Филипп Беллами ждал его у открытой двери в кабинет, стоя в дверной раме, как портрет на фоне блестевших золотом корешков книг.
– Чего вы испугались? – спросил он, когда Мегрэ перевел дух.
В уголках его губ таилась холодная усмешка.
Он отступил, пропуская комиссара в комнату, где они недавно сидели втроем, и жестом указал на кресло.
– Как видите, я вас ждал.
Почему же Мегрэ не мог оторвать взгляда от его белых рук? Может быть, он искал на них следы крови?
Доктор понял его взгляд:
– Вы мне не верите?
Колебание. Мгновенное размышление. Беллами, должно быть, испытывал ужасное напряжение. Он поднес руку ко лбу.
– Хорошо. Пойдемте.
Он вышел в коридор, на ходу доставая из кармана небольшой ключик. Потом остановился перед дверью жены. Повернулся и посмотрел на Мегрэ. Возможно, он все еще колебался?
Наконец доктор медленно открыл дверь, и стала видна золоченая внутренность спальни, шторы в которой были задернуты. На шелках огромной постели, раскинув по подушке светлые волосы, лежала женщина, повернув к ним в три четверти лицо с длинными ресницами, подрагивающими крыльями носа и гримасой на губах, одна из которых несколько выдавалась вперед.
На золотистом шелковом пуховике бессильно откинута рука.
Застыв у дверного проема, Филипп Беллами не шевелился и молчал. Когда Мегрэ обернулся к нему, заметил, что доктор стоит с закрытыми глазами.
– Она жива? – очень мягко спросил Мегрэ.
– Жива.
– Спит?
– Да, спит.
Беллами отвечал как лунатик, все еще не открывая глаз и стиснув руки.
– Доктор Буржуа осматривал ее сегодня утром и дал успокоительное. Нужно, чтобы она спала.
Когда они замолчали, стало слышно размеренное дыхание молодой женщины, правда, очень легкое, как биение крыльев ночного мотылька.
Сделав шаг к двери, Мегрэ еще раз оглянулся на спящую.
Голос доктора прозвучал повелительно:
– Идемте…
Он тщательно запер дверь, сунул ключ в карман и направился к библиотеке.
Глава 9
Они снова расположились в кабинете Беллами. Доктор – на своем обычном месте за столом, Мегрэ – в кожаном кресле. Оба молчали. В их молчании не было ничего враждебного, и это, возможно, в какой-то степени разряжало обстановку.
В этот самый момент, закуривая трубку, комиссар заметил те изменения, которые произошли с прошлого дня – а может, и несколько минут назад? – с его собеседником. Теперь он производил впечатление человека, охваченного гигантской усталостью, но стремящегося держаться до конца. Ресницы подчеркивали синеву кругов под глазами на бледной матовой коже лица, а губы выделялись так, что казались накрашенными.
Он сознавал, что подвергся экзамену, который устроил ему Мегрэ, и теперь, выйдя из своего лунатического состояния, протянул руку к кнопке звонка. И тут он впервые взглядом как бы испросил у комиссара разрешения. Он не улыбнулся, но что-то подобное скользнуло по его лицу, что-то очень смутное, горькое, слегка насмешливое в отношении комиссара и с совсем небольшой долей нежности к себе самому.
Думал ли он, нажимая кнопку, что, может быть, в последний раз поступает, как свободный и богатый человек, в том окружении, которое сам себе создал и в которое был влюблен?
В этот день у него было что-то вроде тика, и он постоянно подносил руку ко лбу. Дожидаясь, пока подойдет слуга, он проделал это дважды.
– Мне виски, а вам, месье Мегрэ?
– Хотя еще и рано, я выпил бы чего-нибудь покрепче. Арманьяк, например.
И вот на столе стоит поднос, наполнены стаканчики, и доктор, держа в руке зажженную сигарету, проговорил:
– Существует много решений…
Как будто речь шла о проблеме, которую они решали совместно.
– Правильное решение только одно, – вздохнул Мегрэ, как эхо. И, тяжело поднявшись, потянулся к стоящему на столе телефонному аппарату.
– Вы позволите?.. Алло! Мадемуазель, вы можете соединить меня с номером 118 в Ла-Рош-сюр-Йон? Что вы сказали? Не нужно ждать? Сразу соединяете. Алло!
