Оо ползком двинулся к юноше. Из оскаленной пасти тигра капала слюна. Желто-зеленые глаза кровожадно блестели. Неужто этот жалкий пигмей, хрупкий человечишко, дерзнет сразиться в рукопашном поединке с ним, бичом джунглей, охотником за людьми и мамонтами, приводящим в трепет весь мир?!
— Ради Нат-ул, — прошептал Ну, не спуская глаз с готовившегося к прыжку Оо.
Как только тигр рванулся к юноше и тот увидел стремительно надвигающуюся на него массу костей, мускулов, клыков и когтей, он мгновенно размахнулся каменным топориком и со всей мочи обрушил его на противника. Удар, нанесенный со страшной силой, прошелся тигру прямо между глаз. Тотчас же Ну с проворством кошки отскочил в сторону. Он успел как раз вовремя, так как в следующее мгновение мощная туша зверя оказалась на том самом месте, где только что стоял человек.
Юноша отлично сознавал, что топорик — слишком слабое оружие против тигра, способное лишь на мгновение оглушить это чудовище. Поэтому, едва лапы Оо коснулись земли, Ну вонзил в его лоснящийся бок свое тяжелое копье.
Но оправившийся от удара Оо уже снова поднимался на ноги, ревя и рыча от ярости и боли. От его воплей, казалось, содрогались небо и земля. Рев людоеда, огласивший джунгли на много миль вокруг, заставил их диких обитателей, испуганно оглядывающихся в ту сторону, откуда донеслись эти ужасные звуки, спешно искать укрытия в своих сырых и мрачных убежищах.
Тигр метался из стороны в сторону, пытаясь достать своего противника. Юноша отчаянно маневрировал, не выпуская из рук древко копья и ловко уклоняясь от ударов. Реакция Ну была мгновенной, он упреждал любое движение разъяренного зверя, оставаясь вне пределов его досягаемости.
Наконец Оо умерил пыл и, остановившись, растянулся на брюхе. Медленно и осторожно вытягивая лапу, он попытался ухватиться за причинявшее ему боль копье.
Между тем юноша с улыбкой, оскорбительной для Оо, властелина джунглей, глядел прямо в лицо врагу. При этом он сильнее и сильнее надавливал на копье, стараясь глубже вонзить его в тушу тигра. Ну понимал, что если хищнику удастся ухватить древко оружия, то это сильно уменьшит его шансы на победу в поединке. Хотя Оо и ослабел от потери крови, в его огромном теле оставалось еще довольно сил, чтобы сопротивляться, пока острие копья не пронзит его сердце. Эта схватка могла закончиться только смертью одного из участников.
Наконец попытки тигра увенчались успехом, и он ухватился лапой за копье. Крепкое дерево изогнулось под мощным натиском стальных мускулов и переломилось. В это самое мгновение Оо, зарычав, устремился на юношу. Ну схватил свой охотничий каменный нож, который до сих пор сжимал в зубах, и приготовился к поединку.
Мощным прыжком Оо сбил юношу с ног. Они покатились по земле, почти сплетясь телами. Ну, которого порой вовсе не было видно под огромной тушей противника, вновь и вновь вонзал нож в белоснежную грудь ревущего в дикой ярости хищника.
Оставалось только поражаться, что тигру так ни разу и не удалось поранить человека ни острыми клыками, ни когтями. Наконец, зверь сдался. Предприняв последнее усилие в этой схватке титанов, он затих. Безжизненная туша Оо крепко придавила юношу к земле.
Ну с трудом освободился из-под убитого противника. В последний момент, неудачно извернувшись, Оо надавил на обломок торчащего из его туши копья и оно, пройдя вглубь, пронзило ему сердце.
Поднявшись на ноги, юноша перерезал глотку тигру. Хлынула кровь. Размахивая ножом и топориком, Ну пустился в победный танец над телом поверженного врага. Он то издавал пронзительные вопли, подражая Оо, то переходил на гортанные крики, выражающие победное торжество пещерного человека.
