В кабинете Тэлли хватало места для письменного стола, стула, кресла для отдыха, лампы для чтения, книжного шкафа и столика для радиоприемника. Одну стену полностью занимала карта мира, выпускаемая «Нэшнл джиогрэфик». В нее Тэлли воткнул кнопки, отмечающие события в экспедициях по малакологии, за которыми он следил: обнаружение редких форм, опустошения, производимые загрязнением, и циклические катастрофы, такие, как красные приливы и цветение токсичных водорослей, которое может быть естественным или вызванным человеком.
На других стенах были развешаны свидетельства о его степенях, награды, благодарности, фотографии «знаменитостей» в его сфере деятельности: осьминогов, кальмаров, устриц, морских моллюсков, витых морских раковин, каури, а также заключенный в сосуд наутилус.
Тэлли повесил шляпу и плащ на заднюю сторону двери, включил радио, воткнул в розетку электрический чайник, чтобы вскипятить воду для чая, и сел почитать доставленную авиапочтой газету «Бостон глоб», единственную газету из доступных ему, которая признавала существование других вопросов, кроме спортивной рыбной ловли и мелких преступлений.
Никаких новостей практически не было, по крайней мере таких, которые могли заинтересовать стареющего малаколога, застрявшего в диких краях Новой Шотландии. Все было более или менее одно и то же.
Убаюкиваемый успокаивающим исполнением Шестой симфонии Бетховена под управлением Бруно Вальтера, стуком дождя и шепотом ветра, согретый чаем, Тэлли боролся со сном.
Внезапно его глаза широко раскрылись. Фраза - одна фраза из всех тысяч слов огромной страницы - проникла сквозь дремоту и отпечаталась в мозгу. Она пробудила профессора, как сигнал тревоги.
Морское чудовище.
О чем идет речь? Какое морское чудовище?
Он пробежал страницу глазами, не смог найти статью, просмотрел каждую колонку сверху донизу, и затем... вот она, крошечная статейка внизу страницы, то, что называется заполнителем.
ТРОЕ ПОГИБЛИ В МОРЕ
БЕРМУДЫ (Ассошиэйтед Пресс).
Три человека погибли вчера, когда их судно по неизвестной причине затонуло у побережья этой группы островов в Атлантическом океане. Среди жертв - двое детей магната средств массовой информации Осборна Мэннинга.
Не было никаких признаков взрыва или пожара, но некоторые местные жители высказали предположение, что в судно ударила молния, хотя сообщений о грозах не поступало.
Другие относят происшествие на счет морского чудовища. Единственные следы, замеченные полицией, - это странные отметины на деревянных планках и запах аммиака, исходящий от некоторых обломков.
Тэлли затаил дыхание. Он прочитал статью еще и еще раз. Встал со стула и подошел к карте, висящей на стене. Окраска кнопок имела кодовое значение, и доктор стал высматривать красные кнопки. Их было только две, обе у побережья Ньюфаундленда, обе относились к началу шестидесятых годов. У побережья Бермуд не было ничего.
До нынешнего случая.
Совершенно явно, что журналист не знал, о чем пишет. Он собрал факты, смешал их в кучу, не понимая, что неумышленно предложил ключ к разгадке проблемы. Аммиак. Аммиак был этим ключом. Тэлли почувствовал глубокое волнение от этого открытия, будто он внезапно натолкнулся на совершенно новый вид живых существ.
Данный вид, однако, не был новым: это была давняя судьба Тэлли, добыча, которую он искал, существо, на которое потратил большую часть профессиональной жизни, тварь, о которой написал книги.
Он вырвал статью из газеты и перечитал ее вновь.
- Неужели это может быть? - проговорил он вслух. - Господи милосердный, пусть это окажется правдой. После стольких лет. Уже пора.
Это было правдой, должно было ею быть. Ничем другим это не могло оказаться. И всего на расстоянии тысячи миль, в двух часах полета.
Но так же быстро, как пришло ликование, Тэлли охватило уныние. Ему необходимо попасть на Бермуды, но как? Он должен организовать поиск, настоящий научный поиск, но как он сможет оплатить его?
