Надо выяснить, кто за ним стоит.
– А сколько не жалко? – усмехнулся Дмитрий.
– Ну… процентов тридцать, тридцать пять…
Самарин улыбнулся и плеснул себе еще коньяку.
– А если семьдесят пять? – смотря в глаза Константинову, спросил он.
– Ну… – начал было Василий, но услышал в прихожей шаги. «Наконец-то! Что они так долго!»
– Это надо подумать, – с улыбкой ответил он. – Не многовато ли?
Василий Константинов больше не боялся старшего следователя Самарина.
Оказалось, что его можно купить, а значит, и кинуть, и даже убрать. Обычный скурвившийся мент из тех, у кого хватает наглости заламывать немыслимые проценты, но у кого, кроме наглости, ничего нет за душой.
– Считаешь, многовато? Смотри, все сто заберу.
Василию хотелось расхохотаться. Какой деловой! Да ты отсюда можешь не выйти! А если выйдешь, до первого этажа не доберешься. Там за стеной тебя ждут.
И все слышат.
– Сейчас еще помидорчик порежу… Он выскользнул из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Самарин поддел вилкой кусок колбасы, медленно прожевал ее и усмехнулся. Он выяснил самое главное: рубины у Константинова и он еще не успел их толкнуть. Остальное – детали. Которые тоже прояснятся.
Выйдя в прихожую, Василий увидел на уровне своего носа две пары плеч, затянутых в кожаные куртки.
– Все слышали? – спросил он, поднимая голову и встречаясь взглядом со спокойными голубыми глазами.
– Ага, – ответил, обладатель глаз.
– Надо кое-что тебе сказать, – открыл рот второй. Он был чуть ниже голубоглазого, но плотнее и шире. – На лестнице.
– Мальчики, а чай? – Из кухни появилась мама.
– Погоди, сейчас, – махнул рукой Василий.
Только когда на площадке «мальчики» вдруг резко взяли его под руки, Константинов понял, что это не долгожданная «группа поддержки», а совсем другие люди.
– Я слышал, ты кейсом обзавелся. Не подскажешь, где он есть?
– Че? – Василий как будто ослышался.
– Через плечо! Кейс с золотишком?
– Я…
В продолжение этой беседы они шли вниз по лестнице, причем «мальчики» ни на минуту не ослабляли захвата. Они спустились вниз, и голубоглазый толкнул ногой дверь в подвал. Обычно на ней висел ржавый висячий замок, но сейчас его не было, и она легко подалась.
Света, падающего сверху, было достаточно, чтобы Василий увидел внизу два скорченных тела. Ему не надо было объяснять, кто это.
– Твои? – спросил плотный. Василий молчал.
– Хочешь к ним?
Константинов отрицательно помотал головой.
– Тогда возвращаемся и ты отдаешь кейс. Понял?
– Но я не могу. Он не тут, – взмолился Вася.
– Где?
– К-камера х-хранения… Ладожского вокзала.
– Жетон, квитанция, что там?
Голубоглазый смотрел на Константинова в упор и медленно жевал резинку.
– Дома жетон…
Они поднялись на третий этаж, Василий на негнущихся ногах вошел в прихожую.
– Мальчики, чай! У меня варенье клубничное!
Боевики пробормотали что-то невнятное. Из комнаты вышел Дмитрий Самарин.
– Спасибо, – вежливо сказал он Васиной маме. – Как-нибудь в другой раз. А сейчас нам очень надо идти, нас внизу машина ждет.
– Да, мама, – подтвердил Василий. Он открыл ящик стола в прихожей и вынул небольшой алюминиевый квадратик. – Ну, мы пошли.
– До свидания, мальчики. Заходите еще.
Дверь захлопнулась.
«Дела, блин!» – облегченно вздохнул голубоглазый, которому Васина мама напомнила его классную руководительницу.
На лестнице Василий трясущимися руками передал жетон Самарину:
– Ну вот… ну я… теперь… – Он сделал шаг в сторону.
– С нами поедешь, – мягко взял его за плечо плотный.
– Шестьсот сорок пятый? – Одетый в синий халат работник камеры хранения мрачно взглянул на жетон. – Доплатить придется, гражданин хороший. Вот правила, не читали?
Кол оглянулся туда, куда указывал служитель – «За каждые просроченные сутки взимается дополнительная плата в размере 10 тысяч рублей».
