Посмотрев на меня и пробормотав, что было бы не худо прихватить и кубок, солдат поднес чашу к губам. Он начал жадно пить, и чаша не позволяла ему видеть то, что четко видели мои глаза.
Это произошло с быстротой молнии. Рука Гекамеды скользнула в складки одежды и вновь появилась, сжимая кинжал. Еще одно стремительное движение — и чаша упала наземь, а вслед за ней солдат с кинжалом в боку.
Но Гекамеда не обладала ни силой, ни опытом воина. Вскоре стало ясно, что рана была не смертельная: хотя из нее хлестала кровь, солдат вскочил на ноги и бросился к Гекамеде, которая стояла в противоположной стороне шатра, закрыв лицо руками. Я не успел ее предупредить, и в следующий момент он стиснул горло девушки грязными пальцами.
Глава 8
Ради любви и славы
Я понял, что нужно действовать без промедления.
Связанный, я использовал единственный способ движения — переворачиваясь с одного бока на другой, начал катиться по земле в сторону солдата и Гекамеды. Почувствовав внезапно какое-то препятствие, я увидел копье охранника и стал перепиливать о его острие ремни, стягивающие мои запястья. Мне удалось освободить руки, хотя я и порезал их в нескольких местах.
Пришедший в ярость солдат, забыв обо мне, повалил Гекамеду наземь и душил ее своими ручищами, рыча, как дикий зверь. Понимая, что еще секунда — и будет слишком поздно, я подполз к ним на четвереньках (мои лодыжки все еще были связаны) и вонзил копье в спину солдата.
С диким воплем он рухнул на землю рядом с девушкой, извиваясь, как змея, но вскоре перестал дергаться.
В следующий момент я перерезал ремни на лодыжках, оттащил солдата в сторону и опустился на колени возле Гекамеды. Она тяжело и прерывисто дышала, ее глаза были закрыты, на горле темнели следы пальцев солдата, напоминающие пятна грязи на статуе из паросского мрамора.
Я начал растирать ей шею. Ее дыхание стало ровнее, и наконец она открыла глаза, пытаясь нащупать лоб беспомощными и неуверенными движениями руки.
— Гекамеда! — негромко окликнул я. — Ответь мне!
— Идей… — хрипло заговорила девушка с исказившимся от боли лицом. — С тобой все в порядке?
— Не думай обо мне. Что с тобой? Тебе очень больно?
— Нет. Сейчас все пройдет.
При виде ее улыбки мои глаза наполнились слезами.
Я помог ей встать, и вскоре Гекамеда смогла говорить без особых усилий. Бросив взгляд на тело солдата, она воскликнула с внезапной свирепостью:
— Надеюсь, он мертв? — Удостоверившись в этом, девушка снова повернулась ко мне: — Ты должен немедленно бежать!
Я улыбнулся:
— Это невозможно, Гекамеда. В этих доспехах меня остановят, не успею я отойти и на десять шагов от шатра. Кроме того, меня знают в лицо. Нет, здесь я в большей безопасности.
— Значит, все, что я сделала, бесполезно для тебя? — воскликнула она, в отчаянии ломая руки. — Но клянусь, тебе удастся спастись. Я должна придумать какой-то способ… Нестор сейчас в своем шатре…
Гекамеда задумчиво наморщила лоб, потом, велев мне ждать ее возвращения, выскользнула из шатра.
Я понятия не имел, каковы ее намерения, и занялся телом солдата. Его облачение не могло мне помочь — кроме грязного и дырявого плаща, на нем ничего не было. Я вытащил кинжал, который Гекамеда воткнула ему в бок, и спрятал его в своих доспехах; извлечь копье, пронзившее солдата насквозь, оказалось невозможно.
Я предпринимал отчаянные попытки это сделать, когда услышал голос Гекамеды:
— Скорее, Идей! Это для тебя.
Девушка держала в руках полный комплект доспехов. Как ей удалось их донести, было выше моего понимания, тем более что они были достаточно тяжелыми, в чем мне вскоре пришлось убедиться.
Я поспешил облегчить ее ношу.
— Как ты достала… — начал я, но она прервала меня:
— Сейчас не время объяснять. Это доспехи Менестона — сына Нестора; я взяла их в шатре Нестора, когда он сидел спиной ко мне. Быстро надень их, скрой лицо забралом — и тебя никто не узнает.