Отовсюду, из-за соседних скал и из джунглей, раздались сотни ответных возгласов — раскатисто рычал пещерный медведь; ревел Зор, лев; выла гиена; трубил мамонт; глухо мычал бык, а из далеких болот и морей доносилось шипение и свист амфибий.
Исполнив победный танец, Ну принялся вытаскивать сломанное копье из туши своего противника. Затем он извлек несколько крепких сухожилий из передней лапы Оо и ими наскоро связал древко оружия. В этой жизни, полной постоянных опасностей, ни на минуту нельзя было оставаться без копья с каменным наконечником.
Предприняв эту меру предосторожности, Ну начал отчленять голову Оо, которую намеревался с триумфом принести в пещеру своей возлюбленной. Орудуя топориком и ножом, он провозился добрых полчаса. Наконец он поднял свой трофей высоко над головой и издал еще один радостный победный крик. Пускай знают все, что нет в мире охотника сильнее, чем Ну, сын Ну!
Как только последний звук его торжествующего крика растаял в тяжелом, влажном воздухе Ниоцена, тут же повсюду воцарилась полная тишина. Солнце, уже поднявшееся довольно высоко, внезапно скрылось во тьме. Земля качнулась и задрожала. Глухое ворчание донеслось из глубин юной планеты, и, словно в ответ, гром и грохот раздался с небес.
Напуганный троглодит озирался по сторонам, пытаясь обнаружить того гигантского зверя, из-за которого задрожала и взвопила в страхе вся земля, застонали небеса и солнце в ужасе спряталось в тучи.
Однако чудовища он не увидел. Повсюду вокруг в панике и страхе метались звери, птицы, пытавшиеся укрыться в своих убежищах. Движимый тем же примитивным инстинктом самосохранения, юный великан быстро схватил оружие и свой трофей и, словно антилопа, со всех ног устремился в спасительный мрак пещеры Оо.
Едва успел он укрыться внутри, как поверхность земли снова зашаталась и глубины ее разверзлись. Раздался ужасающий грохот падающих камней. Вход в пещеру, где укрылся юноша, внезапно закрылся и вокруг воцарилась непроглядная тьма. Заживо погребенный в этой могиле Ну, сын Ну, Ну из Ниоцена, потерял сознание.
Случилось это сотню тысяч лет тому назад.
ГЛАВА 2
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
С первого взгляда на Викторию Кастер из Беатрисы, штат Небраска, ни за что нельзя было догадаться о том, что на самом деле представляет собой эта девушка. Ее огромные мечтательные глаза, изящные линии стройной фигуры, казалось, свидетельствовали о телесной хрупкости и изнеженности души, которые мы привыкли считать неотъемлемыми признаками подлинной женственности. Но это было насквозь обманчивое впечатление. Смею утверждать, что во всем белом свете существовало лишь две вещи, которых смертельно боялась Виктория Кастер, — мыши и землетрясения.
Охотно признаваясь в том, какой ужас она испытывает при виде мышей, о землетрясениях, однако, девушка говорила крайне редко. Только со своим братом Барни, ближайшим другом, которому она безгранично доверяла, девушка пару раз разоткровенничалась на эту тему.
Сейчас оба они гостили в обширном поместье лорда и леди Грейстоков в экваториальной Африке, в стране вазири, куда Барни Кастер приехал поохотиться. Впрочем, об охоте он тут же забыл. Да это и не имеет к истории, которую я собираюсь поведать вам, никакого отношения. Не имеет его к ней и Джон Клейтон, лорд Грейсток, некогда известный как Тарзан из племени обезьян, если не считать того, что я гостил у него в то же самое время, что и Кастеры, и благодаря этому могу теперь рассказать вам о том, о чем в противном случае едва ли когда-нибудь вообще стало бы известно.
На юге Узири, страны вазири, пролегает горная цепь, а у ее подножия простирается огромная равнина, на которой в большом количестве водятся антилопы, зебры, жирафы, носороги и слоны. Привлеченные тучными стадами антилоп, зебр и жирафов, сюда частенько приходят на охоту львы, леопарды и гиены. Встречаются тут и бизоны — свирепые дикие звери, более грозные и опасные, чем даже львы. Так, во всяком случае, говорил мне Клейтон.