– Заплачу, конечно. – Кол улыбнулся. Служителю эта улыбка показалась подозрительной.
– Ты посчитай, сколько дней-то выходит, а? Сдал-то двадцать третьего октября, а сегодня, между прочим, уже девятое число. – Он стал загибать пальцы.
– Пятнадцать дней набежало. Это тебе, мил человек, обойдется в сто пятьдесят тысяч. Так-то. А еще бы на две недели пропал, так и вовсе описали бы твои вещички и пустили в продажу.
Он победоносно взглянул на зеваку пассажира. Типичный лох. Квитанцию ему можно не выдавать, и денежки пойдут в свой карман.
Кол отсчитал требуемую сумму. Он был бы готов заплатить в десять раз больше. Какие-то сто пятьдесят тысяч за найденный кейс с образцами ювелирных изделий казались ему смехотворной суммой.
Служитель удалился в глубь камеры и вернулся с кейсом.
– Этот, что ли?
– Он самый, – кивнул Кол. Он с нежностью взял в руки драгоценный кейс, словно это было потерянное и вновь обретенное дитя. Потом порывисто повернулся к Дмитрию:
– Гражданин следователь, просто не знаю, как вас благодарить.
– Тише, – покачал головой Самарин, – отойдем в сторону. Взгляните, все ли на месте.
Они поднялись на второй этаж в кассовый зал и подошли к окну. Кол поколдовал над цифровыми замками и приоткрыл кейс.
– На первый взгляд как будто все… – сказал он.
– Хорошо, пройдем в отделение, там посмотрите более внимательно.
Они вышли на привокзальную площадь и подошли к платной стоянке, где у самого края припарковалась вишневая «девятка». Кол остался стоять, а Самарин открыл переднюю дверь и сел на водительское место.
– Твое счастье, Константинов. Все на месте, – сказал он, обернувшись к зажатой между двумя кожаными куртками фигуре. – Но есть еще вопрос. За экспертизу кому платил?
– Я не зна-аю, – заблеял Василий. – Мой адво-ка-ат, это о-он…
– Знаешь.
– Нет, клянусь! Он не называл фамилию… Кожаные куртки сблизились, грозя расплющить Васю.
– Этот, – полузадушенно прохрипел он, – который в детской комнате…
– Отпустите, – распорядился Самарин. Василий сказал достаточно.
Обстановка была такой, будто внезапно началась атомная война, причем передовая проходит по Ладожскому вокзалу. Весь личный состав был на месте, несмотря на воскресенье. Все подразделения приведены в состояние боевой готовности.
Дмитрий знал, что это происходит не только на Ладожском вокзале и не только в отделениях транспортной милиции. Ночное нападение на милицейский «воронок», газовая атака, контузия сотрудника милиции майора Гусакова, похищение подследственного, обвиняемого в тяжком преступлении, – все это было беспрецедентным даже по нынешним временам.
Самарин придал лицу соответствующее обстановке выражение и коротко кивал встречным. Кол, ничего не понимая, следовал за ним, крепко прижимая к себе кейс.
Комната следователей была свободна.
– А почему я должен забрать заявление? – Этого Шакутин никак не мог взять в толк. – Вы нашли, вам это в плюс.
– Не так искал, – коротко рубанул Самарин. – Еще какие-то проблемы?
Посмотрите, кстати, повнимательнее, все ли там.
– Да-да..
Он вынул из бокового отделения проспект и стал сверять все по порядку.
Дмитрий не без интереса взглянул на черный бархат, на матовой поверхности которого переливались темно-красные рубины в золотом обрамлении.
– Вроде все на месте, – выдохнул Кол. Самарин смотрел на темно-красные камни. Красиво, но мрачно. Или это из-за черного бархатного фона?
Рубиново-красное в золоте на черном. В воображении возникли средневековые замки, придворные интриги, привидения…
– Не мрачновато?
– Нет, эго вы зря…
Кол склонился над столом и под диктовку Самарина написал «Заявление о прекращении иска в отношении Константинова».
– Все равно не могу понять…
– Лучше и не понимайте.
Дверь открылась, вбежал взмыленный Анатолий Жебров.
– Самарин, ты в курсе? Вампир сбежал, Гусаков контужен… – Увидев постороннего, он осекся.
– Я в курсе, – ответил Самарин. – Погоди, сейчас закончу.
