Облегченно вздохнул, когда передал деньги Сапунцову. Валентин тут же вручил максиму шесть тысячерублевок. Улыбнувшись, спросил:
– Ну, доволен поездкой?
– Мандражил всю дорогу, – признался Ширинкин.
– Чтобы не мандражить, вози с собой лоха. Если шухер возникнет, сдашь его ментам под видом случайного попутчика, которого знать не знаешь и о содержимом портфеля не ведаешь. И обо мне – нигде ни звука.
На роль «лоха» Ширинкин быстро уговорил случайно встреченного у церкви Гришу Пирамидина, заросшего волосами пуще болонки. После трех поездок сообразительный Пирамидон догадался, какая судьба ему уготована, и увильнул от риска. Впав в апатию, Ширинкин по-черному запил. Отрезвил его неожиданно заявившийся в гости Сапунцов. Максим начал было извиняться, но Валентин спокойно сказал:
– Кончай, Макс, бухать. Коновалиха от нашего посредничества отказалась. Сама решила ездить в Новосибирск за гериком. Здесь, по ее понятиям, дешевле. На жадности барыга погорит, но теперь это ее проблема. Есть более выгодное дело.
– Толкуй, какое? – еле ворочая языком, с трудом выговорил Ширинкин.
– Даю тебе двое суток на отмочку. Когда войдешь в трезвый разум, тогда и потолкуем с глазу на глаз.
«Толковище» состоялось в сапунцовском «Мерседесе». Валентин ошарашил протрезвевшего Максима вопросом:
– Хочешь поиметь разом двадцать пять тысяч баксов?
– Скоко, скоко?… – не поверил своим ушам Максим.
– Двадцать пять тысяч, – чеканя каждое слово, сказал Сапунцов.
– Натуральной «зеленью»?
– Хочешь, в рубли переведем.
– И скоко рублей получится?
– Считай сам, по три десятки за доллар.
– В уме я плохо считаю. Прикинь, Валян, своей головой.
– Тут и прикидывать нечего. Семьсот пятьдесят тысяч чистоганом.
От удивления у Ширинкина чуть глаза на лоб не полезли:
– В натуре?!
– Не ори во всю глотку, – Сапунцов усмехнулся. – Никогда таких денег не видел?
– Где бы я их увидал. В зоне заработков совсем не стало. При последней ходке еле-еле наскребал на контрабандный самогон с добавками клофелина или деклофоса.
– От таких добавок можно подохнуть.
– Можно, но с ними кайф круче. От клофелинчика в беспробудный сон кидает, а от деклофоса – в голове шурум-бурум и ноги подсекаются.
– Дурнее не придумали?
– Дурное – героин, но я такую дурь избегаю, – Ширинкин вздохнул. – Дак, Валян, на чем предложенные тобой башли можно огрести?
– Сегодня какой день? – вместо ответа спросил Сапунцов.
Максим глянул в приспущенное стекло «Мерседеса»:
– Солнечный.
– Число какое?
– Откуда я знаю.
Сапунцов засмеялся:
– Чудак, сегодня первое апреля.
– Дак, ты чо… разыграл меня?
– Нет, Макс, обещанные башли получишь, когда провернем пустяковое дельце, – Валентин вынул из кармана трубку сотового телефона. – А сейчас надо разыграть моего шефа.
– Как?
– Позвоним ему. Ты прикинешься киллером и скажешь, что авансом получил от заказчика тридцать тысяч долларов за его голову, но есть возможность откупиться.
– Ни ху-ху себе розыгрыш! За такую хохму, если разгадает, шеф тебя без выходного пособия из фирмы выкинет.
– Скорее я кину его.
– За что?
– За то, что, прикрываясь бензином, травит российский молодняк наркотиками.
– Хочешь спасти нацию?
– Нацию пусть спасает Президент со своей командой. Последнее время они вроде зашевелились. Думские говоруны уже предлагают ввести в России пожизненное заключение для наркоторговцев, владельцев наркопритонов и наркокурьеров.
– Дельное предложение. Я посмотрел, как нагло живет в райцентре Коновалиха. Несчастного карманника за драный лопатник на три года в колонию сажают, а она, б…дь, сотнями тысяч ворочает на глазах у ментов и хоть бы хрен гуляет на воле.
– Коновалиха, конечно, наглючка, но не самая крутая. В Новосибирске под вывеской кафе «Вдохновение» Слониха миллионы наваривает.
