Мистер Шрейнер считает ваши опасения беспочвенными, а ваши предупреждения безосновательными». Так отреагировали официальные власти на увещевания жителей, когда они, чувствуя близкую угрозу, просили о помощи. Однако, к счастью, британский город обычно способен самостоятельно позаботиться о себе без вмешательства чиновников. Кимберли в этом отношении особенно повезло, поскольку он являлся центром богатой и энергичной компании «Де Бирс», и она поставила достаточное количество боеприпасов и продовольствия, чтобы он не оказался беззащитным перед лицом врага. Но имевшиеся пушки были почти пугачами, стрелявшими 7-фунтовыми снарядами на небольшое расстояние, гарнизон состоял всего из семисот солдат регулярной армии, остальные были преимущественно необученные горнорабочие и ремесленники. Среди них, правда, было несколько рисковых людей, участвовавших в северных войнах, и всем придавала мужество мысль, что земля, которую они защищают, имеет огромное значение для Империи. Ледисмит ничем не отличался от всех других стратегических позиций, а Кимберли был единственным в своём роде, центром самого богатого участка земли на всем свете. Его потеря нанесла бы тяжёлый удар британскому делу и сильно вдохновила буров.
12 октября, через несколько часов после истечения срока крюгеровского ультиматума в Кимберли примчался Сесил Родс. Этот замечательный человек, так же твёрдо стоявший за будущее Южной Африки, как бур стоял за её прошлое, и в своём облике, и в характере имел некоторые черты, которые без преувеличения можно назвать наполеоновскими. Неуёмная энергия, исключительная изобретательность, внимание к деталям, богатый интеллект, аналитические способности — все это напоминает великого императора, как и скромность в личной жизни при огромном богатстве и как, наконец, способность без колебаний идти к цели, проявившаяся, например, в огромном денежном пожертвовании Ирландской партии, и в истории с рейдом Джеймсона. Определённый цинизм и чёрный юмор завершают аналогию. Однако Родс был Наполеоном в мирной жизни. Консолидация Южной Африки при самой свободной и наиболее прогрессивной форме правления составляла для него важную цель, на достижение которой он тратил свою энергию и своё состояние, но его внимание неизменно занимало развитие страны во всех возможных направлениях, — от строительства железной дороги до импорта племенного скота.
Пятьдесят тысяч жителей Кимберли впервые услышали голос войны 15 октября. Он возник и продолжился чередой жутких завываний, которые далеко разнеслись по вельду, даже на отдалённых фермах люди вздрагивали от страшных звуков сирен и гудков больших шахт. Те, кто перенёс все: ружейный огонь, артиллерийский обстрел, голод — говорили, что дикий вой сирен действовал на нервы больше всего.
Буры отдельными отрядами кавалеристов сосредоточились вокруг города и блокировали железную дорогу. Они совершали набеги на скот в пригородах, но не пробовали прорвать оборонительную полосу. Гарнизон, численность которого (военные и штатские) к этому времени достигла четырех тысяч человек, плотно залёг в одиночных окопах и редутах, тщетно ожидая штурма. Охраняемый внешний фронт составлял примерно тринадцать километров, но горы отработанной породы представляли собой великолепные укрепления, к тому же вокруг города не было тех неудобных высот, которые так мешали Ледисмиту. Живописные окрестности весьма невыгодны для обороны.
24 октября гарнизон, решив, что атаки не предвидится, решил провести разведку. Конные силы, на плечи которых легла основная работа и значительная часть потерь, состояли из Даймондской полевой кавалерии, малочисленной полиции Капской колонии, одной роты конной пехоты и подразделения под названием Кимберлийский полк лёгкой кавалерии. Взяв двести семьдесят добровольцев из этих сил, майор Скотт-Тернер, отважный воин, осторожно продвигался на север, пока не наткнулся на противника. Буры, которых было значительно больше, попытались отрезать его, но прибытие двух рот Северного ланкаширского полка решило исход дела в нашу пользу. В этой схватке мы потеряли троих убитыми и двадцать одного человека ранеными. Общие цифры потерь буров неизвестны, но их командир Бота погиб.
