Мягкий свет падал на ионические колонны с витыми позолоченными капителями, на лестницу, обшитую черными и белыми панелями, на китайский комод у ее подножия.
Дверь им открыл Хьюз, тот самый мажордом. Но сейчас он чуть было не переломился пополам. Равно как и лакей в оранжево-голубой ливрее, который мгновенно появился из-за сводчатой двери комнаты слева. Как будто кто-то щелкнул бичом, как только что кучер на площади. Посреди вестибюля, устремив взгляд на дверь, стоял Брогден.
– Итак, юная леди вернулась, – сказал он. Вздох облегчения сорвался с его губ, и он нервно обернулся. – Вы хорошо поработали, мистер Уинн. Даже очень хорошо.
– Благодарю вас. Как сэр Мортимер?
– Почти так же. Доктор Хантер считает, что чуть лучше. Но все еще без сознания.
– Где миссис Крессвелл?
– Она ушла.
– Ушла?
– Та-та-та! Не навсегда, хотя хорошо бы, чтобы было именно так. Насколько я понимаю, она ушла на вечер, не более того. А у вас какие планы, мистер Уинн?
Чего они все так нервничают? Неужели присутствие смерти, близкой смерти, так на них подействовало?
Хьюз закрыл дверь, и легкий стук эхом отозвался в вестибюле. Пустота безмолвия заполнялась только тиканьем старых дедовских часов на лестничной площадке. Джеффри устремился к лестнице, бросив на ходу через плечо:
– Нужно кое-что выяснить в будуаре миссис Крессвелл. Пег, останьтесь с мистером Брогденом.
– Юная леди останется здесь, – ответил за нее Брогден. – А вы ничего больше не хотите мне сказать? Например, по поводу майора Скелли?
– Хочу. Он мертв. Я его застрелил.
Рука, поправляющая очки, слегка дрогнула. Прыгая через три ступеньки и более не оглядываясь, Джеффри устремился вверх по лестнице.
Наверху в коридоре с мраморными полами и сводчатым потолком, расписанным по штукатурке античными богами, как и прежде, горели свечи в укрепленных по стенам канделябрах. Джеффри взглянул на закрытую дверь комнаты сэра Мортимера, и ему показалось, что даже от двери исходит запах лекарств и дыхание смерти. Не останавливаясь, он проследовал к комнате с окнами на площадь, принадлежащей Лавинии Крессвелл.
В комнате не было никого. Два окна напротив двери были плотно закрыты ставнями; шторы из желтой парчи, такой же, как на балдахине огромной кровати в алькове слева от двери, тоже были задернуты. Тем не менее свечи в канделябре на столике справа от двери давали достаточно света.
К духоте, на которую Джеффри обратил внимание еще утром, теперь добавился запах рисовой пудры. Внешне комната напоминала ее хозяйку, такую же аккуратную; казалось, будто Лавиния Крессвелл незримо присутствует здесь.
Джеффри постоял в дверях, поглядывая на туалетный столик, на зеркало, задрапированное светло-голубым шелком, складки которого спадали до самого пола. Он так спешил сюда, а теперь вдруг едва ли не испугался, что его подозрения подтвердятся.
Каждый предмет мебели полированного дерева, изготовленный мистером Чиппендейлом, четко выделялся на фоне белой стены или савонского ковра. Джеффри подошел к туалетному столику и открыл ящик, замаскированный шелковой тканью. В ящике должны были находиться два документа на пергаменте; но он был пуст.
– Неважно! – Джеффри заметил, что он начал рассуждать вслух. – Должна быть запись в Коллегии юристов. Так что неважно!
Все же он выдвинул ящик почти до конца, дабы убедиться, что не ошибся. Но ящик действительно был пуст.
Пламя свечей дрогнуло. На улице началось какое-то движение; одновременно до Джеффри донесся зычный голос, который что-то выкрикивал время от времени. Но это был всего-навсего лакей, который подзывал кареты к подъезду дома мистера Питта. Издалека голос звучал глухо, и слов было совсем не разобрать; можно было подумать, что в этот полночный час кто-то призывает мертвецов покинуть их тесные жилища.
Собственные экипажи, или, иначе, фаэтоны, подкатывали к дому, потом начали разъезжаться. Джеффри отвернулся от окна и снова склонился над туалетным столиком.
