Но она
знала, что он приедет. Ходил по городу и думал: Ирина знает! Думал об этом
постоянно, однако без особого напряжения. Ну и что? Но в разросшемся без
него городе многое было связано с ней. Связаны эти городские улицы, по
которым они когда-то ходили. Здесь, у автобусной остановки, после
окончания десятилетки, сбежав от всех, они впервые поцеловались. До этого
они никогда не целовались. У нее была своя компания, у него - своя. Но
здесь они все вдруг решили, здесь, уже позже, приехав в магазин, покупали
материал на свадебное платье. У нее оказалось много денег.
- Кто тебе столько отвалил? - спросил, не веря своим глазам.
- Баушка. - Говорила так всегда.
- А с чего это?
- Хочет, чтобы я была богата.
Ледик работал тогда проходчиком, зарабатывал немало, однако таким
деньгам удивился.

Знал бы все наперед - повернул домой, к родителям! У него же были
письма, как она вела себя тут, без него. "Показания". Ледик шел по поселку
и откуда ему было знать, что свернет сюда, к ней, на новую ее квартиру?
Главное, Ирина была дома. Она растерянно стояла у стола. Когда он положил
ей руки на плечи, хотел поцеловать, замотала головой и простуженным
голосом попросила:
- Не целуй. Заразишься. По-моему, у меня грипп.
- Все равно... Я очень долго шел к тебе.
- Это уж точно. - Тут она почти пробасила.
- А ты из-за этого - дома? Из-за болезни?
- Я ждала тебя, - прохрипела.
Ледик обнял ее. Что-то ему мешало...
Потом они возились до вечера, и лишь взглянув на часы где-то около
шести, она воскликнула:
- Слушай, про Катьку-то мы забыли...
Но, оказывается, Иринины родители взяли девочку из садика. Отец
позвонил перед тем, как завести ее домой... Перед самым его приходом Ледик
поругался с Ириной. Зачем-то вспомнил первую их близость. Тогда она
оказалась несдержанной, все выложила ему о своем первом мужчине.
"Вылупятся и пожирают глазами... А я поддразниваю"... Это в ее тогдашние
годы!
У них, правда, было просто в школе. Даже соревновались девчонки -
чтобы быстрее освободиться, как говорили. А то, вроде, ты никому не нужна!
Но Ледику было больно именно теперь слушать, как это было у Ирины. Он
корил ее и за эти три года. Мама его права! Спала с другими. "Божественно,
божественно!"
- Зачем ты сегодня так поступила? - ударил он ее по лицу. - Зачем
потянула меня... туда... туда! - Он показал ей на входную дверь, к порогу.
- Кайф, да? Сразу хахаль приходит... А ты... Ты... Становишься? Кайф?!
- Ты ударил меня?! - Ирина заплакала. - Какой святой! А разве не твои
дружки писали, как ты спал с девками? Ее звать Вера? Так?.. И ты
дерешься?.. Ты знаешь, какая у тебя тяжелая рука?
- Прости, - сказал он, становясь перед ней на колени. - Я чокнулся...
От ревности с ума сошел... Ты действительно - элита!.. И тут обалдеешь...
А ты еще: возьму и нарочно сяду так...
- Балда, это же к слову!
- Но он же был, твой первый! И было это в девятом классе!
- Ты просто позабыл, сколько мне тогда исполнилось... Ты позабыл, как
смеялся, что у меня все рано... созрело! И я ждала тебя, - прохрипела она.
Он опять чувствовал себя мужчиной. Что-то опять мешало ему, он снова
обнял ее, но она пружинисто попыталась вырваться. Он, однако, уже не
отпускал ее. Халат откинулся...
- Идем... идем к порогу... Закрой дверь!
И сама стала, и он закрыл дверь на ключ... "Роскошно! Как роскошно!"
Она попросила затем:
- Ну хватит здесь. Теперь пойдем в постель.
- Почему ты опять там захотела?
Он допрашивал ее снова.
- А так мне враз захотелось! И ты ведь сам потянул!
- Это какой-то все-таки у тебя особый кайф? Все-таки, скажи! Или я
тебя убью!
- Да, я так мечтала!
- Погоди, кто-то стучит...
- Но ты такой ненасытный!..
- А что? Разве это плохо?
- Да девчонки тебя на руках бы носили!
- У вас не девчонки, а проститутки...