4 ноября командант Уэсселс официально уведомил город об осаде, и утверждается, будто он дал полковнику Кекевичу разрешение выпустить женщин и детей. Этого офицера обвиняют в том, что он не воспользовался предоставленной возможностью или не довёл её до сведения гражданских властей. На самом деле обвинение строится на недоразумении. В письме Уэсселса есть разграничение между англичанками и женщинами-африканерами. Африканерам предлагался приют в лагере буров, женщинам сообщили об этом, и полдюжины человек его приняли. Англичанкам же в письме не обещали доставить их на реку Оранжевая; в соответствии с предложенными условиями они оказывались беззащитными заложниками в руках врага. Что же касается того, что послание не было обнародовано, то не принято придавать огласке подобные официальные документы, но с предложением ознакомили мистера Родса, который согласился с тем, что принять его нельзя.
Сложно говорить об этом предмете, не затронув болезненного, но печально известного факта, что во время блокады существовали серьёзные трения между военными властями и частью граждан, главой которых являлся мистер Родс. Следует отметить, что он плохо переносил какие-либо ограничения и чрезвычайно раздражался, когда не мог сделать именно так, как, по его мнению, было лучше. Он, вне сомнений, был Наполеоном в мирной жизни, но и самые горячие его сторонники никогда не считали его Наполеоном на поле брани, потому что все его военные прогнозы не оправдывались, да и руководство рейдом Джеймсона, завершившимся полным провалом, естественно, не прибавило доверия к его решениям. Охотно можно согласиться с тем, что мистер Родс имел самые лучшие намерения, что его сердце жило заботой о пользе Империи, однако то, что эти прекрасные мотивы привели его к интригам и даже угрозам военному губернатору, заставили подталкивать лорда Робертса в военных делах, в высшей степени прискорбно. Честь и хвала ему за всю ту помощь, которую он оказал вооружённым силам (он по собственному желанию отдал гарнизону все, что в противном случае пришлось бы забирать силой), но факт остаётся фактом, что город был бы более сплочённым и, следовательно, более сильным, если бы мистера Родса там не было. Полковник Кекевич и начальник его штаба майор О'Мира на интриги внутри тратили не меньше сил, чем на буров снаружи.
7 ноября начался обстрел города из девяти 9-фунтовых орудий, на который артиллерия гарнизона не могла дать адекватного ответа. Правда, в результате двухнедельной бомбардировки, когда было выпущено семьсот снарядов, погибли два гражданских лица. Продовольственный вопрос признали более важным, чем огонь врага. Скорый прорыв блокады казался вероятным, поскольку уже стало известно о наступлении сил Метуэна. На человека выделили один фунт хлеба, две унции сахара и полфунта мяса. На маленьких детях трагически сказался недостаток молока. В Ледисмите, Мафекинге и Кимберли были принесены в жертву сотни этих невинных.
25 ноября стал памятным днём для гарнизона: они совершили вылазку, полагая, что Метуэн находится недалеко и они помогают его операциям. По одной из бурских позиций исключительно успешно ударил отряд из подразделений полка лёгкой кавалерии и полиции Капской колонии. Штурм редута фактически произвели примерно сорок человек, погибло четверо. В доказательство своей победы они привели с собой тридцать три пленника, а орудие буров, как обычно, от нас ускользнуло. В этом блистательном деле Скотт-Тернер получил ранение, что, однако, не помешало ему всего через три дня возглавить новую операцию, которая была настолько же неудачна, насколько успешна первая. За исключением очень редких случаев, в современной войне оборона всегда имеет большие преимущества, и гарнизону, вероятно, было бы лучше воздерживаться от атак на укрепления неприятеля — истина, в которой убедился и Бейдн-Пауэлл на холме Гейм-Три. Дело произошло следующим образом: после временного успеха британцев отбросили яростным огнём «маузеров», они потеряли неукротимого Скотт-Тернера, двадцать один человек из его отважных товарищей погиб и двадцать восемь получили ранения, все из состава колониальных войск. Империя может с гордостью отметить, что люди, за чьё дело главным образом она сражалась, собственным мужеством и преданностью показали себя достойными всех принесённых ради них жертв.
