Алексиас налил себе еще кофе и подошел поближе к огню. От его овчинной куртки сразу же повалил пар.
– Буду готов минут через пять. Дайте только немного обсохнуть.
Пока Бойд налегал на хлеб и сыр, Ломакс, пройдя через кухню, вышел на крыльцо, пересек двор и остановился в дверях амбара.
На балке висела старая масляная лампа, и в ее свете Катина Павло запрягала лошадь. Под его ногами скрипнули доски пола, и она тут же схватилась за ружье, которое было прислонено к стене возле нее.
Увидев его, она облегченно вздохнула:
– Это вы, капитан Ломакс.
– Так твой дядюшка сообщил тебе мое имя?
Она кивнула.
– А вы моложе, чем я вас представляла. Гораздо моложе.
Он слегка нахмурился.
– Боюсь, что я не совсем тебя понимаю.
– Даже на Киросе слышали о Ночном Пришельце, – объяснила она. – И о том, что вы совершили на Крите. В прошлом месяце во всех кафе только и было разговоров, как вы похитили немецкого генерала на Родосе и тайно вывезли его в Египет. Даже немцы не смогли удержать это в секрете.
– Все эти истории обыкновенно раздуваются – запомни это.
Она перебросила вожжи через голову лошади и быстро закрепила хомут.
– А ваш греческий очень хорош, даже слишком хорош для иностранца.
Он усмехнулся:
– Я еще мальчиком провел пять лет в Афинах. Мой отец работал там в британском посольстве.
– Понимаю.
Она начала выводить лошадь из стойла, и Ломакс поспешил к ней:
– Помочь тебе?
Она кивнула:
– Повозка там, в углу. Если можно, прикатите ее сюда.
Он без труда подкатил легкую двуколку, и она задом завела лошадь между двух оглоблей. Он привычно укрепил упряжь с одной стороны, а она – с другой.
Когда они закончили запрягать, она улыбнулась.
– А вы и раньше занимались этим делом?
Он кивнул.
– Мой дед был фермером. И мальчишкой мне тоже хотелось быть, как он.
– А теперь?
Он пожал плечами.
– Не думаю, что на то, чему я научился на войне, будет спрос, когда она кончится.
– Но все, что происходит с нами теперь, не в счет, – возразила она. – Ни для кого из нас. У нас говорят – время, о котором не стоит вспоминать. Вот и война – как кошмарный сон, от которого ничего не останется, когда придет утро.
В ее голосе была подкупающая прямота, и в мягком, рассеянном свете лампы ее лицо уже не казалось усталым и она вся светилась молодостью. В какое-то мгновение ему захотелось сказать, что жизнь не всегда бывает такой, какой ей следовало быть, но он не осмелился.
– Будем надеяться, что ты права, – запнувшись, проговорил он.
Она доверчиво кивнула:
– Если я не права, то жизнь вообще ничего не стоит.
Он промолчал и закурил сигарету, а потом вышел за двуколкой из амбара. Небо теплой и благоуханной ночи, словно черный бархат, было усыпано алмазами.
Они стояли рядом, касаясь друг друга плечами, и она радостно вздохнула.
– В такую ночь, как эта, забываешь о войне. О, я могла бы показать вам здесь так много, будь сейчас мир.
– Если бы я был английским туристом, приехавшим на корабле из Афин? – хмыкнул он. – И с чего бы мы начали?
– Конечно же, с гробницы Ахилла. Мы могли бы посмотреть ее при лунном свете, а потом на рассвете, когда в горах еще лежит туман. Вы в жизни не видели ничего более красивого.
– Если быть там вместе с тобой, то удовольствие гарантировано, – галантно заметил он и посмотрел на пик, чернеющий на фоне ночного неба.
– Там, наверху, монастырь Святого Антония, не так ли?
Он услышал ее вздох и заметил, как она вся напряглась. Она обернулась и посмотрела на него.
– А, так вот вы зачем здесь?
– Я тебя не понимаю.
– Пожалуйста, капитан Ломакс. Я же не дурочка. Каждый на острове знает, что три месяца назад немцы оборудовали в части монастыря радарную станцию.
Он покачал головой.
– Не радарную станцию, Катина. Кое-что поважнее.
– Понимаю, – сказала она. – И вы хотите разрушить ее? Но там все еще живут монахи.