Сейчас университет ни за что не выделит фонды, пожертвования не поступают, у самого Тэлли денег нет и нет родственников, у которых можно было бы занять.
Доктор представил себя альпинистом, для которого внезапно, в разрыве облаков, открылась вершина - цель его устремлений. Ему придется прилагать усилия, чтобы достичь ее, но он будет прилагать эти усилия.
Он должен это сделать. Если он упустит эту возможность, то признает себя самым презренным из академических мошенников, декламатором данных, полученных другими учеными, объединителем чужих теорий.
Решение вопроса было очень простым: деньги, мир полон денег. Каким способом может он заполучить некоторое их количество?
По радио раздавалась музыка, которую он знал, но не мог вспомнить название: ритмичная мелодия, песня, навязчивая и печальная, но все же подающая надежду. Что это за песня? Провал в памяти вызвал у Тэлли раздражение, поэтому он отбросил все мысли о деньгах и сконцентрировался на том, чтобы вспомнить это произведение.
Песня закончилась, наступила короткая пауза, и началась следующая песня - такая же навязчивая, такая же дающая надежду, и Тэлли вспомнил, что это было: «Песни об умерших детях» Малера. Удивительная ирония, подумал Тэлли, из ужасной трагедии может быть создан дивный шедевр. Только человек высочайшей духовности может создать красоту из смерти детей.
Дети...
Его дыхание замерло.
Вот он, ответ на его затруднения.
Тэлли вынул из кармана вырезку из газеты и разгладил ее перед собой на письменном столе. Мэннинг, прочитал он, «магнат средств массовой информации Осборн Мэннинг».
Тэлли поднял трубку телефона и попросил телефонистку соединить его со справочной службой Нью-Йорка.
* * *
Осборн Мэннинг сидел в своем кабинете и пытался сосредоточиться на докладе одного из своих вице-президентов. Новости были приятными. При экономическом положении, движущемся к демпингу, люди не желают платить по семь долларов за билет в кино или по пятьдесят - в театр, не отправляются на воскресные автопрогулки и не посещают парки с аттракционами. Они выбирают дешевые развлечения, его развлечения - кабельное телевидение. Подписка возросла по всей стране, и его служащие смогли купить полдюжины новых монопольных прав по намеренно низким ценам у предпринимателей, которые оказались не в состоянии уплатить долги банку. У Мэннинга не было банковских долгов. Он предвидел наступление трудностей и понял, что в девяностые годы наличные деньги будут означать все. Он продал большинство своих малодоходных компаний в конце 1988 года по самой выгодной цене, и теперь у него было больше денег, чем у многих развивающихся стран.
Ну и что? Смогут ли деньги вернуть его ребят? Сделают ли деньги его жену здоровой? Он не знал, как много значила для него семья, пока не потерял ее. Могут ли деньги восстановить его семью?
Деньги не могут даже купить ему отмщение, а отмщение было единственной вещью, которой он жаждал, как будто оно могло искупить его грех, - он был отстраненным, почти отсутствующим отцом. В своих тайных, сокровенных мыслях он желал, чтобы его детей убил какой-нибудь наркоман. Тогда он мог бы сам убить этого подонка или нанял бы кого-нибудь сделать это.
Но у Мэннинга не было даже этого утешения - вообразить месть, потому что он не представлял себе, что убило его детей. Никто не знал. Каприз судьбы. Ужасно сожалеем. Боль грызла его, спазм прокатился из-под низа грудной клетки по кишечнику. Может, у него начинается язва? Ну что ж, подумал Мэннинг, он этого заслуживает.
Магнат отбросил доклад в сторону, откинулся на спинку стула и посмотрел на Центральный парк. Позднее солнце сверкало золотом, отражаясь от окон на Пятой авеню. Этот вид он любил, или любил раньше. Теперь его это не интересовало.
На столе загудел внутренний телефон. Мэннинг резко повернулся, нажал кнопку и проговорил:
- Черт возьми, Хелен, я же сказал вам, что...
