Если бы не вовремя подоспевший великан, мгновение спустя юноша был бы мертв.
А ручища Мэйса перехватила нижнюю веревку так, что она обмоталась вокруг его локтя, и если бы не толстая кожаная куртка, руку бы напрочь оторвало. Однако даже силачу Мэйсу могло оказаться не по силам в столь немыслимом положении добраться до восточного края каньона. Они с Грегором были всего-навсего на полпути к спасительной тверди...
И все-таки Мэйс надеялся на успех, хотя бедняга и вынужден был двигаться спиной вперед. Он решил не рисковать и не стал глядеть через плечо - любое лишнее движение могло оказаться роковым для них обоих. Мэйс теперь мог видеть лишь шестерых солдат, отчаянно крутивших ворот лебедки на западном краю пропасти.
Гиганту казалось, что он летел с верхней веревки на нижнюю целую вечность, но все длилось каких-нибудь пару секунд. Вроде бы худшее осталось позади, но вскоре Мэйс понял, что раненько обрадовался. Его подстерегало новое испытание.
На восточном краю пропасти творилось нечто ужасное. Резкий рывок за верхнюю веревку и двойной вес, внезапно перенесенный на нижнюю, оказались чересчур тяжким испытанием как для четверых горцев, вертевших ворот, так и для самой лебедки. Устройство затрещало и заскользило к краю пропасти. Один из горцев потерял равновесие и упал, ударившись головой о стойку лебедки. Видимо, он тотчас же лишился чувств, и тело его, подкатившись к самому краю провала, камнем полетело вниз...
- Все прекрасно, - сквозь сжатые зубы бормотал Мэйс. - Все просто изумительно...
Трое уцелевших солдат вступили в неравную схватку с вышедшим из-под контроля механизмом. А платформа угрожающе раскачивалась, словно палуба корабля, угодившего в сильнейший шторм. Еще двое солдат метнулись к лебедке и вскочили на платформу, но все было тщетно - механизм неуклонно скользил к бездне.
Веревка, на которой висели Мэйс и Грегор, замедлила движение, а потом и совсем остановилась. Великан почувствовал, что боль в локте ослабла.
Теперь спасение обоих юношей всецело зависело лишь от двоих горцев, из последних сил продолжавших крутить ворот, но движение веревок изрядно замедлилось. Гигант, цепко держа Грегора за пояс, с виду спокойно пережидал вынужденную паузу.
Ни разу великана не посетила мысль: "Я могу умереть!" Его терзали опасения совсем иного рода: "Грегор может погибнуть!"
Все затаили дыхание. Мэйс не слышал ни звука с восточной стороны каньона, а от западного был уже слишком далеко и расслышать хриплого дыхания мужественных горцев, борющихся с механизмом, просто не мог.
Но вскоре он ощутил боль в левой руке - нижняя веревка, обмотанная вокруг его локтя, вновь натянулась и врезалась в плоть. Даже толстая кожаная куртка уже не помогала. Тупая боль быстро распространилась от локтя к плечу и к запястью. Ладонь и пальцы уже совершенно онемели, и это пугало его куда сильнее, чем боль. Он мог вынести любую боль, но если рука онемеет окончательно, то им обоим конец.
Пошевелить левой рукой, чтобы размять онемевшие мышцы, он не отваживался - любой толчок, даже самый ничтожный, означал бы конец их смертельно опасного путешествия, и таинственные заклинания всех Потрясателей мира оказались бы бессильны воскресить их...
Он уже слышал надсадный треск лебедочного колеса, из чего заключил, что восточный край каньона, похоже, не так далеко.
Ах как хотелось ему обернуться! Но делать этого было нельзя. А тем временем пальцы правой руки Мэйса, крепко держащей Грегора за пояс, точно пронзило мириадами острейших игл. Вскоре они тоже начали неметь.
- Уже очень скоро, Грегор. Осталось совсем чуть-чуть... - лихорадочно шептал великан, хотя бесчувственный Грегор явно не мог его слышать.
