Я уже сообразил, что не скоро научусь понимать их болтовню, Кепител-вей тянулся с севера на юг. Унылый зеленый трамвай двигался вдоль улицы в сторону района, который назывался Тамуотер. Вдали я видел какие-то государственные учреждения. Идя на север, я миновал два отеля и несколько магазинов. Дальше был перекресток. Правая дорога вела к Такоме и Сиэтлу. Левая шла через мост к полуострову Олимпик.
А сразу за перекрестком улица вдруг становилась старой, обшарпанной, асфальт на тротуаре весь в рытвинах, китайский ресторанчик, оклеенный афишами кинотеатр, ломбард. Вывеска, что нависла над грязным тротуаром сообщала: «Все для курящих». А ниже маленькими буами – так, словно хозяин надеялся, что их никто не заметит, – стояло: «Бильярд».
Я миновал полки с журналами в пестрых обложках, сигарный ящик, где теперь лежали одни дохлые мухи, и вошел. Слева была деревянная стойка, несколько игральных автоматов и единственный бильярдный стол. Трое подростков крутились около игральных автоматов, высокий худощавый мужчина с длинным носом и совсем 6ез подбородка играл сам с собой в бильярд; в зубах у него торчала погасшая сигарета.
Я сел на высокий табурет. Лысый мужчина с тяжелым взглядом поднялся за стойкой со своего стула, вытер руки о грубый серый фартук и сверкнул в мою сторону золотым зубом.
– Глоток виски, – сказал я. – Вы не знаете, тут держит кто-нибудь золотых рыбок?
– Ага, – отозвался мужчина. – Нет, Он повозился за стойкой и поставил передо мной толстый стакан.
– Двадцать пять центов, Я понюхал жидкость, поморщил нос и поинтересовался.
– "Ага" – это про виски?
Лысый показал мне большую бутылку с ярлыком «Наилучшее ржаное виски „Дикси“. Гарантирована выдержка – не менее четырех месяцев».
– О'кей! – сказал я. – Вижу, это только что появилось.
Я долил в стакан воды и выпил. На вкус виски напоминало культуру холеры. Я положил на стойку четвертак. Бармен сверкнул другим золотым зубом и, вцепившись своими лапищами в стойку, подался подбородков ко мне.
– Не понял вашей шутки, – проговорил он почти кротко.
– Я здесь только что появился, – объяснил я ему. – Я ищу золотых рыбок, чтоб украсить витрину. Золотых рыбок.
– А разве я похож на того, кто знает парня, который держит золотых рыбок? – неторопливо проговорил бармен. Лицо его слегка побледнело.
Длинноносый, что играл сам с собой в бильярд, положил кий, подошел к стойке и бросил на нее пятицентовик.
– Налей мне чего-нибудь выпить, пока ты еще не обмочился от страха,сказал он бармену.
Тот через силу оторвал от стойки руки. Я наклонился посмотреть, не осталось ли от его пальцев вмятин на дереве. Лысый налил кока-колы, помешал в стакане специальной палочкой, резко поставил стакан на стойку, потом набрал полную грудь воздуха, выпустил его через нос и, что-то буркнув, отправился к двери с табличкой: «Туалет».
Длинноносый поднял стакан с кока-колой и посмотрел в замызганное зеркало за стойкой. Левая часть его рта едва заметно дернулась. Глухой голос спросил:
– Как там Шелушитель?
Я сжал большой и указательный пальцы, поднес их к носу, понюхал и печально покачал головой.
– Что, здорово?
– Ага, – сказал я. – Я не расслышал вашего имени.
– Называй меня Закат. Я всегда продвигаюсь на запад. Думаешь, он не расколется?
– Не расколется, – заверил я.
– Как тебя кличут?
– Додж Виллис из Эль Пако, – ответил я.
– Остановился где-нибудь?
– В отеле.
Он поставил пустой стакан и сказал:
– Пойдем поговорим.
Глава 7
Мы пришли ко мне в комнату, сели и уставились друг на друга поверх стаканов с виски и имбирным пивом. Закат изучал меня своими близко посаженными глазами, которые ничего не выражали. Изучал неторопливо, но под конец, словно подытоживая впечатление, очень внимательно.
Я отпил из стакана и ждал. Наконец он заговорил своим «тюремным» голосом:
– Почему Шелушитель не пришел сам?
– По той же причине, по какой он не остался здесь.
– Что это означает?
– Помозгуй сам, – ответил я.
