Эти люди даже на отдыхе не могли забыть о своей работе.
Наконец мне удалось вычислить Тома Коллайра, Радушного-и-Щедрого Хозяина. Он был похож на канарейку в своем лимонно желтом костюме, нагрудный карман которого украшают тот же герб, что и щит при дороге. Коллайр как раз выходил из дома, улыбаясь и милостиво кивая блондинке, всей тяжестью повисшей у него на руке и пытавшейся что-то прощептать ему на ухо. Он слушал, медленным хозяйским взором обводя толпы гостей. Скользнув по мне, его взгляд замешкался, вернулся, стал изучающим. Я кивнул и улыбнулся. Он улыбнулся и качнул головой в ответ.
Не так-то легко было опознать в нем Тома Коллайра Адвоката. Нет, не отметить в толпе гостей, а именно опознать. С тем же успехом он мог продавать по дешевке подержанные двигатели в Сан-Пауло, рассказывая всем, что на вырученные деньги поедет в Гонконг за мотоциклом. Или быть статистом в сериале мыльной оперы. Причем, пожалуй, не в одном, а сразу в дюжине. Или мальчишкой за стойкой бара на собственной вечеринке.
Я никогда заранее не знаю, как именно в каждый следующий раз начну "раскручивать" нового человека, чтобы читать в нем, как в раскрытой книге. Разные приемы для разных людей, говорится обычно в таких случаях. Считайте, что во мне действует смесь расчета и интуиции. Передо мной был блестящий, ловкий, неглупый мерзавец в зените своей силы и славы. Как все богачи второго или даже первого поколения, он хотел изощряться, хотел жить на широкую ногу. Он сейчас пробовал все удовольсвия одно за другим, и они ему пока не приелись. И поэтому я обдумывал самый настоящий блеф, блеф из блефов, потому что этот человек обожал блефовать сам. У него был мудрый прищур человека, знающего и видящего всех насквозь, человека, который познал, наконец, в чем заключается смысл жизни. Что касается "видения насквозь", то видел он явно не дальше собственного носа. А что касается смысла жизни, то на его физиономии был написан цинизм такими крупными буквами, словно он всем выговаривал сквозь зубы: "Веселитесь, веселитесь. Больше вам не удастся это сделать. Куда как хорошо веселиться за чужой счет. Ну так я лишу вас этого удовольствия, ха-ха. Даже на праздники". Его надо было как-то выманить с этой вечеринки, потому что видно было: она ему уже надоела.
Но я знал, что он и есть тот самый икс-фактор в Майеровом уравнении, тот добавочный фактор, который изменяет конечный результат - или просто уничтожает его.
Быстро перебрав в уме с полдюжины способов вытащить его из радостно-брезгливого веселия праздника, я наконец выбрал самый верный и незамедлительно приступил к его реализации. Поймав на себе его взгляд, я сделал тот известный жест, которым в Латинской Америке испрашивают несколько минут внимания: сжатый кулак с выставленными большим и указательным пальцами. Он стряхнул с себя замирающую блондинку, прихлопнув ее по округлой попке и отослав за каким-то блюдом. Глядя как можно более безразлично, он приблизился ко мне.
- Я вас уже видел, но вот только где? - заявил он вместо приветствия.
- То там, то здесь. Не так уж часто. Говорить не говорили. Имя Мак-Ги.
Конечно, он хорошо подготовился к любому удару. Я же не был уверен, что увижу, откуда придет возмездие. Правда, я знал одну вещь почти наверняка: Менсфилд Холл непременно упоминал мое имя, когда... как бы это... информировал Коллайра о моем небольшом визите. И потому, что имя "Мак-Ги" смутно - а, может быть, явственно - ассоциировалось у него с Тедом Левелленом и его дочерью, он незамедлительно свернул все свои дела с "Семью Морями". Задыхающийся в собственной хитрости делец не станет искать компромисса. Нет, вместо этого он просто захлопнет дверь со своей стороны.
- Мак-Ги? Мак-Ги. Предполагается, что я должен немедленно звонить в колокольчик?
- Что вы, нет. У меня просто есть для вас кое-что в машине. Фрэнк Хейс попросил меня показать вам.
- Фрэнк Хейс?