Я сразу оценил ее план, и меня не пришлось уговаривать. Когда я стал снимать свои доспехи, Гекамеда повернулась ко мне спиной, и я увидел, как порозовели ее шея и плечи. Несмотря на всю опасность моего положения, я улыбнулся при виде подобной стыдливости и начал спешно надевать доспехи Менестона. Наколенники были мне малы, но я смог застегнуть серебряные пряжки, после чего прикрепил кирасу, латный воротник, меч и наконец щит.
Со шлемом в руке я подошел к Гекамеде:
— Я готов. Не знаю, как тебя отблагодарить…
— Не думай об этом. Уходи скорее! — Она положила руки мне на плечи, словно собираясь вытолкнуть меня из шатра.
— Но, Гекамеда, я должен знать, почему…
— Прошу тебя, уходи! Неужели я приложила столько усилий ради того, чтобы видеть, как тебя схватят из-за твоей медлительности?
— Если бы я мог взять тебя с собой…
— Это невозможно. Уходи, Идей, и помни Гекамеду. Да будут боги милостивы к тебе. — С этими словами она выбежала из шатра, понимая, что только так можно ускорить мое бегство.
Я последовал за ней, надев шлем и прикрепив его к кирасе. Выйдя на солнечный свет, я сразу почувствовал, что мужество возвращается ко мне. Приблизившись сзади к шатру Нестора и обнаружив там несколько привязанных и уже оседланных лошадей, я вскочил на ту, которая показалась мне самой быстрой, и повернул ее к полю битвы и Трое.
Это была бешеная и опасная скачка. В любой момент меня мог остановить один из греческих вождей, знавший, что Менестон сегодня не участвует в сражении, и полюбопытствовавший, кто носит его доспехи.
Но мне повезло. Боевые действия исчерпывались стычками между небольшими отрядами, и меня никто не задерживал. Оказавшись на троянской стороне поля, я сбросил шлем и поскакал с непокрытой головой. Некоторые узнавали меня, но я не останавливался, чтобы ответить на их вопросы. Миновав равнину, я проехал через ворота, когда удары гонгов на Скейских башнях созывали жрецов на вторую молитву.
У порталов дворца я передал лошадь стражнику и поднялся к входу, перескакивая через три ступеньки.
Пройдя без задержек по главному коридору и взбежав по лестнице, я услышал свое имя и, обернувшись, увидел Киссея, выходившего из покоев Полита.
— Идей! — радостно воскликнул он. — Я беспокоился о тебе. Слава богам, ты вернулся целый и невредимый. Ты смог повидать свою даму?
— Смог, — ответил я, — но сейчас у меня нет настроения для шуток. Пойдем со мной, Кисеей, я должен многое рассказать тебе.
Он взял меня за руку, и мы направились в мои покои.
Я ожидал — как мне казалось, не без оснований, — что столкнусь с серьезными проблемами, объясняя свой визит во вражеский лагерь и возвращение во дворец в доспехах греческого воина. Очевидно, я переоценил собственную важность, так как никто не обратил внимания на мое отсутствие, за исключением царя Приама, но и он ограничился равнодушным вопросом, почему я не пришел к нему в обычное время утреннего совещания, и даже не удостоил меня вниманием, чтобы выслушать мой красноречивый ответ.
После краткого разговора с царем в его покоях я вернулся к себе, чтобы отдохнуть до послеполуденного заседания совета. Я мог думать только о Гекамеде.
Уже поделившись с Киссеем моим планом на будущую ночь, я взял с него обещание помочь мне. Кисеей отправился заручиться помощью двоих-троих наших общих друзей, на которых мы могли положиться.
Сегодняшнее заседание совета было скучным и утомительным. Все ощущали реакцию на вчерашние великие события, поэтому присутствовали только старшие советники — Антенор, Панфой, Ламп, Клитий, толстяк Гикетаон, Фимоэт, Укалегон и еще полдюжины. Воины либо отдыхали, либо находились в поле.
Было много разговоров, которые ни к чему не привели. Я покинул зал с чувством, что если троянцы победят, то не благодаря этим старым болтунам и пьяницам, а несмотря на них.
