— Если я выйду, — возразил я, — меня увидят… Это чудо, что только вы одна меня заметили…
— Однако не можете же вы находиться здесь бесконечно?
— Безусловно.
Я искал решения. Оно должно было найтись, поскольку теперь у меня была помощь.
— Не оставайтесь здесь, — продолжал я, — вы привлечете внимание ко мне.
Она поднялась, подумала мгновение в нерешительности… Затем удалилась, а я вовсе не чувствовал в себе гордости.
Только бы она не передумала и не стала бы искать посторонней помощи! Те, кто открывают Новую Землю, любят, чтобы об этом знали все вокруг, и стараются раздобыть себе публику. Правда, в глазах людей я представляю опасность. В данную минуту не было охоты приглашать кинохронику к моему выходу.
Время шло и казалось мне нескончаемым. Наконец, в подъезде послышался шум. Это ОНА. Я узнал ее скользящие шаги. Она остановилась у бассейна и сделала что-то, что я не мог определить. Между домом и моим взглядом раскинулась тень. Красивая оранжевая тень. Я понял: она раскрыла пляжный зонтик и поставила его так, чтобы он закрыл бассейн. Она вернулась ко мне.
— Не двигайтесь, я пойду посмотрю из окна, хорошо ли вы скрыты.
— Предположим, он меня закрывает. А вы не думаете, что это удивит ваших соседей? Она покачала головой.
— Нет. Я часто прихожу сюда принимать солнечные ванны… и открываю этот зонтик…
— Подождите…
Мой Сан-Бернар опять отбыл. Я жду, душа цветет надеждой.
Вот снова она. Причем кажется довольной. Ее серьезное лицо излучает своего рода тихое ликование.
— Из дома ничего не видно, — сказала она. — Вы можете выйти из бассейна при условии, что не будете разгибаться. Я вам принесла банный халат. Раздевайтесь, я вернусь…
Она порвет себе ахиллово сухожилие этой ходьбой взад-вперед. Ошеломленный, я растянулся на животе на краю бассейна. Я выбрался из водоема и с большим трудом скользнул на асфальт двора.
Я хранил неподвижность, буквально изнуренный этим условием. После водяных насекомых на меня напали муравьи. Я заполз под зонт и начал раздеваться. Куча моей одежды смахивала на пакет с требухой. Я влез в халат, который затрещал по всем швам, так как был вдвое меньше моего тела. Я порылся в карманах, чтобы собрать все бумаги, которые у меня были. Бабки промокли! Карта Северной Африки весила два кило! Сохранился только чек, благодаря конверту из бристольского картона и целлофанового пакета от моего удостоверения, куда я его заложил. Он даже не отсырел. Я выжал платок и завернул документы.
Девушка еще раз вернулась. Она держала термос и флакон одеколона. Она протянула крышку термоса.
— Выпейте это…
Тоненький пар поднимался из горлышка.
— Что это такое?
— Горячий кофе, чтоб вы набрались сил. Я добавила туда рома!
Может и глупо говорить об этом, но мне захотелось рыдать.
* * *
Во дворе дома, под зонтом, мы провели около часа. Девушка, игравшая великодушную помощницу, была брюнеткой со светлыми глазами, небольшого роста. И неплохо сложена. Ей можно было дать лет двадцать пять. Я вам повторяю, она не была красавицей, но могла понравиться. В ней был «огонек», как говорят любители собачьих бегов.
Когда мы вытянулись рядом на большой мохнатой простыне, я ее спросил в упор:
— Почему вы это сделали? Она дала исчерпывающий ответ:
— Я не знаю.
И я понял, что она действительно не знает.
— По радио говорили о совершенном вами убийстве, — продолжала она. — Полиция думает, что речь идет о шпионаже.
Я снимаю шляпу перед швейцарцами! Благодаря часовой промышленности они сумели создать знаменитые зубчатые колеса.
— А! Так думает полиция?
— Да. Это правда, что вы шпион? Слово шокирует меня.
— Неточно… Я принадлежу к секретным французским службам…
— И это по приказу своего начальства вы убили этого человека?
— Позвольте мне прикрыться профессиональным секретом.
Она не настаивала.
— Мы не останемся здесь до ночи? Она покачала головой.
— Нет, но скоро здесь будет проезжать по соседней улице «Тур де Сюис», и все выйдут посмотреть. Тогда вы сможете подняться ко мне.
