– Вроде полна энтузиазма, одета, словно собралась на сафари. Но, по крайней мере, не кичится своими учеными степенями, как большинство из них.
Чейс поднялся на холм и, когда достиг вершины, услышал голос Макса. Сначала ему показалось, тот кричит, но потом он понял, что слышит не крики, а смех.
Он посмотрел вниз и увидел Макса, который стоял по плечи в бассейне, построенном для морских львов, и барахтался в воде. Вокруг него мелькали четыре темных тела, атаковали под водой, приближались сзади на поверхности, ловко уклоняясь от его ответных бросков.
На срезе бассейна стояла женщина, она делала знаки морским львам и смеялась вместе с Максом.
Поскольку ни она, ни Макс его не заметили, Чейс имел возможность, спускаясь с холма, разглядеть женщину.
Высокая и крепко сложенная, Аманда Мейси походила на модель из каталога одежды для путешественников. На ней были высокие мокасины, походные шорты по колено, рубашка защитного цвета с погончиками; с шеи на цепочке свисали солнцезащитные очки, на руке поблескивали часы из нержавеющей стали для подводного плавания. Ноги у доктора Мейси оказались мускулистые и загорелые, волосы – короткие, высветленные солнцем.
Она выглядела моложе, чем он представлял, хотя Чейс не знал, почему решил, что она должна быть его ровесницей или старше. Он пытался разглядеть ее лицо, но доктор Мейси стояла спиной. В мозгу Чейса неожиданно прозвучал сигнал тревоги – тревоги неожиданного рода. «Боже, – подумал он, медленно приближаясь, – пусть она окажется некрасивой».
Для некоторых мужчин решающее значение имеет женская грудь, для других – зад, руки, бедра или ступни. Чейс никогда не мог устоять против милого личика. Всю жизнь он оставался жертвой женских лиц; совершенно неразумно – и зная, что неразумно, – он не обращал внимания на невротичность, легкомыслие, тупость, жадность или тщеславие, часто скрывавшиеся за их красивой кожей.
Ему предстояло работать с этой женщиной три месяца. Меньше всего он хотел осложнений, связанных с влюбленностью.
Макс увидел Чейса, закричал: «Па!», и доктор Мейси обернулась.
Чейс с облегчением выдохнул. У нее было симпатичное, с правильными чертами, привлекательное лицо, но не из тех, что сразу заставляют сердце биться чаще. Он протянул руку.
– Саймон Чейс.
– Аманда Мейси, – представилась она, сопровождая слова крепким, уверенным рукопожатием и улыбкой – помады на губах не было.
– Вижу, Макс не очень стесняется.
– О, он был чрезвычайно вежлив, – сказала Аманда. – Светскую беседу прекратила я, объяснив, что, если он хочет узнать морских львов, наилучший способ – прыгнуть прямо к ним в воду. Между прочим, в воде он как дома, а по отношению к животным, кажется, одареннее, чем большинство детей. Они сразу приняли его.
– Па! – крикнул Макс. – Смотри!
Чейс посмотрел на бассейн. Два морских льва расположились перед Максом, высунув головы из воды. Мальчик плеснул в одного, и внезапно оба льва словно взорвались, хлопая ластами и окатив Макса водой, будто задиры на детской площадке. Тот зашелся в смехе и скрылся под водой. Львы устремились за ним, толкая шелковистыми телами.
– Восхитительно, – заметила Аманда. – Обычно они долго никому не доверяют. Должно быть, чувствуют доброту, что-то невинное в детях... Во всяком случае, в этом ребенке.
– Они не кусаются?
– Это спрашивает отец, а не ученый, верно? – засмеялась Аманда.
– Верно, – согласился Чейс.
– Единственные причины кусаться у разумных млекопитающих вроде этих – ради питания, из страха или из-за самки. Мои, все четверо, девочки, так что насчет сексуальной агрессивности вопросов нет. Их хорошо кормят. И им нечего бояться. – Аманда на секунду замолчала. – Они не похожи на акул.
Глаза Чейса следили за Максом, резвившимся с морскими львами.
– Я вижу, – сказал он.
– Для меня эти животные гораздо ближе к людям, чем к акулам. Им нужны внимание и преданность – и друг от друга, и от меня. Они любят, когда им чистят зубы и гладят шерсть. Я взяла их еще сосунками.
