Женщины не любят, когда мужчины опаздывают.
Джим стремительно закрыл за собой дверь и быстро опустился по лестнице. Действительно, он опаздывал. Но, когда увидел свой столик не занятым, вздохнул облегчённо. Через минуту к нему подошла кельнерша, сияя лучезарной улыбкой.
— Ваша барышня ещё не приходила, сэр. Вам принести всё, как всегда?
— Да, пожалуйста.
В этот момент в дверях появилась девушка, и Джим поторопился к ней навстречу. Она была высока ростом и хороша собой. Не стану описывать её красоту, но поверьте, при виде её ни один мужчина не остался бы равнодушен.
— Ты извини, я немного опоздала, — сказала она с обезоруживающей улыбкой. — У нас в ателье была прескучная герцогиня, которую мне пришлось фотографировать в семнадцати различных позах. Она не очень хороша собой, и с такими всегда больше всего хлопот.
— Что поделаешь. Единственная возможность хорошо выглядеть для людей с посредственными лицами заключается в хорошей фотографии, — пошутил Джим.
Ева служила в большом фотоателье на Рэджент-Стрит. Джим случайно познакомился с ней в этом же кафе. С этого времени они часто встречались в обеденные часы за чаем. Однажды Джим попытался пригласить её в театр, но она отказалась наотрез. Когда были съедены первые бутерброды, разговор стал неспешным, будто продолжением вчера прерванной беседы.
— И как продвигаются ваши поиски молодой девушки?
— Мистер Солтер объяснил мне сегодня, что дело мало в чём изменится, даже если я её найду.
— Однако было бы интересно, мне так хочется, чтобы ребёнок оказался живым.
— Не следует питать особых иллюзий. Меня лично больше всего обрадовало бы то обстоятельство, если бы вы оказались пропавшей наследницей.
— Вы неисправимый фантазёр, — откровенно смеялась Ева. — К сожалению, я дочь бедных, но честных родителей, как говорится в нравоучительных рассказах.
— Не торопитесь с выводами. Ваш отец жил в Южной Африке?
— Да, он был музыкантом. Маму я мало помню. Но она была чудесным человеком.
— А где вы родились?
— В Капштадте. Джим, мы этот диалог с вами ведём не первый раз, только одного не пойму, с какой целью вы стремитесь найти давно пропавшую женщину?
— Потому что я не хочу, чтобы этот гнусный тип стал наследником дентоновских миллионов.
— А кто этот человек? Вы не назвали его даже по имени.
— Его зовут Дигби Гроут.
При этом имени от Джима не укрылось, как реагировала Ева.
— Что с вами?
— Я вдруг вспомнила, что наш первый фотограф сказал о том, что миссис Гроут — сестра Джонатана Дентона.
— Вам знакома семья Гроутов?
— Я её не знаю… Во всяком случае, моя информация поверхностна. Но я получаю место секретарши у госпожи Гроут.
— И вы мне об этом ничего не сказали? — воскликнул он. — Конечно, — понимая, что поступил бестактно, пытался оправдаться он, — вам совершенно незачем делиться своими планами, но…
— Я об этом только сегодня узнала. Мистер Гроут в сопровождении своей матери приходил фотографироваться. Кстати, это уже не первое их посещение. Но я как-то не обратила внимания. Сегодня мой шеф вызвал к себе и сказал, что миссис Гроут нужна секретарша. И что я вполне могла бы справиться с её обязанностями. Мне будут платить пять фунтов в неделю. При этом гарантирован полный пансион.
— А когда миссис Гроут решила завести себе секретаршу?
— Этого я не знаю. А почему вы об этом спрашиваете?
— Месяц тому назад она посещала наше бюро, и мистер Солтер посоветовал ей завести секретаршу для приведения в порядок корреспонденции. Она отказалась категорически, так как не хочет иметь в доме чужого человека.
— Очевидно, она изменила свою точку зрения, — сказала Ева, улыбаясь.
— Да. Значит, мы больше с вами не будем встречаться за чаем. Когда вы приступаете к работе?
— Завтра утром.
Джим вернулся в контору в прескверном настроении. «Кажется, дружище, ты влюблён» — сказал он себе.