Какая умная женщина, лучше не придумаешь. Я положил голову на согнутый локоть и погрузился в оцепенение, забыв о присутствии романтичной швейцарочки. Вдруг она стала трясти меня.
— Пойдемте… Пришло время…
— Вы думаете?
— Да… Я живу на третьем этаже. Берите зонт и постарайтесь прикрыть лицо…
Она собрала мою мокрую одежду и завернула в простыню. Мы пересекли двор, чопорные, как дипломаты при вручении верительных грамот.
Лестница… Я кошусь на массивную дверь в страхе, что она откроется. Интересно, если кто-нибудь выйдет в этот момент, что он подумает, увидев мужика, завернутого в купальный халат?
Никто не появляется. Мы взбегаем на три этажа, прыгая через ступени. Она толчком открывает дверь, так как догадалась не запирать ее. Я почти врываюсь в квартиру, которая состоит из просторной, светлой комнаты, большой кухни, служащей также столовой, и ванной комнаты.
Я поставил закрытый зонт у входа и пошел положить свою одежду в ванную комнату. Она открыла дверь в комнату.
— Садитесь…
Я замечаю диван цвета лимонного дерева и сажусь на него.
— Ложитесь, — советует моя маленькая хозяйка, — вы кажетесь очень усталым.
Я действительно устал. И очень плохо себя чувствую. Я просто разваливаюсь, меня тошнит и, должно быть, поднялась чертова температура, так как руки у меня горят. Я чувствую, несмотря на свое состояние, что от меня страшно воняет. Малышка протерла меня одеколоном, но затхлость бассейна сильнее духов.
— Скажите, мадемуазель, не могу ли я принять ванну?
— Я хотела вам это предложить…
Она ушла, и вот уже оба крана низвергают воду. Я покидаю диван и бреду, пошатываясь, в ванную. Молодая девушка смотрит на меня внимательно. Ее голубые глаза, кажется, начинают танцевать на лице.
— У вас совершенно никудышный вид! — замечает она.
— Нет, я… Кажется, я заболел в этой гнилой воде!
Вода в ванне горячая. Она обнимает меня, как пуховое одеяло. Я, совершенно разбитый, вытягиваюсь… Мое сердце готово разорваться… я задыхаюсь… С бесконечным трудом я поднимаюсь и встаю на фаянсовый пол.
Я не могу переносить давление воды, несмотря на ее нежность и тепло. Она вызывает в моей памяти пребывание в бассейне. Теперь я понимаю, что час, проведенный мною под кувшинками, будет одним из самых жутких часов моего существования. Со временем это перейдет в кошмар.
Я беру халат, но не могу его надеть. Мои движения становятся все более неточными… Все в тумане… Мне холодно, я стучу зубами. Ограничиваюсь тем, что закрываюсь спереди банной простыней и вхожу в комнату. Малышка уже приготовила постель… Две белые простыни ждут меня. Я падаю в них…
— Мне холодно! — говорю я, стуча зубами, — мне холодно…
Она набрасывает на меня одеяла… Ничего не помогает… Она дает мне выпить немного спирта.
— Послушайте, — шепчу я. — Я уверен, что заболел… Для вас лучше предупредить полицию…
Я совершенно обессилел и не способен бороться со злом. Ее прохладная рука ласкала мой лоб.
— Не бойтесь ничего, — шептала она. — Не бойтесь ничего.
Я в самом деле заболел. Мне казалось, что я прошел сквозь туннель, пронизанный светом. Я открыл глаза, посмотрел, не узнавая окружающее, но что-то оно мне напоминало… Ах, да! Комнату малышки…
Она приблизилась со шприцем в руке, решительным жестом подняла простыню и протерла ледяной ватой мое левое бедро. Запах эфира защипал нос. Я попытался протестовать, но почувствовал укол в мягкое место. Опять ощущение холода… Немного побледнев, она посмотрела на меня.
— Как вы себя чувствуете?
Мне казалось, что я могу говорить нормально, но артикуляция не получалась. Челюсти были, можно сказать, спаяны.
— Теперь будет лучше… — сказала она.
Мне удалось улыбнуться… Я сморщился и услышал свое «мерси». Она села на край дивана.
