О своей удаче Грибердсон говорить не хотел, но,
казалось, был счастлив.
Подошел Драммонд.
- Я сделал несколько прекрасных кадров, - сказал он. - Но боюсь, что
нам все равно не поверят. К Грибердсону приблизился Таммаш.
- Теперь у нас много мяса, - сказал он, - хватило бы на неделю, но
скоро похороны Тримка, и понадобится много еды. День только начался, может
быть, продолжим охоту?
До этой минуты старейшины относились к Грибердсону с подчеркнутой
вежливостью и предупредительностью, но никогда не обращались к нему за
советом. Охота же, подлинным героем которой стал вождь шашимгов, способный
убивать ужасных зверей не только гремящей палкой, но и туземным копьем,
сильно подняла его авторитет. Фон Биллман с кровавым пятном на лбу внушал
им теперь не меньшее уважение.
Грибердсон ответил, что согласен продолжить охоту.
Возле тела Тримка, покоившегося на медвежьей шкуре, оставили караул
из шестерых мужчин, обязанных, кроме того, стеречь и добычу. Такое деление
ослабляло отряд охотников, но нельзя было не учитывать многочисленных
волков, гиен, львов и медведей, которые могли бродить поблизости,
привлеченные запахом свежей крови.
На краю плато удалось обнаружить стадо пасущихся мамонтов. Могучие и
приземистые, они также были очень близоруки, как и слоны в эпоху фон
Биллмана и Грибердсона, но приближение большого количества людей все же
почуяли и обратились в бегство. Несколько крупных самцов преградили людям
дорогу.
Их кривые бивни были фантастической длины, на загривках высились
горбы жира, почти до земли свисала длинная рыжеватая шерсть - все это
выглядело очень внушительно.
Охотники стали охватывать мамонтов полукольцом. Пока центр каре
отвлекал внимание животных, фланги продвигались вперед. Один мамонт не
выдержал и бросился догонять стадо. Двое других стояли боком к людям и
напряженно смотрели то на них, то на убегавших сородичей.
Самый рослый самец решился атаковать.
Но едва лишь он сдвинулся с места, охотники в центре каре бросились
наутек.
Они отнюдь не пытались имитировать панику, чтобы привлечь зверя -
мамонт, хотя и весил более четырех тонн, бегал быстрее иного охотника.
Один лишь Грибердсон стоял на месте, лихорадочно присоединяя атлатл к
древку копья. Мамонт бежал как раз на него, и, чтобы не быть раздавленным
ногами-колоннами, Грибердсону пришлось отбежать в сторону.
Мамонт разгадал этот маневр и стал сворачивать, но недостаточно
быстро.
Когда он все же развернулся и стал набирать скорость, копье,
брошенное с нечеловеческой силой, до середины древка вошло ему в переднюю
ногу. Ломая ребра, исполин рухнул на землю. Подоспевшие со всех сторон
охотники мгновенно вспороли ему брюхо.
В этот миг на них бросился второй мамонт. До этого он стоял на месте
и разжигал в себе бешенство, взрывая бивнями землю и пронзительно трубя.
Копье Грибердсона сломалось, когда рухнул первый мамонт, и теперь у
него оставался лишь кремниевый топор на поясе, в данном случае оружие
совершенно бесполезное. Все же англичанин метнул его, как томагавк, и
топор случайно угодил в открытую пасть зверя. От неожиданности тот
подпрыгнул, а затем помчался за обидчиком.
Грибердсон был отличным спортсменом, но мамонт бежал намного быстрее.
Слыша за спиной приближающийся топот, он решился на отчаянный шаг -
повернулся и бросился навстречу животному.
К счастью, мамонт от неожиданности замедлил бег. Грибердсон сумел
проскочить между его передними ногами и отпрыгнуть в сторону.
Ангрогрим оглушительно закричал и метнул копье. Оно попало зверю в
пасть и вылетело наружу, щелкнув острием о зубы. Джон воспользовался этим,
чтобы отбежать подальше, но мамонт вновь направился в его сторону.