Если им суждено погибнуть, думал Мэйс, последняя мысль его будет о том, что он не оправдал надежд учителя. Потрясатель Сэндоу так много сделал для маленького сироты по имени Мэйс за все эти двадцать лет! Какая низость с его стороны отплатить за все это черной неблагодарностью!
Вдруг он ощутил нечто странное, словно потерял вес. "Это конец, - подумал он, - мы падаем..." Отчаянным усилием заставив свое онемевшее тело двигаться, он забарахтался - и тут понял, что его подхватили двое могучих банибальцев. Он просто-напросто не ощутил их крепких ладоней на своих плечах, которые уже ничего не чувствовали от неимоверного напряжения...
Повиснув на руках спасителей, Мэйс наконец позволил себе лишиться чувств.
Глава 10
Спустя пять минут Мэйс пришел в себя и тотчас громко присягнул в верности всем известным богам, от самых могущественных до самых ничтожных, затем объявил собравшимся, что спасением своим они с Грегором всецело обязаны милости воздушных духов. Он объяснил, что феи - покровительницы воздуха милосердны к тем, кто, подобно им с Грегором, живет праведно подле мудрого учителя в крошечной горной деревушке Фердайн, вдали от искушений большого мира.
Главнокомандующий Рихтер задумчиво пробормотал себе под нос:
- Вот уж не думал, что этот верзила-варвар настолько религиозен!
- В последний раз мне пришлось видеть его таким шесть лет тому назад - когда он зажигал поминальную свечу в память об умершем друге...
Потрясателю Сэндоу не удалось скрыть улыбки - уголки тонких губ его предательски вздрагивали.
- Тогда с какой стати он... - начал было Рихтер, но как раз в этот момент с ними поравнялись пятеро солдат.
Один из них разглагольствовал:
- Подумать только! Как мог простофиля-великан выдумать такое, да что там, не только выдумать, но и воплотить в жизнь! Видимо, это просто счастливая случайность, наверное, духи воздуха и впрямь покровительствуют этому бегемоту!
Приятели его разразились хохотом.
- Я, кажется, все понял, - сказал главнокомандующий Рихтер. Он взглянул на Мэйса с нескрываемым восхищением. - Парень играет роль простака гораздо лучше, чем я до сих пор думал. Или же играет роль толкового человека столь блистательно, что заставил меня позабыть о том, каков он на самом деле...
- Мэйс непростой парень, - согласился Потрясатель. - Но скажите лучше, как бы нам выяснить причину двух трагедий? Сомневаюсь, что это просто несчастные случаи. Двое разбились и неминуемо погиб бы третий, если бы помощь не подоспела вовремя. Это, согласитесь, не слишком-то походит на случайность.
Главнокомандующий кивнул, всматриваясь в даль, где солдаты разбирали лебедку и упаковывали ее по частям.
- Когда вон те пятеро будут здесь, мы их как следует расспросим. Возможно, им что-то известно. Не исключено также, что предполагаемые убийцы среди них и сумеют вскоре сузить круг наших поисков...
- Надо поговорить и с Грегором, - напомнил офицеру Потрясатель.
- Разумеется. Когда мальчик очнется, он, возможно, прольет свет на это таинственное происшествие...
Обнаружить причину странного самочувствия двоих погибших и юного Грегора оказалось довольно легко, однако найти злодея или злодеев, к этому причастных, как и прежде, не удалось. Агенты Орагонии сработали умело, ловко и скрытно - на злополучной бутылке с бренди не было ни этикетки, ни тем более имени владельца...
Гастингс, Иммануили и Грегор, прежде чем пуститься в опасный путь, отхлебнули из этой бутылки, когда же впоследствии содержимое ее сперва осторожно понюхали, а затем попробовали на язык, выяснилось, что к бренди примешана солидная порция сонного зелья.
Но никто не смог припомнить, откуда взялась злосчастная бутылка. Видимо, кто-то вручил ее Гастингсу с наказом отхлебнуть перед тем, как пускаться в опасный путь по веревке, ибо все знали о паническом страхе Гастингса перед такого рода переправой, хотя это было единственное, чего страшился в жизни отважный горец. Иммануили же, ставший свидетелем ужасной гибели товарища, счел необходимым сделать из бутылки добрый глоток, прежде чем решиться на опасную переправу. Ну, а Грегор, которому пришлось лицезреть сразу две смерти, по-настоящему нуждался в успокоении расходившихся нервов, потому что его прямо-таки била крупная дрожь. Но Гастингс никому не сказал, кто осчастливил его заветной бутылочкой. И никто из солдат не назвался ее владельцем, что, впрочем, было вполне естественным. Более того, никто припомнить не мог, у кого и когда видел ее...