- Я не знал, что у вас предполагается вечеринка. Сначала я пытался найти вас в Атлантик-Клубе. Какая-то малышка всучила мне этот бокал, заявив, что не может найти парня, для которого это смешала.
- В последний день года я угощаю всех, Мак-Ги. Даже если это человек, насчет которого я еще не решил, хочу я видеть его или нет.
- Ну что вы меня разыгрываете!
- Разыгрываю? Я не знаю никакого Фрэнка Хейса.
- Я говорю: это сюда не донести. Я запихал эту штуку в мой пикап, но я не пронесу ее и пятнадцати шагов. Я даже не знаю, как вы будете перетаскивать ее на яхту, разве что с краном. Слушайте, Фрэнк сказал мне, что Коллайр должен увидеть эту штукенцию, и я сказал ладно, он ее увидит. Это все, что меня просили сделать.
Вся эта болтовня насчет пикапа служила мне вернейшим щитом: я напустил на себя тпкой простодушный вид, что сомневаться не приходилось. Один человек оказывает услугу другому - не задавая никаких вопросов - что в этом странного?
Вокруг быстро темнело, приближалась ночь. Коллайр взглянул поверх сосновых макушек, где догорала в небе алая полоса заката. В бассейне зажглись огни. Ноздри Коллайра трепетали, словно он почуял запах древнего золота в порыве ночного ветра.
- Ладно. Пойдемте, посмотрим. Что хоть это такое?
- Честно говоря, будь я проклят, если сам знаю. Уж лучше спросите у Фрэнка.
- Как я у него спрошу, если не знаю, кто он такой?
- Ну, так, значит, вы еще познакомитесь. Мы шагали в густеющем сумраке к стоянке автомобилей у ангара.
- Пикап... - задумчиво сказал он.
Я отставал на полшага. Он, щурясь в нечто на заднем сидении. В угасающем вечернем свете все, что он мог разглядеть, был огромный ящик с инструментами, лежащий у меня на заднем сидении. Я чуть-чуть передвинулся к свету и врезал ему правой - со всей силой, развернувшись к нему боком. Тормоз я закрепил, так что машина не двинулась и на дюйм.
Нет, это, конечно, был не кастет. Так, баловство. Кольцо с выступом, даже не металлическое. Но если нацелиться этим выступом прямо в ямочку на подбородке, а потом скользнуть кулаком вдоль нижней челюсти, результат получается превосходный. Самый простой и безопасный способ вырубить кого-либо. Конечно, это можно сделать, и ударив между глаз, но тогда приходится удесятерять усилие. Я изучил все это в свое время в совершенстве и теперь редко ошибаюсь. Самое главное, после первого удара немедленно быть готовым ко второму.
Рука моя еще ныла после того памятного столкновения с Фрэнковой черепушкой, но опухоль уже прошла. Коллайр приблизительно знал, где я стою, поэтому именно туда он повернул голову с первым же возгласом недоумения. И, увидев, как голова вздрагивает и, словно в замедленной съемке, начинает разворачиваться, я уже распрямился почти до земли, как отпущенная пружина. Я бил от бедра, через мышцы спины и руки, со всей силой и любовью впечатывая кулак в физиономию Тома Коллайра. Он коротко выдохнул и рухнул ничком на асфальт.
На стоянку подъезжали две машины - видимо, гости собрались еще не в полном составе. Не заметив меня, лишь скользнув огнями фар по машине, вновь прибывшие, хлопая дверцами и щебеча, высыпали на дорогу и помчались навстречу огням, смеху и выкрикам. Я прислушался. Откуда-то доносился другой шум, гораздо более ближний, и я облился потом, прежде чем распознал, что это такое. Он исходил от ослепительно белого "континенталя", стоявшего футах в пятнадцати от меня. С некоторым облегчением я понял, что мое присутствие здесь совершенно не при чем, но все же почел за лучшее отойти туда, где тень была погуще. До меня донесся ритмичный скрип пружин кожанного сиденья, а, прищурившись в темноту, я с удовлетворением заметил, что амортизаторам "континенталя" была задана серьезная нагрузка. Женщина начала тихонько постанывать, что не оставляло уже никаких сомнений, и я окончательно успокоился. Машина сотрясалась все сильнее, они явно наращивали темп, и я, спокойно обхватив Тома Коллайра подмышки, подтащил его к машине и закинул на заднее сидение. Из непонятного чувства человеколюбия, вряд ли применимого к данному случаю, я все же усадил его поудобнее, чтобы при резком торможении он не ткнулся носом в пол.
