- В разговор вступил более молодой, с рябоватым лицом и блеклыми рыбьими глазами Андрей Столяров.
- Никто.
Правда... У Жени до сих пор из головы не выходила странная, оставившая в душе неприятный осадок встреча Виктора с незнакомым мужчиной, одетым в темное пальто. Они поговорили две-три минуты и уехали на машине. Вроде бы ничего необычного, но... они не поздоровались за руку. Витя шагнул к нему, а мужчина отступил.
- Так заходил за ним кто-нибудь или нет?
- Нет. - Пока она не переговорит с Виктором, лучше все отрицать. Она почему-то догадывалась, кто эти люди. - А что случилось?
- У нас с ним была назначена встреча, - неохотно отозвался Столяров.
- Вы из батальона? - спросила Женя. Игорь Михеев не стал разубеждать хозяйку. Партнеры были агентами 2-го главка, в их удостоверениях стоял один и тот же номер воинской части - 5146, оба значились офицерами медицинской службы. У них действительно была назначена встреча со старшим лейтенантом Заплетиным, но тот не появился. Такие люди, как Столяров и Михеев, не тревожат понапрасну телефонными звонками. Прождав Заплетина в Москве лишние полчаса, они выехали к нему домой.
***
После ухода неожиданных гостем Женя осталась в полной растерянности. Жена офицера, она сразу поняла, что гости - из особого отдела, а значит, их визит напрямую связан с деньгами, которые Виктор привез из Чечни.
Что остается? Только ждать, ждать его. Встретить и заглянуть в его красивые глаза: "Сколько тебе могут дать?"
Господи! Что же ты натворил, дурачок!
В отсутствие мужа она часто подходила к серванту, за стеклом которого стояла фотография Виктора, снятого в военной форме. И сейчас Женя, предчувствуя беду, смотрела в его лицо.
21
Москва
Эйдинов вынул из сейфа бумажный пакет с пистолетом Заплетина, взял со стола ключи и, поманив за собой Марковцева, прошел в комнату для допросов.
- С этой минуты для тебя начинается основная работа. - Полковник вынул из пакета оружие и некоторое время не сводил с него глаз. Затем пододвинул пистолет к Сергею. - Тебя проконтролировать?
Эйдинов обращался к Марковцеву, но смотрел на пакет, и с таким выражением лица, словно его вот-вот должно было вырвать.
- Я тебя спрашиваю, - повысил он голос. Полковник не сомневался в Марке как в профессионале и прекрасно помнил место из обвинительного заключения: "Находясь от потерпевшего на расстоянии восемнадцати метров (платформа ж/д ст. "Царицыно"), Марковцев С.М. произвел четыре выстрела из пистолета системы "вальтер"..." И все пули попали в голову и грудь жертве. Спрашивается, почему он не подошел к жертве вплотную (а платформа станции "Царицыно", как известно, открытая), как это принято в определенных кругах? С восемнадцати метров из винтовки не каждый военный попадет в цель, а этот... Уверен, очень уверен в себе. Профессиональная планка у Марковцева установлена на должной высоте.
Откровенный и прямой вопрос о контроле Эйдинов позаимствовал у генерала Прохоренко.
- Было бы неплохо проконтролировать Марка на этом первом задании, сказал тот. - В дальнейшем нерационально и глупо приставлять к нему человека.
Беседа с приехавшим из Управления Прохоренко произошла сразу же, как только Эйдинов закончил допрос старшего лейтенанта Заплетина.
Прослушав длительную беседу, записанную на пленку, генерал выкурил сигарету и в течение десяти минут молча анализировал ситуацию. Как всегда, выводы его были лаконичными и грамотно выстроенными.
- У нас мало времени, - генерал испытующе глянул на Эйдинова. - Будем исходить из того, что майоры Казначеев и Тавров лишь пешки в этой игре. Стало быть, над ними стоят полковники и генералы из разведывательного управления или Генштаба, преследующие определенные, пока не совсем понятные цели. Держать у себя Заплетина нам нет смысла. Он не то чтобы все рассказал, просто нам большего не требуется. А вот его наверняка уже хватились - не пришел на место встречи. Рано или поздно наши вечные "друзья" из ГРУ выйдут на нас. - Прохоренко хмыкнул и после нескольких секунд молчания продолжил:
- К тому же он все равно не жилец, не сегодня так завтра его уберут. Я еще удивляюсь, что этого не произошло до сих пор. Информация о нашем участии в деле уйти не должна. Иначе на нас начнут давить либо сверху, либо снизу - выберут оперативника из твоей группы и шлепнут его. Может, мы и пожалеем о ликвидации Заплетина, но выиграем время.