Макс выскочил на поверхность, засмеялся, а Чейс махнул ему рукой, показывая на стенку бассейна.
– Вылезай оттуда, – скомандовал он. – Ты уже посинел.
– Ну пап...
– Макс, морским львам, как и тебе, нужно передохнуть. Ты заставил их как следует поработать, – поддержала Чейса Аманда.
Макс подтянулся на стенку, отец провел рукой по его плечам и спине.
– Ты холодный, как лягушонок, – рассердился он.
Мальчик показал на морских львов: как только он покинул бассейн, животные вскарабкались на камни и устроились на солнце.
– Их зовут Харпо, Чико, Гручо и Зеппо, – сообщил Макс. – Кто из них кто, я не знаю, но доктор Мейси говорит, когда я с ними поближе познакомлюсь, могу выбрать себе одного как личного друга.
Чейс почувствовал, что мальчик дрожит под его ладонями, и велел:
– Иди прими душ и надень что-нибудь теплое. Макс было направился прочь, потом вернулся и спросил:
– Вы разрешите мне поиграть с ними попозже? – Конечно, – ответила, улыбнувшись, Аманда, – но только когда я здесь. Тебе нужно освоить сигналы, которые они подают.
У скал за бассейном Чейс соорудил времянку. Аманда нырнула внутрь и вернулась с ведром рыбы.
– Дамы, время ленча! – позвала она, подойдя к краю бассейна.
Морские львы соскользнули с камней в воду, нетерпеливо лая, подплыли к ней и выстроились в ряд в ожидании.
Аманда скормила им по рыбине, потом еще и еще и, когда они получили по пять – полную порцию, почесала каждому голову и за ушами.
Она отнесла ведро во времянку, а потом обратилась к Чейсу:
– Чудесное место. Вы здесь выросли?
– Не на острове... В Уотерборо.
– А где вы учились?
– Да везде, – ответил Чейс, подумав: «Ну, началось». Он минуту колебался, не солгать ли, но, поскольку его опыт подсказывал, что ложь имеет свойство расти до тех пор, пока не станет невыносимой, сказал правду: – Последним был университет штата Род-Айленд.
– У них неплохо поставлена океанография. Ваша диссертация именно по акулам или вообще по пластино-жаберным?
– Нет. – Чейс помолчал, потом добавил: – Она пока в процессе.
– Вы хотите сказать, что у вас нет степени? Вы – директор института, и без докторской степени? – удивилась Аманда.
– Верно, доктор, – сознался Чейс. – Вы сможете это пережить?
Прежде чем произнести последние слова, он уже почувствовал себя ослом.
– Конечно... Я не... Я имела в виду... Извините... Просто... – вспыхнула Аманда.
Она откинула голову назад и рассмеялась. Сначала Чейс решил, что она смеется над ним, и попытался придумать какую-нибудь словесную оплеуху. Однако он еще ничего не нашел, когда что-то в ее облике подсказало: она смеется не над ним, а над собой.
– Вот здорово! – воскликнула она. – Мне это действительно нравится!
– Что?
– Я провела четыре года в колледже, два года училась па магистра и пять лет писала докторскую. Я – важная персона! Моя докторская степень – моя броня. Я могу быть дубиной, индюшкой, дурой, но у меня – степень доктора, официальный ярлык моего возвышенного положения. – Она снова засмеялась. – А потом я встречаю кого-то без докторской степени, кто и близко быть не может к тем высотам, где нахожусь я, но он сделал больше, чем я, создал целый собственный институт. И какова же моя первая реакция? «Невозможно!» Нет, положительно, я себе нравлюсь!
Они начали подниматься на холм.
– Давайте все же перейдем к сути темы, – предложила Аманда. – Если вы когда-нибудь напишете диссертацию, о чем она будет?
– Территориальные перемещения больших белых акул, – ответил Чейс. – Кстати, я вспомнил: здесь уже неделю или две обретается одна белая. Мы следили за ней и собирали информацию, пока не потеряли приемник. Убиты двое аквалангистов, но мне не кажется, что белая с этим связана. Тем не менее она здесь.
– И вы думаете, что сможете снова ее найти?