С того места, где кончалась изгородь ливады, я уже мог видеть дорогу и, проехав еще футов сто, остановился, выключив фары. Коллайр все еще был без сознания, что меня немного удивило. На всякий случай я прощупал его нижнюю челюсть, чтобы убедиться, что ничего не сломал. Открыв ящик с инструментами, я вытащил оттуда потайной фонарик и, устроив его на переднем сидении, взялся за Коллайра. Рубашку его с модными рукавами пришлось немного разодрать, потому что я завел ему обе руки за голову и так связал. Это превосходный способ индейцев Оризоны пресечь для связанного всякие попытки освободиться: свести руки за головой, а на оставшемся конце веревки навязать узлов и туго затянуть вокруг лба так, чтобы любое резкое движение причиняло довольно сильную боль. Ноги я ему на всякий случай тоже связал - но у коленей, чтобы он мог идти. Если вспомнить те мелодраммы, где пленника связывают и оставляют одного, можно подумать, что стоит только дойти до кухни с ее огромным количеством ножей с лазерной заточкой, как он немедленно освободится от веревок. В крайнем случае, используется осколок бутылки или еще какая-нибудь "случайно" оставленная мелочь, типа лезвия "Жиллет".
Чушь собачья. Попросите как-нибудь ваших друзей - но только друзей! связать вас так же, как я связал Тома Коллайра. А потом попробуйте освободиться. Черта с два! Вы не сможете дотянуться до веревок ни пальцами, ни зубами. Более того, вы просто не сможете встать, а если вас все-таки поднимут, не удержите равновесия ни секунды, если только не будете семенить вперед, поддерживаемые кем-нибудь за шиворот. И знание или незнание хитрых узлов здесь не причем. А связал я его за тридцать секунд, если не считать тех двух минут, которые мне понадобилось на то, чтобы разыскать в темноте веревку. Довершив эту работу, я начал искать подходящее место. У меня было такое ощущение, что я видел какую-то дорогу вдоль берега, расходящуюся вправо и влево сразу за мостом.
Все верно, дорога там была. Я медленно выехал на нее. Она оказалась довольно-таки разбитой, но не только настолько, чтобы нельзя было проехать - декабрь в этом году выдался на редкость сухой. Я свернул на восток, параллельно хай-вею, который можно было угадать по цепочкам огней в миле от меня. Я уже начал беспокоиться, разыщу ли здесь подходящее для моих целей место, как передо мной вдруг выросла обветшая изгородь с остатками ворот. Дорога перед ними расширялась ровно настолько, чтобы можно было свободно развернуться. Я вышел из машины и огляделся, а потом отъехал еще на две сотни ярдов.
Коллайра я выволок на край сиденья и, подставив плечо под его живот, взвалил эту тушу на себя. По некоторым признакам я догадался, что он уже давным давно пришел в себя и просто притворяется, расслабившись, не зная еще, какую линию поведения избрать, поскольку его объемистый зад торчал прямо над ухом, я пару раз, как бы ненароком, прихватил его за яйца, притворяясь, что он сползает у меня с плеча. Полагаю, мы были в расчете.
Подсвечивая себе фонариком, я направился к видневшимся невдалеке зарослям кустарника и остановился на небольшой полянке, вернее, маленьком песчаном холме, поросшем травой. Может быть, его нанесло морское течение еще в те давние времена, когда над Флоридой плескались волны, а все человечьи безобразия предполагались в весьма отдаленном будущем.