Вспомнив эти слова, Эйдинов хмуро оглядел агента. Разговор не складывался, Марковцев по привычке дерзил и, похоже, нервничал, о чем полковник, не мешкая, осведомился.
- Нет. - В утвердительной форме короткий ответ агента не прозвучал. Он скорее вопрошал: "Я нервничаю?"
- Советую тебе не утруждать мозги догадками. Ты спускаешь курок, большего от тебя я не требую.
- Утруждать?! - изумился Сергей. - Вы еще раз взгляните на меня, Владимир Николаевич. По-вашему, именно так выглядят полные болваны?
- Ствол назад не тащи, - закруглился полковник. - И не забудь стереть с него отпечатки пальцев.
- Владимир Николаевич, - вставая, словно у него невыносимо болела спина, Сергей сморщился, - вы со своей женой на эту тему поговорите. И потом: не разговаривайте со мной как с наемным убийцей, я ваш агент по особо щекотливым поручениям. Так мне нравится больше.
- Мне отрекомендовали тебя как дерзкого человека. А ты просто хам.
- А еще я негодяй. Об этом вы тоже узнаете. Мне нужна машина, чтобы отвезти Виктора до места. Ключики дадите?
- Я дам тебе не только ключи. С тобой поедет Петров.
- Да? Ну ладно. Но если Петров сунется не в свое дело, я положу его рядом с Заплетиным.
Эйдинов подался вперед:
- В каком смысле - не в свое дело?
- Вы дали мне работу, дали ученика. Вот пусть он сидит и не рыпается. Пусть учится. - Марк заиграл желваками и нервно хрустнул пальцами. Заплетин не тот человек, которому можно просто пустить пулю в затылок. Прежде всего он - солдат. А тебе этого не понять, полковник. Ты не знаешь, что такое спать на снегу, в день покрывать стокилометровые расстояния и задыхаться от бега. Как убивать и изо всех сил пытаться не спрашивать себя - зачем это нужно. Это кому-то нужно, а мучаешься ты. У меня свои методы, свои подходы к людям. Так что предупредите Петрова.
***
Заплетина выводили, как и привезли на Большую Дмитровку, через запасной выход во дворе здания, на запястьях наручники, на голове вязаная маска.
- Ну что, Витя, поехали? - Марковцев освободил старшего лейтенанта от маски. - Ты извини, наручники с тебя я потом сниму. Приедем на место, и сниму. Обещаю.
Марк не нервничал, но чувствовал себя не в своей тарелке. Как назло, в голову лезли воспоминания. Он видел перед собой молодого, неопытного лейтенанта, который хотел выглядеть бывалым, тертым офицером спецназа. Он и стал таким, но перешагнул через запрещенный рубеж, следуя чьим-то оставленным на пограничной полосе следам. Издержки профессии. А до того были слезы - настоящие, когда он, двадцати с небольшим лет, по сути пацан еще, Витя Заплетин, молчал под тяжелыми пытками. Тогда для него все было реальностью: ракетный комплекс, пароль и допуск, страдания товарища, свои собственные мучения на фоне абсолютно теоретической Родины-матери, перед которой, интересно, он испытывал натуральный долг.
Через десять минут неторопливой езды по столичным глумливо наряженным улицам, не пытаясь определить, следует ли за ним машина с другими оперативниками, ибо ему было наплевать, Марк притормозил перед магазином.
- Я водки куплю, будешь?
Заплетин покачал головой. Он прекрасно понимал, куда и зачем везет его бывший инструктор. Он не смирился со своей участью, просто понимал, что пришло время. С одной стороны - рано, с другой - в самый раз. Надоело все, обрыдло. Он и в наручниках мог рвануть дверцу машины и выскочить, но не хотел получить позорную пулю в спину. Даже если Сергей не выстрелит, то остролицый худой опер, сидящий позади, выполнит свою работу.