Одно дело, откладываемое мною до сих пор, больше не могло ждать: следовало сообщить Елене о провале моей миссии к грекам. Сразу же после заседания совета я направился в дом Париса.
Среди причин, по которым мне не хотелось наносить этот визит, был страх встретиться с Гортиной.
Сегодня настал пятый день после нашей первой встречи — день, назначенный для исполнения моего обещания. Я знал, что собой представляют грейские девушки — свирепые маленькие дьяволицы с острыми языками и поразительной отвагой, — а Гортина, как я уже говорил, была типичной греянкой.
Но делать было нечего, и я решительно постучал в ворота.
К счастью, я застал в верхнем холле только Эфру и Климену. Гортины не было видно. В ответ на мою просьбу повидать Елену Климена ответила, что это невозможно.
— Почему? — осведомился я.
— Приказ госпожи. Парис с ней в ее покоях.
— Это не имеет значения. Я должен ее видеть. Пойди к ней и доложи о моем приходе. — Видя, что Климена колеблется, я добавил: — Разве ты не знаешь, что я вестник царя Приама? Повинуйся! Сообщи своей госпоже, что Идей хочет поговорить с ней насчет жертвоприношений.
Пожав плечами и выпятив подбородок, девушка отправилась выполнять поручение. Наглость некоторых служанок просто поразительна, но что можно с этим поделать? Разве только надрать им уши, но толку от этого не будет никакого.
Вскоре Климена вернулась и сказала, что Елена примет меня немедленно. Я последовал за ней по длинному коридору. У двери в переднюю она остановилась и громко произнесла мое имя.
Шагнув через порог, я услышал голос Елены из соседней комнаты:
— Можешь войти, Идей.
Я ожидал застать с ней Париса и вошел с сугубо официальным видом. Но Елена была одна, очевидно отослав мужа после сообщения о моем приходе. Она сидела на мраморной скамье, откинувшись на подушки; золотистые волосы падали ей на плечи.
— Ну? — нетерпеливо осведомилась Елена, когда я приблизился к ней. — Какие новости?
— Только плохие, — ответил я. — Мне удалось побывать в греческом лагере…
Она прервала меня:
— Ты видел Менелая?
— Нет. Я отправился в шатер Нестора и поговорил с ним. При этом присутствовал Аякс. Они притворились, будто послали по моей просьбе за Менелаем, но вместо него ворвались солдаты и схватили меня. Теперь я точно знаю, что греки не согласились бы на мир с Троей ценой твоего возвращения. Моя миссия была бесполезной.
Последовало молчание.
— Говоришь, они схватили тебя? — наконец спросила Елена.
— Да, и бросили в грязную палатку, как простого пленника. Твое желание исполнилось — я пострадал за свое предательство.
— Как же тебе удалось бежать?
— Какое это имеет значение? — отозвался я. — Ведь я ничего для тебя не значу — достаточно того, что я в Трое. Коротко говоря, я убил моих стражей их же копьями, украл доспехи Менестона из шатра Нестора и поскакал через поле.
С губ Елены сорвался удивленный возглас — она приподнялась на локте и устремила на меня взгляд, в котором светилось нечто похожее на восхищение. Нетрудно понять, почему я предпочел не упоминать имени Гекамеды.
— Убил стражей? — воскликнула Елена. — Афинских воинов? И я должна верить этой чепухе, Идей?
— Мне безразлично, веришь ты или нет, — спокойно ответил я.
— Ха! — Елена выпрямилась. — Что я слышу? Тебе безразлично? А ведь не так давно ты заявлял, что любишь меня!
— Человек нередко стыдится вчерашней глупости.
Со мной происходит то же самое.
В глазах Елены появился знакомый опасный блеск, который притягивал к ней мужчин, обретающих в результате лишь смерть и бесчестье. Я чудом избежал того и другого, и она, должно быть, считала меня слабоумным, думая, что я снова могу попасться в ловушку.
— Если я правильно поняла, твоя любовь к Елене была всего лишь глупостью? — спросила она, глядя на меня сквозь ресницы.
