— Дом старый. В нем только одна ванная на каждом этаже, в конце коридора.
— Вы ходили туда?
— Конечно. Вам нужны еще подробности?
— Вы не заметили, горел ли еще свет в комнате вашего шурина?
— Я видела свет под его дверью.
— Вы ничего не слышали?
— Ничего.
— Ваш шурин посвящал вас в свои секреты?
— Это зависит от того, что вы называете секретами.
— Случается, что мужчина предпочитает рассказать некоторые вещи женщине, а не своему брату или, например, своим родителям. Невестка одновременно является и родственницей и посторонней.
Она слушала его, не выражая нетерпения.
— Не рассказывал ли вам Леонар Ляшом, овдовевший несколько лет тому назад, о своих любовных связях?
— Я даже не знаю, были ли они у него.
— Он часто уходил из дому?
— Очень редко.
— Вы знаете, куда он ходил?
— Это меня не касалось.
— Мне сказали, что его сыну двенадцать лет.
— Ему исполнилось двенадцать месяц тому назад.
— Леонар Ляшом лично занимался его воспитанием?
— Ни больше и ни меньше, чем все занятые делами отцы. Леонар очень много работал, ему случалось после обеда уходить снова на фабрику.
— Ваша свекровь почти парализована.
— Она ходит только с палкой, и кто-нибудь должен поддерживать ее на лестнице.
— Ваш свекор тоже не слишком подвижен?
— Ему семьдесят восемь лет.
— Служанка, насколько я заметил, тоже не очень проворна. Если я верно понял, то ребенка все же поместили вместе с этими тремя стариками в левом крыле третьего этажа.
Она сказала:
— Жан-Поль…
Спохватившись, она замолчала.
— Вы хотели сказать, что Жан-Поль, ваш племянник…
— Я не помню, что я хотела: сказать.
— С какого времени он спит на третьем этаже?
— Недавно.
— Год?.. Месяц? Неделю?..
— Около недели.
Мегрэ был уверен, что это вырвалось у нее непроизвольно. адвокат также это заметил и немедленно вмешался.
— Я удивляюсь, господин комиссар, неужели вы не могли получить эти сведения от других лиц. Мадам Ляшом пережила сегодня утром большое потрясение, и ей даже не дали возможности закончить свой туалет. Я считаю, что ее муж более подходит для…
— Во всяком случае, метр Радель, я закончил допрос, по крайней мере на сегодня. Если, конечно, у господина следователя нет к ней дополнительных вопросов.
Следователь отрицательно покачал головой.
— Простите, что я задержал вас, мадам…
— Вы хотите, чтобы я прислала вам мужа?
— Несколько позже. Я хочу сначала кратко допросить вашу старую служанку. Ее зовут…
— Катрин. Она больше сорока лет работает в доме, и ей почти столько же лет, как родителям моего мужа. Я посмотрю, не на кухне ли она.
Полет вышла из комнаты. Адвокат хотел что-то сказать, но сразу же раздумал и закурил сигарету, предварительно постучав ею по серебряному портсигару.
Он предложил сигарету следователю Анжело, но тот отказался:
— Благодарю. Я не курю.
Мегрэ, которому очень хотелось пить, но не хотелось ничего в этом доме просить, торопился как можно скорее уйти.
Прошло довольно много времени, прежде чем они услышали шаркающие шаги и какое-то царапанье за дверью.
— Войдите.
Вошла старая Катрин. Она обвела их еще более мрачным, чем прежде, взглядом и вызывающим тоном произнесла:
— Что вам от меня нужно? Кроме того, если вы будете так дымить по всему дому, у месье Феликса снова будет приступ астмы.
Что было делать? Под ироническим взглядом следователя Мегрэ со вздохом положил трубку на столик.
Глава 3
Более чем когда-либо смущенный поведением следователя и присутствием адвоката, нетвердым голосом, как бы нащупывая почву, Мегрэ спросил:
— Мне сказали, что вы живете в этом доме уже лет сорок? Он хотел задобрить ее, доставить ей удовольствие. Но в ответ она злобно взвизгнула:
— Кто же это вам сказал?