Места эти, действительно, представляли собой настоящий рай для охотников, и почти каждый день очередная компания отправлялась из низенького бунгало Грейстоков на поиски дичи и приключений. Виктория Кастер тоже частенько принимала участие в этих вылазках.
Она успела подстрелить двух леопардов, не говоря уже об огромном количестве антилоп и зебр, а как-то раз лицом к лицу столкнулась и с буйволом, которого сразила метким выстрелом наповал с расстояния в десять шагов.
На первых порах Виктория доводила брата своим поведением до состояния, близкого к нервному припадку, ибо далеко не каждый мужчина отважится на столь рискованные поступки, как она. Однако, увидев, что сестра умудряется сохранять совершенное хладнокровие перед лицом опасности, а меткость ее выстрелов вызывает восторженные похвалы даже у самых бывалых охотников, Барни ударился в другую крайность и стал смотреть сквозь пальцы на долгие отлучки Виктории. Бывало, на охоте она надолго отделялась от прочих участников, что, без сомнения, делало честь ее смелости. Сама Виктория высоко ценила предоставленную ей свободу, так как обычно от женщин и новичков на охоте не только требуют соблюдения множества мер предосторожности, но и на шаг не отпускают от остальных. Какая уж тут дичь, если тебя саму постоянно опекают!
Однажды вечером, когда Кастеры возвращались верхом с очередной охоты у подножия горы, Барни обратил внимание на то, что его сестра на редкость молчалива и, по всей видимости, чем-то расстроена.
— Что с тобой, Вик? — поинтересовался он. — Наверное, ты страшно устала?
Девушка посмотрела на него с улыбкой, но тут же на ее лице появилось тревожно-недоуменное выражение.
— Барни, — сказала она после недолгого молчания, — в этих горах есть нечто такое, что вызывает у меня странное чувство тревоги. Сегодня я проезжала мимо выступающих на поверхность вулканических скал, которые напоминают о страшных потрясениях, происходивших на планете в давние времена. При виде этих скал я вся затрепетала с головы до ног, и меня прошиб холодный пот. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: ты ведь знаешь, что меня всегда охватывает какой-то безотчетный страх при малейшем подземном толчке и даже при одном только упоминании о тех мощных силах, которые дремлют под поверхностью земли. Но сегодня мной вдруг овладело невыносимо горькое чувство какой-то невосполнимой личной утраты, как будто я лишилась человека, которого любила больше всех на свете.
Виктория замолчала и после короткой паузы вновь продолжила свой рассказ.
— И знаешь, несмотря на эту невыразимую печаль, словно яркий луч надежды озарил мою жизнь. Я не в силах объяснить тебе, что бы это могло значить, хотя сердцем хорошо чувствую это.
В течение некоторого времени Виктория и Барни молча ехали рядом — стремя к стремени. Их пони уверенно прокладывали путь через высокую, по колено, траву. Девушка задумалась — видимо, она пыталась найти объяснение загадочному чувству, завладевшему ею. Что касается Барни Кастера, то он принадлежал к тому разряду людей, которые никогда не позволяют себе ни малейшей насмешки над тем, что выходит за пределы их разумения. Последнее обстоятельство, вне всякого сомнения, объясняло, почему Виктория, как, впрочем, и многие другие люди, доверяла ему самые сокровенные мысли. Не понимая, что происходит с сестрой, Барни ничего не мог ей посоветовать и потому молчал. К тому же он испытывал сильное недоумение, как и всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с очередным проявлением странного отношения Виктории к любым свидетельствам великих сдвигов земной коры, определивших облик нашей планеты.
Он припоминал, когда и в каких ситуациях прежде его сестра испытывала этот страх. Однажды это произошло в Саду Богов, а затем повторилось во время их совместного путешествия по Великому Каньону в Аризоне. Но особенно ярко запомнилось ему нервное потрясение, которое испытала Виктория, читая газетные отчеты о землетрясении в Сан-Франциско. Во всех прочих отношениях его сестра была совершенно нормальной и вполне уравновешенной молодой американской женщиной — впрочем, может быть, именно это делало ее единственный недостаток особенно явным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31