И снова потянулись блокадные дни с постоянным урезанием продовольственного пайка и ожиданиями. 10 декабря из внешнего мира блеснул луч надежды. Вдали, в южной части горизонта, на голубом африканском небе появилось маленькое золотое пятнышко. Это блестел на солнце аэростат Метуэна. На следующее утро горожане услышали сладкую музыку далёкой канонады. Но дни проходили без дальнейших известий, а через неделю стало известно, что у Магерсфонтейна нам нанесли кровавое поражение, и помощь опять откладывается на неопределённый срок. С освободительной армией наладили гелиографическую связь, и широко известно, что первым сообщением, пришедшим с юга, был вопрос о численности кавалерии. С необъяснимой тупостью его цитируют в качестве примера военного недомыслия и некомпетентности. Само собой разумеется, целью вопроса было проверить, действительно ли они разговаривают с гарнизоном. Следует признать, что в городе, по всей видимости, находилось несколько весьма брюзгливых и недалёких людей.
В Новый год в осаждённом городе сократили паёк до четверти фунта мяса на человека, и здоровье жителей от такого ограничения стало ухудшаться. Их оживило известие о попытке построить в мастерских «Де Бирса» пушку, которая сможет достать буров. Это замечательное артиллерийское орудие, созданное американцем по фамилии Лебрэм при помощи специально изготовленных для этой цели инструментов и найденных в городе книг, в конце концов приняла форму 28-фунтового нарезного орудия, которое оказалось в высшей степени эффективным. С мрачным юмором на снарядах начертали наилучшие пожелания от мистера Родса — достойный ответ, учитывая, что неприятель открыто высказывал угрозу, в случае его захвата доставить его в Преторию в клетке.
На какое-то время столь неожиданно появившаяся пушка отодвинула буров от города, но они приготовили страшный ответ. 7 февраля огромное 96-фунтовое орудие открыло огонь с Камферсдама, находящегося в шести с половиной километрах от центра города. Снаряды, следуя дурному примеру немцев в 1870 году, были не по фортам, но по густо населённому городу. День и ночь они взрывались, сотрясая дома и порой убивая или калеча жильцов. Несколько тысяч женщин и детей спустили в шахты, где в освещённых электричеством штольнях они чувствовали себя в безопасности. Буры, по всей видимости, удовлетворили свою жажду мести, потому что одним из немногих убитых их снарядами по удивительной случайности был изобретательный Лебрэм, построивший 28-фунтовик. По ещё более редкой случайности Леона, ответственного за доставку большого бурского орудия, сразу после этого сразил дальний винтовочный выстрел из гарнизона.
Историку придётся удовлетвориться неярким описанием осады Кимберли, поскольку она сама по себе была таковой. Слово «осада», конечно, здесь не совсем уместно, точнее будет сказать «блокада». Но, как ни назови, жители тревожились, и, хотя городу никогда не угрожала капитуляция, они стали проявлять крайнее раздражение при затянувшейся задержке освободительных сил. Только позже до всех дошло, насколько искусно Кимберли использовали в качестве приманки, чтобы сковать врага на время подготовки к его полному уничтожению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
12 октября, через несколько часов после истечения срока крюгеровского ультиматума в Кимберли примчался Сесил Родс. Этот замечательный человек, так же твёрдо стоявший за будущее Южной Африки, как бур стоял за её прошлое, и в своём облике, и в характере имел некоторые черты, которые без преувеличения можно назвать наполеоновскими. Неуёмная энергия, исключительная изобретательность, внимание к деталям, богатый интеллект, аналитические способности — все это напоминает великого императора, как и скромность в личной жизни при огромном богатстве и как, наконец, способность без колебаний идти к цели, проявившаяся, например, в огромном денежном пожертвовании Ирландской партии, и в истории с рейдом Джеймсона. Определённый цинизм и чёрный юмор завершают аналогию. Однако Родс был Наполеоном в мирной жизни. Консолидация Южной Африки при самой свободной и наиболее прогрессивной форме правления составляла для него важную цель, на достижение которой он тратил свою энергию и своё состояние, но его внимание неизменно занимало развитие страны во всех возможных направлениях, — от строительства железной дороги до импорта племенного скота.
Пятьдесят тысяч жителей Кимберли впервые услышали голос войны 15 октября. Он возник и продолжился чередой жутких завываний, которые далеко разнеслись по вельду, даже на отдалённых фермах люди вздрагивали от страшных звуков сирен и гудков больших шахт. Те, кто перенёс все: ружейный огонь, артиллерийский обстрел, голод — говорили, что дикий вой сирен действовал на нервы больше всего.