– И все через твоего шефа?
– Через него. Поэтому надо вовремя мне отскочить. Но не с пустым карманам. Выжмем с мафиозника полсотни тысяч баксов на двоих, и пусть горит его наркотическая фирма ярким пламенем без нас. Принимаешь мою задумку?
– Дельная задумка. Принимаю…
Через несколько дней после двух звонков Назаряну Сапунцов приехал к Ширинкину с газетой «Сибирские вести», где было опубликовано объявление о приглашении посредников для реализации поэтических книг Георгия Царькова.
– Ну, как твой шеф?… – спросил Максим.
– Засуетился. Пообещал отстегнуть баксов вдвое больше, если пришьем «заказчика», – ответил Валентин.
– Какого?… – удивился Ширинкин. – Мы ж с тобой от фонаря «заказ» придумали.
– А шеф принял угрозу всерьез и возложил грех вот на этого стихотворца, – Сапунцов ткнул пальцем в газетное объявление. – Прочитай и скажи: отказываться от двойных баксов или все-таки взять их?
Ширинкин заглянул в газету:
– И скоко их, «двойных», будет?
– В рублях по полтора миллиона на брата.
– Ты, Валян, чо?… Сдурел?… Максим-толстый – миллионер! Скажи такое братве – животы от смеха пацаны надорвут.
– Смеется тот, кто смеется последним, – серьезно проговорил Сапунцов. – Шеф обезумел от страха. Готов отдать сколько угодно, чтобы спасти собственную шкуру. Собрался в Австралии залечь, пока со стихотворцем разберемся.
– Жалко гробить невинного мужика.
– Тебя много кто в жизни жалел?
– Кроме мамки, никто.
– А чего сопли распускаешь?
– Того, Валян, что не дебильный я отморозок. Совесть меня загрызет за невинно погубленного.
– Барыги, губящие без разбора молодняк наркотой, тоже не дебилы, но их совесть не гложет. Оттого и живут с размахом, по-барски.
– Я не барских кровей. Равняться на барыг не хочу и на предлагаемую мокруху не согласен.
– Ну и придется тебе жить в этом свинарнике до гробовой доски, – Сапунцов обвел взглядом грязную кухню, где проходил разговор. – Тата Чибисова у тебя пригрелась?
– У меня. Перед твоим приездом побежала за продуктами.
– Почему не заставишь телку навести в квартире порядок?
– Ей такая работа в лом.
– Выгони вон лентяйку!
– А-а-а… Пусть живет, с Татой не так тоскливо, как одному.
– Не по загубленному Игорю Золовкину затосковал?
– Кто это?
– Талантливый кибернетик или программист, которого вы с Писмарем в автомобиле раздавили.
– Во чо вспомнил!.. Я там влип, как курва во щи. Всего лишь по неведению передал душегубу писмаревские баксы. Потому меня сразу из зала суда на волю отпустили.
– Чего ж по телефону нервы мотал вдове загубленного?
– Чтобы сучка не рыла землю, стараясь упечь меня в колонию.
– В прошлом году я с ней калякал. До сих пор не забыла твои угрозы.
– Ну и чо?
– Намерена вывести тебя на чистую воду за прошлый грешок. Хочешь, прикрою сучке рот?
– Не потей, Валян, в новый грех ты меня не втянешь.
– На какие доходы рассчитываешь жить?
– Вернусь к риску с дальнобойщиками…
Чтобы втянуть Ширинкина в задуманное преступление, Сапунцову понадобилось две недели времени, пять литровых бутылок водки «Русский стандарт» и четыре ящика крепкого пива «Бочкарев». Курили при застольях американские сигареты «Мальборо». Дело решили начать со знакомства с Георгием Царьковым. Сапунцов дал Максиму тысячу рублей и посоветовал купить у поэта книги якобы для реализации. По нарисованному Татой Чибисовой плану Ширинкин легко отыскал в райцентре домик на улице Кедровой.