Он кивнул головой так, словно в том, что я сказал, был какой-то смысл.
Потом спросил:
– Какая наивысшая цена?
– Двадцать пять кусков.
– Ну, это ты загнул! – бросил Закат запальчиво, даже грубо.
Я откинулся назад, закурил, выпустил в открытое окно дым и проследил, как легонький ветерок подхватил его и разорвал на куски.
– А знаешь, – недовольно проговорил Закат, – я ведь тебя в глаза не видел. Может, ты и наш парень. Но я-то тебя совсем не знаю.
– Тогда чего же ты вцепился в меня? – спросил я.
– Ты же сказал слово, разве не так? Вот тут я и решил нырнуть, как говорят, с головой. Я ухмыльнулся.
– Да, конечно! «Золотые рыбки» – пароль, а «Все для курящих» – место встречи.
На его лице ничего не отразилось, и это подсказало мне, что я был прав.
Я сделал удачный шаг, о таком в большинстве случаев только мечтаешь, но и в мечтах, делая его, ошибаешься.
– Ну, и что дальше? – спросил Закат, посасывая и даже жуя кусочек льда из своего стакана. Я засмеялся.
– Хорошо, Закат. Я понимаю, ты настороже. Мы можем разговаривать так неделями. Давай откроем карты. Где старик?
Закат сжал губы, потом облизал их и снова сжал. Наконец медленно, очень медленно поставил стакан, и его правая рука небрежно скользнула на бедро. Я понял, что допустил ошибку, ведь Шелушитель хорошо знал, где старик.
Следовательно, и я должен про это знать.
Но голос моего собеседника ничем не выдал, что я допустил промах. Закат только сердито сказал:
– Ты хочешь, чтоб я выложил свои карты на стол, а ты просто посидишь и посмотришь на них? Так дело не пойдет!
– Тогда, как тебе понравится такое? – прорычал я. – Шелушитель мертв!
У него дернулась бровь и уголок рта. Глаза стали еще безумнее, чем были, если такое вообще возможно. Голос едва слышно прошуршал, словно палец по сухой коже:
– Как это случилось?
– Конкуренция, про которую вы все и понятия не имеете. – Я усмехнулся.
Тускло сверкнув на солнце, появился револьвер – я даже не понял, откуда он взялся. Дуло было круглое, темное и пустое. Оно смотрело на меня.
– Не на того напал! – вяло проговорил Закат. – Я не так глуп, чтоб меня можно было обвести вокруг пальца.
Я сложил руки на груди, не забыв положить правую сверху.
– Ты был бы прав, если б я пытался обвести тебя вокруг пальца. Но это не так. Шелушитель затеял игру с одной девушкой, и она все из него выдоила.
Но он не сказал ей, где искать старика. Поэтому она пришла со своим боссом навестить Шелушителя у него дома. Они приложили к его пяткам горячий утюг.
Он умер от шока.
Я замолчал. Мой рассказ не произвел на Заката, казалось, никакого впечатления.
– Я еще хорошо слышу, – поторопил он меня.
– Я тоже, – огрызнулся я и прикинулся разозленным. – Какого дьявола! Я от тебя еще ничего не слыхал, кроме того, что ты знаешь Шелушителя.
Он покрутил револьвер на указательном пальце, наблюдая за его вращением.
– Старик Сайп теперь в Вестпорте, – небрежно бросил он. – Это тебе что-то говорит?
* * *
– Ага. А шарики еще у него?
– Черт возьми, а я откуда знаю?! Он снова держал револьвер в руке, теперь уже опустив его до пояса. Дуло снова смотрело на меня.
– А где же конкуренты, про которых ты говорил? – поинтересовался Закат.
– Кажется, я оторвался от них, – сказал я. – Хотя я не очень уверен.
Можно мне опустить руки и взять стакан?
– Бери. А как ты об этом узнал.
– Шелушитель снимал комнату у жены моего товарища – он сам сидит. Она славная женщина, ей можно верить. Вот он проболтался ей, а она передала мне.
– А после того, как Шелушителя прикончили? На скольких же ты все будешь делить со своей стороны? Моя половина, тут нечего и говорить.
Я допил стакан, отодвинул его в сторону и сказал:
– Черта с два!
Револьвер поднялся на несколько дюймов, потом снова опустился.
– Сколько же вас всего? – гаркнул он.
– Теперь, когда Шелушителя нет, трое. Если посчастливится отшить конкурентов.
