Месье Брэм сначала закрыл дверь в соседнюю комнату и, вернувшись с несколько смущенным видом, бросил взгляд на адвоката, как бы спрашивая у него совета.
— О каких наличные деньгах вы говорите? — спросил он наконец одновременно наивно и грубовато.
— У вас имеется штат служащих, следовательно, вам приходится выплачивать им жалованье…
— Увы! Даже слишком часто приходится это делать.
— Но у вас должны быть оборотные средства…
— Они должны были бы у меня быть, господин комиссар! К несчастью, мы уже давно живем ссудами под большие проценты. Вот сегодня утром у меня в этом сейфе находится не больше десяти тысяч франков. И они мне сегодня же утром понадобятся, чтобы расплатиться по одному счету. — Ваши рабочие и работницы знают о положении фирма?
— Им случается дожидаться жалованья по несколько дней, а порой получать его частями.
— Значит, никому из них не пришла бы в голову мысль ограбить дом?
Услышав такое предположение, месье Брэм беззвучно рассмеялся.
— Безусловно, нет.
— Вашим соседям также известно финансовое положение фирмы?
— Лавочник, мясник, молочник приходят по три, а то и по четыре раза, прежде чем им заплатят…
Было очень неприятно расспрашивать дальше. Это походило на публичное обнажение, и все же это было необходимо.
— У Ляшомов нет личного состояния?
— Никакого.
— Как вы думаете, сколько денег могло быть в бумажнике месье Леонара?
Бухгалтер сделал неопределенный жест.
— Немного. Какая-нибудь мелочь.
— И все же фирма продолжает существовать.
Месье Брэм снова взглянул на адвоката.
— Мне кажется, — вмешался тот, — что следствие все больше и больше интересуется моими клиентами, а не убийцей.
Мегрэ проворчал:
— Вы рассуждаете, как старая Катрин, метр. Как, по-вашему, я найду убийцу, если не буду знать мотивы, которые толкнули его на это? Нас ведь пы таются убедить, что это сделал грабитель…
— Лестница это до казывает…
Комиссар скептически проворчал:
— Конечно! И еще ис чезновение бумажника! И тот факт, что до сих пор не найдено оружие…
Мегрэ вел допрос стоя. Остальные также не садились, несмотря на приглашение бухгалтера, который явно устал стоять и все время косился на свое мягкое кресло.
— Скажите, месье Брэм, вам все же удается оплачивать ваших служащих, поскольку они продолжают работать?..
— Каждый раз эти похоже на чудо.
— А откуда появляются эти волшебные деньги?
Бухгалтер начал проявлять признаки волнения.
— Месье Леонар мне их всегда вручал сам.
— Наличными?
Метр Радель сказал вкрадчивым голосом:
— Вы не обязаны отвечать на этот вопрос, месье Брэм.
— Все равно, это.. узнают при проверке денежных документов фирмы или поедав запрос в банк… Деньги мне обычно вручались в форме чека…
— Вы хотите сказать, что у месье Леонара был личный счет в банке, а не общий с фирмой Ляшом, и что именно с этого счета он снимал нужные суммы, когда необходимость к этому вынуждала?
— Нет. Дело касается мадам Ляшом.
— Матери месье Леонара?
— Нет, мадам Полет.
Наконец-то что-то стало проясняться, и Мегрэ, удовлетворенный, сел.
— Садитесь за ваш стол, месье Брэм. Отвечайте спокойно. С какого времени мадам Полет, как вы ее называете, то есть жена Армана Ляшома, играет роль провидения этого дола?
— С того момента, когда она в него вошла.
— Когда состоялась их свадьба?
— Шесть лет тому назад, два года спустя после смерти мадам Марсель.
— Простите, кто была эта мадам Марсель?
— Жена месье Леонара.
— Итак, значит, шесть лет тому назад Арман Ляшом женился на Полет… Полет, как дальше?
— Полет Зюбер.
— У нее было состояние?
— Очень большое.
— Ее родители живы?
— Ее отец умер пять месяцев лазад, она была его единственной дочерью. Что же касается матери, то она ее не знала.
— Кто был Зюбер?
Это имя, несомненно, было знакомо Мегрэ, почему-то ему казалось, что он слышал его в криминальной полиции.