Рядом со столиком, под прямым углом к нему, стоял табурет, на котором лежала примятая желтая подушка. Крышка туалетного столика была покрыта тонким слоем, видимо, просыпавшейся рисовой пудры.
Слой пудры привлек внимание Джеффри, и он начал пристально его рассматривать.
У самого зеркала стояли коробочки, баночки с мазями и лежала заячья лапка, служившая пуховкой. На просыпавшейся пудре имелся след, который мог быть оставлен каким-то прямоугольным предметом, например большой и тяжелой шкатулкой для драгоценностей. Были и другие следы, но смазанные – как будто кто-то пытался стереть их прямо рукой, сжатой в кулак.
– А этот смазанный след на краешке стола: там что, метла была прислонена? Или…
Джеффри снова начал рассуждать вслух. Он еще не осознал, он только смутно ощутил – каким-то безошибочным чутьем – пристальный взгляд чьих-то глаз, устремленный на него. Джеффри выпрямился и взглянул туда, куда падал свет свечей в канделябре. Это была всего лишь Пег, которая незамеченной проскользнула в комнату; но взгляд у нее был такой, что страх мгновенно сковал Джеффри.
– В чем дело, Пег? Что случилось?
– Ваше лицо!
– Мое – что?
– Ваша правая щека! Я раньше не заметила – было темно.
Страх мгновенно прошел, уступив место обыденности. Джеффри взглянул на свое отражение в зеркале.
– В моей внешности, сударыня, нет ничего замечательного или даже примечательного. Боюсь, что крупинки пороха, попавшие под кожу, – так бывает, когда порох на полке вспыхивает слишком близко от лица, – эту внешность не улучшают. Но чертовски больно! Все это так, хотя…
– О бедный Джеффри!
– Почему? Копоть смоется, порошинки сами выйдут из-под кожи. А если не выйдут – тоже не страшно. Глупо требовать изящества от вензеля, начертанного на глиняном заборе.
– Не смейте так говорить!
– К черту, сударыня! Стоит ли нам ссориться из-за моей физиономии?
– Вы – невоспитанный грубиян и не заслуживаете сочувствия. А грубите вы потому, что надеялись найти что-то против той женщины и не нашли. Вот вы и злитесь. А мне придется отправляться в Ньюгейт. Так ведь?
– Если вы снова пытаетесь читать мои мысли…
– Разве не так?
– Нет. Может быть, но лишь в самом худшем случае и совсем ненадолго. А кое-что против этой женщины все же есть.
– Джеффри, что вы ищете?
– Брачный контракт. Я говорил вам в «Таверне прусского короля», что после вашего бегства во Францию она и ее «брат» жили здесь. Я также сказал, что никакие они не брат и сестра, а муж и жена.
– Ну и что с того? Тогда же вы сказали, что с точки зрения закона это никакое не оружие против нее.
– Вы не поняли, Пег. Я говорю еще об одном брачном контракте. Если в то время, когда она, краснея, стояла под венцом с мистером Тонишем, у нее был муж – не покойный или несуществующий мистер Крессвелл, а реальный муж, – тогда понятно было бы, чего она так бесится. Ее ведь могут выслать из страны за двоемужие. И она, конечно, не остановится перед убийством человека, который, по ее мнению, имеет доказательства истины.
– Эта женщина? – вырвалось у Пег. Она высвободила руки из-под плаща и закрыла ими лицо. – Эта женщина! О, я прыгала бы от радости, если бы ее планы разрушились! Но я не верю: она слишком осмотрительна.
– Вы в этом уверены?
– Я… я уже ни в чем не уверена.
– Наша добрая Лавиния бывает чрезвычайно неосмотрительна, о чем свидетельствует один эпизод, произошедший здесь, в этой комнате. Но я не стану его пересказывать. В ней соединились осмотрительность и безрассудство, расточительность и скаредность, хитрость и глупость, что проявилось во многих ее поступках. Существуют и другие доказательства того, что у нее есть еще один муж, равно как и того, что на ней – не одно преступление.
Джеффри замолчал.
– Чуть не забыл, – произнес он неожиданно, – Конечно! Другие доказательства! Выше голову, Пег! Если судья Филдинг снова не вмешается, я вытащу вас из этого дела, не дожидаясь завтрашнего дня. Где Брогден?