Глава 4
Имя в записной книжке
Письменный стол мистера Солтера обычно содержался в образцовом порядке. Но у него была странная манера засовывать в укромные места особо важные документы. Джим снял со стола книги законов, чтобы посмотреть, нет ли под одной из них какой-нибудь деловой бумаги. От неловкого движения со стола упала небольшая записная книжка. Стейл прежде никогда её не видел. Когда он открыл её, то понял, что это календарь за 1901 год. Мистер Солтер писал свои заметки по какой-то особенной стенографической системе. И эта книжка была исписана какими-то непонятными иероглифами. Джим перелистывал книжку и удивлялся, как это такой аккуратный человек, как мистер Солтер, небрежно оставляет на столе, безусловно, важные записи. Обычно подобные миниатюрные тома хранились в большом денежном шкафу. Быть может, адвокат вынул одну из них, чтобы навести необходимые справки. Джим не владел этой «китайской» грамотой. Но в календаре под «4 июня» помещалась заметка, написанная латинским шрифтом. Часть текста, написанную зелёными чернилами, Стейл прочёл автоматически раньше, чем сообразил, что не имеет права читать частные заметки своего патрона. «Месяц исправительного дома в тюрьме Хеллоубя. Освобождена второго июля. Медж Бенсон (имя было подчёркнуто). 14, Памерс Террес, Педингтон. 74, Хайклиф Гарденс, Маргейт. Совещалась со шкипером „Соси-Вель“, след простыл». А дальше следовали иероглифы.
Понимая, что он поступает непорядочно, в то же время Джим не скрывал своей радости от прочитанного. У него сразу появилась уверенность, что эта информация имеет самое непосредственное отношение к судьбе пропавшей леди Мери. Следовало только выяснить, кто такая Медж Бенсон. И по какой причине в тексте упоминалась тюрьма? Тщательно переписав текст, Стейл отправился домой. Он жил в маленькой квартире в доме, из окон которого можно было видеть весь Раджен Парк. Правда, такого удовольствия он был лишён сам, созерцая голые стены других домов, но и квартирная плата была вдвое ниже, чем у других жильцов. Правда, его три комнаты были обставлены роскошной мебелью. Это было всё, что ему удалось спасти из отцовского наследства.
Джим поднялся лифтом на четвёртый этаж и уже собрался отпереть свою квартиру, как вдруг дверь напротив открылась и вышла пожилая женщина в одежде сестры милосердия.
— Как поживает ваша пациентка? — поинтересовался Джим.
— Ей теперь хорошо, насколько вообще может быть хорошо тяжело больному человеку. Она вам очень благодарна за книги.
— Бедная женщина! Что может быть страшнее для человека, чем потеря возможности двигаться.
— Знаете, за семь лет болезни можно привыкнуть ко всему, в том числе и к неподвижности. А это привычно для миссис Фейи.
В это время из лифта вышел почтальон.
— Для вас, сэр, ничего нет, — ответил он на вопросительный взгляд Джима.
— Миссис Бенсон, а как поживает наша больная? — повернулся почтальон к сестре милосердия.
На мгновение Джим утратил дар речи — Бенсон, это же имя, о котором он сегодня узнал из записной книжки Солтера.
Глава 5
Сын и мать
— Ты мне страшно надоедаешь, мать, — проворчал Дигби, наливая в стакан портвейна. — Не сунь нос не в своё дело. Тебе достаточно знать только одно, что я хочу, чтобы эта девушка была тут секретаршей. Но, заметь, она никоим образом не должна понять, что взята сюда совсем не для того, чтобы сортировать твои письма.
Женщина, сидевшая напротив Дигби на диване, выглядела значительно старше своих лет. Ей недавно исполнилось шестьдесят, а многие думали, что ей уже перевалило за восемьдесят. Морщинистое желтое лицо, руки с грубо выступающими голубыми жилами, сгорбленная спина позволяли сделать такой вывод. Только глаза, горевшие живым огнём, ещё говорили о жизни, которая тлела в этом угасшем теле. К сыну она обращалась почти подобострастно.
— Но она будет шпионить за нами, — вдруг плаксиво загундосила старуха.
— Замолчишь ты, наконец, — раздражённо прервал её сын. — Теперь, когда мы одни, я хотел бы тебе кое-что сказать.