– Это тех, что поджаривают пятки? Расскажи, как они выглядят.
– Мужчина по имени Раш Меддер, дешевый адвокатик с юга, пятидесяти лет, гладкий, тонкие, опущенные книзу усы, темные волосы, на макушке лысина, рост – пять футов девять дюймов, весит сто восемьдесят фунтов, но кишка у него тонка. Девушка – Кэрол Донован, волосы черные и довольно длинные, серые глаза, тонкие, красивые черты лица, лет ей двадцать пять – двадцать восемь, рост – пять футов два дюйма, весит сто двадцать фунтов, последний раз я видел ее в синем плаще, женщина очень жестокая. Вдвоем они – просто железо.
Закат безразлично кивнул головой и отложил револьвер.
– Пусть только сунет свой нос – сразу станет мягче! – процедил он. – У меня около дома стоит машина. Подышим свежим воздухом по дороге до Вестпорта и осмотрим все на месте. Но не надоедай ему с золотыми рыбками. Говорят, он на них совсем свихнулся. А я побуду в стороне. Он очень хитрый – набрался опыта в тюрьме. От него несет парашей.
– Прекрасно, – добродушно согласился я. – Я сам давно увлекаюсь золотыми рыбками.
Закат потянулся рукой к бутылке, налил себе на два пальца виски и выпил. Потом встал, застегнул воротник и попробовал выпятить свою челюсть без подбородка как можно дальше вперед.
– Только не ошибись, парень. Придется, как видно, серьезно поработать.
Одними разговорами, наверное, не обойдешься. Может, надо будет его выкрасть...
– Пустяки, – бросил я. – Страховое агентство нас прикроет.
Закат одернул полы куртки, потер ладонью тонкую шею. Я надел шляпу, положил бутылку с виски в сумку, подошел к окну и закрыл его.
Мы направились к двери. Но только я потянулся рукой к щеколде, как с другой стороны двери кто-то постучал. Я знаком показал Закату, чтоб он стал сбоку у стены. Какое-то мгновение я еще смотрел на дверь, а затем открыл ее.
Перед моими глазами появились почти рядом два револьвера – один маленький, 32-го калибра, второй – большой, «Смит и Вессон». Те, кто их держали, войти в комнату вместе не могли, поэтому девушка шагнула первая.
– Ну, довольно, умник, – сухо сказала она. – Лапки – к потолку!
Посмотрим, достанешь ли ты до него.
Глава 8
Я медленно попятился. Непрошеные гости наступали на меня с двух сторон.
Я споткнулся о собственную сумку, упал назад и, ударившись о пол, со стоном повернулся на бок.
В этот миг Закат спокойно сказал:
– Руки вверх, приятели! И живее!
Две головы стремительно отвернулись от меня, и я успел достать свой револьвер и положить его у себя под боком. Я снова застонал.
Наступила тишина. Я не слыхал, чтоб упал хоть один револьвер. Дверь комнаты все еще была открыта настежь, а Закат до сих пор подпирал стену где-то за ней. Девушка процедила сквозь зубы:
– Держи ищейку на мушке, Раш. И прикрой дверь, худоребрый тут не будет стрелять. Да и никто не будет стрелять, – потом шепотом – я едва расслышал – добавила:
– Стукни дверью!
Меддер попятился через комнату, не сводя с меня своего «Смита и Вессона». Теперь он вынужден был повернуться к Закату спиной, и мысль об этом заставила его глаза беспокойно забегать. Мне нетрудно было его подстрелить, но это не входило в мои цели.
Закат стоял, широко расставив ноги и чуть высунув язык. Его бесцветные глаза насмешливо щурились.
Он не спускал глаз с девушки, она не спускала глаз с него. Их револьверы тоже внимательно смотрели друг на друга.
Раш Меддер добрался до порога, взялся за край двери и резко отвел ее. Я хорошо знал, что сейчас будет. В тот же миг, когда стукнет дверь, тридцать второй калибр скажет свое слово. Если она выстрелит вовремя, то стук двери сольется со звуком выстрела.
Я рванулся вперед, схватил Кэрол Донован за ногу и изо всей силы дернул ее к себе.
Дверь стукнула. Ее револьвер выстрелил, пуля отколола кусок штукатурки на потолке.
Брыкаясь, Кэрол повернулась лицом ко мне. И тут послышался глухой, подчеркнуто тягучий голос Заката:
1 2 3 4 5 6 7 8