Итак, отряд лишился еще двоих, а расследование таинственных преступлений так и не сдвинулось с мертвой точки.
- Мы не можем снять подозрение даже с тех пятерых, что оставались на западной скале, - сказал Потрясателю Рихтер. - Это вполне мог быть как один из них, так и любой из нас...
- Похоже, вот-вот пойдет снег, - заметил Потрясатель, указывая на низкие свинцовые тучи, плывущие над их головами.
Порой переключиться мыслями с одной напасти на другую благотворно для человека - Потрясатель знал эту истину и не раз проверил на себе. Только так можно освободиться от навязчивых мыслей о недавней трагедии...
Рихтер оглядел небо:
- Похоже, вы правы, а это означает, что надо трогаться в путь. По крайней мере часа два мы вполне сможем двигаться вперед, а потом встанем лагерем на ночлег. - Его передернуло от отвращения. - Как жаль, что ни один из нас не может безбоязненно повернуться спиной к другому! Это изнуряет много больше, чем самые тяжкие испытания в пути...
Образовав связки, путники двинулись вперед. Склон был крут, но не так, чтобы слишком.
И тут повалил снег...
Зимой жители Фердайна оказываются отрезанными от мира снежными завалами, поэтому весной, летом и осенью до самых заморозков трудятся в поте лица, пытаясь обеспечить себя всем необходимым, чтобы пережить суровую зиму. Амбары свои они доверху наполняют съестными припасами и сушеным мхом для скотины, который собирают на болотах по ту сторону Банибал. Торговцы рачительно заботятся о сохранности своих запасов - на исходе зимы, распродавая поиздержавшимся крестьянам продукты, можно озолотиться. А ведь всегда находятся оптимисты, которым не удается дотянуть до весны на припасенных с осени хлебах...
В Фердайне к середине зимы улицы становились совершенно непроходимыми. Некоторые домики заметало снегом по самые кровли, однако заботливые хозяева расчищали в снегу тропинки, по которым можно было добраться до главных улиц. Вооруженные люди, обутые в специальные снегоступы, отважно разгуливали по деревне на уровне крыш, пугая волков, - далеко не все серые хищники по осени уходили из окрестностей деревни на склоны Банибал. Замешкавшиеся волки рыскали по деревне, подстерегая зазевавшихся крестьян или скотину. Звери надсадно выли от голода, дрожали от мороза, глаза у них краснели и слезились... В такое время детям не дозволялось выходить на двор; лишь в самом начале зимы, когда снег только начинал падать, они вволю резвились, прекрасно зная, сколько долгих вечеров придется им коротать под домашним арестом. Уже к январю волки и пронизывающие ветра загоняли в тепло жилищ всех, кроме разве что самых выносливых и сильных мужчин...
Фердайнские крестьяне уже успели привыкнуть к такому укладу жизни. Более того, невзирая на шуточки касательно бесконечных зим и чахлых весен, они даже ждали, когда, наконец, наступят холода. В сравнении с бушующей снаружи непогодой тепло и уют жилища ценились особенно высоко. Это было время чтения и раздумий, забвения бренных забот и блаженного отдохновения. Время домашних развлечений, сладких пирогов, чей упоительный аромат, доносящийся с кухни, пропитывал насквозь весь дом, и горячего шоколада, который делался еще слаще, если пьешь его под теплым стеганым одеялом... Когда же начинались оттепели, неизменно сопровождающиеся распутицей и слякотью, жители деревни впадали в меланхолию, невзирая на клятвенные заверения, будто ждут весны как ясна солнышка...
Но любой житель Фердайна, думал Сэндоу, оцепенел бы от ужаса, узрев буйство стихии здесь, на склонах Заоблачного хребта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29