Желая напустить на Коллайра страху побольше, я старался не пыхтеть и не охать под ним, и вообще изобразить дело так, словно мне нипочем протащить такого верзилу двести с лишним шагов и даже не запыхаться. Дойдя до места, я просто кинул его с плеча, не утруждаясь аккуратной выгрузкой. Этот симулянт сдавленно охнул, когда приземлился, но потом замер и затих, выжидая, что будет дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Наконец мне удалось вычислить Тома Коллайра, Радушного-и-Щедрого Хозяина. Он был похож на канарейку в своем лимонно желтом костюме, нагрудный карман которого украшают тот же герб, что и щит при дороге. Коллайр как раз выходил из дома, улыбаясь и милостиво кивая блондинке, всей тяжестью повисшей у него на руке и пытавшейся что-то прощептать ему на ухо. Он слушал, медленным хозяйским взором обводя толпы гостей. Скользнув по мне, его взгляд замешкался, вернулся, стал изучающим. Я кивнул и улыбнулся. Он улыбнулся и качнул головой в ответ.
Не так-то легко было опознать в нем Тома Коллайра Адвоката. Нет, не отметить в толпе гостей, а именно опознать. С тем же успехом он мог продавать по дешевке подержанные двигатели в Сан-Пауло, рассказывая всем, что на вырученные деньги поедет в Гонконг за мотоциклом. Или быть статистом в сериале мыльной оперы. Причем, пожалуй, не в одном, а сразу в дюжине. Или мальчишкой за стойкой бара на собственной вечеринке.
Я никогда заранее не знаю, как именно в каждый следующий раз начну "раскручивать" нового человека, чтобы читать в нем, как в раскрытой книге. Разные приемы для разных людей, говорится обычно в таких случаях. Считайте, что во мне действует смесь расчета и интуиции. Передо мной был блестящий, ловкий, неглупый мерзавец в зените своей силы и славы. Как все богачи второго или даже первого поколения, он хотел изощряться, хотел жить на широкую ногу. Он сейчас пробовал все удовольсвия одно за другим, и они ему пока не приелись. И поэтому я обдумывал самый настоящий блеф, блеф из блефов, потому что этот человек обожал блефовать сам. У него был мудрый прищур человека, знающего и видящего всех насквозь, человека, который познал, наконец, в чем заключается смысл жизни. Что касается "видения насквозь", то видел он явно не дальше собственного носа. А что касается смысла жизни, то на его физиономии был написан цинизм такими крупными буквами, словно он всем выговаривал сквозь зубы: "Веселитесь, веселитесь. Больше вам не удастся это сделать. Куда как хорошо веселиться за чужой счет. Ну так я лишу вас этого удовольствия, ха-ха. Даже на праздники". Его надо было как-то выманить с этой вечеринки, потому что видно было: она ему уже надоела.
Но я знал, что он и есть тот самый икс-фактор в Майеровом уравнении, тот добавочный фактор, который изменяет конечный результат - или просто уничтожает его.
Быстро перебрав в уме с полдюжины способов вытащить его из радостно-брезгливого веселия праздника, я наконец выбрал самый верный и незамедлительно приступил к его реализации. Поймав на себе его взгляд, я сделал тот известный жест, которым в Латинской Америке испрашивают несколько минут внимания: сжатый кулак с выставленными большим и указательным пальцами. Он стряхнул с себя замирающую блондинку, прихлопнув ее по округлой попке и отослав за каким-то блюдом. Глядя как можно более безразлично, он приблизился ко мне.
- Я вас уже видел, но вот только где? - заявил он вместо приветствия.
- То там, то здесь. Не так уж часто. Говорить не говорили. Имя Мак-Ги.
Конечно, он хорошо подготовился к любому удару. Я же не был уверен, что увижу, откуда придет возмездие. Правда, я знал одну вещь почти наверняка: Менсфилд Холл непременно упоминал мое имя, когда... как бы это... информировал Коллайра о моем небольшом визите. И потому, что имя "Мак-Ги" смутно - а, может быть, явственно - ассоциировалось у него с Тедом Левелленом и его дочерью, он незамедлительно свернул все свои дела с "Семью Морями". Задыхающийся в собственной хитрости делец не станет искать компромисса. Нет, вместо этого он просто захлопнет дверь со своей стороны.
- Мак-Ги? Мак-Ги. Предполагается, что я должен немедленно звонить в колокольчик?
- Что вы, нет. У меня просто есть для вас кое-что в машине. Фрэнк Хейс попросил меня показать вам.
- Фрэнк Хейс?