Её глаза воровато забегали по сторонам. Она старательно избегала прямого взгляда сына и как-то вся съёжилась от его слов, в которых слышалась неприкрытая угроза.
— Посмотри сюда, — он вытащил из кармана сверкающий предмет. — Ты узнаёшь его? Это бриллиантовый браслет, который принадлежит леди Уолтем.
Его голос звучал жестко, безжалостно. С каждым словом, как под топором палача, мать всё ниже опускала голову.
— И ты знаешь, где я нашел эту бесценную безделушку? В твоей комнате, старая воровка, — почти прошипел Дигби. — Неужели ты не можешь избавиться от этой пакостной привычки? И не лей слез. Я им давно не верю.
— Но браслет так красив. Ты же знаешь, что я не могу устоять перед искушением, когда вижу красивые вещи.
— А тебе известно, что арестована служанка леди Уолтем? В лучшем случае её приговорят к шести месяцам тюремного заключения. Да не в этом дело. Черт побери эту служанку. Тебе нужно послать к этим гордецам украденный браслет с какими-нибудь дурацкими извинениями.
— Теперь я знаю, для чего ты берёшь девушку в наш дом — она будет следить за мной.
Гроут презрительно улыбнулся:
— Эта работа была бы ей не по силам. Куда ей уследить за такой воровкой. Слушай меня внимательно. Ты должна отвыкнуть от привычки красть чужие вещи. На следующих выборах у меня есть шанс попасть в парламент, и я не желаю, чтобы моей карьере повредила какая-то старая воровка. Если у тебя с головой не всё в порядке, то я могу её вылечить в нашей лаборатории.
Старуха вся задрожала. Казалось, ужас образней нельзя было выразить.
— Ты этого не сделаешь! Ведь ты мой сын, я родила тебя, кормила своей грудью. И тебе же хорошо известно, что я совершенно здорова. А клептоманией страдают тысячи людей.
— А мне кажется, у тебя повышенное давление в мозге. И стабилизировать его работу можно только операционным путём.
Миссис Гроут с трудом поднялась со стула и, почти падая, выползла из комнаты. Дигби давно была известна склонность матери к воровству. Он старался отучить её от этого. И одно время ему казалось, что он преуспел. Оказывается, нет. Запечатав в небольшой ящик браслет и сопроводительное письмо с массой извинений, Дигби позвонил. Вошел человек средних лет, с мрачным отталкивающим лицом.
— Джексон, эту посылку отнесите леди Уолтем. И ещё одно. Сегодня вечером, когда моя мать будет на концерте, обыщите основательно её комнату.
— Я уже это сделал, мистер Гроут, но ничего не обнаружил.
— Да, и вот что. Скажите экономке, чтоб она позаботилась о комнате мисс Уэлдон. Она должна иметь лучшую комнату в доме. И побольше цветов. Не забудьте от меня перенести китайский столик и книжный шкаф.
— Всё сделаю, сэр. Позвольте спросить, угодно ли вам, чтобы дверь комнаты секретарши запиралась изнутри? — спросил многозначительно Джексон.
— Вы с ума сошли, — губы Гроута вытянулись в одну жёсткую линию. — Конечно, я хочу, чтобы двери запирались изнутри. Приделайте ещё задвижку, если таковой нет.
Джексон посмотрел на своего хозяина с удивлением. А тот продолжал:
— Теперь скажите, знаком ли вам человек по фамилии Стейл?
— А кто это?
— Секретарь одного адвоката. Когда будете свободны, понаблюдайте за ним. Хотя, нет… Предоставьте это дело лучше Бронсону.
Глава 6
Синяя рука
Ева Уэлдон быстро сложила нехитрые пожитки. Автомобиль ждал её у двери. Ей не жаль было покидать мрачную неуютную квартиру, в которой она прожила последние два года. Она не могла согласиться с Джимом Стейлом, который был, по-видимому, недоволен её новым положением. Ева была ещё слишком молода, чтобы не усматривать в новом месте работы источника новых интересных приключений. Правда, ей было жаль отказываться от таких ежедневных бдений за чаем, приятных разговоров с Джимом. Но она была уверена, что этот энергичный молодой человек приложит все усилия, чтобы видеться с ней как можно чаще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Джим стремительно закрыл за собой дверь и быстро опустился по лестнице. Действительно, он опаздывал. Но, когда увидел свой столик не занятым, вздохнул облегчённо. Через минуту к нему подошла кельнерша, сияя лучезарной улыбкой.
