– М-да. – Вульф нахмурился, глядя на стоявшие перед ним две пустые бутылки. – Это несколько непоследовательно… Сначала вы отказываетесь дать десять тысяч, необходимые вашему сыну, чтобы избежать неприятностей, а затем, как бы мимоходом, соглашаетесь гарантировать точно такую же сумму в случае проигрыша пари.
– Это было не мимоходом.
– У вас были особые причины полагать, что ваш сын выиграет пари?
– Какие к черту причины? Я даже не знал, по какому поводу заключается пари.
– Вы не знали? Ваш сын поспорил, что Пратт не зажарит Гикори Цезаря Гриндена на этой неделе.
– Нет. Тогда не знал. Дочь рассказала мне уже потом. Когда Клайда не стало.
– Разве Пратт не объяснил вам по телефону?
– Я не дал ему возможности. Когда я услышал, что Клайд находился у Тома Пратта и побился с ним об заклад, и что у Пратта хватает наглости спрашивать, поручусь ли я за своего сына, – неужели вы думаете, я буду дознаваться у этой скотины о подробностях? Я сказал ей, что любая сумма, которую мой сын может ему проспорить, будь это десять тысяч долларов или в десять раз больше, будет немедленно выплачена, и повесил трубку.
– Когда ваш сын вернулся домой, он не рассказал вам, в чем заключалось пари?
– Нет. Произошла еще одна сцена. Раз уж вы… тогда знайте все. Когда появился Клайд, я был вне себя от гнева и потребовал объяснений. Я вспылил, он тоже. Я обвинил его в предательстве. В том, что он заключил с Праттом фиктивное пари, чтобы мне пришлось выплатить деньги, а Пратт передал бы их Клайду. После этого он ушел. Как я уже сказал, я только потом выяснил, в чем состояло пари и как оно было заключено. Я сел в машину и поехал в Кроуфилд к одному своему старому другу. Я не хотел ужинать дома с дочерью, женой и Бронсоном, приятелем Клайда. Мое присутствие испортило бы весь ужин, обстановка и так была достаточно накаленной. Около десяти вечера я вернулся и застал жену, рыдавшую у себя в комнате. Примерно через полчаса позвонил племянник Пратта, и я отправился туда. Вот куда мне пришлось пойти, чтобы увидеть моего мертвого сына…
Осгуд умолк, и Вульф вздохнул:
– Это очень плохо… То, что вас не было дома. Я надеялся узнать от вас, когда, при каких обстоятельствах, куда и зачем ушел Клайд, а вы не можете мне это сообщить.
– Нет, могу. Моя дочь и Бронсон мне рассказали…
– Прошу прощения. Если вы не возражаете, я хотел бы услышать это от них самих. Который час, Арчи?
– Десять минут шестого, – сказал я.
– Спасибо. Вы понимаете, мистер Осгуд, что мы ищем иголку в стоге сена. Сотни людей в округе знают вашего сына. Один из них, а может быть, несколько могли достаточно сильно ненавидеть или бояться Клайда, чтобы желать его смерти. Несмотря на то, что мой помощник держал загон под наблюдением, кто угодно мог незаметно подобраться к дальнему концу загона. Ночь была темная. Но мы начнем расширять поле наших поисков только тогда, когда нас принудят к этому обстоятельства, поэтому сначала давайте закончим с теми, кто был у Пратта в тот вечер. Что можно сказать о Макмиллане?
– Я знаю Монта Макмиллана всю свою жизнь. Даже если бы он застал Клайда в тот момент, когда он пытался вытворить какую-нибудь идиотскую штуку с быком, Бог мой, Монт не убил бы его. И вы сами говорите…
– Я знаю. Клайда за этим не застали. – Вульф вздохнул. – Всех, кажется, перебрали. Пратт, Макмиллан, племянник, племянница, мисс Роуэн… И никаких намеков на возможные мотивы, Я полагаю, поскольку ваш дом расположен всего в миле от дома Пратта, что вполне можно назвать соседством, нам следует поговорить и о тех, кто находился здесь. Что вы можете сказать о Бронсоне?
– Ничего. Клайд приехал с ним и представил как своего друга.
– Старого друга?
– Не знаю.
– Раньше вы никогда о нем не слышали?
– Нет.