– У вас тут что-то стряслось? – спросил Кол.
– Милицейские будни.
Кол написал заявление, размашисто подписался, поставил число.
– Ну что ж, большое вам спасибо, – сказал он. – Вы даже не представляете себе, что вы для меня сделали.
– Да что вы, – усмехнулся Самарин, – не за что. Счастливо вам.
Кол закрыл кейс и двинулся к двери, но на полпути резко обернулся, поставил кейс на стол и открыл его.
– Что-то забыли?
– Да, забыл. – Кол подошел к столу следователя и положил прямо на заявление рубиновую каплю, прикрепленную к тонкой золотой подковке. – Это вам.
– Да вы что! – возмутился Самарин. – Вы понимаете, что делаете? Это же взятка!
– Это была бы взятка, – серьезно ответил Ша-кутин, – если бы вы помогали мне, рассчитывая на подарок. А это, ну поверьте, от души. Подарите жене. От фирмы «Олеся».
– Я не женат.
– Ну любимой девушке. У нее какой цвет глаз?
«Голубые», – подумал Дмитрий. Но нет, Штопка теперь потеряна навсегда. И не потому, что нашла другого. Он сам, такой, каким стал-злой, беспринципный, – недостоин ее.
– Карие, – ответил он, вспомнив Таню Михееву. А что, разве она не «любимая девушка»?
Агнесса не принадлежала к женщинам, которые обожают пешие прогулки. Тем более в полной темноте в сельской местности.
Такой оживленный летом, поселок Ушково как будто вымер. Агнии показалось, что она чуть ли не одна-единственная сошла на платформу из электрички. И теперь она пробиралась вдоль ставших чужими и незнакомыми домов, которые на самом деле помнила с детства. Тускло светили фонари – один из пяти. Агнесса смотрела под ноги, стараясь обойти бесчисленные лужи. Это было бесполезно, потому что грунтовая дорожка раскисла и теперь при каждом шаге под ногами Агнии чавкала холодная грязь.
Агнесса уже не обращала на нее внимания, понимая, что сапоги так и так придется отмывать, но. стараясь обходить глубокие лужи. Все же сапоги промокли насквозь, а полы светлого пальто были сплошь покрыты черными жирными точками.
А ведь она было подумала, что ее ожидает романтическое, даже таинственное приключение. Вот тебе и вся романтика – месить грязь ногами, рискуя споткнуться и упасть в кювет.
Как и велел Дмитрий, она из автомата на вокзале позвонила по некоему номеру, спросила Дубинина и сообщила, какой электричкой едет в Ушково.
Дубинин попросил ее идти от станции пешком, хотя можно было подъехать пару остановок на автобусе. И ни в коем случае не «голосовать». Она послушалась, хотя автобусные остановки здесь были не чета городским – раза в полтора-два длиннее.
Да, приключение не получалось ни романтическим, ни уж тем более приятным.
Зря она согласилась! Дмитрий может решать свои производственные вопросы без нее. За какие такие грехи она вынуждена сейчас, проклиная все на свете, брести по Ушкову, проваливаясь по щиколотку в холодную грязевую кашу!
Наконец-то!
Калитка была незаперта. Агния вошла в сад и поспешила к дому по дорожке, выложенной кирпичами. Она поеживалась, представляя себе, как сыро и холодно будет внутри. Прежде всего натопить – и уже через час станет вполне сносно.
Одно из окон было слабо освещено – значит, больного уже привезли, поняла Агния.
«Как же они попали в дом без ключа?» – удивилась она, открывая дверь.
Первое ощущение было приятным. Пройдя веранду, она шагнула в теплое, сухое помещение. Контраст с промозглой осенней погодой был таким резким, что Агния невольно улыбнулась. Тепло создавало ощущение домашнего уюта.
Почему только «ощущение»? Здесь действительны было уютно.
«Какие молодцы! Натопили», – подумала Агнесса.
– Агния Евгеньевна? Здравствуйте.
К ней из смежной комнаты шагнула девушка. Очень подтянутая, очень спортивная, она двигалась мягко и пружинисто, как пантера. И при этом какая миловидная! Вовсе не «Шварценеггер в юбке». Впрочем, она была и не в юбке, а в обтягивающих стройные ноги черных джинсах.