Царьков оказался добродушным и доверчивым. О предоплате он даже не заикнулся и бесплатно отдал «посреднику» нераспечатанную пачку книг. На вопрос – почем продавать? – небрежно отмахнулся: «За сколько купят, за столько и продавай?» – «Навар пополам?» – спросил Максим. «На твое усмотрение. Можешь всю выручку себе оставить». – «Дак, а тебе чо, от калача дырку? „– удивился Ширинкин. „Я не ради денег пищу“. – „А для чего?“ – „Для самовыражения“. Максим скосил взгляд на книжную упаковку: „Тут чо, по-матерному написано?“ – „Почему по-матерному?“ – не понял Царьков. „Дак, это самое… “выражение” как понять?“. Царьков засмеялся: „Как высказывание своих наболевших мыслей“. – „Вон чо… А я подумал, ты про Луку Мудищева написал. Вот ту книжку братки вмиг расхватали бы по любой цене“. – „Лука“ – порнография. Я пишу пристойно“. – „Это хорошо, не стыдно будет продавать“, – похвалил Ширинкин, вытащил из упаковки одну книгу, для приличия перелистнул несколько страничек и сунул сборник стихов во внутренний карман кожаного пиджака. Хотел было еще поговорить с бескорыстным поэтом, но показалось, будто сидевший с седым стариком на скамейке у соседнего дома милиционер стал присматриваться к джипу. Объясняться с ментами Ширинкин не любил. Зажав под мышкой распечатанную упаковку книг, он торопливо втиснулся в машину и газанул с места в карьер.
Радуясь, что осталась целехонькой сапунцовская тысяча рублей, которую теперь запросто можно замылить, Максим подъехал к райцентровскому рынку за сигаретами. Рядом с табачным прилавком расположился скучающий продавец книг. От предложения Максима купить для перепродажи поэтические сборники Георгия Царькова книготорговец наотрез отказался. Это нисколько не расстроило Ширинкина. Взятую на «реализацию» упаковку он привез домой, бросил в комнате и напрочь забыл о ней так же, как о книжке, сунутой во внутренний карман пиджака.
Содержание разговора с Сапунцовым во время вечерней выпивки накануне преступления Ширинкин не запомнил. Валентин наплел такую «любовную» паутину, которая в пьяном мозгу Максима перемешалась, как винегрет. Кто чей муж и кто в кого влюбился Ширинкину было «до фени». Привлекали только доллары, обещанные Валентином сразу после завершения дела. Конец разговора Максим вообще заспал так, что, когда утром по оставленному мобильнику позвонил Сапунцов и спросил: «Когда, Макс, поедешь?», удивился:
– Куда?
– Прикалываешься или вольты крякнули? – недовольно проговорил Валентин.
Ширинкин, избавляясь от перегара, шумно выдохнул в сторону, а в трубку сказал:
– В натуре, Валян, не помню.
– Меньше пить надо.
– Надо бы, но никак не получается. Ты разве не болеешь после вчерашнего?
– Я вообще никогда не болею и тебе не советую. Загляни в правый карман своего кожана…
Ширинкин подошел к вешалке. Вытащил из кармана пиджака «Зауер» с глушителем на конце ствола. И только тут вспомнил, что вчера взял этот пистолет у Сапунцова, согласившись «замочить» поэта. Плохое настроение стало еще паршивее.
– Заглянул?… – раздался в трубке голос Валентина.
– Слышь, Валян… – Максим хрипло откашлялся. – Вчера ты наплел три короба паутины, а я ни хрена не понял, кто там кому задолжал…
– Подлечиться хочешь?
– Дак, это сам Бог велел.
– Сейчас приеду.
Сапунцов приехал с черным портфелем. Осторожно притворив дверь в спальню, где посапывала во сне Тата Чибисова, Валентин прошел с Максимом на кухню. Первым делом он достал из портфеля литровую бутылку «Русского стандарта». Когда Ширинкин жадными глотками выпил чуть неполный стакан водки и, занюхав коркой хлеба, отдышался, предложил заглянуть в портфель. Увидев там пять плотных пачек долларов в банковских упаковках, Максим недоверчиво спросил:
– Не липовые баксы?
– Настоящие, – спокойно ответил Валентин.
– И скоко тут?
– Пятьдесят тысяч. Прикончишь поэта – половина твоя. Говори прямо: едешь на дело или нет?
– Давай сегодня нормально похмелимся. Гадом стать, завтра съезжу.
– Мы уже две недели опохмеляемся. Хватит тянуть кота за хвост. Вчера ведь договорились.
– Днем раньше, днем позже – нет разницы. Чо тебе так приспичило?
– Шеф скоро вернется из Австралии, а тут не у шубы рукав. Вчерашним вечером ты решительнее был.
– Когда хорошо выпью, я всегда решительный.
– Выпей еще полстакана и – в путь.
