать полицейскую школу.
— Он интересовался делом Уилларда?
— Относительно. Донован поднял документы и поговорил с нами, с теми, кто был здесь тогда. Думаю, он решил, что пять лет спустя мало что может сделать. Нас попросили не забывать, что дело все еще не закрыто, но никаких специальных приказов мы не получали. — Келли глубоко вздохнул. — Меня повысили до капитана в пятьдесят третьем, и с тех пор я здесь и командую.
— И вы решили оставить это дело в архиве?
Келли повернулся в кресле, чтобы взглянуть на меня:
— А как еще? Прошло двенадцать лет, Геррик. В колонии мало кто живет постоянно. Молодые художники, писатели, музыканты приезжают сюда, чтобы получить помощь и поддержку, и со временем покидают Нью-Маверик. По моим прикидкам, каждый из них проводит в городе в среднем пять-шесть лет. Уиллард и Роджер Марч хотели, чтобы это было именно так. Они собирались дать людям возможность начать, а потом те должны были уехать, чтобы освободить место для других, для тех, кто еще делает самые первые шаги. Роджер Марч и Лора — единственные, кто остался из первой группы, появившейся здесь в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Пол Фэннинг и Шен О'Фаррелл — два других старожила. Сейчас в колонии всего семь человек, живших здесь во время убийства Уилларда. Марч и О'Фаррелл, у которых есть алиби; Лора и Пол, у которых оно почти что есть; Пенни, которой тогда было три месяца; есть еще скульптор по имени Камерон Симс. Он тоже из ранних пташек. Ему сейчас далеко за семьдесят, и он впал в маразм, так что явно не мог разделаться с Броком. Он такой хлипкий, что с трудом передвигается по комнате. И есть еще один, Феррер, который когда-то играл на флейте в филармонии. В тот день, когда напали на Брока, он был в Нью-Йорке.
— Значит, из списка подозреваемых по делу Эда можно вычеркнуть двух стариков и Пенни, — сказал я. — А как насчет остальных?
Келли улыбнулся:
— По-человечески мы можем вычеркнуть Пенни, но как полицейские — нет. Она на весь день уходила рисовать. К озеру Банши, как она говорит, но ее никто не видел. Роджер писал в своей студии. Он занимается этим каждый день. У него нет доказательств, что он там был, а у меня — что он был в каком-то другом месте. Пол Фэннинг, по его словам, провел день на старом карьере в соседнем городке, разыскивая подходящий камень для скульптуры. Его видели там в течение дня, но никто не может подтвердить, что он никуда не отлучался. О'Фаррелл провел день как обычно: начал шляться по местным пабам вскоре после полудня и так и ходил по ним кругами, пока не стало далеко за полночь. Это плохое алиби, но ему нужно было мчаться как молния, чтобы успеть избить кого-то между двумя стаканами. К тому же я не в силах определить точное время, Геррик. Во второй половине дня — это все, что у меня есть. Брок пообедал с женой и потом ушел. После этого мы не могли найти его полтора суток. Состояние его ран указывает, что его избили почти сразу после полудня.
— Вы не упомянули Лору, — заявил я.