— А чем еще я могу ее считать? — отозвался я. Разговор меня забавлял, но я старался не слишком оскорблять Елену, из-за ее недавней угрозы сообщить о моей измене царю Приаму. — Не знаю, любил ли я тебя, Елена, — скорее просто был увлечен тобою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Это произошло с быстротой молнии. Рука Гекамеды скользнула в складки одежды и вновь появилась, сжимая кинжал. Еще одно стремительное движение — и чаша упала наземь, а вслед за ней солдат с кинжалом в боку.
Но Гекамеда не обладала ни силой, ни опытом воина. Вскоре стало ясно, что рана была не смертельная: хотя из нее хлестала кровь, солдат вскочил на ноги и бросился к Гекамеде, которая стояла в противоположной стороне шатра, закрыв лицо руками. Я не успел ее предупредить, и в следующий момент он стиснул горло девушки грязными пальцами.
Глава 8
Ради любви и славы
Я понял, что нужно действовать без промедления.
Связанный, я использовал единственный способ движения — переворачиваясь с одного бока на другой, начал катиться по земле в сторону солдата и Гекамеды. Почувствовав внезапно какое-то препятствие, я увидел копье охранника и стал перепиливать о его острие ремни, стягивающие мои запястья. Мне удалось освободить руки, хотя я и порезал их в нескольких местах.
Пришедший в ярость солдат, забыв обо мне, повалил Гекамеду наземь и душил ее своими ручищами, рыча, как дикий зверь. Понимая, что еще секунда — и будет слишком поздно, я подполз к ним на четвереньках (мои лодыжки все еще были связаны) и вонзил копье в спину солдата.
С диким воплем он рухнул на землю рядом с девушкой, извиваясь, как змея, но вскоре перестал дергаться.
В следующий момент я перерезал ремни на лодыжках, оттащил солдата в сторону и опустился на колени возле Гекамеды. Она тяжело и прерывисто дышала, ее глаза были закрыты, на горле темнели следы пальцев солдата, напоминающие пятна грязи на статуе из паросского мрамора.
Я начал растирать ей шею. Ее дыхание стало ровнее, и наконец она открыла глаза, пытаясь нащупать лоб беспомощными и неуверенными движениями руки.
— Гекамеда! — негромко окликнул я. — Ответь мне!
— Идей… — хрипло заговорила девушка с исказившимся от боли лицом. — С тобой все в порядке?
— Не думай обо мне. Что с тобой? Тебе очень больно?
— Нет. Сейчас все пройдет.
При виде ее улыбки мои глаза наполнились слезами.
Я помог ей встать, и вскоре Гекамеда смогла говорить без особых усилий. Бросив взгляд на тело солдата, она воскликнула с внезапной свирепостью:
— Надеюсь, он мертв? — Удостоверившись в этом, девушка снова повернулась ко мне: — Ты должен немедленно бежать!
Я улыбнулся:
— Это невозможно, Гекамеда. В этих доспехах меня остановят, не успею я отойти и на десять шагов от шатра. Кроме того, меня знают в лицо. Нет, здесь я в большей безопасности.
— Значит, все, что я сделала, бесполезно для тебя? — воскликнула она, в отчаянии ломая руки. — Но клянусь, тебе удастся спастись. Я должна придумать какой-то способ… Нестор сейчас в своем шатре…
Гекамеда задумчиво наморщила лоб, потом, велев мне ждать ее возвращения, выскользнула из шатра.
Я понятия не имел, каковы ее намерения, и занялся телом солдата. Его облачение не могло мне помочь — кроме грязного и дырявого плаща, на нем ничего не было. Я вытащил кинжал, который Гекамеда воткнула ему в бок, и спрятал его в своих доспехах; извлечь копье, пронзившее солдата насквозь, оказалось невозможно.
Я предпринимал отчаянные попытки это сделать, когда услышал голос Гекамеды:
— Скорее, Идей! Это для тебя.
Девушка держала в руках полный комплект доспехов. Как ей удалось их донести, было выше моего понимания, тем более что они были достаточно тяжелыми, в чем мне вскоре пришлось убедиться.
Я поспешил облегчить ее ношу.
— Как ты достала… — начал я, но она прервала меня:
— Сейчас не время объяснять. Это доспехи Менестона — сына Нестора; я взяла их в шатре Нестора, когда он сидел спиной ко мне. Быстро надень их, скрой лицо забралом — и тебя никто не узнает.