Ширинкин болезненно поморщился:
– Опасно под парами за руль садиться. Если гаишник притормозит, хана будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Ну, доволен поездкой?
– Мандражил всю дорогу, – признался Ширинкин.
– Чтобы не мандражить, вози с собой лоха. Если шухер возникнет, сдашь его ментам под видом случайного попутчика, которого знать не знаешь и о содержимом портфеля не ведаешь. И обо мне – нигде ни звука.
На роль «лоха» Ширинкин быстро уговорил случайно встреченного у церкви Гришу Пирамидина, заросшего волосами пуще болонки. После трех поездок сообразительный Пирамидон догадался, какая судьба ему уготована, и увильнул от риска. Впав в апатию, Ширинкин по-черному запил. Отрезвил его неожиданно заявившийся в гости Сапунцов. Максим начал было извиняться, но Валентин спокойно сказал:
– Кончай, Макс, бухать. Коновалиха от нашего посредничества отказалась. Сама решила ездить в Новосибирск за гериком. Здесь, по ее понятиям, дешевле. На жадности барыга погорит, но теперь это ее проблема. Есть более выгодное дело.
– Толкуй, какое? – еле ворочая языком, с трудом выговорил Ширинкин.
– Даю тебе двое суток на отмочку. Когда войдешь в трезвый разум, тогда и потолкуем с глазу на глаз.
«Толковище» состоялось в сапунцовском «Мерседесе». Валентин ошарашил протрезвевшего Максима вопросом:
– Хочешь поиметь разом двадцать пять тысяч баксов?
– Скоко, скоко?… – не поверил своим ушам Максим.
– Двадцать пять тысяч, – чеканя каждое слово, сказал Сапунцов.
– Натуральной «зеленью»?
– Хочешь, в рубли переведем.
– И скоко рублей получится?
– Считай сам, по три десятки за доллар.
– В уме я плохо считаю. Прикинь, Валян, своей головой.
– Тут и прикидывать нечего. Семьсот пятьдесят тысяч чистоганом.
От удивления у Ширинкина чуть глаза на лоб не полезли:
– В натуре?!
– Не ори во всю глотку, – Сапунцов усмехнулся. – Никогда таких денег не видел?
– Где бы я их увидал. В зоне заработков совсем не стало. При последней ходке еле-еле наскребал на контрабандный самогон с добавками клофелина или деклофоса.
– От таких добавок можно подохнуть.
– Можно, но с ними кайф круче. От клофелинчика в беспробудный сон кидает, а от деклофоса – в голове шурум-бурум и ноги подсекаются.
– Дурнее не придумали?
– Дурное – героин, но я такую дурь избегаю, – Ширинкин вздохнул. – Дак, Валян, на чем предложенные тобой башли можно огрести?
– Сегодня какой день? – вместо ответа спросил Сапунцов.
Максим глянул в приспущенное стекло «Мерседеса»:
– Солнечный.
– Число какое?
– Откуда я знаю.
Сапунцов засмеялся:
– Чудак, сегодня первое апреля.
– Дак, ты чо… разыграл меня?
– Нет, Макс, обещанные башли получишь, когда провернем пустяковое дельце, – Валентин вынул из кармана трубку сотового телефона. – А сейчас надо разыграть моего шефа.
– Как?
– Позвоним ему. Ты прикинешься киллером и скажешь, что авансом получил от заказчика тридцать тысяч долларов за его голову, но есть возможность откупиться.
– Ни ху-ху себе розыгрыш! За такую хохму, если разгадает, шеф тебя без выходного пособия из фирмы выкинет.
– Скорее я кину его.
– За что?
– За то, что, прикрываясь бензином, травит российский молодняк наркотиками.
– Хочешь спасти нацию?
– Нацию пусть спасает Президент со своей командой. Последнее время они вроде зашевелились. Думские говоруны уже предлагают ввести в России пожизненное заключение для наркоторговцев, владельцев наркопритонов и наркокурьеров.
– Дельное предложение. Я посмотрел, как нагло живет в райцентре Коновалиха. Несчастного карманника за драный лопатник на три года в колонию сажают, а она, б…дь, сотнями тысяч ворочает на глазах у ментов и хоть бы хрен гуляет на воле.
– Коновалиха, конечно, наглючка, но не самая крутая. В Новосибирске под вывеской кафе «Вдохновение» Слониха миллионы наваривает.
– И все через твоего шефа?