Келли горько усмехнулся:
— Как раз собирался. Это был прекрасный летний день. Обещаю вам, если заставить ее предъявить алиби, она его предъявит. Могу поспорить, что она развлекалась в чьей-то постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Я по-прежнему считаю, что Ларигана не в чем обвинить. Если бы я оказался на его месте, то не знаю, как бы я поступил или мог поступить. Очистить территорию? От пяти тысяч человек, которые расползлись по нескольким сотням акров лесов и лугов? Когда наконец нам удалось очистить сцену, мы начали кое-что вычислять. Стреляли откуда-то сзади, возможно из-под навеса с правой стороны сцены. За кулисами находился только один человек. С этим человеком вы можете поговорить, если захотите, Геррик. Его зовут Шон О'Фаррелл. Он занимался светом и поэтому должен был быть с левой стороны. И он там и находился. Со временем набралось достаточно трезвых людей, которые могли засвидетельствовать, что осветитель работал. Во время исполнения музыки свет должен был изменяться. О'Фарреллу было тогда за пятьдесят; он — мой земляк, ирландец — актер из театра в Дублине. Ему удалось пристроиться в колонии под предлогом, что он пишет пьесы. Насколько мне известно, он так ни одной и не написал, но тем не менее остался здесь: забавный человек, со своеобразным злым юмором. Но О'Фаррелл не убивал Уилларда. Он работал со светом за левой кулисой и никого не видел на противоположной стороне; только вспышку, когда раздался выстрел. Все эти годы он был единственным свидетелем, Геррик, который вообще мог видеть что-либо, кроме того, что видела вся остальная публика.
Мы обыскали каждый дюйм справа от сцены. Ничего. Ни оружия. Ни гильзы. В тусклом свете наступающего дня мы прочесали территорию. Господи! Тысячи пустых сигаретных пачек и пустых бутылок; сброшенные маски; мусор от пикников; все затоптано. И ничего, что указывало бы на убийцу. Понимаете, это часть ответа на ваш вопрос, Геррик. Нам не повезло. Мало что можно было сделать. Но Лариган сделал все, что сумел. Той ночью никто никого не покрывал. Там нечего было покрывать!
— Вы искали оружие?
Келли пожал плечами:
— В тот момент у нас были кое-какие предположения, но все вилами на воде писаны. Мы тогда приняли за данное, что убийца скрылся в толпе. Мы не обыскали никого из тех, кто толкался на сцене. Потом, задним числом, мне пришло в голову, что это следовало сделать. Теперь я понимаю, что убийце было легче всего скрыться, оставшись там. Самая большая наша трудность состояла в том, что мы не имели возможности проверить всех, кто был на месте преступления. Пять тысяч людей, все в маскарадных костюмах и масках, приехавших бог знает откуда и так и уехавших неопознанными. Мы могли проверить несколько сотен местных жителей и подтвердить, что они там присутствовали, но у немногих в этом чертовом городке нашлось алиби. Кто сидел рядом с вами в театре в масках и маскарадных костюмах? Никто не мог ответить на этот вопрос. Губернатор штата присутствовал на фестивале в качестве почетного гостя вместе с женой и секретарем. В качестве хозяина и хозяйки его принимали Роджер Марч и миссис Джон Уиллард — Сандра Уиллард. Марч и миссис Уиллард могли бы в первую очередь попасть под подозрение, но у них имелось железное алиби. Они весь вечер провели в компании губернатора.
Похоже, что это полностью отметало версию, которую я начал обдумывать, — что Сандра Уиллард могла убить своего мужа, а потом покончила с собой, не вынеся гнета вины.
Возвращаясь к вашему вопросу, Геррик, — проговорил Келли устало. — Если Роджер Марч и оказывал на власти какое-то давление, то не для того, чтобы выгородить себя. Он в тот вечер не отходил от губернатора.
— И все же вы задавали себе этот вопрос, капитан? — спросил я. — Он мог защищать Лору или своего зятя Пола?
— Лора в тот вечер была занята, — мрачно заметил Келли. — И я забыл вам сказать, у Пола — практически полное алиби. Он помогал Шону О'Фарреллу за кулисами. Предполагалось, что Уиллард появится на сцене ровно в полночь. Без пяти двенадцать его еще не было за кулисами. О'Фаррелл боялся, что публика не станет ждать, если Уиллард опоздает. Гуляки не слишком терпеливы. Так что О'Фаррелл послал Пола найти Уилларда. Пол ушел из театра и спустился с холма вниз в студию Уилларда. Теперь там живет Пенни. Они, должно быть, разминулись, во всяком случае, Уиллард появился в театре через десять минут без Пола. Пол все еще искал его, когда начался концерт. Возвращаясь в театр, он услышал выстрел.
