26
Следующим утром Виктор решил съездить к главному. Во-первых - давно уже собирался отвезти новые тексты, а во-вторых - хотелось покаяться, даже не то, чтобы покаяться, а просто объяснить главному, что и почему произошло с Якорницким.
- Ты умеешь одна дома сидеть? - спросил он после завтрака Соню.
- Да, меня папа учил, - сказала она. - Дверь никому не открывать и по телефону ничего не говорить. К окнам не подходить. Правильно?
- Правильно, - сказал Виктор и вздохнул. - Но к окнам сегодня можешь подходить.
- Да? - обрадовалась Соня и тут же подбежала к балконной двери, прильнула носом к стеклу.
- Ну, что там видишь?
- Зиму! - сказала девочка.
- Я скоро приду, - пообещал Виктор.
Три раза ему пришлось показать свою "корочку", прежде чем попал он в кабинет к главному.
- Как жизнь? - спросил Игорь Львович.
- Ничего... - не совсем уверенно произнес Виктор. - Вот, новые "крестики" принес...
- Давай, - протянул руку главный. - А это тебе от Федора, - он протянул ему плотную папку.
- Игорь, - набравшись решимости заговорил Виктор. - У меня... Вообщем... Оказывается, я виноват в смерти Якорницкого...
- Да ну! - ухмыльнулся главный. - Ты что же, думаешь, что ты такой крутой?
Виктор посмотрел с недоумением на главного.
- Не переживай, я все знаю... - сказал тот уже более дружелюбно.
- Все? - переспросил Виктор.
- Нет, не все. Гораздо больше. Ну а Якорницкий все равно туда собирался... Так что не беспокойся! Конечно, было бы лучше, если б ты только своим делом занимался.
Виктор ошарашенно смотрел на главного, он был совершенно смущен словами шефа, что-то мешало ему их понять.
- Так что, ничего страшного нет... - проговорил он наконец.
- В чем? В том, что одним кланом с выходом на правительство стало меньше? Успокойся. Ты здесь не при чем, а если при чем, то только левым боком. Давай лучше кофейку выпьем!
Главный по телефону заказал у секретарши два кофе. Потом, пожевав в задумчивости губы, снова посмотрел пристально на Виктора.
- У тебя же ни жены, ни подруги нет? - спросил он.
- Нет, сейчас нет... - признался Виктор.
- Это плохо, - полушутливо покачал головой главный. - Женщины укрепляют нервную систему мужчин. Тебе самое время заняться своими нервами!.. Да ладно, шучу.
Секретарша принесла кофе.
Виктор положил полложечки сахара, но кофе все равно был слишком крепким и горчил на языке. Горечь кофе опять напомнила о недавней поездке в Харьков.
- А в Одессу мне надо будет ехать? - спросил вдруг Виктор, вспомнив о разговоре с главным до Харькова.
- Нет, не надо, - ответил шеф. - Кто-то очень не хочет, чтобы мы занимались провинцией... Ну у нас и тут дел хватит. Так что не переживай! У меня вон шофера недавно убили - и то я спокоен, как танк, видишь! Жизнь не такая штука, чтобы за нее бояться. Поверь мне.
Виктор посмотрел на главного удивленно. Игорь Львович сидел в своем директорском кресле, в роскошном костюме, французский галстук, тяжелая золотая заколка на нем. "Это он не дорожит жизнью?" - засомневался Виктор.
- Нам надо будет с тобой перед Новым Годом посидеть за бутылочкой, а? Не против? - спросил он.
- С удовольствием, - ответил Виктор.
- Добро, - главный встал из-за стола. - Жди приглашения!
27
Степан Яковлевич Пидпалый жил на первом этаже серого сталинского дома недалеко от метро "Святошино". Потоптавшись перед его дверью, Виктор позвонил.
Его долго разглядывали в глазок, потом дребезжащий старческий голос спросил: "Вам кого?"
- Мне нужен Степан Яковлевич, - ответил Виктор.
- А вы кто?
- Мне ваш адрес в зоопарке дали... - объяснил Виктор. - Я по поводу пингвинов...
Несмотря на то, что собственное объяснение цели прихода показалось Виктору совершенно идиотским, дверь открылась и небритый и с виду не такой уж и старый мужчина в синем шерстяном спортивном костюме жестом предложил войти.