– Через него. Поэтому надо вовремя мне отскочить. Но не с пустым карманам. Выжмем с мафиозника полсотни тысяч баксов на двоих, и пусть горит его наркотическая фирма ярким пламенем без нас. Принимаешь мою задумку?
– Дельная задумка. Принимаю…
Через несколько дней после двух звонков Назаряну Сапунцов приехал к Ширинкину с газетой «Сибирские вести», где было опубликовано объявление о приглашении посредников для реализации поэтических книг Георгия Царькова.
– Ну, как твой шеф?… – спросил Максим.
– Засуетился. Пообещал отстегнуть баксов вдвое больше, если пришьем «заказчика», – ответил Валентин.
– Какого?… – удивился Ширинкин. – Мы ж с тобой от фонаря «заказ» придумали.
– А шеф принял угрозу всерьез и возложил грех вот на этого стихотворца, – Сапунцов ткнул пальцем в газетное объявление. – Прочитай и скажи: отказываться от двойных баксов или все-таки взять их?
Ширинкин заглянул в газету:
– И скоко их, «двойных», будет?
– В рублях по полтора миллиона на брата.
– Ты, Валян, чо?… Сдурел?… Максим-толстый – миллионер! Скажи такое братве – животы от смеха пацаны надорвут.
– Смеется тот, кто смеется последним, – серьезно проговорил Сапунцов. – Шеф обезумел от страха. Готов отдать сколько угодно, чтобы спасти собственную шкуру. Собрался в Австралии залечь, пока со стихотворцем разберемся.
– Жалко гробить невинного мужика.
– Тебя много кто в жизни жалел?
– Кроме мамки, никто.
– А чего сопли распускаешь?
– Того, Валян, что не дебильный я отморозок. Совесть меня загрызет за невинно погубленного.
– Барыги, губящие без разбора молодняк наркотой, тоже не дебилы, но их совесть не гложет. Оттого и живут с размахом, по-барски.
– Я не барских кровей. Равняться на барыг не хочу и на предлагаемую мокруху не согласен.
– Ну и придется тебе жить в этом свинарнике до гробовой доски, – Сапунцов обвел взглядом грязную кухню, где проходил разговор. – Тата Чибисова у тебя пригрелась?
– У меня. Перед твоим приездом побежала за продуктами.
– Почему не заставишь телку навести в квартире порядок?
– Ей такая работа в лом.
– Выгони вон лентяйку!
– А-а-а… Пусть живет, с Татой не так тоскливо, как одному.
– Не по загубленному Игорю Золовкину затосковал?
– Кто это?
– Талантливый кибернетик или программист, которого вы с Писмарем в автомобиле раздавили.
– Во чо вспомнил!.. Я там влип, как курва во щи. Всего лишь по неведению передал душегубу писмаревские баксы. Потому меня сразу из зала суда на волю отпустили.
– Чего ж по телефону нервы мотал вдове загубленного?
– Чтобы сучка не рыла землю, стараясь упечь меня в колонию.
– В прошлом году я с ней калякал. До сих пор не забыла твои угрозы.
– Ну и чо?
– Намерена вывести тебя на чистую воду за прошлый грешок. Хочешь, прикрою сучке рот?
– Не потей, Валян, в новый грех ты меня не втянешь.
– На какие доходы рассчитываешь жить?
– Вернусь к риску с дальнобойщиками…
Чтобы втянуть Ширинкина в задуманное преступление, Сапунцову понадобилось две недели времени, пять литровых бутылок водки «Русский стандарт» и четыре ящика крепкого пива «Бочкарев». Курили при застольях американские сигареты «Мальборо». Дело решили начать со знакомства с Георгием Царьковым. Сапунцов дал Максиму тысячу рублей и посоветовал купить у поэта книги якобы для реализации. По нарисованному Татой Чибисовой плану Ширинкин легко отыскал в райцентре домик на улице Кедровой.