Я сразу оценил ее план, и меня не пришлось уговаривать. Когда я стал снимать свои доспехи, Гекамеда повернулась ко мне спиной, и я увидел, как порозовели ее шея и плечи. Несмотря на всю опасность моего положения, я улыбнулся при виде подобной стыдливости и начал спешно надевать доспехи Менестона. Наколенники были мне малы, но я смог застегнуть серебряные пряжки, после чего прикрепил кирасу, латный воротник, меч и наконец щит.
Со шлемом в руке я подошел к Гекамеде:
— Я готов. Не знаю, как тебя отблагодарить…
— Не думай об этом. Уходи скорее! — Она положила руки мне на плечи, словно собираясь вытолкнуть меня из шатра.
— Но, Гекамеда, я должен знать, почему…
— Прошу тебя, уходи! Неужели я приложила столько усилий ради того, чтобы видеть, как тебя схватят из-за твоей медлительности?
— Если бы я мог взять тебя с собой…
— Это невозможно. Уходи, Идей, и помни Гекамеду. Да будут боги милостивы к тебе. — С этими словами она выбежала из шатра, понимая, что только так можно ускорить мое бегство.
Я последовал за ней, надев шлем и прикрепив его к кирасе. Выйдя на солнечный свет, я сразу почувствовал, что мужество возвращается ко мне. Приблизившись сзади к шатру Нестора и обнаружив там несколько привязанных и уже оседланных лошадей, я вскочил на ту, которая показалась мне самой быстрой, и повернул ее к полю битвы и Трое.
Это была бешеная и опасная скачка. В любой момент меня мог остановить один из греческих вождей, знавший, что Менестон сегодня не участвует в сражении, и полюбопытствовавший, кто носит его доспехи.
Но мне повезло. Боевые действия исчерпывались стычками между небольшими отрядами, и меня никто не задерживал. Оказавшись на троянской стороне поля, я сбросил шлем и поскакал с непокрытой головой. Некоторые узнавали меня, но я не останавливался, чтобы ответить на их вопросы. Миновав равнину, я проехал через ворота, когда удары гонгов на Скейских башнях созывали жрецов на вторую молитву.
У порталов дворца я передал лошадь стражнику и поднялся к входу, перескакивая через три ступеньки.
Пройдя без задержек по главному коридору и взбежав по лестнице, я услышал свое имя и, обернувшись, увидел Киссея, выходившего из покоев Полита.
— Идей! — радостно воскликнул он. — Я беспокоился о тебе. Слава богам, ты вернулся целый и невредимый. Ты смог повидать свою даму?
— Смог, — ответил я, — но сейчас у меня нет настроения для шуток. Пойдем со мной, Кисеей, я должен многое рассказать тебе.
Он взял меня за руку, и мы направились в мои покои.
Я ожидал — как мне казалось, не без оснований, — что столкнусь с серьезными проблемами, объясняя свой визит во вражеский лагерь и возвращение во дворец в доспехах греческого воина. Очевидно, я переоценил собственную важность, так как никто не обратил внимания на мое отсутствие, за исключением царя Приама, но и он ограничился равнодушным вопросом, почему я не пришел к нему в обычное время утреннего совещания, и даже не удостоил меня вниманием, чтобы выслушать мой красноречивый ответ.
После краткого разговора с царем в его покоях я вернулся к себе, чтобы отдохнуть до послеполуденного заседания совета. Я мог думать только о Гекамеде.
Уже поделившись с Киссеем моим планом на будущую ночь, я взял с него обещание помочь мне. Кисеей отправился заручиться помощью двоих-троих наших общих друзей, на которых мы могли положиться.
Сегодняшнее заседание совета было скучным и утомительным. Все ощущали реакцию на вчерашние великие события, поэтому присутствовали только старшие советники — Антенор, Панфой, Ламп, Клитий, толстяк Гикетаон, Фимоэт, Укалегон и еще полдюжины. Воины либо отдыхали, либо находились в поле.
Было много разговоров, которые ни к чему не привели. Я покинул зал с чувством, что если троянцы победят, то не благодаря этим старым болтунам и пьяницам, а несмотря на них.
Одно дело, откладываемое мною до сих пор, больше не могло ждать: следовало сообщить Елене о провале моей миссии к грекам. Сразу же после заседания совета я направился в дом Париса.