— Это сам Пол так говорит?
— Да. Но ему нужно было пройти через входные ворота, чтобы попасть в студию. Его видели у ворот, так что он действительно ходил туда. Ему пришлось бы бежать в гору бегом, чтобы выстрелить в Уилларда. Это не стопроцентное алиби, но оно лучше, чем у многих других.
В таком деле хватаешься за любую соломинку. И я схватился:
— Почему Уиллард опаздывал на концерт? Насколько я понимаю, это не похоже на него.
— Так и есть. О'Фаррелл сказал, что он прибежал за кулисы запыхавшись и спросил: «Они все еще там?» — потом велел О'Фарреллу дать свет. И все. Через пять минут он был уже мертв.
— Все ниточки обрываются, — сказал я.
— Именно так. Вернемся к оружию. Для дробовика невозможно провести баллистическую экспертизу. Их примерно дюжины две в колонии и еще около сотни в городе. Многие здесь любят поохотиться в сезон. Мы проверили каждое ружье в округе — примерно сто пятьдесят штук. Некоторые из них были чистые, некоторые — грязные, из некоторых недавно стреляли. Но окончательный результат равнялся нулю. То, что мы обнаружили, ничего нам не давало. — Келли закурил новую сигарету. — После этого расследование превратилось в крайне деликатное дело. Что касается доказательств, мы остались с пустыми руками. Теперь мы должны были совать нос в личную жизнь, выслушивать бесконечные рассуждения людей, которые ничего не знали, и строить всевозможные догадки при почти полном отсутствии фактов. Лариган вел дело и не нуждался в нашей помощи. После того как поиски вещественных доказательств закончились, большинство из нас вернулись к своей обычной работе и патрулированию, хотя, конечно, были настороже. Как явствует из документов, Ларигану так и не удалось ни за что зацепиться. Бумаги у меня в офисе. Вы можете посмотреть их, если хотите. Наконец он выдвинул свою версию и, по существу, закрыл дело.
— Версию о религиозном маньяке?
— Вы многое знаете, — отметил Келли. — Я нарисовал вам достаточно неприглядный образ колонии, Геррик. Но полная свобода нравов — это все, что у них есть. Во всем, что касается работы — своего творчества, — они абсолютно честны. Из сотен взрослых обитателей колонии, менявшихся из года в год, найдется всего один-два дилетанта вроде Шона О'Фаррелла. Остальные — это люди, всей душой преданные своему искусству. По-настоящему преданные. Фестиваль для них — отдушина, время, когда они могут сбросить годовую усталость, но, едва он заканчивается, они спешат вернуться к своим холстам, к своим пишущим машинкам, к своей музыке. Они хотели, чтобы расследование было закончено, и с готовностью приняли версию Ларигана, потому что она снимала с них подозрения и позволяла им вернуться к работе.
— На чем Лариган основывал свою версию?
— Он говорил, ему так и не удалось отыскать какого-то реального врага Джона Уилларда. Он не мог найти здесь никого, кто имел бы мотив. Ему помогала ваша контора в Нью-Йорке — до вас еще, разумеется, — вероятно, у них остались какие-то документы. Уиллард жил в Нью-Йорке перед тем, как основал Нью-Маверик. Ваши ребята ничего не нашли. Так что Лариган вывел свое заключение. Неизвестный фанатик — в этом заключалась его версия. Некоторые религиозные общины, да и другие организации тоже, не без оснований считали, что фестиваль — безнравственное и грязное мероприятие. Джон Уиллард организовал фестивали и руководил ими. Лариган предположил, что какой-то религиозный тип с тараканами в голове застрелил Уилларда, чтобы покарать его, надеясь тем самым положить конец разврату.
— И вы купились тогда на это?