- Мистер Мэннинг, это по поводу ваших детей.
- Что по их поводу? - А затем, чтобы познать ощущение этих слов во рту, он добавил: - Они мертвы.
Наступило молчание, и Мэннинг мысленно представил себе, как его секретарь проглотила слова.
- Да, сэр, - наконец сказала она. - Но на проводе канадский ученый...
- Кто?
- Человек, который утверждает, что знает, кто убил ваших детей.
Мэннинг внезапно оцепенел. Он не мог говорить.
- Мистер Мэннинг?..
Он протянул руку к телефону и увидел, что рука дрожит.
16
Вместе с другими своими сородичами в небольшой стае мать и китенок покоились на поверхности моря с тех пор, как солнце опустилось в западной части неба и на востоке появилась луна, похожая на бледный блин.
Это было ежедневное сборище, удовлетворяющее потребность в общении. Где бы они ни были, как бы ни были рассеяны по океану в течение дня, с наступлением ночи стая собиралась вместе, не для того, чтобы кормиться, не для того, чтобы продолжить род, но чтобы ощутить покой общения.
В прошлые времена, давным-давно, но все же в пределах памяти самых старших в стае, их было намного больше. Никаких сомнений по этому поводу не было, потому что киты - животные с самым большим мозгом на Земле - не задавали вопросов, они принимали веши такими, как они есть. Они приняли то, что их стало меньше, примут и неизбежное дальнейшее сокращение их количества, примут и то, что, возможно, стая уменьшится до двух или трех китов.
Но эти уникальные среди животных создания действительно ощущали утрату, действительно испытывали печаль. И хотя они принимали все как есть, все же они горевали.
Теперь, когда опустилась тьма, стая рассеялась. По одному и парами они медленно двигались в разные стороны и втягивали воздух через макушки голов - хор полых вздохов, - они заполняли огромные легкие и ныряли в темноту. Инстинкт гнал их на север, и на север они направлялись до тех пор, пока через месяцы не изменится ритм планеты и не погонит их обратно на юг.
Мать и китенок нырнули вместе. Всего несколько месяцев назад это было бы невозможно. Когда китенок был моложе, его легкие все еще развивались и им не хватало емкости, чтобы обеспечить погружение на целый час. Но теперь ему было два года, он вырос до двадцати пяти футов и весил более двадцати тонн. Его зубы на нижней челюсти прорезались и напоминали острые конусы, хорошо приспособленные для того, чтобы захватывать и зачерпывать пищу. Китенок перестал питаться молоком и теперь кормился живой добычей.
Нырнув в черную воду, продвигая свое тело мощными взмахами горизонтальных хвостов, они испускали свист и щелканье гидролокаторных импульсов, которые, возвращаясь назад, указывали, где добыча.
* * *
Тварь висела в темноте, ничего не ожидая, ничего не боясь и предоставляя себя на волю течения. Ее руки и щупальца свободно распростерлись по воде, извиваясь как змеи, плавники едва шевелились, однако удерживали животное в постоянном положении.
Внезапно существу был нанесен удар, затем еще, и то, что у твари считалось слухом, отметило резкий и пронзительный свист. Ее руки подобрались, ее щупальца свернулись в кольца и приготовились.
Приближался ее враг.
* * *
Ответ гидролокатора нельзя было спутать ни с чем: это добыча. Мать ударила хвостом, направляясь вниз, ускоряя движение, отдаляясь от своего детеныша по мере того, как все глубже и глубже уходила во тьму.
Китенок старался не отстать от матери и, прилагая усилия, поглощал кислород слишком быстро, но пока не ощущал этого.
Хотя местоположение добычи уже было известно и она не предпринимала попыток к бегству, мозг матери все посылал и посылал сигналы гидролокатора, потому что она решила: это будет первая взрослая добыча ее сына. Добыча была крупной, и ее следовало оглушить ударами гидролокаторных сигналов раньше, чем китенок сможет приняться за нее.
* * *
Подвергшаяся осаде, тварь отступила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45