– Хочу попробовать, но... – Чейс остановился. – Вы имеете в виду, что хотите найти ее? Большую белую акулу? А как же ваши...
– Мои морские львы соображают насчет белых акул, – заметила Аманда. – По всей Калифорнии полно белых, и мои дамы знают, как им не попадаться. Конечно, я была бы очень рада найти ее. Всегда хотела выполнить исследование по взаимодействию морских хищников: млекопитающих, которые едят млекопитающих; млекопитающих, которые едят рыб; рыб, которые едят млекопитающих.
– Я полагал, вы работали исключительно по китам.
– До сих пор – да, но морские львы приносят такие необычные кадры на видеопленке, фиксируют такое примечательное поведение животных, что я не вижу причин не расширить наши исследования.
– Не совсем понимаю, – признался Чейс. – Что такое может увидеть морской лев с видеокамерой на спине, чего не увидит ученый с лодки или даже батискафа?
– Природу, – просто ответила Аманда. – Природу в действии. Китов, акул, других животных, все то, что держится в стороне от лодки или батискафа, потому что чувствует в них чуждое, может, даже угрозу. Это большой, непонятный и шумный незваный гость, и если он приближается, поведение животных будет каким угодно, только не естественным. С другой стороны, они совершенно привыкли к морским львам, плавающим рядом с ними, поэтому продолжают заниматься своими делами – кормятся, спариваются и так далее, а мы видим это все на пленке. Кроме того, у батискафа небольшая скорость, он неповоротлив и стоит огромных денег. Морские львы могут следовать за китом, и они дешевы: работают за несколько фунтов кефали.
– Как они узнают, что вам требуется от них?
– Тренировка плюс врожденный интеллект. Если говорить об умственном развитии, морские львы не уступают дельфинам и касаткам. Чтобы их обучать, мы сделали полноразмерный макет серого кита, буксируемый подводным аппаратом. Я подаю им с лодки рукой несколько сигналов: плыви рядом с ним, плыви под ним, плавай вокруг него. Научить их недолго – они хотят учиться.
Чейс подумал с минуту, а потом спросил:
– Как вы думаете, можно ли их научить снимать что-то, к чему они не привыкли, что-то неестественное, поведение, которого они никогда не видели?
– Например?
– Если б я знал, – вздохнул Чейс. – Но что-то здесь в океане не так. Либо в нашем районе появилось что-то новое, либо кто-то взбесился.
Он рассказал Аманде о диком избиении птиц и зверей, а также о тайне, окружавшей смерть братьев Беллами.
– Можно попробовать, – ответила Аманда, – когда мои морские львы освоятся в здешней воде и с горбачами. Как бы то ни было, моей первостепенной задачей должен быть поиск китов. Я арендовала легкомоторный самолет – начиная с полудня сегодня.
– Самолет? – Чейс присвистнул. – Ну и субсидии вы получаете. За такую кучу денег я бы прицепил крылья и полетел сам.
– Субсидия? Да она смешная, семьдесят пять тысяч и год, на три года. Этого мне хватает на рыбу, остается мелочь. – Она колебалась, казалась смущенной, потом продолжила: – В основном я сама свой добрый ангел.
– И как же вам это удается? – поинтересовался Чейс.
– А вы как думаете? Удачный генофонд. Мой прапрадед был одним из Мейси-китобоев. Я иногда думаю, что моя работа – искупление содеянного им. Он предвидел крах промышленности по переработке китового жира задолго до его наступления и вложил все деньги в нефть. С тех пор мы не бедствуем. – Она улыбнулась. – Вы сможете это пережить?
– Черт побери, – засмеялся Чейс. – Уже приходилось. – Он рассказал ей о своем браке с Коринной. – Если бы у меня была хоть капля мозгов, я поймал бы ее на слове и она финансировала бы институт. Но нет, я был слишком горд.
– Ерунда. Вы вынесли из брака кое-что получше.
– Что же?
– Макса.
– О да. Я только сейчас это по-настоящему понял, – признался он.
Они достигли домика на вершине холма, где Чейс приготовил жилище для Аманды: спальня, кухня и – поскольку столовую занимала декомпрессионная камера – еще одна спальня, меблированная как гостиная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38