– Внизу. Там, где я его оставила.
Но Брогден находился гораздо ближе. Джеффри обнаружил это, едва он открыл дверь и выглянул в коридор. Брогден стоял на верхней площадке, повернувшись к Джеффри правым боком: казалось, что он собирается спускаться вниз.
Джеффри окликнул его по имени, потом подбежал к нему. Брогден остановился, повернул голову; посмотрел на Джеффри сквозь очки.
– Диринг! – крикнул Джеффри.
– Простите?
– Диринг! Один из двух констеблей, которых прислали мне сегодня утром. Второй был Лампкин – предатель; он за взятку отпустил майора Скелли.
– Мне известно, кто такой Диринг. – В голосе Брогдена послышалось раздражение. – Зачем он вам нужен?
– Он уже вернулся на Боу-стрит? После того как мы с вами расстались в турецких банях, он обо мне спрашивал?
Джеффри протянул руку и едва удержался, чтобы не потрясти Брогдена за рукав. Маленький клерк взглянул на него с удивлением.
– Да. Диринг возвратился. Но он уже сменился с дежурства.
– Придется его вызвать. Я хорошо заплатил ему, чтобы он поработал на меня. И, надеюсь, не ошибся. Если этот чертов судья снова не влезет, Диринг сумеет нам многое прояснить.
– Минуточку, мистер Уинн, – произнес спокойный, уверенный, чуть резковатый голос за спиной Джеффри. – Вечно вы торопитесь. Давайте по порядку. Я думаю, прежде вы сами должны кое-что нам объяснить.
Дверь в комнату сэра Мортимера Ролстона была сейчас распахнута. Стоя на лестничной площадке, Джеффри мог видеть, что происходит в комнате наискосок от него.
Две высокие ширмы – одна из тисненой испанской кожи, другая – из французского гобелена – почти закрывали вход в альков, в котором стояла кровать. Рядом с ширмами находилось кресло, и в нем, высоко задрав подбородок, в величественной позе сидел судья Филдинг собственной персоной.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Боу-стрит принимает вызов
Совершенно очевидно, что мистер Филдинг уже некоторое время находился там. Очевидно также, что атмосфера комнаты, в которой лежал больной, действовала на него ничуть не более, чем все прочие малоприятные аспекты его службы. Не менее очевидно, что он собирался оставаться в комнате столько, сколько потребуется.
При нормальном освещении ширмы, стоящие в ногах кровати у входа в альков, являли богатейшее разнообразие красок. Сейчас они казались такими же темными и мрачными, как одежда главного судьи. Лишь его силуэт можно было разглядеть при свете единственной свечи, горевшей на комоде у стены слева. Итак, Джон Филдинг сидел в кресле, слегка помахивая перед собой хлыстиком. Он был без парика, в шляпе, глубоко надвинутой на лоб; лицо его с незрячими глазами пугало своим спокойствием.
Брогден мгновенно превратился из обычного человека. в послушную сторожевую собаку и поспешил занять место подле своего хозяина. Джеффри последовал за ним, поспешно ступая по обюссонскому ковру. Если Брогден ожидал бури, он не ошибся: штормовые сигналы поступили к нему сразу с двух сторон.
– Добрый вечер, Джеффри, – произнес магистрат.
– Добрый вечер, сэр.
– Вы, похоже, не очень удивлены тем, что я здесь.
– Нет, сэр, я наконец все понял. Вы и есть тот самый призрак. Это вы внесли тревогу в этот дом.
– Ну что ж, будем надеяться, – сказал не без удовлетворения судья Филдинг, – что и в злодеев мое присутствие также вселяет страх. Или вы не согласны?
– В принципе согласен, сэр, если вы говорите о настоящих злодеях, а не о людях, которые намеревались послужить вам, но не встретили никакой помощи с вашей стороны.
– Именно! – подтвердил судья Филдинг, рубанув по воздуху своим хлыстиком.
В коридоре прозвучали легкие шаги. Судья Филдинг прислушался. Шаги замерли, и в комнату вошла Пег.