От погони зверя не отвлекло даже копье Шивкета, глубоко вонзившееся
ему в бок. Грибердсон, не останавливаясь, посмотрел вправо: охотники
бежали наперерез, безуспешно стараясь попасть копьями в животное, а
Драммонд стоял в стороне и снимал, не отрываясь от видоискателя камеры,
сенсационные кадры. За спиной у него висела винтовка тридцать второго
калибра.
Одно неудачно брошенное копье оцарапало Грибердсону плечо, другое
ударило в землю прямо перед ним, заставив споткнуться и на миг потерять
равновесие и скорость.
Спасло его то, что из десятка копий, попавших в мамонта, одно угодило
зверю в переднюю ногу. Затем трижды грохнула винтовка лингвиста, и мамонт
упал, истекая кровью. Люди столпились вокруг, некоторые забрались на тушу
гиганта. Драммонд с винтовкой, оттягивающей плечо, тоже был здесь и снимал
видеокамерой.
Подбежал испуганный фон Биллман:
- Джон, простите, я, кажется, опоздал. Я потерял в камнях очки, а
пока искал, поскользнулся и ударился головой. Я задержался на минуту или
около того...
Силверстейн молчал.
Грибердсон громко произнес:
- Драммонд, я знаю, что съемка - очень увлекательное занятие, но
неужели вы не понимали, что я был на грани смерти?
- Представьте себе, нет, - Драммонд покачал головой. - Я думал, что
фон Биллман выстрелит, если вам что-то будет угрожать. И потом события
разворачивались так стремительно, что я просто не успевал за ними. Но ведь
все в порядке, Джон? Роберт выстрелил, и вы живы.
- Советую вам в дальнейшем прежде всего думать о винтовке, а уж потом
о камере, - сказал ему Грибердсон. Говорить больше было не о чем.
Грибердсон не верил ни единому слову Драммонда, он знал, что тот всегда
сумеет оправдаться.
Он промыл и перевязал ссадину на затылке лингвиста. Туземцы принесли
ему хвост мамонта и вторично вымазали лоб кровью. До сумерек резали туши
на куски. Работали все, кроме самых старых и слабых.
Место побоища привлекло тучи волков, гиен, коршунов и ворон. Пришли и
два пещерных льва.
Отогнав гиен и заняв их место, львы не пытались приблизиться, они
лишь пристально следили за действиями людей и время от времени рычали.
Внезапно гиены напали на них.
Грибердсон крикнул Драммонду, чтобы тот снимал. Гиены выбрали простую
и действенную тактику: каждый раз, когда лев бросался за гиеной, другая
нападала сзади и кусала его, выбирая своей целью лапы или хвост. Лев
поворачивался и устремлялся за обидчицей, и все повторялось сначала.
Львице удалось догнать гиену и мощными клыками сломать ей хребет, но и
сама она сильно пострадала при этом. Самец, золотистый гигант, по размерам
превосходивший африканского льва раза в три, пытался защитить подругу.
- Наверное, эти львы и задрали в прошлом году Дрампа, - сказал Таммаш
Грибердсону. - Надо бы их убить и отомстить за него. Особенно опасен
самец. Он потом может сожрать еще кого-нибудь из наших.
- Думаю, за нас это сделают гиены.
Умирающая львица с мяуканьем каталась по земле. Льву приходилось
туго: гиены сменили тактику. Теперь они разом бросались на него со всех
сторон, кусали и возвращались на исходные позиции.
- Когда львы умрут, убей гиен, - попросил Таммаш. - Они убили больше
людей, чем львы, предпочитая себе в жертвы детей.
- Будучи молодым, я презирал гиен, - сказал Грибердсон. - Я считал их
мерзкими и трусливыми пожирателями падали, но теперь я узнал их лучше. Они
не трусливы, они осторожны и умны и на охоте используют много разных
хитростей. Гиены очень привязаны к своим детенышам и легко поддаются
дрессировке, если их ловить в молодом возрасте.
Мысль о том, что зверей - за исключением, конечно, медвежат - можно
ловить и приручать, испугала вождя, и он был просто ошеломлен, когда
узнал, что гиены способны кому-то нравиться.