В ту минуту, когда Мегрэ подумал, что роли переменились и теперь он обязан отвечать на ее вопросы, старуха заявила:
— Вовсе не сорок, а все пятьдесят лет как я в доме. Я поступила сюда, когда моей бедной хозяйке было всего двадцать лет и она ожидала ребенка — месье Леонара.
Мегрэ быстро сосчитал в уме: старой. мадам Ляшом казалось на вид столько же лет, сколько ее мужу, а на самом деле ей всего семьдесят! Как выглядел дом в те времена, когда Катрин, молоденькая служанка, приехавшая прямо из деревни, вошла в него, а ее молодая хозяйка ждала первого ребенка?
Нелепые мысли одолевали Мегрэ. В ту эпоху, наверное, были еде живы родители старого Ляшома… На медной дощечке, Прикрепленной к двери, он прочел: «Фирма основана в 1817 году». Значит, вскоре после битвы под Ватерлоо. Возможно, что некоторые предметы обстановки до сих пор стоят на тех же местах, скажем, этот диван в стиле ампир. Каким бы он был красивым, если бы его не обили потом кричащим голубым бархатом!
В мраморном камине пылали тогда толстые поленья. Позже были установлены калориферы, которые теперь не работали — то ли из-за экономии, то ли потому, что котел был в неисправности.
Печка просто гипнотизировала его — маленькая круглая печурка из проржавевшего железа. Точно такие печки можно было увидеть в прежние времена на маленьких деревенских полустанках.
Все здесь пришло в упадок, люди так же, как и вещи. Семья к дом, замкнувшись в себе, стали выглядеть хмурыми и враждебными.
Старая Катрин сказала несколько слов, которые лучше, чем все остальные, определили эпоху. Рассказывая о том, каким ребенком был Леонар, она с гордостью воскликнула:
— Это я выкормила его!
Значит, она поступила в этот дом не служанкой, а кормилицей, и Мегрэ невольно посмотрел на ее плоскую грудь, на небрежно висящую черную, грязную юбку. Старуха была грязной. Все здесь было каким-то нечистым, поломанным, изношенным и кое-как самодельно починенным.
Именно потому, что его тревожили все эти мысли, Мегрэ задал глупый вопрос, который молодой следователь Анжело впоследствии, конечно, не преминет повторить своим коллегам:
— И месье Армана вы тоже вскормили? Ответ последовал мгновенно.
— Откуда, интересно, я взяла бы молоко?
— У Ляшомов есть еще дети?
— Есть. Мадемуазель Вероника.
— Она здесь не живет?
— Да, уже аорядочно времени прошло,как она уехала.
— Я полагай, что сегодня ночью вы ничего, не слышаяй?
— Ничего.
— В котором, часу обычно вставал Месье Леонар?
— Он встает когда ему вздумается.
— Вы знаете его друзей, его знакомых?
— Я никогда не совала нос в личные дела своих хозяев и вам не советую этим заниматься. Вы сюда пришли, чтобы найти преступника, который убил месье Лящома, а не для того, чтобы вмешиваться в семейные дела.
Повернувшись к нему спиной, она направилась к двери столовой.
Он чуть было ее не остановил, но зачем? Если нужно будет ее допросить, он это успеет, сделать, когда рядом не будет следователя и адвоката, который смотрит? Да него, явно торжествуя.
Он, конечно, тока еще бродит в потемках. Но последнее слово все равно останется за имя.
Вызвать ли ему старого Феликса Ляшома и его наполовину парализованную жену? Было бы вполне логично допросить их, но он боялся, что снова произойдет сцена, в которой столь прославленный Мегрэ окажется не на высоте.
Не успела служанка вынти, как ояднова зажег свою трубку и направился в холл, откуда досмотрел из окиа на длинную лестницу, лежащую поперек тора. Как он и ожидал, адвокат и следователь вошли за ним. Один раз в жизни ему уже пришлось вот так же работать в присутствии свидетелл, внимательно следящего за каждым его поступком и словом, правда, то дело было в тысячу раз менее неприятным. Некий инспектор Пайк из Скотленд-Ярда добился разрешения присутствовать при одном расследовании, чтобы лучше усвоить его методы, И Мегрэ никогда в жизни не чувствовал. себя более неловко.
Слишком много людей воображало, что его знаменитые методы представляют собой нечто вроде кулинарных рецептов, установленных раз и навсегда, и что достаточно выполнять их буквально, чтобы добиться успеха.