Какой-то звук послышался из-за ширмы; кто-то пытался высечь огонь. Замерцала еще одна свеча. Сквозь узкую щель между двумя ширмами Джеффри видел только запахнутый полог в ногах кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Дверь им открыл Хьюз, тот самый мажордом. Но сейчас он чуть было не переломился пополам. Равно как и лакей в оранжево-голубой ливрее, который мгновенно появился из-за сводчатой двери комнаты слева. Как будто кто-то щелкнул бичом, как только что кучер на площади. Посреди вестибюля, устремив взгляд на дверь, стоял Брогден.
– Итак, юная леди вернулась, – сказал он. Вздох облегчения сорвался с его губ, и он нервно обернулся. – Вы хорошо поработали, мистер Уинн. Даже очень хорошо.
– Благодарю вас. Как сэр Мортимер?
– Почти так же. Доктор Хантер считает, что чуть лучше. Но все еще без сознания.
– Где миссис Крессвелл?
– Она ушла.
– Ушла?
– Та-та-та! Не навсегда, хотя хорошо бы, чтобы было именно так. Насколько я понимаю, она ушла на вечер, не более того. А у вас какие планы, мистер Уинн?
Чего они все так нервничают? Неужели присутствие смерти, близкой смерти, так на них подействовало?
Хьюз закрыл дверь, и легкий стук эхом отозвался в вестибюле. Пустота безмолвия заполнялась только тиканьем старых дедовских часов на лестничной площадке. Джеффри устремился к лестнице, бросив на ходу через плечо:
– Нужно кое-что выяснить в будуаре миссис Крессвелл. Пег, останьтесь с мистером Брогденом.
– Юная леди останется здесь, – ответил за нее Брогден. – А вы ничего больше не хотите мне сказать? Например, по поводу майора Скелли?
– Хочу. Он мертв. Я его застрелил.
Рука, поправляющая очки, слегка дрогнула. Прыгая через три ступеньки и более не оглядываясь, Джеффри устремился вверх по лестнице.
Наверху в коридоре с мраморными полами и сводчатым потолком, расписанным по штукатурке античными богами, как и прежде, горели свечи в укрепленных по стенам канделябрах. Джеффри взглянул на закрытую дверь комнаты сэра Мортимера, и ему показалось, что даже от двери исходит запах лекарств и дыхание смерти. Не останавливаясь, он проследовал к комнате с окнами на площадь, принадлежащей Лавинии Крессвелл.
В комнате не было никого. Два окна напротив двери были плотно закрыты ставнями; шторы из желтой парчи, такой же, как на балдахине огромной кровати в алькове слева от двери, тоже были задернуты. Тем не менее свечи в канделябре на столике справа от двери давали достаточно света.
К духоте, на которую Джеффри обратил внимание еще утром, теперь добавился запах рисовой пудры. Внешне комната напоминала ее хозяйку, такую же аккуратную; казалось, будто Лавиния Крессвелл незримо присутствует здесь.
Джеффри постоял в дверях, поглядывая на туалетный столик, на зеркало, задрапированное светло-голубым шелком, складки которого спадали до самого пола. Он так спешил сюда, а теперь вдруг едва ли не испугался, что его подозрения подтвердятся.
Каждый предмет мебели полированного дерева, изготовленный мистером Чиппендейлом, четко выделялся на фоне белой стены или савонского ковра. Джеффри подошел к туалетному столику и открыл ящик, замаскированный шелковой тканью. В ящике должны были находиться два документа на пергаменте; но он был пуст.
– Неважно! – Джеффри заметил, что он начал рассуждать вслух. – Должна быть запись в Коллегии юристов. Так что неважно!
Все же он выдвинул ящик почти до конца, дабы убедиться, что не ошибся. Но ящик действительно был пуст.
Пламя свечей дрогнуло. На улице началось какое-то движение; одновременно до Джеффри донесся зычный голос, который что-то выкрикивал время от времени. Но это был всего-навсего лакей, который подзывал кареты к подъезду дома мистера Питта. Издалека голос звучал глухо, и слов было совсем не разобрать; можно было подумать, что в этот полночный час кто-то призывает мертвецов покинуть их тесные жилища.
Собственные экипажи, или, иначе, фаэтоны, подкатывали к дому, потом начали разъезжаться. Джеффри отвернулся от окна и снова склонился над туалетным столиком.