Буры отдельными отрядами кавалеристов сосредоточились вокруг города и блокировали железную дорогу. Они совершали набеги на скот в пригородах, но не пробовали прорвать оборонительную полосу. Гарнизон, численность которого (военные и штатские) к этому времени достигла четырех тысяч человек, плотно залёг в одиночных окопах и редутах, тщетно ожидая штурма. Охраняемый внешний фронт составлял примерно тринадцать километров, но горы отработанной породы представляли собой великолепные укрепления, к тому же вокруг города не было тех неудобных высот, которые так мешали Ледисмиту. Живописные окрестности весьма невыгодны для обороны.
24 октября гарнизон, решив, что атаки не предвидится, решил провести разведку. Конные силы, на плечи которых легла основная работа и значительная часть потерь, состояли из Даймондской полевой кавалерии, малочисленной полиции Капской колонии, одной роты конной пехоты и подразделения под названием Кимберлийский полк лёгкой кавалерии. Взяв двести семьдесят добровольцев из этих сил, майор Скотт-Тернер, отважный воин, осторожно продвигался на север, пока не наткнулся на противника. Буры, которых было значительно больше, попытались отрезать его, но прибытие двух рот Северного ланкаширского полка решило исход дела в нашу пользу. В этой схватке мы потеряли троих убитыми и двадцать одного человека ранеными. Общие цифры потерь буров неизвестны, но их командир Бота погиб.
4 ноября командант Уэсселс официально уведомил город об осаде, и утверждается, будто он дал полковнику Кекевичу разрешение выпустить женщин и детей. Этого офицера обвиняют в том, что он не воспользовался предоставленной возможностью или не довёл её до сведения гражданских властей. На самом деле обвинение строится на недоразумении. В письме Уэсселса есть разграничение между англичанками и женщинами-африканерами. Африканерам предлагался приют в лагере буров, женщинам сообщили об этом, и полдюжины человек его приняли. Англичанкам же в письме не обещали доставить их на реку Оранжевая; в соответствии с предложенными условиями они оказывались беззащитными заложниками в руках врага. Что же касается того, что послание не было обнародовано, то не принято придавать огласке подобные официальные документы, но с предложением ознакомили мистера Родса, который согласился с тем, что принять его нельзя.
Сложно говорить об этом предмете, не затронув болезненного, но печально известного факта, что во время блокады существовали серьёзные трения между военными властями и частью граждан, главой которых являлся мистер Родс. Следует отметить, что он плохо переносил какие-либо ограничения и чрезвычайно раздражался, когда не мог сделать именно так, как, по его мнению, было лучше. Он, вне сомнений, был Наполеоном в мирной жизни, но и самые горячие его сторонники никогда не считали его Наполеоном на поле брани, потому что все его военные прогнозы не оправдывались, да и руководство рейдом Джеймсона, завершившимся полным провалом, естественно, не прибавило доверия к его решениям. Охотно можно согласиться с тем, что мистер Родс имел самые лучшие намерения, что его сердце жило заботой о пользе Империи, однако то, что эти прекрасные мотивы привели его к интригам и даже угрозам военному губернатору, заставили подталкивать лорда Робертса в военных делах, в высшей степени прискорбно. Честь и хвала ему за всю ту помощь, которую он оказал вооружённым силам (он по собственному желанию отдал гарнизону все, что в противном случае пришлось бы забирать силой), но факт остаётся фактом, что город был бы более сплочённым и, следовательно, более сильным, если бы мистера Родса там не было. Полковник Кекевич и начальник его штаба майор О'Мира на интриги внутри тратили не меньше сил, чем на буров снаружи.
7 ноября начался обстрел города из девяти 9-фунтовых орудий, на который артиллерия гарнизона не могла дать адекватного ответа. Правда, в результате двухнедельной бомбардировки, когда было выпущено семьсот снарядов, погибли два гражданских лица. Продовольственный вопрос признали более важным, чем огонь врага. Скорый прорыв блокады казался вероятным, поскольку уже стало известно о наступлении сил Метуэна. На человека выделили один фунт хлеба, две унции сахара и полфунта мяса. На маленьких детях трагически сказался недостаток молока. В Ледисмите, Мафекинге и Кимберли были принесены в жертву сотни этих невинных.