– Врач уже был, – начала девушка кратко и по существу, – все лекарства на тумбочке у кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– А сколько не жалко? – усмехнулся Дмитрий.
– Ну… процентов тридцать, тридцать пять…
Самарин улыбнулся и плеснул себе еще коньяку.
– А если семьдесят пять? – смотря в глаза Константинову, спросил он.
– Ну… – начал было Василий, но услышал в прихожей шаги. «Наконец-то! Что они так долго!»
– Это надо подумать, – с улыбкой ответил он. – Не многовато ли?
Василий Константинов больше не боялся старшего следователя Самарина.
Оказалось, что его можно купить, а значит, и кинуть, и даже убрать. Обычный скурвившийся мент из тех, у кого хватает наглости заламывать немыслимые проценты, но у кого, кроме наглости, ничего нет за душой.
– Считаешь, многовато? Смотри, все сто заберу.
Василию хотелось расхохотаться. Какой деловой! Да ты отсюда можешь не выйти! А если выйдешь, до первого этажа не доберешься. Там за стеной тебя ждут.
И все слышат.
– Сейчас еще помидорчик порежу… Он выскользнул из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Самарин поддел вилкой кусок колбасы, медленно прожевал ее и усмехнулся. Он выяснил самое главное: рубины у Константинова и он еще не успел их толкнуть. Остальное – детали. Которые тоже прояснятся.
Выйдя в прихожую, Василий увидел на уровне своего носа две пары плеч, затянутых в кожаные куртки.
– Все слышали? – спросил он, поднимая голову и встречаясь взглядом со спокойными голубыми глазами.
– Ага, – ответил, обладатель глаз.
– Надо кое-что тебе сказать, – открыл рот второй. Он был чуть ниже голубоглазого, но плотнее и шире. – На лестнице.
– Мальчики, а чай? – Из кухни появилась мама.
– Погоди, сейчас, – махнул рукой Василий.
Только когда на площадке «мальчики» вдруг резко взяли его под руки, Константинов понял, что это не долгожданная «группа поддержки», а совсем другие люди.
– Я слышал, ты кейсом обзавелся. Не подскажешь, где он есть?
– Че? – Василий как будто ослышался.
– Через плечо! Кейс с золотишком?
– Я…
В продолжение этой беседы они шли вниз по лестнице, причем «мальчики» ни на минуту не ослабляли захвата. Они спустились вниз, и голубоглазый толкнул ногой дверь в подвал. Обычно на ней висел ржавый висячий замок, но сейчас его не было, и она легко подалась.
Света, падающего сверху, было достаточно, чтобы Василий увидел внизу два скорченных тела. Ему не надо было объяснять, кто это.
– Твои? – спросил плотный. Василий молчал.
– Хочешь к ним?
Константинов отрицательно помотал головой.
– Тогда возвращаемся и ты отдаешь кейс. Понял?
– Но я не могу. Он не тут, – взмолился Вася.
– Где?
– К-камера х-хранения… Ладожского вокзала.
– Жетон, квитанция, что там?
Голубоглазый смотрел на Константинова в упор и медленно жевал резинку.
– Дома жетон…
Они поднялись на третий этаж, Василий на негнущихся ногах вошел в прихожую.
– Мальчики, чай! У меня варенье клубничное!
Боевики пробормотали что-то невнятное. Из комнаты вышел Дмитрий Самарин.
– Спасибо, – вежливо сказал он Васиной маме. – Как-нибудь в другой раз. А сейчас нам очень надо идти, нас внизу машина ждет.
– Да, мама, – подтвердил Василий. Он открыл ящик стола в прихожей и вынул небольшой алюминиевый квадратик. – Ну, мы пошли.
– До свидания, мальчики. Заходите еще.
Дверь захлопнулась.
«Дела, блин!» – облегченно вздохнул голубоглазый, которому Васина мама напомнила его классную руководительницу.
На лестнице Василий трясущимися руками передал жетон Самарину:
– Ну вот… ну я… теперь… – Он сделал шаг в сторону.
– С нами поедешь, – мягко взял его за плечо плотный.
– Шестьсот сорок пятый? – Одетый в синий халат работник камеры хранения мрачно взглянул на жетон. – Доплатить придется, гражданин хороший. Вот правила, не читали?
Кол оглянулся туда, куда указывал служитель – «За каждые просроченные сутки взимается дополнительная плата в размере 10 тысяч рублей».