— Ваша барышня ещё не приходила, сэр. Вам принести всё, как всегда?
— Да, пожалуйста.
В этот момент в дверях появилась девушка, и Джим поторопился к ней навстречу. Она была высока ростом и хороша собой. Не стану описывать её красоту, но поверьте, при виде её ни один мужчина не остался бы равнодушен.
— Ты извини, я немного опоздала, — сказала она с обезоруживающей улыбкой. — У нас в ателье была прескучная герцогиня, которую мне пришлось фотографировать в семнадцати различных позах. Она не очень хороша собой, и с такими всегда больше всего хлопот.
— Что поделаешь. Единственная возможность хорошо выглядеть для людей с посредственными лицами заключается в хорошей фотографии, — пошутил Джим.
Ева служила в большом фотоателье на Рэджент-Стрит. Джим случайно познакомился с ней в этом же кафе. С этого времени они часто встречались в обеденные часы за чаем. Однажды Джим попытался пригласить её в театр, но она отказалась наотрез. Когда были съедены первые бутерброды, разговор стал неспешным, будто продолжением вчера прерванной беседы.
— И как продвигаются ваши поиски молодой девушки?
— Мистер Солтер объяснил мне сегодня, что дело мало в чём изменится, даже если я её найду.
— Однако было бы интересно, мне так хочется, чтобы ребёнок оказался живым.
— Не следует питать особых иллюзий. Меня лично больше всего обрадовало бы то обстоятельство, если бы вы оказались пропавшей наследницей.
— Вы неисправимый фантазёр, — откровенно смеялась Ева. — К сожалению, я дочь бедных, но честных родителей, как говорится в нравоучительных рассказах.
— Не торопитесь с выводами. Ваш отец жил в Южной Африке?
— Да, он был музыкантом. Маму я мало помню. Но она была чудесным человеком.
— А где вы родились?
— В Капштадте. Джим, мы этот диалог с вами ведём не первый раз, только одного не пойму, с какой целью вы стремитесь найти давно пропавшую женщину?
— Потому что я не хочу, чтобы этот гнусный тип стал наследником дентоновских миллионов.
— А кто этот человек? Вы не назвали его даже по имени.
— Его зовут Дигби Гроут.
При этом имени от Джима не укрылось, как реагировала Ева.
— Что с вами?
— Я вдруг вспомнила, что наш первый фотограф сказал о том, что миссис Гроут — сестра Джонатана Дентона.
— Вам знакома семья Гроутов?
— Я её не знаю… Во всяком случае, моя информация поверхностна. Но я получаю место секретарши у госпожи Гроут.
— И вы мне об этом ничего не сказали? — воскликнул он. — Конечно, — понимая, что поступил бестактно, пытался оправдаться он, — вам совершенно незачем делиться своими планами, но…
— Я об этом только сегодня узнала. Мистер Гроут в сопровождении своей матери приходил фотографироваться. Кстати, это уже не первое их посещение. Но я как-то не обратила внимания. Сегодня мой шеф вызвал к себе и сказал, что миссис Гроут нужна секретарша. И что я вполне могла бы справиться с её обязанностями. Мне будут платить пять фунтов в неделю. При этом гарантирован полный пансион.
— А когда миссис Гроут решила завести себе секретаршу?
— Этого я не знаю. А почему вы об этом спрашиваете?
— Месяц тому назад она посещала наше бюро, и мистер Солтер посоветовал ей завести секретаршу для приведения в порядок корреспонденции. Она отказалась категорически, так как не хочет иметь в доме чужого человека.
— Очевидно, она изменила свою точку зрения, — сказала Ева, улыбаясь.
— Да. Значит, мы больше с вами не будем встречаться за чаем. Когда вы приступаете к работе?
— Завтра утром.
Джим вернулся в контору в прескверном настроении. «Кажется, дружище, ты влюблён» — сказал он себе.