25 ноября стал памятным днём для гарнизона: они совершили вылазку, полагая, что Метуэн находится недалеко и они помогают его операциям. По одной из бурских позиций исключительно успешно ударил отряд из подразделений полка лёгкой кавалерии и полиции Капской колонии. Штурм редута фактически произвели примерно сорок человек, погибло четверо. В доказательство своей победы они привели с собой тридцать три пленника, а орудие буров, как обычно, от нас ускользнуло. В этом блистательном деле Скотт-Тернер получил ранение, что, однако, не помешало ему всего через три дня возглавить новую операцию, которая была настолько же неудачна, насколько успешна первая. За исключением очень редких случаев, в современной войне оборона всегда имеет большие преимущества, и гарнизону, вероятно, было бы лучше воздерживаться от атак на укрепления неприятеля — истина, в которой убедился и Бейдн-Пауэлл на холме Гейм-Три. Дело произошло следующим образом: после временного успеха британцев отбросили яростным огнём «маузеров», они потеряли неукротимого Скотт-Тернера, двадцать один человек из его отважных товарищей погиб и двадцать восемь получили ранения, все из состава колониальных войск. Империя может с гордостью отметить, что люди, за чьё дело главным образом она сражалась, собственным мужеством и преданностью показали себя достойными всех принесённых ради них жертв.
И снова потянулись блокадные дни с постоянным урезанием продовольственного пайка и ожиданиями. 10 декабря из внешнего мира блеснул луч надежды. Вдали, в южной части горизонта, на голубом африканском небе появилось маленькое золотое пятнышко. Это блестел на солнце аэростат Метуэна. На следующее утро горожане услышали сладкую музыку далёкой канонады. Но дни проходили без дальнейших известий, а через неделю стало известно, что у Магерсфонтейна нам нанесли кровавое поражение, и помощь опять откладывается на неопределённый срок. С освободительной армией наладили гелиографическую связь, и широко известно, что первым сообщением, пришедшим с юга, был вопрос о численности кавалерии. С необъяснимой тупостью его цитируют в качестве примера военного недомыслия и некомпетентности. Само собой разумеется, целью вопроса было проверить, действительно ли они разговаривают с гарнизоном. Следует признать, что в городе, по всей видимости, находилось несколько весьма брюзгливых и недалёких людей.
В Новый год в осаждённом городе сократили паёк до четверти фунта мяса на человека, и здоровье жителей от такого ограничения стало ухудшаться. Их оживило известие о попытке построить в мастерских «Де Бирса» пушку, которая сможет достать буров. Это замечательное артиллерийское орудие, созданное американцем по фамилии Лебрэм при помощи специально изготовленных для этой цели инструментов и найденных в городе книг, в конце концов приняла форму 28-фунтового нарезного орудия, которое оказалось в высшей степени эффективным. С мрачным юмором на снарядах начертали наилучшие пожелания от мистера Родса — достойный ответ, учитывая, что неприятель открыто высказывал угрозу, в случае его захвата доставить его в Преторию в клетке.
На какое-то время столь неожиданно появившаяся пушка отодвинула буров от города, но они приготовили страшный ответ. 7 февраля огромное 96-фунтовое орудие открыло огонь с Камферсдама, находящегося в шести с половиной километрах от центра города. Снаряды, следуя дурному примеру немцев в 1870 году, были не по фортам, но по густо населённому городу. День и ночь они взрывались, сотрясая дома и порой убивая или калеча жильцов. Несколько тысяч женщин и детей спустили в шахты, где в освещённых электричеством штольнях они чувствовали себя в безопасности. Буры, по всей видимости, удовлетворили свою жажду мести, потому что одним из немногих убитых их снарядами по удивительной случайности был изобретательный Лебрэм, построивший 28-фунтовик. По ещё более редкой случайности Леона, ответственного за доставку большого бурского орудия, сразу после этого сразил дальний винтовочный выстрел из гарнизона.
Историку придётся удовлетвориться неярким описанием осады Кимберли, поскольку она сама по себе была таковой. Слово «осада», конечно, здесь не совсем уместно, точнее будет сказать «блокада». Но, как ни назови, жители тревожились, и, хотя городу никогда не угрожала капитуляция, они стали проявлять крайнее раздражение при затянувшейся задержке освободительных сил. Только позже до всех дошло, насколько искусно Кимберли использовали в качестве приманки, чтобы сковать врага на время подготовки к его полному уничтожению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108