Марк завозился, доставая из кармана сигареты, несколько раз щелкнул зажигалкой.
- На, закури, Витек. Покури - и поедем.
С Кольцевой Сергей свернул на дорогу до Подольска, выбрал более-менее удобный съезд и скрыл машину в кустах. Опять вспомнился вечер после учений. Как и обещал, в тот же день Марк усадил Виктора на койку в его первой роте и долго молчал, глядя в зеленоватые глаза лейтенанта. Они пили горячий чай, болтали ни о чем, и Виктор забыл, что капитан обещал кое-что рассказать ему. Вспомнил об этом только на следующий день, но спросить не решился, "Как безболезненно и быстро уйти из этой жизни и как помочь товарищу, если тот не в состоянии идти. Это часть нашей работы". Ответ на эти вопросы пришел только сейчас. Теперь они оба должны помочь друг другу. Сергею Максимовичу еще шагать по этой земле, а вот Витя Заплетин идти уже не в состоянии.
А бросить нельзя.
Нельзя бросить его.
В глазах Виктора кричала мольба. Но голос старшего лейтенанта остался ровным:
- Командир, последняя просьба. Я сам. Понимаешь меня?
- Да, да, я знаю, - Сергей держал ключи наготове. - Давай твои руки, Витя. - Наручники полетели на колени Петрову. Марк смело протянул лейтенанту пистолет и прикрикнул на майора, завозившегося на заднем сиденье:
- Сидеть!
Сейчас он ничем не рисковал, его мысли бились в унисон с мыслями Заплетина: не сейчас, так немного позже, какая разница? Тогда к чему продолжать это бессмысленное и мучительное истязание самого себя? Ответ был; был он несмелым и в то же время пафосным, но для Сергея - вполне справедливым: нужно добраться до той гадины, которая помогла Виктору сократить дистанцию. Другой не понял бы Сергея Марковцева, но он сам отчасти ходил в змеиной шкуре и видел искупление в своих дальнейших действиях. Наверное, по большому счету такие мысли от безысходности, боль их притупится, на смену ей явится холодный расчет, и Марк поквитается и за себя, и за лейтенанта, и за многих других.
Сергей провожал взглядом высокую фигуру Запевалы, и на его глаза навернулись слезы. Он мысленно обратился к богу, которого ненавидел сейчас: "На, жри!"
Петров качал головой, не веря своим глазам и недоумевая, что же не позволило ему рвануть из заплечной кобуры пистолет. Реакция была ни при чем, он просто находился в ступоре.
Но считал про себя шаги старшего лейтенанта: еще пять-шесть - и он выскочит из машины и, обнажив ствол, бросится вдогонку. Но вот офицер остановился, поднял голову, оглядывая небо, с которого вдруг посыпал легкий снежок, и опустился на колени...
Марк едва расслышал скупой хлопок выстрела, хотя старший лейтенант отошел недалеко...
Заплетин ушел из жизни тихо, красиво. О ком он думал в последние мгновения, не важно, важно другое - все его мысли были мучительными. Чувствуя коленями мерзлую землю, словно прося у нее прощение, он вставил ствол пистолета глубоко в рот, плотно прижал его губами и нажал на спусковой крючок.
Марк понимал, что смерть для Виктора, совершившего военное преступление, это благо, что он не будет томиться в тюрьме, ожидая приговора. Он сам попросил пистолет, а это, что и говорить, поступок. Он нашел в себе силы все рассказать и поступил так, как и подобает настоящему офицеру. Надо ли говорить, что он смыл позор кровью?
Сергей еще раз проклял бога, стоя в ногах у покойника. Снежинки падали на его лицо и таяли, крохотным пресным ручейком огибая упрямые скулы. Он давно понял смысл жизни, который гласит: нагуливай грехи, чтобы в конце жизни получить прощение. И то не от бога, "почившего в день седьмой от всех дел своих".
Все же Марк прошептал над телом покойника коротенькую молитву, всего два слова:
- Ныне отпущающе... - бросил "прости" и сел за руль.
Вечером он напился.
***
На немой вопрос Эйдинова Петров ответил:
- Дело сделано.
- Ты какой-то бледный.