- Боже, да хватит! Катька-то за порогом... Я сама ненасытна, но ты...
Ты в этом уникален!..

6. ДОПРОСЫ, ДОПРОСЫ...
Оказывается, все было так. Полковника Сухонина вызвали после
исчезновения "вора в законе" в соответствующий отдел горкома партии (он
сам сразу доложил по телефону первому секретарю о версии вокруг этого вора
и теперь расхлебывался за несвоевременную информацию) и потребовали, дабы
руководствуясь взбудораженным общественным мнением, прижать морячка,
расколоть его. Сухонин поговорил с подполковником Струевым насчет
"прижать", тот возмутился: "И чего они всегда лезут не туда, куда надо! Я
сам знаю, что мне делать. Я и так, чувствую, громыхнул не той дверью.
Запер безвинного! Дурак, что ли, этот морячок убивать ее? Что-то тут не
так!".
Сухонин, воспользовавшись тем, что подполковник куда-то по делу
завеялся, вызвал Васильева и приказал морячка прижать, пусть не
выпендривается.
- И плюнь, что учился с ним! Городок бурлит, а мы будем
рассусоливать...
Васильев и старался. Теперь он орал на Ледика, стучал по столу
кулаком. Когда Ледик сказал, что он всегда лез в первые не по заслугам,
напомнил о своей школе, где кое-кому завышались оценки (скажем, в свое
время и Васильеву), старший лейтенант прорычал:
- А ты как учился? - Метнул в него пренебрежительно-испепеляющий
взгляд.
- Что - как?
- Говорю, а ты как учился? Не с обеспеченным завышением?
- Я учился нормально.
- А чего же в армию загремел?
- То есть, почему в институт не поступил, что ли?
- Именно.
- Не поступил и все.
- Ты еще тогда мог бы это сделать, что сделал сейчас. Потому и рванул
туда! Ты ее ревновал и тогда. За то, что якобы гуляла.
- А это твое дело?
- Придуриваешься? Теперь-то мое! Убил бабу свою! Понял или нет?!
Убил!.. Когда ты ее убил? Когда? В среду? В четверг? Опять спрашиваю...
Перед тем, как пошел домой? Или когда?
- Ты что? По приказанию мне "шьешь"? Быстрей найти, кто убил? Так?
- А-ну, перейди на "вы"! Не тычь!.. Даже, если ты не скажешь когда,
это же не имеет значения! Я теперь говорю: не имеет! Уже теперь вот
приедет врач и он, ты это прекрасно знаешь, ответит на вопрос, когда ты ее
пристукнул, мерзавец.
- Заткнись, гнида! Ты был всегда гнидой... Я - убил?!
Лицо Ледика побелело.
- Это ты заткнись, убийца. Все равно же не отвертишься... Это тогда,
в первый раз я с тобой по-хорошему... А ты не понимаешь хорошего... Ты
думаешь, я даром время терял? Я в часть твою успел позвонить. Все бумажки
придут оттуда, ты будь спокоен. Все, как на ладони, будет! И потому еще
раз спрашиваю: когда убил?
- Утром, - ощерился Ледик. - А потом вечером. А потом среди ночи...
Когда лез к ней напролом... Ты с бабой спишь? С Ленкой, да? А я три года
ни с кем не спал. И полез...
- А когда убил?
- Первый раз утром... Мы отвели Катьку вдвоем, вернулись. Ирина на
службу не пошла. Позвонила по телефону... Ну и тут я, утром...
- Ты что хочешь сказать?
- Что был я ей не неприятен, гражданин следователь.
- Ври. Я-то знаю, что она говорила о тебе.
- Думаю, знаешь. Вы, следователи, народ ушлый. Вы всегда любите - как
в журнальчиках иных. Чтобы все нараспашку, голенько... Как же, поди, не
раз предлагал свои услуги. Мы, мол, вместе тоже учились.
- Замолчи! Лучше отвечай - когда? Ну, когда? По дружбе скажи - когда?
Раскрою же все равно!.. Пока ты вкалывал на шахте, а потом в своей морской
части, я кое-чему научился в институте...
- Я слышал про твои успехи перед отъездом в армию. Тебя хотели
отчислить. У тебя это первое крупное убийство?
- Шути, малый. Шути, пока шишки все на тебя не свалились.
- Даже если я и признаюсь, в последнюю минуту откажусь. А тебя...