- Я не знал, что у вас предполагается вечеринка. Сначала я пытался найти вас в Атлантик-Клубе. Какая-то малышка всучила мне этот бокал, заявив, что не может найти парня, для которого это смешала.
- В последний день года я угощаю всех, Мак-Ги. Даже если это человек, насчет которого я еще не решил, хочу я видеть его или нет.
- Ну что вы меня разыгрываете!
- Разыгрываю? Я не знаю никакого Фрэнка Хейса.
- Я говорю: это сюда не донести. Я запихал эту штуку в мой пикап, но я не пронесу ее и пятнадцати шагов. Я даже не знаю, как вы будете перетаскивать ее на яхту, разве что с краном. Слушайте, Фрэнк сказал мне, что Коллайр должен увидеть эту штукенцию, и я сказал ладно, он ее увидит. Это все, что меня просили сделать.
Вся эта болтовня насчет пикапа служила мне вернейшим щитом: я напустил на себя тпкой простодушный вид, что сомневаться не приходилось. Один человек оказывает услугу другому - не задавая никаких вопросов - что в этом странного?
Вокруг быстро темнело, приближалась ночь. Коллайр взглянул поверх сосновых макушек, где догорала в небе алая полоса заката. В бассейне зажглись огни. Ноздри Коллайра трепетали, словно он почуял запах древнего золота в порыве ночного ветра.
- Ладно. Пойдемте, посмотрим. Что хоть это такое?
- Честно говоря, будь я проклят, если сам знаю. Уж лучше спросите у Фрэнка.
- Как я у него спрошу, если не знаю, кто он такой?
- Ну, так, значит, вы еще познакомитесь. Мы шагали в густеющем сумраке к стоянке автомобилей у ангара.
- Пикап... - задумчиво сказал он.
Я отставал на полшага. Он, щурясь в нечто на заднем сидении. В угасающем вечернем свете все, что он мог разглядеть, был огромный ящик с инструментами, лежащий у меня на заднем сидении. Я чуть-чуть передвинулся к свету и врезал ему правой - со всей силой, развернувшись к нему боком. Тормоз я закрепил, так что машина не двинулась и на дюйм.
Нет, это, конечно, был не кастет. Так, баловство. Кольцо с выступом, даже не металлическое. Но если нацелиться этим выступом прямо в ямочку на подбородке, а потом скользнуть кулаком вдоль нижней челюсти, результат получается превосходный. Самый простой и безопасный способ вырубить кого-либо. Конечно, это можно сделать, и ударив между глаз, но тогда приходится удесятерять усилие. Я изучил все это в свое время в совершенстве и теперь редко ошибаюсь. Самое главное, после первого удара немедленно быть готовым ко второму.
Рука моя еще ныла после того памятного столкновения с Фрэнковой черепушкой, но опухоль уже прошла. Коллайр приблизительно знал, где я стою, поэтому именно туда он повернул голову с первым же возгласом недоумения. И, увидев, как голова вздрагивает и, словно в замедленной съемке, начинает разворачиваться, я уже распрямился почти до земли, как отпущенная пружина. Я бил от бедра, через мышцы спины и руки, со всей силой и любовью впечатывая кулак в физиономию Тома Коллайра. Он коротко выдохнул и рухнул ничком на асфальт.
На стоянку подъезжали две машины - видимо, гости собрались еще не в полном составе. Не заметив меня, лишь скользнув огнями фар по машине, вновь прибывшие, хлопая дверцами и щебеча, высыпали на дорогу и помчались навстречу огням, смеху и выкрикам. Я прислушался. Откуда-то доносился другой шум, гораздо более ближний, и я облился потом, прежде чем распознал, что это такое. Он исходил от ослепительно белого "континенталя", стоявшего футах в пятнадцати от меня. С некоторым облегчением я понял, что мое присутствие здесь совершенно не при чем, но все же почел за лучшее отойти туда, где тень была погуще. До меня донесся ритмичный скрип пружин кожанного сиденья, а, прищурившись в темноту, я с удовлетворением заметил, что амортизаторам "континенталя" была задана серьезная нагрузка. Женщина начала тихонько постанывать, что не оставляло уже никаких сомнений, и я окончательно успокоился. Машина сотрясалась все сильнее, они явно наращивали темп, и я, спокойно обхватив Тома Коллайра подмышки, подтащил его к машине и закинул на заднее сидение. Из непонятного чувства человеколюбия, вряд ли применимого к данному случаю, я все же усадил его поудобнее, чтобы при резком торможении он не ткнулся носом в пол.