– Что можно сказать о людях, которые у вас работают? Кто-нибудь из них имел зуб на вашего сына?
– Нет, абсолютно никто. В течение трех лет Клайд управлял фермой. Он был компетентен, его уважали и даже любили. Разве что…
– Осгуд вдруг замолк, приоткрыв рот, а затем продолжил: – Бог мой, я только сейчас вспомнил… Но нет, это смешно.
– Что именно?
– Так… Один наш бывший работник. Два года назад у нас пал теленок от племенной коровы. Клайд обвинил этого человека и выгнал. С тех пор тот постоянно болтает, что он был не виноват, и как мне говорили, высказывает разные дикие угрозы. Когда об этом начинаешь думать… Теперь он служит на ферме у Пратта. Пратт нанял его прошлой весной. Зовут его Дейв Смолли.
– Он был там вчера вечером?
– Возможно.
– Конечно, был, – вмешался я, – вы же его помните. Это он противился тому, чтобы вы использовали валун в качестве зала ожидания.
Вульф оглядел меня.
– Ты имеешь в виду того идиота, который сидел на заборе и размахивал ружьем?
– Угу. Это и есть Дейв Смолли.
– Фу! – Вульф чуть не плюнул. – Он не подходит, мистер Осгуд. Вы же сами совершенно справедливо заметили, что убийца должен был отличаться умом и сообразительностью. Дейв не виновен.
– Он много всего болтал.
– Слава Богу, что мне не пришлось это слышать. – Вульф поудобнее устроился в большом мягком кресле. – Продолжим нашу работу. Перед разговором с вашей дочерью я хочу высказать несколько соображений. Во-первых, должен предупредить, что, несмотря на мой разговор с Уодделлом, официальная версия почти наверняка будет состоять в том, будто ваш сын сам залез в загон с целью что-то сделать с быком. Они узнают, что Клайд побился об заклад с Праттом и пари заключалось в том, что Пратт не зажарит Гикори Цезаря Гриндена на этой неделе. Они станут утверждать, будто Клайду для выигрыша пари надо было задер жать пиршество всего лишь на пять дней, и он, возможно, попытался это сделать. Их заворожат слова «на этой неделе». Действительно, в том, как были сформулированы условия пари, есть кое-что важное, но они этого не заметят.
– Что же там важного? Это было чертовски глупое…
– Нет. Я сомневаюсь, что оно было глупым. В свое время я объясню вам важность этой формулировки. Во-вторых, мы должны проявлять уважительное отношение ко всему, что делает мистер Уодделл. Если он станет оскорблять вас, не позволяйте себе по своей раздражительности посылать его к черту, поскольку нам могут понадобиться собранные им факты. Многие из них. Например, чем занимались различные обитатели дома Пратта вчера вечером, между девятью и десятью тридцатью. Сам я этого не знаю, поскольку в девять часов почувствовал тягу к уединению и поднялся к себе в комнату почитать. Нам понадобится знать медицинское заключение о времени смерти вашего сына. Можно предположить, что она произошла не ранее, чем за пятнадцать минут до обнаружения тела мистером Гудвином, но заключение специалиста будет более точным. Нам надо будет знать, подтвердятся ли мои слова относительно следов крови на траве около шланга и на ручке кирки, и так далее. В-третьих, я хотел бы повторить вопрос, ответа на который я от вас не получил, а именно – почему вы ненавидите Пратта?
– Я же сказал, что это никак не связано с делом!
– В любом случае ответьте мне. Конечно, это бестактно с моей стороны, но мне самому придется решать, имеет это отношение к делу или нет.
– Тут нет никакого секрета. – Осгуд пожал плечами. – Это известно здесь всем. Никакой ненависти к нему я не питаю – только презрение. Я вам рассказывал, что его отец был конюхом у моего отца. В юности Том был дик и буен, но не лишен честолюбия, если это можно так назвать. Он ухаживал за одной девушкой по соседству и вынудил ее дать согласие на брак. Когда я вернулся домой после колледжа, мы с ней встретились, влюбились друг в друга и поженились. Том уехал в Нью-Йорк и больше не появлялся. Очевидно, все это время он таил обиду, потому что лет восемь назад начал мне досаждать. Он разбогател и стал использовать свои деньги и всю свою изобретательность, чтобы уязвить меня или причинить мне непри ятность. Затем, два года назад, он купил землю рядом с моей и построил дом, что еще больше осложнило ситуацию.