Рядом со столиком, под прямым углом к нему, стоял табурет, на котором лежала примятая желтая подушка. Крышка туалетного столика была покрыта тонким слоем, видимо, просыпавшейся рисовой пудры.
Слой пудры привлек внимание Джеффри, и он начал пристально его рассматривать.
У самого зеркала стояли коробочки, баночки с мазями и лежала заячья лапка, служившая пуховкой. На просыпавшейся пудре имелся след, который мог быть оставлен каким-то прямоугольным предметом, например большой и тяжелой шкатулкой для драгоценностей. Были и другие следы, но смазанные – как будто кто-то пытался стереть их прямо рукой, сжатой в кулак.
– А этот смазанный след на краешке стола: там что, метла была прислонена? Или…
Джеффри снова начал рассуждать вслух. Он еще не осознал, он только смутно ощутил – каким-то безошибочным чутьем – пристальный взгляд чьих-то глаз, устремленный на него. Джеффри выпрямился и взглянул туда, куда падал свет свечей в канделябре. Это была всего лишь Пег, которая незамеченной проскользнула в комнату; но взгляд у нее был такой, что страх мгновенно сковал Джеффри.
– В чем дело, Пег? Что случилось?
– Ваше лицо!
– Мое – что?
– Ваша правая щека! Я раньше не заметила – было темно.
Страх мгновенно прошел, уступив место обыденности. Джеффри взглянул на свое отражение в зеркале.
– В моей внешности, сударыня, нет ничего замечательного или даже примечательного. Боюсь, что крупинки пороха, попавшие под кожу, – так бывает, когда порох на полке вспыхивает слишком близко от лица, – эту внешность не улучшают. Но чертовски больно! Все это так, хотя…
– О бедный Джеффри!
– Почему? Копоть смоется, порошинки сами выйдут из-под кожи. А если не выйдут – тоже не страшно. Глупо требовать изящества от вензеля, начертанного на глиняном заборе.
– Не смейте так говорить!
– К черту, сударыня! Стоит ли нам ссориться из-за моей физиономии?
– Вы – невоспитанный грубиян и не заслуживаете сочувствия. А грубите вы потому, что надеялись найти что-то против той женщины и не нашли. Вот вы и злитесь. А мне придется отправляться в Ньюгейт. Так ведь?
– Если вы снова пытаетесь читать мои мысли…
– Разве не так?
– Нет. Может быть, но лишь в самом худшем случае и совсем ненадолго. А кое-что против этой женщины все же есть.
– Джеффри, что вы ищете?
– Брачный контракт. Я говорил вам в «Таверне прусского короля», что после вашего бегства во Францию она и ее «брат» жили здесь. Я также сказал, что никакие они не брат и сестра, а муж и жена.
– Ну и что с того? Тогда же вы сказали, что с точки зрения закона это никакое не оружие против нее.
– Вы не поняли, Пег. Я говорю еще об одном брачном контракте. Если в то время, когда она, краснея, стояла под венцом с мистером Тонишем, у нее был муж – не покойный или несуществующий мистер Крессвелл, а реальный муж, – тогда понятно было бы, чего она так бесится. Ее ведь могут выслать из страны за двоемужие. И она, конечно, не остановится перед убийством человека, который, по ее мнению, имеет доказательства истины.
– Эта женщина? – вырвалось у Пег. Она высвободила руки из-под плаща и закрыла ими лицо. – Эта женщина! О, я прыгала бы от радости, если бы ее планы разрушились! Но я не верю: она слишком осмотрительна.
– Вы в этом уверены?
– Я… я уже ни в чем не уверена.
– Наша добрая Лавиния бывает чрезвычайно неосмотрительна, о чем свидетельствует один эпизод, произошедший здесь, в этой комнате. Но я не стану его пересказывать. В ней соединились осмотрительность и безрассудство, расточительность и скаредность, хитрость и глупость, что проявилось во многих ее поступках. Существуют и другие доказательства того, что у нее есть еще один муж, равно как и того, что на ней – не одно преступление.
Джеффри замолчал.
– Чуть не забыл, – произнес он неожиданно, – Конечно! Другие доказательства! Выше голову, Пег! Если судья Филдинг снова не вмешается, я вытащу вас из этого дела, не дожидаясь завтрашнего дня. Где Брогден?