— Фредерик Зюберский, называвший себя Зюбером, торговал кожей.
— У него были какие-то неприятности с полицией, не так ли?
— Налоговый инспектор одно время буквально гонялся за ним. И кое в чем он был замешан во время войны…
Вспомнил! Зюберский, называвший себя Зюбером, одно время пользовался широкой известностью. Он начал свою карьеру с того, что ездил на тележке по деревням и собирал у крестьян необработанные шкуры, затем он обзавелся складом — как раз в Иври, недалеко от дома Ляшомов.
Еще до войны состояние его считалось значительным. К тому времени у него было довольно много грузовиков и многочисленные склады в провинции. Позднее, спустя два-три года после освобождения, ходили слухи, что он сколотил себе огромное состояние во время оккупации, я поговаривали о его скором аресте.
То, что газеты так много писали о нем, можно в большой степени отнести за счет живописности этой фигуры. Зюбер был простак, плохо скроенный, плохо одетый, говорящий по-французски с сильным акцентом, почти безграмотный.
Он ворочал миллионами, некоторые утверждали, что даже миллиардами, и еще поговаривали, что в действительности он лично или через подставных лиц имел монополию на все кожевенное сырье.
Сам Мегрэ не занимался делом Зюбера, оно проходило через финансовый отдел. В конце концов об этом деле перестали говорить, и комиссар не знал, как оно кончилось.
— Отчего умер Зюбер?
— От рака, его оперировали в клинике Сент-Жозеф.
— Если я вас правильно понял, фирма Ляшом продолжает еще кое-как существовать благодаря его деньгам?
— Вступая в брак, мадам Полет принесла значительное приданое…
— Которое она целиком вложила в кондитерскую фабрику Ляшомов?
— В большей или меньшей степени. Скажем, что к ее помощи прибегали каждый раз, когда это было необходимо.
— А затем, когда это приданое было истрачено? Оно ведь выло быстро истрачено?
— Да.
— Так что же предприняли, тогда?
— Мадам Полет отправлялась к своему отцу…
— А он не приезжал сюда сам?
— Я его здесь ни разу не видел. Если он и бывал в доме, то но вечерам, в квартире хозяев, но я в этом не вполне уверен.
— Я, право, не понимаю, господин комиссар, чего вы добиваетесь, — снова запротестовал адвокат.
Следователь же казался весьма заинтересованным, и в его светлых глазах появились лукавые огоньки.
— Я и сам этого не знаю, — признался Мегрэ. — Понимаете, метр, в начале расследования продвигаешься в полной темноте, и поэтому можно идти только ощупью. Итак, Фредерик Зюбер выдал замуж свою единственную дочь за младшего сына Ляшомов, Армана, и дал ей значительное придание. Вы не знаете сумму?
— Я протестую.
Это снова, сказал Радель, который просто не мог усидеть на месте.
— Хорошо. Я не настаиваю. Кондитерские изделия поглотили приданое. Затем периодически; Полет посылала у отцу, которого не принимали в доме…
— Месье Брэм этого не говорил.
— Хорошо, я делаю поправку… Которого не принимали или же который не был близким другом семьи… Затем папаша Зюбер выкидывал им подачку.
Вульгарность Мегрэ была выражением протеста против навязанного ему присуствие молодого следователя и адвоката.
— Потом Зюбер скончался. Ляшомы присутствовали при его погребении?
Месье Брэм слабо улынулся.
— Это меня не касается…
— А вы сами были на похоронах?
— Нет.
— Я полагаю, что существует свадебный контракт. Такая старая лиса, как Зюбер, не мог бы…
— Они поженились по свадебному контракту, предусматривающему раздельное владение имуществом.
— И Полет Ляшом несколько месяцев назад получила наследство после смерти отца? Так?
— Да, так.
— Таким образом, теперь она оплачивает все расходы? Это к ней надо обращаться, когда в кассе нет денег, а нужно рассчитываться с поставщиками и выдавать жалованье рабочим?