— У вас пневмония… Я очень испугалась, что придется вас госпитализировать. Я сказала себе, что если сегодня утром ваше состояние не улучшится…
Слова, которые она произносила, доходили до меня с некоторым запозданием, но я их вполне понимал. Они вызывали во мне реакцию, вопросы. Я сосредоточился. Мне надо объясниться… Почему, черт возьми, я не могу говорить? Пневмония, она же не осложняется кровоизлиянием в мозг, и тем не менее.
— Это вы меня…
Дальше я не мог говорить. Я догадался: это не паралич, а слабость.
— Да, это я вас выходила. Я работаю сестрой милосердия в одной из больниц Берна, сейчас на каникулах, к счастью… По вашим симптомам я поняла, что с вами, и вводила вам сульфамиды…
— Долго?
— Два дня… Не шевелитесь… У вас начала падать температура.
— Как вас зовут?
— Франсуаза…
Я слегка пошевелил пальцами. Она взяла меня за руку, и я сразу почувствовал, что мне лучше. Через мгновение я заснул. На этот раз это была не кома, а добрый храп отца семейства.
Когда я проснулся, была ночь. Розовый свет разлился по комнате Франсуазы. Молодая девушка готовила что-то на электроплитке. Это что-то испускало вкусный запах теплого масла, что приятно отозвалось в моем желудке.
Я закричал:
— Франсуаза!
Настоящий крик вырвался из моих промокших легких, и она прибежала с вилкой в руке, похожая на морскую богиню с трезубцем.
— Что с вами?
— Голоден!
Она засмеялась. В первый раз. Она очень хорошо выглядела. На ней были штаны из черного шелка и что-то вроде прямой блузы небесно-голубого цвета. Волосы были перевязаны лентой. Она была похожа на студентку, которая сдала все экзамены.
— Вам все лучше и лучше!
— Благодаря вам!
— Пф…
— Да! То, что вы здесь совершили, просто сенсационно… Вам ничто не говорило, что я опасный злодей?
— Злодей не стал бы прятаться в бассейне…
— Почему?
— Потому что злодей — трус! У нее вполне сложившееся мнение. Аромат теплого масла сменился запахом гари, и Франсуаза побежала в кухню.
Классная девушка. Подумать только, я ее раньше никогда не видел, а она рискнула своей честью и безопасностью, чтобы вырвать меня из когтей полиции и смерти!
Она вернулась.
— Большие потери?
— Нет, моя котлета немного подгорела, это пустяки!
— У вас не будет неприятностей из-за меня?
— Никто не имеет понятия, что вы здесь!
— Ваши соседи?
— Я ни с кем не общаюсь…
— У вас нет дружка?
Ее нежный взгляд омрачился, как у Лакме.
— У меня был жених… Он умер…
Как пить дать! Вечная история, заставляющая плакать Марго! Умерший жених! Драма на всю жизнь. Заметьте, что это не мешает ей забавляться с другим Жюлем. Но могила покойника — это священный сад. Она там льет горькие слезы, орошая увядающую герань!
Умерший является к ней в ореоле славы, наделенный всеми достоинствами… Между тем, если б он жил и работал в мэрии, в нем не было бы ничего от легендарного героя! Это был бы обыкновенный Иванушка-дурачок, который по утрам выносил бы помойное ведро и ходил бы за молоком… Он зарабатывал бы на хлеб насущный и носил бы такие ветвистые рога, что с ними невозможно было бы путешествовать по Лапландии, потому что все северные олени бежали бы за ним следом.
— Какая жалость. И с тех пор вы живете воспоминаниями?
— Да.
Я чувствовал, что она готова освободиться от этой власти. — Вы поужинаете со мной?
— С удовольствием.
Она прикатила столик к дивану и поставила два прибора.
Очаровательный ужин. Мне казалось, что я муж милой пастушечки. Честно говоря, иногда приятно и поболеть. Только я очень редко болею и сомневаюсь в своих мужских достоинствах вне постели. Фелиси говорит, что у меня завидущие глаза. Я поклевал мясо отбивной и съел несколько ягод клубники со сливками.
— Надеюсь, завтра утром смогу уйти, — сказал я, когда она все убрала.
Она застыла, раскрыв глаза от удивления.
— Завтра? Вы сошли с ума… Вы не стоите на ногах…
— Я быстро восстанавливаюсь, вы знаете!
— Не говорите глупостей!
Она собралась выйти, но передумала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15