- Несварение, - сморщился оперативник.
- Как сработал Марк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
- Никто.
Правда... У Жени до сих пор из головы не выходила странная, оставившая в душе неприятный осадок встреча Виктора с незнакомым мужчиной, одетым в темное пальто. Они поговорили две-три минуты и уехали на машине. Вроде бы ничего необычного, но... они не поздоровались за руку. Витя шагнул к нему, а мужчина отступил.
- Так заходил за ним кто-нибудь или нет?
- Нет. - Пока она не переговорит с Виктором, лучше все отрицать. Она почему-то догадывалась, кто эти люди. - А что случилось?
- У нас с ним была назначена встреча, - неохотно отозвался Столяров.
- Вы из батальона? - спросила Женя. Игорь Михеев не стал разубеждать хозяйку. Партнеры были агентами 2-го главка, в их удостоверениях стоял один и тот же номер воинской части - 5146, оба значились офицерами медицинской службы. У них действительно была назначена встреча со старшим лейтенантом Заплетиным, но тот не появился. Такие люди, как Столяров и Михеев, не тревожат понапрасну телефонными звонками. Прождав Заплетина в Москве лишние полчаса, они выехали к нему домой.
***
После ухода неожиданных гостем Женя осталась в полной растерянности. Жена офицера, она сразу поняла, что гости - из особого отдела, а значит, их визит напрямую связан с деньгами, которые Виктор привез из Чечни.
Что остается? Только ждать, ждать его. Встретить и заглянуть в его красивые глаза: "Сколько тебе могут дать?"
Господи! Что же ты натворил, дурачок!
В отсутствие мужа она часто подходила к серванту, за стеклом которого стояла фотография Виктора, снятого в военной форме. И сейчас Женя, предчувствуя беду, смотрела в его лицо.
21
Москва
Эйдинов вынул из сейфа бумажный пакет с пистолетом Заплетина, взял со стола ключи и, поманив за собой Марковцева, прошел в комнату для допросов.
- С этой минуты для тебя начинается основная работа. - Полковник вынул из пакета оружие и некоторое время не сводил с него глаз. Затем пододвинул пистолет к Сергею. - Тебя проконтролировать?
Эйдинов обращался к Марковцеву, но смотрел на пакет, и с таким выражением лица, словно его вот-вот должно было вырвать.
- Я тебя спрашиваю, - повысил он голос. Полковник не сомневался в Марке как в профессионале и прекрасно помнил место из обвинительного заключения: "Находясь от потерпевшего на расстоянии восемнадцати метров (платформа ж/д ст. "Царицыно"), Марковцев С.М. произвел четыре выстрела из пистолета системы "вальтер"..." И все пули попали в голову и грудь жертве. Спрашивается, почему он не подошел к жертве вплотную (а платформа станции "Царицыно", как известно, открытая), как это принято в определенных кругах? С восемнадцати метров из винтовки не каждый военный попадет в цель, а этот... Уверен, очень уверен в себе. Профессиональная планка у Марковцева установлена на должной высоте.
Откровенный и прямой вопрос о контроле Эйдинов позаимствовал у генерала Прохоренко.
- Было бы неплохо проконтролировать Марка на этом первом задании, сказал тот. - В дальнейшем нерационально и глупо приставлять к нему человека.
Беседа с приехавшим из Управления Прохоренко произошла сразу же, как только Эйдинов закончил допрос старшего лейтенанта Заплетина.
Прослушав длительную беседу, записанную на пленку, генерал выкурил сигарету и в течение десяти минут молча анализировал ситуацию. Как всегда, выводы его были лаконичными и грамотно выстроенными.
- У нас мало времени, - генерал испытующе глянул на Эйдинова. - Будем исходить из того, что майоры Казначеев и Тавров лишь пешки в этой игре. Стало быть, над ними стоят полковники и генералы из разведывательного управления или Генштаба, преследующие определенные, пока не совсем понятные цели. Держать у себя Заплетина нам нет смысла. Он не то чтобы все рассказал, просто нам большего не требуется. А вот его наверняка уже хватились - не пришел на место встречи. Рано или поздно наши вечные "друзья" из ГРУ выйдут на нас. - Прохоренко хмыкнул и после нескольких секунд молчания продолжил:
- К тому же он все равно не жилец, не сегодня так завтра его уберут. Я еще удивляюсь, что этого не произошло до сих пор. Информация о нашем участии в деле уйти не должна. Иначе на нас начнут давить либо сверху, либо снизу - выберут оперативника из твоей группы и шлепнут его. Может, мы и пожалеем о ликвидации Заплетина, но выиграем время.