Виктор прошел в просторную гостинную, посреди которой стоял старинный круглый стол со стульями.
- Садитесь! - не глядя на гостя, сказал хозяин.
- Вас интересуют пингвины? - проговорил он, глядя в лицо Виктору и одновременно на ощупь убирая с грязной скатерти старый окурок.
Он опустил руку с окурком под стол и снова положил ее перед собой на скатерь, но уже без окурка.
- Извините, - заговорил Виктор. - Я хотел узнать, может у вас есть что-то из книг про пингвинов...
- Книг? - огорченно переспросил Пидпалый. - Почему книг? У меня есть собственные труды, еще не изданные... Я больше двадцати лет занимался пингвинами...
- Вы зоолог? - спросил как можно более вежливым голосом Виктор.
- Скорее пингвинолог, но, конечно, в официальном научном регистре специализаций такой специализации вы, пожалуй, не найдете... - Пидпалый смягчил тон. - А все-таки почему вас интересуют пингвины?
- У меня дома живет один... - сказал Виктор. - Но я ничего о них не знаю... Вдруг я что-то неправильно делаю...
- Дома? Замечательно! - воскликнул хозяин. - А откуда он у вас?
- Год назад в зоопарке взял... Когда они раздавали мелких животных...
Пидпалый нахмурился.
- А какой у вас вид?
- Кажется, королевский. Зовут Миша, большой, ростом с этот стол...
- Миша! - Пидпалый напряг губы, почесал свою щетину. - Из нашего зоопарка?
- Да!
- Ну вы, братец, даете! Что ж вы больного себе взяли? Там же особей семь было, помню. Адель, Зайчик - те помоложе, здоровенькие...
- А что с Мишей? - спросил Виктор.
- У Миши депрессивный синдром и больное сердце. По-моему - врожденный порок... Да, так вот куда Миша делся... - проговорил он с грустью и вздохнул.
- А что с ним можно сделать? - спросил Виктор. - Лечить его можно?
- Что вы! - рассмеялся Пидпалый. - Сейчас и людей-то не лечат, а вы про пингвинов! Вы поймите, что наш климат вообще для обитателей Антарктики губителен. Самое лучшее для него - это, конечно, жизнь на родине, в Антарктиде. Не обижайтесь, я видимо бред сейчас говорю, но будь я пингвином и окажись я в наших широтах - я бы повесился! Вы не представляете, какое это мучение - иметь два жировых слоя для защиты от дичайших морозов, кроме этого - сотни специальных кровеносных сосудов, функционирующих постоянно с той же целью, и жить при этом в стране, где летом доходит до плюс сорока, а зимой изредка опускается к десяти мороза? А? Вы поймите, его организм сгорает, он перегревается изнутри... Почти у всех пингвинов, живущих в зоопарках, наблюдается депрессивный синдром... Они мне говорили, что у пингвинов нет психологии! А я им доказал! И вам докажу! И сердце! Какое сердце выдержит такие перегревы?..
Виктор внимательно слушал Пидпалого, который все больше и больше расходился и уже жестикулировал руками самому себе в такт. Время от времени он срывался на риторические вопросы и делал маленькую паузу, чтобы вдохнуть воздуха и тут же продолжить. Виктор никогда не слышал так много о пингвинах, о сроке инкубации, об устройстве организма и об особенностях брачных игр... В конце концов он почувствовал приближение головной боли. Захотелось как-то остановить словоохотливого хозяина.
- Извините, а можно попросить у вас прочитать ваши рукописи... дождавшись очередного риторического вопроса, вставил Виктор. - Про пингвинов...
- Конечно, можно, - медленно произнес Пидпалый. - Но обязательно с возвратом!
Он пошел в другую комнату. Через дверной проем взгляду Виктора открылся кабинет. Пидпалый, наклонившись, стоял перед широким письменным столом и рылся в одном из ящиков. Наконец он выпрямил спину и повернулся. В руках он держал толстую папку-скоросшиватель.
- Вот, - подойдя и опустив папку на стол, сказал он. - Вам, конечно, далеко не все будет интересно. Но, если что-то окажется для вас полезным буду очень рад!
- Может, я могу для вас тоже что-то сделать? - спросил Виктор, чувствуя необходимость отблагодарить пингвинолога, но не зная как и чем.