— Такая версия имела право на существование, — ответил Келли. — И она была ничем не хуже других. Мы проверили религиозные кружки и другие группы, чьи члены выступали против фестиваля, но даже близко не подошли к тому, что указать на кого-то пальцем. Однако все эти годы версия Ларигана, можно сказать, была общепринятой, — пока не появился Брок.
— Что стало с Лариганом?
— Умер. В сорок шестом. Рак.
— Кто стал после него капитаном?
— Парень по фамилии Донован. Он был здесь до пятьдесят третьего. Хороший мужик. Сейчас он служит в полиции штата Аризона. Уехал туда, чтобы организовать полицейскую школу.
— Он интересовался делом Уилларда?
— Относительно. Донован поднял документы и поговорил с нами, с теми, кто был здесь тогда. Думаю, он решил, что пять лет спустя мало что может сделать. Нас попросили не забывать, что дело все еще не закрыто, но никаких специальных приказов мы не получали. — Келли глубоко вздохнул. — Меня повысили до капитана в пятьдесят третьем, и с тех пор я здесь и командую.
— И вы решили оставить это дело в архиве?
Келли повернулся в кресле, чтобы взглянуть на меня:
— А как еще? Прошло двенадцать лет, Геррик. В колонии мало кто живет постоянно. Молодые художники, писатели, музыканты приезжают сюда, чтобы получить помощь и поддержку, и со временем покидают Нью-Маверик. По моим прикидкам, каждый из них проводит в городе в среднем пять-шесть лет. Уиллард и Роджер Марч хотели, чтобы это было именно так. Они собирались дать людям возможность начать, а потом те должны были уехать, чтобы освободить место для других, для тех, кто еще делает самые первые шаги. Роджер Марч и Лора — единственные, кто остался из первой группы, появившейся здесь в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Пол Фэннинг и Шен О'Фаррелл — два других старожила. Сейчас в колонии всего семь человек, живших здесь во время убийства Уилларда. Марч и О'Фаррелл, у которых есть алиби; Лора и Пол, у которых оно почти что есть; Пенни, которой тогда было три месяца; есть еще скульптор по имени Камерон Симс. Он тоже из ранних пташек. Ему сейчас далеко за семьдесят, и он впал в маразм, так что явно не мог разделаться с Броком. Он такой хлипкий, что с трудом передвигается по комнате. И есть еще один, Феррер, который когда-то играл на флейте в филармонии. В тот день, когда напали на Брока, он был в Нью-Йорке.
— Значит, из списка подозреваемых по делу Эда можно вычеркнуть двух стариков и Пенни, — сказал я. — А как насчет остальных?
Келли улыбнулся:
— По-человечески мы можем вычеркнуть Пенни, но как полицейские — нет. Она на весь день уходила рисовать. К озеру Банши, как она говорит, но ее никто не видел. Роджер писал в своей студии. Он занимается этим каждый день. У него нет доказательств, что он там был, а у меня — что он был в каком-то другом месте. Пол Фэннинг, по его словам, провел день на старом карьере в соседнем городке, разыскивая подходящий камень для скульптуры. Его видели там в течение дня, но никто не может подтвердить, что он никуда не отлучался. О'Фаррелл провел день как обычно: начал шляться по местным пабам вскоре после полудня и так и ходил по ним кругами, пока не стало далеко за полночь. Это плохое алиби, но ему нужно было мчаться как молния, чтобы успеть избить кого-то между двумя стаканами. К тому же я не в силах определить точное время, Геррик. Во второй половине дня — это все, что у меня есть. Брок пообедал с женой и потом ушел. После этого мы не могли найти его полтора суток. Состояние его ран указывает, что его избили почти сразу после полудня.
— Вы не упомянули Лору, — заявил я.
Келли горько усмехнулся:
— Как раз собирался. Это был прекрасный летний день. Обещаю вам, если заставить ее предъявить алиби, она его предъявит. Могу поспорить, что она развлекалась в чьей-то постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26