Тебя я заложу. Коль мы с тобой учились, я тебе сделаю отвод. Скажу, что мы
с тобой всегда были в контрах. Ты всегда носил за пазухой нож на меня.
- Мне поручили. И я своего добьюсь. Мне плевать!

Теперь все пошло по-другому после вмешательства отдела горкома.
Васильев опять метнулся к матери Ледика. Что она теперь говорила, имело
другой смысл. Сын тогда, после своего прихода спросил:
- Отец будет сегодня?
- Обещал, - ответила она, теперь припомнив, что при этом добавила: -
Ты хотя бы разденься.
- Ах, да! - ответил Ледик и _з_а_с_у_е_т_и_л_с_я_, так как вначале
пошел не к вешалке, куда можно было повесить его флотскую, не первой
свежести куртку, а почему-то сразу к ванне. Но и в этот раз, уже при
официальном допросе матери, она не могла ответить, "сколько он там пробыл,
что делал, лилась или не лилась вода". Единственно, добавила твердо: "То
есть, я не знаю: замывал он там свою одежду? Какую?" Она помнила, что он
настоял на том, что встретит отца сам, у нарядной. Они придут, а тогда уже
сядут за стол. Тут она стала напирать на то, что предлагала ему поужинать.
Вспомнила, что спросила его: "Тебя там накормили?" На что он ответил не
сразу: "Так накормили, так накормили!.." И эти слова были уже
устрашающими. Значит, Ледик этим как бы сказал, что произошло?
"Зачем я это делаю? - спросила она Васильева и потрясла его своим же
ответом: - У меня ведь хорошая общественная репутация"... Васильев
поглядел на нее, она пристально на него. Четко эта женщина припомнила, как
была на комиссии, когда Ледика брали в армию, а Васильева
перекомиссовывали. "Что-то вы там натворили, и начальство хотело
дознаться: не чокнулся ли Васильев в школе милиции? Было? Было, было..."
Васильев сразу перестал вести себя в их доме хозяином, он потом,
после этого допроса, сказал Светлане Григорьевне: о чем беспокоиться?
Ледик полностью _р_а_с_к_о_л_о_л_с_я_, сказал, что убил Ирину из-за
ревности.
Потом, правда, Васильев оправдывался: де, сказал так потому, чтобы
его мама готовилась к худшему, без всяких надежд. В этот раз, после того,
как Светлана Григорьевна сказала о комиссии, Васильев позволил поглядеть
ей в другой раз на труп Ирины, который был теперь помещен в подвале ее же
поликлиники.
Светлана Григорьевна мужу рассказывала: она не узнала лица своей
невестки... Она хотела, чтобы Ледик поступил в медицинский. Там есть
кое-какие знакомые, легко можно было сдать экзамены, зацепиться. "А ты
протестовал: пусть мальчик сам выбирает себе дело! Не маленький! Голова на
плечах есть! И вот "мальчик" выбрал поначалу шахту. Потом этот вонючий,
прокуренный и прожженный в нескольких местах бушлат. Теперь наденет
арестантскую куртку..."
- Ты уже говорила так, - угрюмо пробасил отчим Ледика и ее муж.

Было это еще перед приходом пасынка домой. Тогда день выдался для
смены тяжелый, и он, Константин Иванович, не обрадовался, когда ему
сказали, что вызывает начальник шахты. По мере того, как отбрасывал
бытовые шахтные повинности - банька, врачебный осмотр ушей - не заклинило
ли, все более наполнялся надеждой. Он понял, что надежда идет от сына.
Предполагал: сегодня узнается - Леонид или позвонит, или приедет домой. По
своей мужской логике Константин Иванович прикидывал, что сегодня у молодых
наступит конец разборам и переборам. Придут к чему-то, найдут только им
нужное. Или будут вместе, или разлетятся.
Эти три года, занятый донельзя на своей работе, конечно же, он
переживал за все то, что делалось рядом и касалось пасынка. Казалось,
права супруга, которая точила за то, что он дал волю тому. Волю выбора.
Выбор в эти годы делают, как правило, умные родители. И если сын потом не
попадает ни в какие истории, то не такие дурные, выходит, родители. А если
он мечется, ищет свой путь, натыкаясь на общее равнодушие - какая же цена
родительской опеки? Тем более, в такое смутное время...
Вроде все она предвидела и в другом. Ведь как уговаривала Леньку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18