– Если бы их не было, мы бы давно все здесь разбомбили. Вот почему немцы заставили их там жить. Типичная нацистская штучка. Они ее попытались применить в больших масштабах в Монте-Кассино, в Италии, но там это не сработало. Все было снесено с лица земли взрывом.
– А почему тогда не повторить здесь то же самое? С каких это пор жизнь двадцати или тридцати старых монахов стала так уж важна для воюющих сторон?
– Потому что в этом нет нужды, – ответил он, удивленный горечью в ее голосе. – Потому что мой способ проще и дешевле, и при известной удаче ни один человек не будет даже ранен.
– Может быть, кроме вас самого. Вы забыли про это.
Он усмехнулся.
– А вот об этом я уже давно научился не думать. Это не имеет значения.
Она собралась ему ответить, но тут он, услышав вдали неясный звук, предостерегающе положил руку на ее плечо:
– Подожди-ка минутку!
Они замерли, и звук раздался громче.
– Это патруль.
– Сколько их бывает? – резко спросил он.
– Обычно двое, иногда один. Проезжают по дороге в скалах на мотоцикле с коляской.
Он поднял бинокль ночного видения, и, пока наводил фокус, шум мотора стал громче. Появившийся мотоцикл остановился на краю обрыва.
Он ясно видел, что коляска пуста и что мотоциклист в стальной каске сквозь защитные очки смотрел вниз, в долину. Мгновение спустя мотор снова заработал и мотоцикл начал спуск, поднимая клубы пыли.
– Обычно они заезжают на ферму? – поинтересовался Ломакс.
– Иногда они останавливаются и просят кофе, но не очень часто.
Он взял ее за руку, и они побежали к дому. Бойд и Алексиас с автоматом встретили их в дверях кухни.
– Опасность? – спросил грек.
Ломакс кивнул.
– Немецкий патруль. Один солдат на мотоцикле.
Джой Бойд выхватил из кобуры висевший слева под рубашкой маузер с глушителем, каким обычно пользовались в СС. Распространенное у немецких контрразведчиков оружие было трофеем, взятым на Крите.
– Не валяйте дурака, – оборвал его Ломакс. – Если мы убьем его, они перевернут вверх ногами весь остров и это разрушит все наши планы.
– Капитан Ломакс прав, – вмешалась Катина. – Забирайте свои вещи и идите на чердак. Когда он приедет, я скажу, что собираюсь уезжать.
Уже не оставалось времени для споров. Они прошли в комнату, где Бойд, поднявшись по лестнице, открыл люк в потолке, и Ломакс с Алексиасом быстро собрали и передали ему все снаряжение, а Катина убрала остатки ужина и грязную посуду в шкаф в углу.
Погасив лампу и подойдя к двери, ведущей на кухню, она обернулась, чтобы убедиться, что они готовы. И тут шум мотора послышался во дворе. Ломакс коротко кивнул и присоединился к Бойду и Алексиасу, уже сидевшим на чердаке.
Бойд опустил крышку, подсунув под нее кусок дерева, так что образовалась щелка, через которую можно было видеть часть комнаты. Угол с очагом, большую часть стола, стул возле него, но не дверь.
Они ожидали, а Ломакс думал о девушке, вспоминая ее очень бледное, но странно спокойное лицо. Потом они услышали голоса и скрип двери. Через несколько мгновений они увидели немца.
Почти такой же большой, как Алексиас, в кожаной куртке до колен, покрытой белой пылью, он снял каску и перчатки с крагами, бросил их на стол и вытащил сигарету. Без каски он выглядел моложе. Он провел по своим светлым волосам и обратился к Катине на ломаном греческом языке.
Ломакс не мог расслышать его слов. Через мгновение Алексиас, приблизясь к нему, прошептал:
– Она готовит ему кофе. Я чую запах.
Немец поднялся на ноги и исчез из вида, очевидно, подошел к кухонной двери. Потом он вернулся к столу и сел, и тут же появилась Катина с подносом.
Как только она протянула руку к кофейнику, немец схватил ее за запястье и потянул к себе. Она пыталась освободиться, но силы были неравны. Немец засмеялся, а Ломакс, закрыв глаза, вытер со лба пот.
А когда он снова их открыл, немец уже почти втащил ее на стол и лез на нее, шаря руками по ее юному телу.
Ее лицо было белым, как смерть, и казалось, она смотрит прямо в глаза Ломаксу. У него пересохло в горле, и в этот момент она громко закричала.