Я хотел бы поговорить со следователем Аленом де Фоллетье. От доктора Беллами. Да, Беллами… Алло! Это вы, месье следователь? Говорит Мегрэ. Что вы сказали? Нет.
Я у него в кабинете и сейчас передам ему трубку. Полагаю, что он намерен попросить вас присоединиться к нам, и как можно скорее…
Как будто это было обговорено заранее, он протянул трубку доктору, который с покорным видом взял ее. На мгновение их взгляды скрестились. Они без слов хорошо понимали друг друга.
– Ален, это я… Я действительно хотел бы увидеться с тобой побыстрее, как только ты сможешь. Что ты говоришь? Насколько я тебя знаю, если ты садишься за стол, то просидишь там до половины двенадцатого. Не мог бы ты ограничиться сандвичем и сесть в машину?
Жена забрала ее и уехала в Фонтене? В таком случае, возьми такси. Да… Мы тебя ждем… Это очень важно…
Он положил трубку, и в комнате снова повисла тишина, которую вскоре нарушил телефонный звонок. Беллами вопросительно посмотрел на Мегрэ. Тот кивнул.
– Алло! Да, маман. Нет. Я буду занят еще некоторое время. Нет. Позавтракай одна. Нет, я не спущусь. – Кладя трубку, он проговорил: – Сознайтесь, что у вас нет никаких доказательств.
– Верно.
В тоне Филиппа Беллами не было ничего вызывающего. Комиссара он не боялся, а просто констатировал Факт, причем делал это без всякого триумфа.
Оба они выглядели людьми, спокойно рассматривающими данные, касающиеся некоей проблемы.
– Не знаю уж, как вы собираетесь вести себя с Аленом, но сомневаюсь, что при нынешнем положении дел с расследованием получите ордер на арест. И вовсе не потому, что он мой друг. Любой следователь в подобной ситуации заколебался бы, прежде чем взять на себя такую ответственность.
– Однако, – возразил Мегрэ, – необходимо, чтобы я ее на себя взял. Не полагаете ли вы, доктор, что уже хватит жертв?
Беллами опустил голову, может быть, для того, чтобы взглянуть на свои руки.
– Да, – согласился он наконец. – Я как раз об этом подумал перед тем, как вы пришли. Уже два дня я слежу за ходом ваших мыслей и действиями. Этим утром, еще до вашего прихода, я понял роль Ольги, потом заметил вас в Рембле переходящим от двери к двери и понял, что вы скоро доберетесь до нее. У меня было перед вами преимущество во времени… Пока вы расспрашивали людей, я мог бы позвонить в дверь, ведущую в апартаменты с улочки…
– Думаете, что этого было бы достаточно?
– Заметьте, что даже располагая свидетельством Ольги, вам не в чем обвинить меня. Учитывая презумпцию невиновности, ни один суд присяжных не вынес бы обвинительного приговора в отношении человека в моем положении. Я только хочу, чтобы вы поняли, что я еще могу высоко держать голову, продолжать игру и выйти из этой ситуации если не с почестями, то уж по крайней мере человеком свободным.
Его взгляд, казалось, ласкал все, что их окружало, и в нем не было никакой иронии.
– Единственно… – начал он.
– Единственно, – прервал его Мегрэ, – вам пришлось бы продолжить список. И вы бы начали это, не так ли? Но, даже поспешив, вы бы все равно не успели. Есть кое-что, о чем вы забыли. Существует некая личность. Во всем остальном вы действовали один. Но маленькая деталь вынудила вас просить о помощи третье лицо…
Нахмурив брови, доктор задумался, словно решая некое уравнение.
– Открытка… – шепнул, подсказывая ему, комиссар. – Открытка, которую необходимо было отправить из Парижа, самому туда не выезжая. И завтра я сделаю так, что вашу тещу вызовут в мой кабинет на набережной Орфевр и будут допрашивать несколько часов, если понадобится… Вы понимаете? Кончится тем, что она заговорит…
– Может быть.
– Учтите, что меня в этом деле удивляет только одна маленькая деталь. Как у вас под рукой оказалась открытка с видом Парижа? Я прошелся по книжным магазинам городка, но ничего подобного здесь не обнаружил.
Доктор пожал плечами, приподнялся и достал что-то из ящика стола.