– Заплачу, конечно. – Кол улыбнулся. Служителю эта улыбка показалась подозрительной.
– Ты посчитай, сколько дней-то выходит, а? Сдал-то двадцать третьего октября, а сегодня, между прочим, уже девятое число. – Он стал загибать пальцы.
– Пятнадцать дней набежало. Это тебе, мил человек, обойдется в сто пятьдесят тысяч. Так-то. А еще бы на две недели пропал, так и вовсе описали бы твои вещички и пустили в продажу.
Он победоносно взглянул на зеваку пассажира. Типичный лох. Квитанцию ему можно не выдавать, и денежки пойдут в свой карман.
Кол отсчитал требуемую сумму. Он был бы готов заплатить в десять раз больше. Какие-то сто пятьдесят тысяч за найденный кейс с образцами ювелирных изделий казались ему смехотворной суммой.
Служитель удалился в глубь камеры и вернулся с кейсом.
– Этот, что ли?
– Он самый, – кивнул Кол. Он с нежностью взял в руки драгоценный кейс, словно это было потерянное и вновь обретенное дитя. Потом порывисто повернулся к Дмитрию:
– Гражданин следователь, просто не знаю, как вас благодарить.
– Тише, – покачал головой Самарин, – отойдем в сторону. Взгляните, все ли на месте.
Они поднялись на второй этаж в кассовый зал и подошли к окну. Кол поколдовал над цифровыми замками и приоткрыл кейс.
– На первый взгляд как будто все… – сказал он.
– Хорошо, пройдем в отделение, там посмотрите более внимательно.
Они вышли на привокзальную площадь и подошли к платной стоянке, где у самого края припарковалась вишневая «девятка». Кол остался стоять, а Самарин открыл переднюю дверь и сел на водительское место.
– Твое счастье, Константинов. Все на месте, – сказал он, обернувшись к зажатой между двумя кожаными куртками фигуре. – Но есть еще вопрос. За экспертизу кому платил?
– Я не зна-аю, – заблеял Василий. – Мой адво-ка-ат, это о-он…
– Знаешь.
– Нет, клянусь! Он не называл фамилию… Кожаные куртки сблизились, грозя расплющить Васю.
– Этот, – полузадушенно прохрипел он, – который в детской комнате…
– Отпустите, – распорядился Самарин. Василий сказал достаточно.
Обстановка была такой, будто внезапно началась атомная война, причем передовая проходит по Ладожскому вокзалу. Весь личный состав был на месте, несмотря на воскресенье. Все подразделения приведены в состояние боевой готовности.
Дмитрий знал, что это происходит не только на Ладожском вокзале и не только в отделениях транспортной милиции. Ночное нападение на милицейский «воронок», газовая атака, контузия сотрудника милиции майора Гусакова, похищение подследственного, обвиняемого в тяжком преступлении, – все это было беспрецедентным даже по нынешним временам.
Самарин придал лицу соответствующее обстановке выражение и коротко кивал встречным. Кол, ничего не понимая, следовал за ним, крепко прижимая к себе кейс.
Комната следователей была свободна.
– А почему я должен забрать заявление? – Этого Шакутин никак не мог взять в толк. – Вы нашли, вам это в плюс.
– Не так искал, – коротко рубанул Самарин. – Еще какие-то проблемы?
Посмотрите, кстати, повнимательнее, все ли там.
– Да-да..
Он вынул из бокового отделения проспект и стал сверять все по порядку.
Дмитрий не без интереса взглянул на черный бархат, на матовой поверхности которого переливались темно-красные рубины в золотом обрамлении.
– Вроде все на месте, – выдохнул Кол. Самарин смотрел на темно-красные камни. Красиво, но мрачно. Или это из-за черного бархатного фона?
Рубиново-красное в золоте на черном. В воображении возникли средневековые замки, придворные интриги, привидения…
– Не мрачновато?
– Нет, эго вы зря…
Кол склонился над столом и под диктовку Самарина написал «Заявление о прекращении иска в отношении Константинова».
– Все равно не могу понять…
– Лучше и не понимайте.
Дверь открылась, вбежал взмыленный Анатолий Жебров.
– Самарин, ты в курсе? Вампир сбежал, Гусаков контужен… – Увидев постороннего, он осекся.
– Я в курсе, – ответил Самарин. – Погоди, сейчас закончу.
