Он вспомнил о заброшенной трансформаторной будке на путях не доходя до товарного двора. Если добраться до нее, возможно, там удастся отсидеться до утра.
Бастинда только тяжело дышала, позволяя вести себя туда, куда ведут. От страха она разучилась соображать и, возможно, даже не понимала, что встретилась-таки с настоящим маньяком.
Вот и заброшенная трансформаторная будка, давно превращенная в бесплатный общественный туалет. Это сейчас смущало менее всего.
– Стоять! Молчать! – бросил он заложнице, утыкая ее носом в темный пол, откуда отчаянно несло экскрементами, вперемешку человеческого и животного происхождения.
Было на удивление тихо. Подозрительно тихо. Его не пытались искать. Но он знал – это вовсе не значит, что о нем забыли. Не могут забыть. Силы стягивают::.
На миг его захлестнула волна восторга – из-за него сейчас поднялась на ноги вся милиция Петербурга. Наверняка в курсе уже не только Пониделко, но и сам Куликов. Все, все знают о Нем – о том, который в течение нескольких лет держал в страхе всю северную столицу, который водил за нос десятки следователей, оперуполномоченных и криминалистов. Пусть все знают, что это Он!
Однако надо соблюдать осторожность. Санька нырнул обратно в зловонную будку. В углу тихо скулила заложница. Для острастки он двинул ее под ребра рукояткой пистолета. Скулеж прекратился.
Прошло много времени. Он подумал было, что его след потеряли. Это казалось маловероятным, но как иначе объяснить это затишье…
Он вышел на пути и огляделся. Рядом высились круглые цистерны. Это казалось кстати. Вряд ли решатся по ним стрелять. Это не вагоны, мало ли какие там скопились газы, даже если они пустые.
Внезапно все вокруг осветилось, будто выглянуло незапланированное полуденное солнце. Только солнц этих было несколько и они окружали его со всех сторон.
Он отпрыгнул обратно к трансформаторной будке. Грянули выстрелы.
Засвистели пули.
Выхода не было. Он схватил за загривок снова заскулившую бомжиху и, ведя ее перед собой, вышел на порог трансформаторной будки.
– Требую свободного прохода. Деньги, документы, возможность покинуть страну. Ну! – Он тряхнул Бастинду, и та отчаянно завизжала.
– Попов, отпускай заложницу, предлагаем тебе отдельную камеру в СИЗО.
Капитан Селезнев. Ишь ты, он же вроде ранен. Смотри какой живучий…
Он понимал, что это значит. В общей камере он не прожил бы и дня. Но он понимал и другое – вышка ему обеспечена. Так не лучше ли прямо сейчас… Так, возможно, поступил бы человек, но зверь бьется до конца.
Он снова тряхнул заложницу и крикнул:
– Пошли на хрен! А ты, Селезнев, видно, похмелиться не успел? Крыша съехала? Деньги, документы, выезд за границу. Ты понял?
Пуля просвистела и ударилась о стену будки. Он ткнул Бастинду в висок дулом пистолета. Бомжиха дико завыла.
– Громче, – приказал убийца.
Об этом можно было не просить.
Он сделал шаг вперед и дернул Бастинду. Затем двинулся к цистерне, рассчитывая бросить заложницу и нырнуть под стоявший на следующих путях вагон.
«Раз, два, три. Вперед».
Продолжая прикрываться широким телом бомжихи, убийца уходил за цистерну.
Свистнула пуля, вторая, третья. Пули звякали о полую цистерну, рикошетом отскакивая от нее.
В следующий же миг, с силой дернув за собой Бастинду, он оказался между цистернами. Перед ним находилась лесенка, ведущая наверх к люку. В голову пришла гениальная по своей простоте идея – отсидеться внутри цистерны.
Заложницу придется взять с собой.
«Посидит», – спокойно подумал он.
– На лестницу, а ну!
Напуганная Бастинда начала неуклюже карабкаться наверх.
– Быстрее. – Санька ткнул ее в спину дулом пистолета.