Ломакса опередил зарычавший, как зверь, Алексиас, который, с грохотом откинув крышку, выпрыгнул через люк. Его ноги при этом попали между двух ступенек лестницы, и он рухнул на пол.
Немец, в тревоге оглянувшись, какое-то мгновение со страхом смотрел на Алексиаса, а потом оттолкнул от себя Катину.
Ломакс выпрыгнул через люк и бросился к нему. Тот успел торопливо расстегнуть кобуру и вытащить пистолет, но было уже поздно. Ломакс, схватив его за запястье, отвел руку в сторону и ударил коленом в пах.
Немец, взревев от боли, наклонил голову, и Ломакс, ударив его правым локтем в челюсть, сломал ее. Немец завопил, откинул голову и упал на стол, Ломакс рубанул его по горлу ребром ладони. Стол с треском развалился, и немец покатился на пол.
Катина была уже на коленях возле дяди, а Бойд, спустившись до середины лестницы, держал в руке на изготовку маузер. Потом он спрятал его в кобуру и помог Катине поднять Алексиаса.
Лицо грека было перекошено от боли, лоб покрыт испариной.
– Матерь Божья, неужели я сломал ее! – воскликнул он.
Ломакс быстро пересек комнату и подал стул. Алексиас осторожно ощупал ногу и внезапно вздрогнул от боли:
– Так и есть. Сломал ногу прямо под коленом. Что за пакость!
Катина была готова расплакаться.
– Мне так жалко, – приговаривала она. – Я делала что могла, но он никак не отставал. Он настаивал, чтобы я принесла ему кофе.
Бойд опустился на колени у лежащего немца.
– Одно вполне ясно – он уже ни к кому приставать не будет. – Встав, он хмуро посмотрел на Ломакса. – Вы никогда не делаете что-то наполовину, да? Еще пара часов, и они будут искать этого парня по всему острову.
– И они должны найти его, – вставил Алексиас.
Ломакс недоуменно взглянул на него.
– Что вы имеете в виду?
– Бога ради, дайте мне сигарету, – взмолился грек. – Все довольно просто. Они патрулируют на мотоцикле по горным дорогам. Он вполне мог попасть в аварию.
– Боже мой, он же прав, – сказал Бойд. – Это выход из положения.
Ломакс согласно кивнул.
– Причем единственный, но есть одно препятствие. Они обнаружат его лишь на рассвете. А это значит, что у нас тут будет напряженная обстановка в течение всей ночи. А Алексиасу нужен врач. – Он повернулся к греку. – Как далеко отсюда до места, где живет Ван Хорн?
– За отрогом горы, не более часа, но надо знать тропу.
Ломакс нахмурился.
– Если воображаете, что мы оставим вас здесь, то вы просто сумасшедший. Когда немцы переполошатся, они обязательно обыщут этот дом.
– А я и не буду здесь, – возразил Алексиас. – Буду в безопасности, в городе, в баре «Кораблик». Помогите мне сесть в двуколку – и я через полчаса буду на месте.
– А как же я, дядя? – спросила Катина.
Он через силу улыбнулся и погладил ее по руке.
– Проводи их к мистеру Ван Хорну как можно скорее. Если все будет хорошо, он может еще сегодня ночью вернуться с тобой в «Кораблик».
– Ты как будто заранее все продумал, – удивился Ломакс.
– То, что он предлагает, единственное, что мы можем сделать, – согласился Бойд.
Ломакс кивнул.
– Так и есть. Надо поскорее отправить его до того как мы начнем действовать. Чем скорее он будет в безопасности, тем лучше.
Они с Бойдом, поддерживая Алексиаса с двух сторон, вывели его на крыльцо, а Катина подвела лошадь с двуколкой прямо к порогу. Они помогли ему подняться на узкое сиденье, и он устроился, положив сломанную ногу на одну из оглобель.
Бойд вынес из дома один из автоматов, и Алексиас, сунув его под сиденье, улыбнулся, его зубы сверкнули в темноте.
– Не беспокойтесь. Все будет отлично. Я просто нутром это чувствую, и это никак не отразится на нашем главном плане. Я буду с вами на связи.
Он взял поводья и исчез во тьме. Ломакс обернулся к Бойду.
– У нас совсем нет времени. Давай избавимся от этого друга как можно скорее.
Катина прошла с ними в дом и от дверей наблюдала, как они натянули мотоциклетные перчатки на немеющие пальцы немца, одели каску и застегнули ее ремень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20