– У вас тут что-то стряслось? – спросил Кол.
– Милицейские будни.
Кол написал заявление, размашисто подписался, поставил число.
– Ну что ж, большое вам спасибо, – сказал он. – Вы даже не представляете себе, что вы для меня сделали.
– Да что вы, – усмехнулся Самарин, – не за что. Счастливо вам.
Кол закрыл кейс и двинулся к двери, но на полпути резко обернулся, поставил кейс на стол и открыл его.
– Что-то забыли?
– Да, забыл. – Кол подошел к столу следователя и положил прямо на заявление рубиновую каплю, прикрепленную к тонкой золотой подковке. – Это вам.
– Да вы что! – возмутился Самарин. – Вы понимаете, что делаете? Это же взятка!
– Это была бы взятка, – серьезно ответил Ша-кутин, – если бы вы помогали мне, рассчитывая на подарок. А это, ну поверьте, от души. Подарите жене. От фирмы «Олеся».
– Я не женат.
– Ну любимой девушке. У нее какой цвет глаз?
«Голубые», – подумал Дмитрий. Но нет, Штопка теперь потеряна навсегда. И не потому, что нашла другого. Он сам, такой, каким стал-злой, беспринципный, – недостоин ее.
– Карие, – ответил он, вспомнив Таню Михееву. А что, разве она не «любимая девушка»?
Агнесса не принадлежала к женщинам, которые обожают пешие прогулки. Тем более в полной темноте в сельской местности.
Такой оживленный летом, поселок Ушково как будто вымер. Агнии показалось, что она чуть ли не одна-единственная сошла на платформу из электрички. И теперь она пробиралась вдоль ставших чужими и незнакомыми домов, которые на самом деле помнила с детства. Тускло светили фонари – один из пяти. Агнесса смотрела под ноги, стараясь обойти бесчисленные лужи. Это было бесполезно, потому что грунтовая дорожка раскисла и теперь при каждом шаге под ногами Агнии чавкала холодная грязь.
Агнесса уже не обращала на нее внимания, понимая, что сапоги так и так придется отмывать, но. стараясь обходить глубокие лужи. Все же сапоги промокли насквозь, а полы светлого пальто были сплошь покрыты черными жирными точками.
А ведь она было подумала, что ее ожидает романтическое, даже таинственное приключение. Вот тебе и вся романтика – месить грязь ногами, рискуя споткнуться и упасть в кювет.
Как и велел Дмитрий, она из автомата на вокзале позвонила по некоему номеру, спросила Дубинина и сообщила, какой электричкой едет в Ушково.
Дубинин попросил ее идти от станции пешком, хотя можно было подъехать пару остановок на автобусе. И ни в коем случае не «голосовать». Она послушалась, хотя автобусные остановки здесь были не чета городским – раза в полтора-два длиннее.
Да, приключение не получалось ни романтическим, ни уж тем более приятным.
Зря она согласилась! Дмитрий может решать свои производственные вопросы без нее. За какие такие грехи она вынуждена сейчас, проклиная все на свете, брести по Ушкову, проваливаясь по щиколотку в холодную грязевую кашу!
Наконец-то!
Калитка была незаперта. Агния вошла в сад и поспешила к дому по дорожке, выложенной кирпичами. Она поеживалась, представляя себе, как сыро и холодно будет внутри. Прежде всего натопить – и уже через час станет вполне сносно.
Одно из окон было слабо освещено – значит, больного уже привезли, поняла Агния.
«Как же они попали в дом без ключа?» – удивилась она, открывая дверь.
Первое ощущение было приятным. Пройдя веранду, она шагнула в теплое, сухое помещение. Контраст с промозглой осенней погодой был таким резким, что Агния невольно улыбнулась. Тепло создавало ощущение домашнего уюта.
Почему только «ощущение»? Здесь действительны было уютно.
«Какие молодцы! Натопили», – подумала Агнесса.
– Агния Евгеньевна? Здравствуйте.
К ней из смежной комнаты шагнула девушка. Очень подтянутая, очень спортивная, она двигалась мягко и пружинисто, как пантера. И при этом какая миловидная! Вовсе не «Шварценеггер в юбке». Впрочем, она была и не в юбке, а в обтягивающих стройные ноги черных джинсах.
– Врач уже был, – начала девушка кратко и по существу, – все лекарства на тумбочке у кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62