Изматывающие атаки длились еще минут пять, после чего шесть гиен и
лев превратились в визжащий, катающийся по земле клубок. Когда клубок
распался, на земле остались две гиены и мертвый лев. Третья гиена,
покрытая ранами, отползла в сторону. Еще одну гиену успела загрызть перед
смертью львица.
Уцелевшие приступили к трапезе. Волки и птицы подобрались ближе,
ожидая своего часа.
Таммаш окликнул нескольких охотников и повел их на гиен, но те
отступили, не приняв боя.
Тогда охотники отрезали у львов хвосты и головы, и с триумфом
вернулись обратно.
- Сегодня великий день! - крикнул Таммаш. - Ты принес нам удачу,
Курик!
Но знай Таммаш, что произошло на месте схватки с носорогами, он не
стал бы так скоропалительно говорить об удаче. Отряд охотников,
возглавляемый им, и трое ученых, отправившись в обратный путь, не успели
преодолеть и половину расстояния, разделяющего их с долиной, когда увидели
троих туземцев, бежавших им навстречу. Таммаш и Грибердсон переглянулись и
бросились вперед. Шимкут, охотник сорока лет, поведал им о том, что
случилось. Шестеро воташимгов разделывали тушу носорога и были увлечены
работой, когда на них внезапно напали четверо воинов-вотаграбов. Они
выскочили из зарослей с криками и бросили копья и бумеранги.
Трикрам с копьем в бедре рухнул на землю. Пятеро охотников метнули
копья, но неудачно. Противник ответил следующим залпом, и вновь вотаграбам
повезло: тяжелый бумеранг угодил Добаду в шею.
Воодушевленные вотаграбы бросились на охотников. Четырем уцелевшим
воташимгам оставалось одно - повернуться и броситься бежать. Пущенный
вдогонку бумеранг стукнул Квакага по ноге. Тот упал и был заколот прежде,
чем успел подняться.
Сообщение охотника вызвало глубокий шок.
Кража части мяса - вполне переносимая утрата, но потеря в один день
сразу четырех охотников - тяжелый удар для племени Медведя. Таммаш
приказал Ангрогриму и Шивкету следовать за ним.
Грибердсон и фон Биллман присоединились к вождю сами. Грибердсон
поначалу удивился, что Таммаш решился отправиться в карательную экспедицию
со столь малыми силами, но тут же понял, что хитрый вождь рассчитывает на
гремящие палки шашимгов.
Когда они приблизились к вотаграбам на полмили, те заметили их и
бросились бежать, прихватив, однако, изрядные куски мяса.
Тела погибших воташимгов, включая Тримка, были изуродованы и
обезглавлены.
Фон Биллман сделал несколько фотоснимков, и его вырвало. Таммаш долго
стоял в молчании. Затем он обратился к Грибердсону.
- Пойдем следом и убьем их.
Грибердсон не ответил. Вид четырех изуродованных трупов потряс его,
хотя ему и прежде доводилось видеть, как люди умирают не только
поодиночке, но и группами. Он подумал о том, что если не отомстить за
убитых охотников, соседи вновь попытаются напасть. Ситуация станет
критической, когда племя потеряет много сильных мужчин.
"Это очень плохо, - рассуждал он, - что нам не удается остаться в
стороне. Лучше всего было бы не вмешиваться в распри туземцев и заниматься
своим делом - изучать оба племени".
По существу, он так и задумал в тот день, когда открыл эти племена,
но все получилось не так, как он задумал.
- Как только мы вступим в борьбу, у нас не останется выбора, - сказал
он фон Биллману. - Убив врагов племени Медведя, мы станем членами племени.
Наверное нас примут, если у них для этого существует обряд. Он спросил
вождя, приходилось ли племени принимать в свои ряды чужих.
Таммаш ответил, что он об этом не слышал. Видимо поздние кроманьонцы
еще не достигли культурного уровня североамериканских индейцев
доколумбовых времен.
- Если к вам попадет чужой ребенок, - пояснил Грибердсон, - что вы с
ним сделаете? Убьете? Лицо вождя прояснилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27