С того места, где кончалась изгородь ливады, я уже мог видеть дорогу и, проехав еще футов сто, остановился, выключив фары. Коллайр все еще был без сознания, что меня немного удивило. На всякий случай я прощупал его нижнюю челюсть, чтобы убедиться, что ничего не сломал. Открыв ящик с инструментами, я вытащил оттуда потайной фонарик и, устроив его на переднем сидении, взялся за Коллайра. Рубашку его с модными рукавами пришлось немного разодрать, потому что я завел ему обе руки за голову и так связал. Это превосходный способ индейцев Оризоны пресечь для связанного всякие попытки освободиться: свести руки за головой, а на оставшемся конце веревки навязать узлов и туго затянуть вокруг лба так, чтобы любое резкое движение причиняло довольно сильную боль. Ноги я ему на всякий случай тоже связал - но у коленей, чтобы он мог идти. Если вспомнить те мелодраммы, где пленника связывают и оставляют одного, можно подумать, что стоит только дойти до кухни с ее огромным количеством ножей с лазерной заточкой, как он немедленно освободится от веревок. В крайнем случае, используется осколок бутылки или еще какая-нибудь "случайно" оставленная мелочь, типа лезвия "Жиллет".
Чушь собачья. Попросите как-нибудь ваших друзей - но только друзей! связать вас так же, как я связал Тома Коллайра. А потом попробуйте освободиться. Черта с два! Вы не сможете дотянуться до веревок ни пальцами, ни зубами. Более того, вы просто не сможете встать, а если вас все-таки поднимут, не удержите равновесия ни секунды, если только не будете семенить вперед, поддерживаемые кем-нибудь за шиворот. И знание или незнание хитрых узлов здесь не причем. А связал я его за тридцать секунд, если не считать тех двух минут, которые мне понадобилось на то, чтобы разыскать в темноте веревку. Довершив эту работу, я начал искать подходящее место. У меня было такое ощущение, что я видел какую-то дорогу вдоль берега, расходящуюся вправо и влево сразу за мостом.
Все верно, дорога там была. Я медленно выехал на нее. Она оказалась довольно-таки разбитой, но не только настолько, чтобы нельзя было проехать - декабрь в этом году выдался на редкость сухой. Я свернул на восток, параллельно хай-вею, который можно было угадать по цепочкам огней в миле от меня. Я уже начал беспокоиться, разыщу ли здесь подходящее для моих целей место, как передо мной вдруг выросла обветшая изгородь с остатками ворот. Дорога перед ними расширялась ровно настолько, чтобы можно было свободно развернуться. Я вышел из машины и огляделся, а потом отъехал еще на две сотни ярдов.
Коллайра я выволок на край сиденья и, подставив плечо под его живот, взвалил эту тушу на себя. По некоторым признакам я догадался, что он уже давным давно пришел в себя и просто притворяется, расслабившись, не зная еще, какую линию поведения избрать, поскольку его объемистый зад торчал прямо над ухом, я пару раз, как бы ненароком, прихватил его за яйца, притворяясь, что он сползает у меня с плеча. Полагаю, мы были в расчете.
Подсвечивая себе фонариком, я направился к видневшимся невдалеке зарослям кустарника и остановился на небольшой полянке, вернее, маленьком песчаном холме, поросшем травой. Может быть, его нанесло морское течение еще в те давние времена, когда над Флоридой плескались волны, а все человечьи безобразия предполагались в весьма отдаленном будущем.
Желая напустить на Коллайра страху побольше, я старался не пыхтеть и не охать под ним, и вообще изобразить дело так, словно мне нипочем протащить такого верзилу двести с лишним шагов и даже не запыхаться. Дойдя до места, я просто кинул его с плеча, не утруждаясь аккуратной выгрузкой. Этот симулянт сдавленно охнул, когда приземлился, но потом замер и затих, выжидая, что будет дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39