– Внизу. Там, где я его оставила.
Но Брогден находился гораздо ближе. Джеффри обнаружил это, едва он открыл дверь и выглянул в коридор. Брогден стоял на верхней площадке, повернувшись к Джеффри правым боком: казалось, что он собирается спускаться вниз.
Джеффри окликнул его по имени, потом подбежал к нему. Брогден остановился, повернул голову; посмотрел на Джеффри сквозь очки.
– Диринг! – крикнул Джеффри.
– Простите?
– Диринг! Один из двух констеблей, которых прислали мне сегодня утром. Второй был Лампкин – предатель; он за взятку отпустил майора Скелли.
– Мне известно, кто такой Диринг. – В голосе Брогдена послышалось раздражение. – Зачем он вам нужен?
– Он уже вернулся на Боу-стрит? После того как мы с вами расстались в турецких банях, он обо мне спрашивал?
Джеффри протянул руку и едва удержался, чтобы не потрясти Брогдена за рукав. Маленький клерк взглянул на него с удивлением.
– Да. Диринг возвратился. Но он уже сменился с дежурства.
– Придется его вызвать. Я хорошо заплатил ему, чтобы он поработал на меня. И, надеюсь, не ошибся. Если этот чертов судья снова не влезет, Диринг сумеет нам многое прояснить.
– Минуточку, мистер Уинн, – произнес спокойный, уверенный, чуть резковатый голос за спиной Джеффри. – Вечно вы торопитесь. Давайте по порядку. Я думаю, прежде вы сами должны кое-что нам объяснить.
Дверь в комнату сэра Мортимера Ролстона была сейчас распахнута. Стоя на лестничной площадке, Джеффри мог видеть, что происходит в комнате наискосок от него.
Две высокие ширмы – одна из тисненой испанской кожи, другая – из французского гобелена – почти закрывали вход в альков, в котором стояла кровать. Рядом с ширмами находилось кресло, и в нем, высоко задрав подбородок, в величественной позе сидел судья Филдинг собственной персоной.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Боу-стрит принимает вызов
Совершенно очевидно, что мистер Филдинг уже некоторое время находился там. Очевидно также, что атмосфера комнаты, в которой лежал больной, действовала на него ничуть не более, чем все прочие малоприятные аспекты его службы. Не менее очевидно, что он собирался оставаться в комнате столько, сколько потребуется.
При нормальном освещении ширмы, стоящие в ногах кровати у входа в альков, являли богатейшее разнообразие красок. Сейчас они казались такими же темными и мрачными, как одежда главного судьи. Лишь его силуэт можно было разглядеть при свете единственной свечи, горевшей на комоде у стены слева. Итак, Джон Филдинг сидел в кресле, слегка помахивая перед собой хлыстиком. Он был без парика, в шляпе, глубоко надвинутой на лоб; лицо его с незрячими глазами пугало своим спокойствием.
Брогден мгновенно превратился из обычного человека. в послушную сторожевую собаку и поспешил занять место подле своего хозяина. Джеффри последовал за ним, поспешно ступая по обюссонскому ковру. Если Брогден ожидал бури, он не ошибся: штормовые сигналы поступили к нему сразу с двух сторон.
– Добрый вечер, Джеффри, – произнес магистрат.
– Добрый вечер, сэр.
– Вы, похоже, не очень удивлены тем, что я здесь.
– Нет, сэр, я наконец все понял. Вы и есть тот самый призрак. Это вы внесли тревогу в этот дом.
– Ну что ж, будем надеяться, – сказал не без удовлетворения судья Филдинг, – что и в злодеев мое присутствие также вселяет страх. Или вы не согласны?
– В принципе согласен, сэр, если вы говорите о настоящих злодеях, а не о людях, которые намеревались послужить вам, но не встретили никакой помощи с вашей стороны.
– Именно! – подтвердил судья Филдинг, рубанув по воздуху своим хлыстиком.
В коридоре прозвучали легкие шаги. Судья Филдинг прислушался. Шаги замерли, и в комнату вошла Пег.
Какой-то звук послышался из-за ширмы; кто-то пытался высечь огонь. Замерцала еще одна свеча. Сквозь узкую щель между двумя ширмами Джеффри видел только запахнутый полог в ногах кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38