Глава 4
Имя в записной книжке
Письменный стол мистера Солтера обычно содержался в образцовом порядке. Но у него была странная манера засовывать в укромные места особо важные документы. Джим снял со стола книги законов, чтобы посмотреть, нет ли под одной из них какой-нибудь деловой бумаги. От неловкого движения со стола упала небольшая записная книжка. Стейл прежде никогда её не видел. Когда он открыл её, то понял, что это календарь за 1901 год. Мистер Солтер писал свои заметки по какой-то особенной стенографической системе. И эта книжка была исписана какими-то непонятными иероглифами. Джим перелистывал книжку и удивлялся, как это такой аккуратный человек, как мистер Солтер, небрежно оставляет на столе, безусловно, важные записи. Обычно подобные миниатюрные тома хранились в большом денежном шкафу. Быть может, адвокат вынул одну из них, чтобы навести необходимые справки. Джим не владел этой «китайской» грамотой. Но в календаре под «4 июня» помещалась заметка, написанная латинским шрифтом. Часть текста, написанную зелёными чернилами, Стейл прочёл автоматически раньше, чем сообразил, что не имеет права читать частные заметки своего патрона. «Месяц исправительного дома в тюрьме Хеллоубя. Освобождена второго июля. Медж Бенсон (имя было подчёркнуто). 14, Памерс Террес, Педингтон. 74, Хайклиф Гарденс, Маргейт. Совещалась со шкипером „Соси-Вель“, след простыл». А дальше следовали иероглифы.
Понимая, что он поступает непорядочно, в то же время Джим не скрывал своей радости от прочитанного. У него сразу появилась уверенность, что эта информация имеет самое непосредственное отношение к судьбе пропавшей леди Мери. Следовало только выяснить, кто такая Медж Бенсон. И по какой причине в тексте упоминалась тюрьма? Тщательно переписав текст, Стейл отправился домой. Он жил в маленькой квартире в доме, из окон которого можно было видеть весь Раджен Парк. Правда, такого удовольствия он был лишён сам, созерцая голые стены других домов, но и квартирная плата была вдвое ниже, чем у других жильцов. Правда, его три комнаты были обставлены роскошной мебелью. Это было всё, что ему удалось спасти из отцовского наследства.
Джим поднялся лифтом на четвёртый этаж и уже собрался отпереть свою квартиру, как вдруг дверь напротив открылась и вышла пожилая женщина в одежде сестры милосердия.
— Как поживает ваша пациентка? — поинтересовался Джим.
— Ей теперь хорошо, насколько вообще может быть хорошо тяжело больному человеку. Она вам очень благодарна за книги.
— Бедная женщина! Что может быть страшнее для человека, чем потеря возможности двигаться.
— Знаете, за семь лет болезни можно привыкнуть ко всему, в том числе и к неподвижности. А это привычно для миссис Фейи.
В это время из лифта вышел почтальон.
— Для вас, сэр, ничего нет, — ответил он на вопросительный взгляд Джима.
— Миссис Бенсон, а как поживает наша больная? — повернулся почтальон к сестре милосердия.
На мгновение Джим утратил дар речи — Бенсон, это же имя, о котором он сегодня узнал из записной книжки Солтера.
Глава 5
Сын и мать
— Ты мне страшно надоедаешь, мать, — проворчал Дигби, наливая в стакан портвейна. — Не сунь нос не в своё дело. Тебе достаточно знать только одно, что я хочу, чтобы эта девушка была тут секретаршей. Но, заметь, она никоим образом не должна понять, что взята сюда совсем не для того, чтобы сортировать твои письма.
Женщина, сидевшая напротив Дигби на диване, выглядела значительно старше своих лет. Ей недавно исполнилось шестьдесят, а многие думали, что ей уже перевалило за восемьдесят. Морщинистое желтое лицо, руки с грубо выступающими голубыми жилами, сгорбленная спина позволяли сделать такой вывод. Только глаза, горевшие живым огнём, ещё говорили о жизни, которая тлела в этом угасшем теле. К сыну она обращалась почти подобострастно.
— Но она будет шпионить за нами, — вдруг плаксиво загундосила старуха.
— Замолчишь ты, наконец, — раздражённо прервал её сын. — Теперь, когда мы одни, я хотел бы тебе кое-что сказать.