Вспомнив эти слова, Эйдинов хмуро оглядел агента. Разговор не складывался, Марковцев по привычке дерзил и, похоже, нервничал, о чем полковник, не мешкая, осведомился.
- Нет. - В утвердительной форме короткий ответ агента не прозвучал. Он скорее вопрошал: "Я нервничаю?"
- Советую тебе не утруждать мозги догадками. Ты спускаешь курок, большего от тебя я не требую.
- Утруждать?! - изумился Сергей. - Вы еще раз взгляните на меня, Владимир Николаевич. По-вашему, именно так выглядят полные болваны?
- Ствол назад не тащи, - закруглился полковник. - И не забудь стереть с него отпечатки пальцев.
- Владимир Николаевич, - вставая, словно у него невыносимо болела спина, Сергей сморщился, - вы со своей женой на эту тему поговорите. И потом: не разговаривайте со мной как с наемным убийцей, я ваш агент по особо щекотливым поручениям. Так мне нравится больше.
- Мне отрекомендовали тебя как дерзкого человека. А ты просто хам.
- А еще я негодяй. Об этом вы тоже узнаете. Мне нужна машина, чтобы отвезти Виктора до места. Ключики дадите?
- Я дам тебе не только ключи. С тобой поедет Петров.
- Да? Ну ладно. Но если Петров сунется не в свое дело, я положу его рядом с Заплетиным.
Эйдинов подался вперед:
- В каком смысле - не в свое дело?
- Вы дали мне работу, дали ученика. Вот пусть он сидит и не рыпается. Пусть учится. - Марк заиграл желваками и нервно хрустнул пальцами. Заплетин не тот человек, которому можно просто пустить пулю в затылок. Прежде всего он - солдат. А тебе этого не понять, полковник. Ты не знаешь, что такое спать на снегу, в день покрывать стокилометровые расстояния и задыхаться от бега. Как убивать и изо всех сил пытаться не спрашивать себя - зачем это нужно. Это кому-то нужно, а мучаешься ты. У меня свои методы, свои подходы к людям. Так что предупредите Петрова.
***
Заплетина выводили, как и привезли на Большую Дмитровку, через запасной выход во дворе здания, на запястьях наручники, на голове вязаная маска.
- Ну что, Витя, поехали? - Марковцев освободил старшего лейтенанта от маски. - Ты извини, наручники с тебя я потом сниму. Приедем на место, и сниму. Обещаю.
Марк не нервничал, но чувствовал себя не в своей тарелке. Как назло, в голову лезли воспоминания. Он видел перед собой молодого, неопытного лейтенанта, который хотел выглядеть бывалым, тертым офицером спецназа. Он и стал таким, но перешагнул через запрещенный рубеж, следуя чьим-то оставленным на пограничной полосе следам. Издержки профессии. А до того были слезы - настоящие, когда он, двадцати с небольшим лет, по сути пацан еще, Витя Заплетин, молчал под тяжелыми пытками. Тогда для него все было реальностью: ракетный комплекс, пароль и допуск, страдания товарища, свои собственные мучения на фоне абсолютно теоретической Родины-матери, перед которой, интересно, он испытывал натуральный долг.
Через десять минут неторопливой езды по столичным глумливо наряженным улицам, не пытаясь определить, следует ли за ним машина с другими оперативниками, ибо ему было наплевать, Марк притормозил перед магазином.
- Я водки куплю, будешь?
Заплетин покачал головой. Он прекрасно понимал, куда и зачем везет его бывший инструктор. Он не смирился со своей участью, просто понимал, что пришло время. С одной стороны - рано, с другой - в самый раз. Надоело все, обрыдло. Он и в наручниках мог рвануть дверцу машины и выскочить, но не хотел получить позорную пулю в спину. Даже если Сергей не выстрелит, то остролицый худой опер, сидящий позади, выполнит свою работу.