Среди причин, по которым мне не хотелось наносить этот визит, был страх встретиться с Гортиной.
Сегодня настал пятый день после нашей первой встречи — день, назначенный для исполнения моего обещания. Я знал, что собой представляют грейские девушки — свирепые маленькие дьяволицы с острыми языками и поразительной отвагой, — а Гортина, как я уже говорил, была типичной греянкой.
Но делать было нечего, и я решительно постучал в ворота.
К счастью, я застал в верхнем холле только Эфру и Климену. Гортины не было видно. В ответ на мою просьбу повидать Елену Климена ответила, что это невозможно.
— Почему? — осведомился я.
— Приказ госпожи. Парис с ней в ее покоях.
— Это не имеет значения. Я должен ее видеть. Пойди к ней и доложи о моем приходе. — Видя, что Климена колеблется, я добавил: — Разве ты не знаешь, что я вестник царя Приама? Повинуйся! Сообщи своей госпоже, что Идей хочет поговорить с ней насчет жертвоприношений.
Пожав плечами и выпятив подбородок, девушка отправилась выполнять поручение. Наглость некоторых служанок просто поразительна, но что можно с этим поделать? Разве только надрать им уши, но толку от этого не будет никакого.
Вскоре Климена вернулась и сказала, что Елена примет меня немедленно. Я последовал за ней по длинному коридору. У двери в переднюю она остановилась и громко произнесла мое имя.
Шагнув через порог, я услышал голос Елены из соседней комнаты:
— Можешь войти, Идей.
Я ожидал застать с ней Париса и вошел с сугубо официальным видом. Но Елена была одна, очевидно отослав мужа после сообщения о моем приходе. Она сидела на мраморной скамье, откинувшись на подушки; золотистые волосы падали ей на плечи.
— Ну? — нетерпеливо осведомилась Елена, когда я приблизился к ней. — Какие новости?
— Только плохие, — ответил я. — Мне удалось побывать в греческом лагере…
Она прервала меня:
— Ты видел Менелая?
— Нет. Я отправился в шатер Нестора и поговорил с ним. При этом присутствовал Аякс. Они притворились, будто послали по моей просьбе за Менелаем, но вместо него ворвались солдаты и схватили меня. Теперь я точно знаю, что греки не согласились бы на мир с Троей ценой твоего возвращения. Моя миссия была бесполезной.
Последовало молчание.
— Говоришь, они схватили тебя? — наконец спросила Елена.
— Да, и бросили в грязную палатку, как простого пленника. Твое желание исполнилось — я пострадал за свое предательство.
— Как же тебе удалось бежать?
— Какое это имеет значение? — отозвался я. — Ведь я ничего для тебя не значу — достаточно того, что я в Трое. Коротко говоря, я убил моих стражей их же копьями, украл доспехи Менестона из шатра Нестора и поскакал через поле.
С губ Елены сорвался удивленный возглас — она приподнялась на локте и устремила на меня взгляд, в котором светилось нечто похожее на восхищение. Нетрудно понять, почему я предпочел не упоминать имени Гекамеды.
— Убил стражей? — воскликнула Елена. — Афинских воинов? И я должна верить этой чепухе, Идей?
— Мне безразлично, веришь ты или нет, — спокойно ответил я.
— Ха! — Елена выпрямилась. — Что я слышу? Тебе безразлично? А ведь не так давно ты заявлял, что любишь меня!
— Человек нередко стыдится вчерашней глупости.
Со мной происходит то же самое.
В глазах Елены появился знакомый опасный блеск, который притягивал к ней мужчин, обретающих в результате лишь смерть и бесчестье. Я чудом избежал того и другого, и она, должно быть, считала меня слабоумным, думая, что я снова могу попасться в ловушку.
— Если я правильно поняла, твоя любовь к Елене была всего лишь глупостью? — спросила она, глядя на меня сквозь ресницы.
— А чем еще я могу ее считать? — отозвался я. Разговор меня забавлял, но я старался не слишком оскорблять Елену, из-за ее недавней угрозы сообщить о моей измене царю Приаму. — Не знаю, любил ли я тебя, Елена, — скорее просто был увлечен тобою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36