– Вы пробовали отплатить ему?
– Если я когда-нибудь попробую отплатить ему, то только хлыстом. Я предпочитаю не обращать на него внимания.
– Хлыст очень уж не демократичное орудие. Вчера днем ваш сын обвинил Пратта в том, что тот хочет зажарить Цезаря с единственной целью оскорбить вас. Он считал, что если зажарят и съедят быка, превосходящего по всем показателям вашего лучшего производителя, то mb. унизит вас и выставит на всеобщее осмеяние. Мне эта мысль показалась надуманной. Пратт утверждал, что устраивает это пиршество из рекламных соображений.
– Меня это не интересует. Какая разница?
– Наверное, никакой. Но факт остается фактом, что в нашем деле бык – центральная фигура, и было бы ошибкой об этом забыть. Конечно, стоит помнить и о Пратте. Вы отвергаете возможность, что воспаленное чувство обиды заставило его пойти на убийство?
– Да. Он не сумасшедший… По крайней мере я так думаю.
– Хорошо. – Вульф вздохнул.– Пошлите, пожалуйста, за вашей дочерью.
Осгуд нахмурился.
– Она у матери. Вы настаиваете на разговоре с ней? Я знаю, что вы компетентны в таких вопросах, но, как мне кажется, люди, которых следует расспрашивать, находятся не здесь, а в доме Пратта.
– Вы мне платите именно за компетентность. Следующий будет ваша дочь. У Пратта сейчас Уодделл, которому и подобает там быть как представителю властей. – Вульф поднял палец. – С вашего разрешения.
Осгуд поднялся и, подойдя к столу, нажал кнопку звонка. Вернувшись на место, он тремя глотками проглотил свой коктейль, который к этому времени, видимо, стал таким же теплым, как и пиво Вульфа. Появилась курносая девица и получила указание пригласить мисс Нэнси.
– Не понимаю, чего вы хотите добиться, Вульф, – заявил Осгуд. – Если считаете, что, поговорив со мной, вы исключили из числа подозреваемых всех, находившихся у Пратта…
– Ни в коей мере. Я никого не исключил. – Голос Вульфа звучал слегка раздраженно, и я сообразил, что настало время попросить у курносой девицы еще пива, и похолоднее. – Единственный способ окончательно исключить любого человека из числа подозреваемых в убийстве – это найти настоящего убийцу. Трудно ожидать, что вы поймете цель, которой я добиваюсь; будь это так, вы бы и сами оказались в состоянии провести расследование. Могу предложить вам попробовать силы на одной частной проблеме. Например, что если мисс Роуэн – сообщница убийцы? Вчера вечером она и мистер Гудвин битый час просидели возле моей машины, которую мой помощник разбил о дерево. Не была ли эта встреча устроена специально для того, чтобы отвлечь его, пока совершалось преступление? Или, если вы предпочитаете другой тип задачи…
Он скорчил гримасу, умолк и приготовился встать. Я тоже поднялся, а Осгуд направился к двери, навстречу своей дочери и женщине в темном платье с высокой прической. Осгуд пытался уговорить ее уйти, однако она подошла к нам. Осгуду пришлось представить нас:
– Мистер Ниро Вульф, Марсия. Его помощник, мистер Гудвин. Моя жена. Послушай, дорогая, тебе нет смысла оставаться здесь; это ничем не поможет…
Пока Осгуд уговаривал жену, я с вежливым видом разглядывал ее. Эту фермерскую дочку, которая, согласно одной из версий, несла ответственность за злосчастную затею Тома Пратта сделать бифштекс из Гикори Цезаря Гриндена, кое-кто, возможно, счел бы еще красивой. Мне трудно определить, красива ли женщина, которой идет пятый десяток, из-за моей склонности сосредоточиваться на подробностях, теряющих в этом возрасте свою привлекательность. Однако сейчас судить о ней было вообще несправедливо: глаза покраснели я распухли от слез, все лицо было в красных пятнах.
– Фред, уверяю тебя, я не помешаю, – убеждала она мужа. – Нэнси мне все рассказала. Ты прав, наверное… Ты всегда прав… Только не смотри на меня так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29