Люк оказался открытым. Значит, цистерна пустая. Попов рывком откинул его.
– Лезь!
Бастинда пыталась сопротивляться, но, увидев перед собой пистолет, послушно протиснулась внутрь. И в тот же миг из цистерны раздался жуткий нечеловеческий вопль. Он казался жутким, усиленный отражением о полупустые стены цистерны. Казалось, что внутри ревет и мечется целая свора бесов.
Санька наклонился вниз, чтобы понять происходящее. И в этот миг на его шее сцепились руки. Шею пронзила дикая, жгущая боль. В воздухе скользнул яркий луч прожектора, и в его отраженном свете Санька увидел обезображенное дикой гримасой лицо Бастинды. Глаза выкатывались из орбит, и вся она была обсыпана белым порошком.
«Негашеная известь», – успел подумать Санька. Он попытался оторвать от себя смертоносные руки. Шея горела адским огнем. Огонь спускался все ниже, перекинулся на плечи, грудь, руки. Сознание начало мутиться. Свинцовые руки тащили его вниз, к убивающей субстанции. Он отчаянно пытался сопротивляться.
Разум угасал, но тело продолжало бороться за уходящую жизнь.
Он дернулся, пытаясь освободиться, но силы внезапно оставили его, и он рухнул вниз.
Подоспевшая группа захвата долго прочесывала все вокруг. Никаких следов маньяка и заложницы.
– Смотрите, люк! – Самарин указал на верх цистерны.
Он быстро забрался наверх и заглянул в отверстие.
– Что там?
– Ничего не видно.
Попов и Бастинда исчезли. Когда провели экспертизу содержимого цистерны, оказалось, что в негашеной извести есть примесь органических элементов.
Эпилог
Дмитрий с отвращением отбросил газету.
– Что это за Благой?
– Благой? – переспросила Агния. – Ты имеешь в виду Бориса Благого? Кто же его не знает? Это ведущий в Петербурге журналист. К его мнению прислушиваются…
– А что он тут чушь какую-то плетет? – Дмитрий снова взял в руки «Ведомости». – Интересно, где этот маститый журналист собирает информацию.
– Димка, хватит ворчать, скоро должна прийти Софья Николаевна, и я не могу ударить в грязь лицом. Ты же понимаешь, как для меня это важно. Ведь Глеб…
– Нет, Агнесса, ты все-таки послушай: «Чэ-Пэ на запасных путях» – так называется. Дальше говорится о том, что спецслужбы устроили в центре города – ну если «центр» понимать достаточно широко – кровавую расправу и экологическое бедствие регионального масштаба…
– Ну и бог с ним… – Агния летала от плиты к накрытому в гостиной столу и обратно. – Ты бы лучше хлеб нарезал. Елена-то когда ожидается? Вот она приедет, а ты небритый, непричесанный…
– Да-да, сейчас. – Дмитрий никак не мог оторваться от статьи. – Нет, но это уже ни в какие ворота! «Работница вокзала А. рассказала нам, что своими глазами видела, как расправлялись с людьми, повинными только в том, что они в наше тяжелое время потеряли место жительства и оказались отбросами безжалостного общества. Но если раньше им просто давали погибнуть от холода и болезней, то теперь против них началась настоящая война. На Ладожском вокзале проблему бомжей решили так: насильно загнали несчастных в пустые цистерны, стоявшие на задних путях. Таких зверств не знал и тридцать седьмой…»
К счастью, в этот момент позвонили. Одновременно снимая фартук, поправляя прическу и проверяя, не сбился ли кружевной воротник, Агния бросилась к двери.
Но это оказалась не Софья Николаевна (Глебу было еще нельзя появляться на улице).
В дверях стояла рыжеволосая женщина в коротком сером пальто, из-за воротника которого выглядывал черный блестящий нос и ушки цвета топленых сливок.
– Здравствуйте, – сказала Штопка. – А это вам.
Щенок затявкал, радуясь неизвестно чему, а когда его поставили на пол, немедленно сделал лужицу.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62