- Знаете, - доверительно и негромко сказал Пидпалый. - Вы, когда будете возвращать рукопись - принесите пару килограмм картошки...
28
Прошло две недели. Соня привыкла к новой квартире и теперь уже реже спрашивала о папе. Виктор привык к Соне, как раньше привык к пингвину. Но об ее отце он вспоминал часто, не зная: что с ним и жив ли он вообще.
За окном длилась зима. Иногда вечером, когда на улице было уже темно и малолюдно, Виктор выходил с Соней и пингвином Мишей на прогулку. Они гуляли по пустырю возле трех голубятен. Хрустел под ногами снег и иногда к пингвину подбегали бродячие дворняжки, но они не лаяли, а только молча внюхивались в странного зверя, который на них никак не реагировал. А Соня подбегала и отпугивала собак от Миши, выставляя вперед ручки и надувая щеки. Собаки отбегали и Соня оставалась довольна.
Рукопись Пидпалого Виктор уже дочитал. В ней было много непонятного, но все-таки что-то полезное в ней он обнаружил.
Отметив самые важные страницы рукописи, Виктор снял с них ксерокопии в ближайшем книжном магазине, после чего рукопись положил на кухне на видное место, чтобы в ближайшее время возвратить ее автору.
Работа тоже двигалась. Полученную от главного папку Виктор уже обработал - и двенадцать новых "крестиков" лежали теперь на подоконнике, дожидаясь своего часа. С ними пришлось повозиться: в досье на потенциальных покойников было так много подчеркнуто главным, что все эти факты никак не вписывались в сам жанр, разработанный и отточенный Виктором. Пришлось изменить ритм, сделать его более "учащенным", а подчеркнутые факты подавать, как краткие биографические вставки. Но все эти вставки больше напоминали строчки из обвинительного заключения.
Уже дописав новую партию "крестиков", Виктор первый раз задумался о том, что только в одном, да и то незапланированном некрологе главная героиня была чистой жертвой, без каких-либо намеков на темное прошлое и прямых фактов. Он вспомнил об оперной певице Юлии Пархоменко, но тут же возникли и сомнения, вспомнились намеки на причастность певицы к исчезновению другой артистки театра... Да и ее любовь к покойнику Якорницкому... Нет, думал Виктор, чистых и бесгрешных людей не бывает, или они умирают незаметно, без некролога. Эта мысль показалась Виктору убедительной. "Люди, заслуживающие некролога, обычно чего-то добились, продолжал он свои размышления. - Они боролись за свои цели, а в борьбе трудно остаться чистым и честным. Да и вся борьба в нынешнее время - это борьба за материальные идеалы. Сумашедшие идеалисты вымерли как класс. Остались сумашедшие прагматики..."
Несколько раз звонил участковый Сергей, а в прошлое воскресенье они снова выехали на ледяной пикник на Днепр, только в этот раз уже с Соней. Они неплохо отдохнули, да и пингвин наплавался вдоволь в широкой проруби. Виктор и Сергей пили кофе с коньяком, лежа на том же ватном одеяле. Для Сони купили пепси и конфеты. И все втроем следили за прорубью, из которой пингвин Миша выпрыгивал как ужаленный. Он взлетал над прорубью на метр-полтора и смешно приземлялся на лед, потом спешил к одеялу. Соня заботливо вытирала его полотенцем, после чего он снова смешно семенил к проруби.
Тогда засиделись они почти до темноты и потом пришлось торопиться, переходить замерзший Днепр по сизому льду, спеша к оставленному на старом месте у нижних лаврских садов "запорожцу".
Потом снова началась обычная неделя, но Виктор почувствовал, как прибавилось у него забот, ведь теперь он был в ответе за Соню и в результате все они стали есть лучше. Он покупал немецкие фруктовые йогурты, свежие фрукты, а у пингвина в рационе появились мороженные креветки, которые ему очень понравились.
- А почему у тебя нет телевизора? - спросила однажды Соня. - Ты что, мультики не любишь?
- Нет, не люблю... - ответил Виктор.
- А я люблю! - серьезно произнесла девочка.
Приближался Новый Год. В витринах магазинов появились украшенные игрушками елки. На Крещатике собирали из отдельных веток главную елку страны. Люди выглядели более расслабленными и в газетах почти не писали о стрельбе и взрывах - словно все жители Киева, независимо от профессии, ушли на каникулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30