Царьков оказался добродушным и доверчивым. О предоплате он даже не заикнулся и бесплатно отдал «посреднику» нераспечатанную пачку книг. На вопрос – почем продавать? – небрежно отмахнулся: «За сколько купят, за столько и продавай?» – «Навар пополам?» – спросил Максим. «На твое усмотрение. Можешь всю выручку себе оставить». – «Дак, а тебе чо, от калача дырку? „– удивился Ширинкин. „Я не ради денег пищу“. – „А для чего?“ – „Для самовыражения“. Максим скосил взгляд на книжную упаковку: „Тут чо, по-матерному написано?“ – „Почему по-матерному?“ – не понял Царьков. „Дак, это самое… “выражение” как понять?“. Царьков засмеялся: „Как высказывание своих наболевших мыслей“. – „Вон чо… А я подумал, ты про Луку Мудищева написал. Вот ту книжку братки вмиг расхватали бы по любой цене“. – „Лука“ – порнография. Я пишу пристойно“. – „Это хорошо, не стыдно будет продавать“, – похвалил Ширинкин, вытащил из упаковки одну книгу, для приличия перелистнул несколько страничек и сунул сборник стихов во внутренний карман кожаного пиджака. Хотел было еще поговорить с бескорыстным поэтом, но показалось, будто сидевший с седым стариком на скамейке у соседнего дома милиционер стал присматриваться к джипу. Объясняться с ментами Ширинкин не любил. Зажав под мышкой распечатанную упаковку книг, он торопливо втиснулся в машину и газанул с места в карьер.
Радуясь, что осталась целехонькой сапунцовская тысяча рублей, которую теперь запросто можно замылить, Максим подъехал к райцентровскому рынку за сигаретами. Рядом с табачным прилавком расположился скучающий продавец книг. От предложения Максима купить для перепродажи поэтические сборники Георгия Царькова книготорговец наотрез отказался. Это нисколько не расстроило Ширинкина. Взятую на «реализацию» упаковку он привез домой, бросил в комнате и напрочь забыл о ней так же, как о книжке, сунутой во внутренний карман пиджака.
Содержание разговора с Сапунцовым во время вечерней выпивки накануне преступления Ширинкин не запомнил. Валентин наплел такую «любовную» паутину, которая в пьяном мозгу Максима перемешалась, как винегрет. Кто чей муж и кто в кого влюбился Ширинкину было «до фени». Привлекали только доллары, обещанные Валентином сразу после завершения дела. Конец разговора Максим вообще заспал так, что, когда утром по оставленному мобильнику позвонил Сапунцов и спросил: «Когда, Макс, поедешь?», удивился:
– Куда?
– Прикалываешься или вольты крякнули? – недовольно проговорил Валентин.
Ширинкин, избавляясь от перегара, шумно выдохнул в сторону, а в трубку сказал:
– В натуре, Валян, не помню.
– Меньше пить надо.
– Надо бы, но никак не получается. Ты разве не болеешь после вчерашнего?
– Я вообще никогда не болею и тебе не советую. Загляни в правый карман своего кожана…
Ширинкин подошел к вешалке. Вытащил из кармана пиджака «Зауер» с глушителем на конце ствола. И только тут вспомнил, что вчера взял этот пистолет у Сапунцова, согласившись «замочить» поэта. Плохое настроение стало еще паршивее.
– Заглянул?… – раздался в трубке голос Валентина.
– Слышь, Валян… – Максим хрипло откашлялся. – Вчера ты наплел три короба паутины, а я ни хрена не понял, кто там кому задолжал…
– Подлечиться хочешь?
– Дак, это сам Бог велел.
– Сейчас приеду.
Сапунцов приехал с черным портфелем. Осторожно притворив дверь в спальню, где посапывала во сне Тата Чибисова, Валентин прошел с Максимом на кухню. Первым делом он достал из портфеля литровую бутылку «Русского стандарта». Когда Ширинкин жадными глотками выпил чуть неполный стакан водки и, занюхав коркой хлеба, отдышался, предложил заглянуть в портфель. Увидев там пять плотных пачек долларов в банковских упаковках, Максим недоверчиво спросил:
– Не липовые баксы?
– Настоящие, – спокойно ответил Валентин.
– И скоко тут?
– Пятьдесят тысяч. Прикончишь поэта – половина твоя. Говори прямо: едешь на дело или нет?
– Давай сегодня нормально похмелимся. Гадом стать, завтра съезжу.
– Мы уже две недели опохмеляемся. Хватит тянуть кота за хвост. Вчера ведь договорились.
– Днем раньше, днем позже – нет разницы. Чо тебе так приспичило?
– Шеф скоро вернется из Австралии, а тут не у шубы рукав. Вчерашним вечером ты решительнее был.
– Когда хорошо выпью, я всегда решительный.
– Выпей еще полстакана и – в путь.
Ширинкин болезненно поморщился:
– Опасно под парами за руль садиться. Если гаишник притормозит, хана будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31