– Как видите, мне это не составило большого труда. Должно быть, я когда-то случайно купил открытки у нищего или лотошника. Они годами лежали у меня в столе.
– Он протянул Мегрэ конверт, в котором находилось штук двадцать открыток, совершенно обыкновенный фото-открыток, а на конверте надпись: «Крупнейшие города Франции».
– Никогда не думал, что вы умеете так ловко подделывать почерк.
– А я его и не подделывал.
Мегрэ быстро поднял голову и посмотрел на доктора удивленно, даже с некоторым восхищением.
– Вы хотите сказать…
– Что он это написал сам.
– Под вашу диктовку?
Доктор пожал плечами с таким видом, как будто говорил, что это было бы слишком просто.
Почти в тот же миг он насторожился, подал знак Мегрэ, чтобы тот не шумел. Почти на цыпочках направился к Двери, выходящей в коридор, и распахнул ее.
Там стояла сконфуженная горничная. Беллами притворился, будто поверил, что она только что подошла.
– Вы что-то хотели, Жанна?
Мегрэ наконец увидел ее. Это была худая, плоскогрудая девица с тощими ногами, неправильными чертами лица и испорченными зубами.
– Я думала, что вы сидите за столом в столовой, и решила заняться уборкой.
– Я предпочел бы, Жанна, чтобы вы пошли убрать кабинет для консультаций. Вот ключ. – Закрыв за ней дверь, доктор вздохнул: – Вот эту я бы убивать не стал.
Не было бы необходимости. Вы поняли? Я знаю, что она думает. Но не знаю, о чем догадывается. Однако убей я половину города, будь я самым отвратительным чудовищем, вы бы не вырвали у нее ни одного слова против меня.
Прошло некоторое время, и доктор добавил:
– Эта меня любит. Любит смиренно, непримиримо, без всякой надежды на взаимность. Ее подогревает моя любовь к Одетте.
Она любила доктора, и это было еще одним проявлением ее любви и ревности к его жене, к своей хозяйке.
Продолжал ли доктор предугадывать мысли комиссара? Однако он сказал:
– Вы ошибаетесь, это не она…
Немного выждав, он с глухой грустью сообщил:
– Это моя мать! И она тоже меня любит, по крайней мере я это предполагаю, поскольку она тоже меня ревнует, как я не ревновал свою жену. А сейчас вы задаете себе вопрос, откуда я все узнал про Одетту, так ведь?
Это просто и глупо одновременно. В будуаре моей жены стоит маленький столик в стиле Людовика XV из розового дерева. На столике – письменные принадлежности и бювар. Однако, должен вам сказать, никто не испытывал такого отвращения к писанию писем, как она.
Я часто над этим подшучивал, и сам вынужден был отписываться нашим редким друзьям, чтобы принять или отказаться от приглашения. И вот однажды утром, когда Одетта была в саду, моя мать посмотрела на бювар. «Кажется, Одетта изменила своим привычкам», – сказала она мне. Промокательная бумага вся была покрыта следами чернил, как будто писали много писем. Как видите, все довольно глупо и просто. Продумывают все, но забывают о мелочах такого рода.
Теперь мне все это кажется давным-давно прошедшим, хотя минуло лишь две недели, как все обнаружилось.
– Вы нашли письма?
– Конечно нашел. Нашел там, куда их обычно прячут все женщины, – в белье.
– В них Эмиль писал об отъезде?
– В последнем письме излагались все детали побега.
– И вы ничего ей не сказали?
– Я даже виду не подал.
– Вы, кажется, должны были в этот день отправиться на обед к супрефекту?
– Да, чисто мужской обед, в смокингах.
– И вы туда пошли?
– Да, я изобразил присутствие на нем.
– Предварительно приведя жену в состояние, в котором она не могла покинуть дом.
– Совершенно верно. Под предлогом того, что она выглядит слишком усталой, что, собственно, соответствовало истине, я ввел ей сильное снотворное. Потом уложил спать и запер в спальню.
– Сами же отправились на свидание.
– Я вышел в указанное в письме время. Открыл дверь в комнате ожидания, которую вы видели, ту, что выходит на улочку. У стены заметил стоявшего в ожидании парня. Увидев меня, он задрожал. Я подумал было, что он бросится бежать и мне придется гнаться за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22