— Я полагал, что вы намереваетесь допросить Армана Ляшома?
По-видимому, это спросил адвокат. Не будучи вполне уверенным в этом, Мегрэ взглянул на него и отрицательно мотнул головой.
— Нет. Я пройдусь по первому этажу.
— Вы не будете возражать, если я последую за вами?
— Принимая во внимание, что мои коллеги… — это уже сказал следователь.
Мегрэ пожал плечами и начал спускаться по лестнице, разглядывая то, что некогда было прекрасной и элегантной квартирой богатых буржуа.
Внизу он наобум открыл какую-то дверь и обнаружил просторный зал, погруженный в темноту, так как ставни были закрыты. Здесь царствовал запах плесени и затхлости. Он ощупью нашел выключатель. Из десяти лампочек хрустальной, с оборванными гирляндами люстры загорелись только две.
В одном углу стоял рояль, а в другом старинный клавесин, вдоль стен. лежали свернутые ковры. В середине комнаты прямо на полу валялись груды старых журналов, бумаги, зеленых канцелярских папок и жестяных коробок из-под печенья.
Если когда-либо в этой комнате играли на рояле и танцевали, то теперь, совершенно очевидно, уже много лет сюда никто не входил. Красный шелк, которым были обиты стены, был разорван в нескольких местах.
Полуоткрытая дверь вела в библиотеку с пустыми полками, на которых кое-где лежали книги в красных обложках — несколько растрепанных томов, похожих на те, которые встречаются на набережной у букинистов.
А где остальные книги? Проданы? Вполне правдоподобно. Мебель тоже распродана, потому что ее нигде не было видно, только в третьей комнате, еще более сырой, чем остальные, стоял бильярд с заплесневевшим сукном.
Голос Мегрэ прозвучал странно и глухо, словно в кладбищенском склепе, когда он сказал, скорее себе самому, чем тем двоим, которые все еще шли следом за ним:
— Я думаю, что кабинеты фирмы находятся по ту сторону арки.
Они прошли под сводами, куда доносились голоса полицейских агентов, которые отгоняли десятка два любопытных, толпившихся около дома.
Наконец, они нашли комнату более обитаемого вида. Это был рабочий кабинет, действительно похожий на кабинет, хотя и старомодный. Стены его были покрыты деревянными панелями и украшены двумя портретами, писанными маслом в прошлом столетии, и фотографиями. Последняя из них, по-видимому, изображала Феликса Ляшома в возрасте пятидесяти-шестидесяти лет. Здесь была представлена вся династия Ляшомов, отсутствовал дока еще портрет Леонара.
Мебель по стилю представляла собой нечто среднее между готикой и ренессансом, такая мебель встречается только в очень старых коммерческих фирмах Парижа. В застекленной витрине были выставлены образцы различного печенья фирмы Ляшом в разнообразной упаковке.
Мегрэ постучал в другую дверь.
— Войдите!
Это снова был кабинет, такой же старомодный, только в нем царил еще больший беспорядок, среди которого, склонившись над толстой книгой, сидел лысый человек лет пятидесяти.
— Я полагаю, что вы и есть бухгалтер?
— Да, я бухгалтер Жюстен Брэм.
— Комиссар Мегрэ.
— Я знаю.
— Месье Анжело — следователь, метр Радель — семейный адвокат Ляшомов.
— Очень приятно.
— Я: полагаю, месье Брэм, вы в курсе того, что произошло сегодня ночью?
— Попрошу вас присесть, господа.
Напротив письменного стола бухгалтера стоял еще один стол.
— А это стол Армана Ляшома?
— Да, месье. Фирма Ляшом принадлежит одной семье в течение нескольких поколений, и еще совсем недавно месье Феликс занимал соседний кабинет, который его отец и дед занимали до него.
Брэм был толстым человеком с желтым цветом лица. В открытую дверь был виден еще один кабинет, в котором работали мужчина в серой блузе и машинистка средних лет.
— Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
— Мегрэ указал на старомодный громоздкий сейф, который, несмотря на свои размеры и тяжесть, не устоял бы даже перед взломщиком-новичком.
— Вы держите наличные деньги в этом сейфе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19