Радель, навязчивый как муха, снова вмешался:
— Я не знаю, куда вас все это приведет…
— Я сам не знаю, метр. Но я также не знаю, куда меня приведет, если я начну разыскивать по всему Парижу настолько глупого грабителя, что он способен влезть в дом, где нет никаких денег, воспользовавшись при этом огромной тяжелой лестницей и разбив окно, в то время как под этим самым окном, на первом этаже, есть застекленная дверь. И все это он проделывает для того, чтобы проникнуть в комнату спящего человека, убить его из оглушительно стреляющего револьвера и завладеть почти пустым бумажником.
— Откуда вы знаете? Может быть, все было совсем иначе.
— Действительно! Мадам Ляшом могла вчера вечером вручить месье Леонару определенную сумму. Но все-таки не надо забывать, что здесь, в кабинете, стоит этот монументальный сейф. Открыть его Мог бы ребенок, но к нему даже не прикоснулись! Я должен напомнить, что в момент преступления в доме находилось по меньшей мере шесть человек…
— Случались ограбления еще более загадочные.
— Согласен. Но чтобы проникнуть во двор, в котором находилась лестница, надо было перелезть через ограду высотой три с половиной метра, если я верно заметил. И наконец, в нескольких шагах от комнаты, где раздался выстрел, спали два человека, которые ничего не слышали.
— Дом находится в непосредственной близости от железной дороги, по которой беспрерывно идут поезда.
— Я этого не отрицаю, месье Радель, моя профессия заключается в поисках истины, и я ее ищу. Само ваше присутствие могло бы подсказать мне, что искать эту истину нужно недалеко, ибо редко случается, чтобы родственники убитого вызывали адвоката прежде, чем полиция успеет их допросить. Я задам вам вопрос, на который вы, конечно, не ответите. Арман Ляшом при мне позвонил вам, чтобы вызвать вас сюда. Где вы живете, метр?
— На площади Одеон. В двух шагах отсюда.
— Действительно, вы приехали через десять минут. Вы не проявили особого удивления и задали очень мало вопросов. Можете ли вы утверждать, что вы не были в курсе дела раньше нас? Не было ли вам уже известно, о том, что произошло сегодня ночью?
— Я решительно протестую против…
— Против чего? Как вы сами понимаете, я не обвиняю вас в том, что сегодня ночью вы проникли в этот дом через окно. Я только думаю, не позвонили ли вам первый раз рано утром, чтобы поставить вас в известность о случившемся и спросить вашего совета?
— Я вынужден проявить максимальное самообладание, чтобы в присутствии господина следователя не указать на то, к каким последствиям может привести подобное обвинение.
— Это не обвинение, метр, а простой вопрос. Если вам угодно, вопрос, который я задал самому себе.
Мегрэ был крайне раздражен.
— Что касается вас, месье Брэм, я вам весьма благодарен. Мне, конечно, придется вернуться сюда и задать вам еще несколько вопросов. Господин следователь сам решит, нужно ли опечатать кабинет.
— А вы как считаете?
Анжело предоставлял Мегрэ решать все самому.
— Я не считаю, что это необходимо. После того, что нам сообщил месье Брэм, вряд ли документы и бухгалтерские книги откроют что-либо новое.
Он принялся искать свою шляпу и заметил, что оставил ее наверху.
— Я схожу за вашей шляпой, — предложил бухгалтер.
— Не беспокойтесь.
Подойдя к лестнице, Мегрэ увидел старую Катрин, которая следила за ним, перегнувшись через перила, явно карауля его.
— Вам нужна ваша шляпа?
— Да. Моего инспектора нет наверху?
— Он уже давно ушел. Держите!
Не дожидаясь, когда он поднимется, она бросила ему шляпу и, пока Мегрэ наклонялся за ней, Катрин плюнула вниз.

Адвокат с ними не пошел. Дождь, все такой же унылый и холодный, разогнал толпу любопытных, и перед подъездом осталось лишь несколько зевак, которых удерживал на расстоянии один полицейский. Журналисты каким-то чудом, еще ничего не пронюхали. Две черные служебные машины — следователя и Мегрэ — стояли у края тротуара.
— Вы возвращаетесь на набережную Орфевр? — спросил следователь, открывая дверцу своего автомобиля.
— Еще не решил. Я подожду Жанвье, он где-то здесь поблизости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19