Марк завозился, доставая из кармана сигареты, несколько раз щелкнул зажигалкой.
- На, закури, Витек. Покури - и поедем.
С Кольцевой Сергей свернул на дорогу до Подольска, выбрал более-менее удобный съезд и скрыл машину в кустах. Опять вспомнился вечер после учений. Как и обещал, в тот же день Марк усадил Виктора на койку в его первой роте и долго молчал, глядя в зеленоватые глаза лейтенанта. Они пили горячий чай, болтали ни о чем, и Виктор забыл, что капитан обещал кое-что рассказать ему. Вспомнил об этом только на следующий день, но спросить не решился, "Как безболезненно и быстро уйти из этой жизни и как помочь товарищу, если тот не в состоянии идти. Это часть нашей работы". Ответ на эти вопросы пришел только сейчас. Теперь они оба должны помочь друг другу. Сергею Максимовичу еще шагать по этой земле, а вот Витя Заплетин идти уже не в состоянии.
А бросить нельзя.
Нельзя бросить его.
В глазах Виктора кричала мольба. Но голос старшего лейтенанта остался ровным:
- Командир, последняя просьба. Я сам. Понимаешь меня?
- Да, да, я знаю, - Сергей держал ключи наготове. - Давай твои руки, Витя. - Наручники полетели на колени Петрову. Марк смело протянул лейтенанту пистолет и прикрикнул на майора, завозившегося на заднем сиденье:
- Сидеть!
Сейчас он ничем не рисковал, его мысли бились в унисон с мыслями Заплетина: не сейчас, так немного позже, какая разница? Тогда к чему продолжать это бессмысленное и мучительное истязание самого себя? Ответ был; был он несмелым и в то же время пафосным, но для Сергея - вполне справедливым: нужно добраться до той гадины, которая помогла Виктору сократить дистанцию. Другой не понял бы Сергея Марковцева, но он сам отчасти ходил в змеиной шкуре и видел искупление в своих дальнейших действиях. Наверное, по большому счету такие мысли от безысходности, боль их притупится, на смену ей явится холодный расчет, и Марк поквитается и за себя, и за лейтенанта, и за многих других.
Сергей провожал взглядом высокую фигуру Запевалы, и на его глаза навернулись слезы. Он мысленно обратился к богу, которого ненавидел сейчас: "На, жри!"
Петров качал головой, не веря своим глазам и недоумевая, что же не позволило ему рвануть из заплечной кобуры пистолет. Реакция была ни при чем, он просто находился в ступоре.
Но считал про себя шаги старшего лейтенанта: еще пять-шесть - и он выскочит из машины и, обнажив ствол, бросится вдогонку. Но вот офицер остановился, поднял голову, оглядывая небо, с которого вдруг посыпал легкий снежок, и опустился на колени...
Марк едва расслышал скупой хлопок выстрела, хотя старший лейтенант отошел недалеко...
Заплетин ушел из жизни тихо, красиво. О ком он думал в последние мгновения, не важно, важно другое - все его мысли были мучительными. Чувствуя коленями мерзлую землю, словно прося у нее прощение, он вставил ствол пистолета глубоко в рот, плотно прижал его губами и нажал на спусковой крючок.
Марк понимал, что смерть для Виктора, совершившего военное преступление, это благо, что он не будет томиться в тюрьме, ожидая приговора. Он сам попросил пистолет, а это, что и говорить, поступок. Он нашел в себе силы все рассказать и поступил так, как и подобает настоящему офицеру. Надо ли говорить, что он смыл позор кровью?
Сергей еще раз проклял бога, стоя в ногах у покойника. Снежинки падали на его лицо и таяли, крохотным пресным ручейком огибая упрямые скулы. Он давно понял смысл жизни, который гласит: нагуливай грехи, чтобы в конце жизни получить прощение. И то не от бога, "почившего в день седьмой от всех дел своих".
Все же Марк прошептал над телом покойника коротенькую молитву, всего два слова:
- Ныне отпущающе... - бросил "прости" и сел за руль.
Вечером он напился.
***
На немой вопрос Эйдинова Петров ответил:
- Дело сделано.
- Ты какой-то бледный.
- Несварение, - сморщился оперативник.
- Как сработал Марк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53