Её глаза воровато забегали по сторонам. Она старательно избегала прямого взгляда сына и как-то вся съёжилась от его слов, в которых слышалась неприкрытая угроза.
— Посмотри сюда, — он вытащил из кармана сверкающий предмет. — Ты узнаёшь его? Это бриллиантовый браслет, который принадлежит леди Уолтем.
Его голос звучал жестко, безжалостно. С каждым словом, как под топором палача, мать всё ниже опускала голову.
— И ты знаешь, где я нашел эту бесценную безделушку? В твоей комнате, старая воровка, — почти прошипел Дигби. — Неужели ты не можешь избавиться от этой пакостной привычки? И не лей слез. Я им давно не верю.
— Но браслет так красив. Ты же знаешь, что я не могу устоять перед искушением, когда вижу красивые вещи.
— А тебе известно, что арестована служанка леди Уолтем? В лучшем случае её приговорят к шести месяцам тюремного заключения. Да не в этом дело. Черт побери эту служанку. Тебе нужно послать к этим гордецам украденный браслет с какими-нибудь дурацкими извинениями.
— Теперь я знаю, для чего ты берёшь девушку в наш дом — она будет следить за мной.
Гроут презрительно улыбнулся:
— Эта работа была бы ей не по силам. Куда ей уследить за такой воровкой. Слушай меня внимательно. Ты должна отвыкнуть от привычки красть чужие вещи. На следующих выборах у меня есть шанс попасть в парламент, и я не желаю, чтобы моей карьере повредила какая-то старая воровка. Если у тебя с головой не всё в порядке, то я могу её вылечить в нашей лаборатории.
Старуха вся задрожала. Казалось, ужас образней нельзя было выразить.
— Ты этого не сделаешь! Ведь ты мой сын, я родила тебя, кормила своей грудью. И тебе же хорошо известно, что я совершенно здорова. А клептоманией страдают тысячи людей.
— А мне кажется, у тебя повышенное давление в мозге. И стабилизировать его работу можно только операционным путём.
Миссис Гроут с трудом поднялась со стула и, почти падая, выползла из комнаты. Дигби давно была известна склонность матери к воровству. Он старался отучить её от этого. И одно время ему казалось, что он преуспел. Оказывается, нет. Запечатав в небольшой ящик браслет и сопроводительное письмо с массой извинений, Дигби позвонил. Вошел человек средних лет, с мрачным отталкивающим лицом.
— Джексон, эту посылку отнесите леди Уолтем. И ещё одно. Сегодня вечером, когда моя мать будет на концерте, обыщите основательно её комнату.
— Я уже это сделал, мистер Гроут, но ничего не обнаружил.
— Да, и вот что. Скажите экономке, чтоб она позаботилась о комнате мисс Уэлдон. Она должна иметь лучшую комнату в доме. И побольше цветов. Не забудьте от меня перенести китайский столик и книжный шкаф.
— Всё сделаю, сэр. Позвольте спросить, угодно ли вам, чтобы дверь комнаты секретарши запиралась изнутри? — спросил многозначительно Джексон.
— Вы с ума сошли, — губы Гроута вытянулись в одну жёсткую линию. — Конечно, я хочу, чтобы двери запирались изнутри. Приделайте ещё задвижку, если таковой нет.
Джексон посмотрел на своего хозяина с удивлением. А тот продолжал:
— Теперь скажите, знаком ли вам человек по фамилии Стейл?
— А кто это?
— Секретарь одного адвоката. Когда будете свободны, понаблюдайте за ним. Хотя, нет… Предоставьте это дело лучше Бронсону.
Глава 6
Синяя рука
Ева Уэлдон быстро сложила нехитрые пожитки. Автомобиль ждал её у двери. Ей не жаль было покидать мрачную неуютную квартиру, в которой она прожила последние два года. Она не могла согласиться с Джимом Стейлом, который был, по-видимому, недоволен её новым положением. Ева была ещё слишком молода, чтобы не усматривать в новом месте работы источника новых интересных приключений. Правда, ей было жаль отказываться от таких ежедневных бдений за чаем, приятных разговоров с Джимом. Но она была уверена, что этот энергичный молодой человек приложит все усилия, чтобы видеться с ней как можно чаще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21